Клавдия Баженова
Из тени Храма Света
Он и забрал. Серебряное кольцо с лунным камнем и посеребрённое блюдо с узором по бортику. Положил в холщовый мешок и вернулся в трактир. Спросив у Гаста, где находится жрица, скользнул на второй этаж и постучался в нужную комнату.
***
Она поступила правильно. И не могла поступить иначе. Разве могла дать погибнуть ребёнку? И остаться на ночь в этом трактире, зная, что ничего не сделала. Хотя у неё была такая возможность. Но вдруг привлекла к себе лишнее внимание? Вдруг в трактире были те, кто может учуять применение магии? А с другой стороны – ну и что? Да Храм Света тут в двух днях пути! Разве такая уж неожиданность встретить тут жрицу?
– Послушницу… – прошептала Кира собственным мыслям. – Не жрицу. Послушницу.
Она выдохнула, опускаясь на кровать, закрывая лицо руками. Как она вообще тут оказалась? Почему нельзя было дождаться летнего паломничества с другими сёстрами? Разве её ситуация действительно имеет такую важность? И раз она имеет такую важность, как Мать-Настоятельница могла попросту взять и отпустить её в одиночестве? Ищи, Кира, себе проводников сама. «И торопись, дитя, время не на твоей стороне» – раздалось в голове наставление женщины. Девушка замотала головой, усмехаясь.
– Не на твоей стороне, – бормотнула она, поднимаясь. На столе лежали её вещи: заплечная сумка, пояс с подсумками, кошель, тёплые варежки, которые ей оказались большими и неудобными. В красивых ножнах небольшой ножик, на который Кира все эти дни поглядывала с неодобрением и страхом.
В дверь постучали, заставив послушницу дёрнуться на месте.
– Это Имфа, я воду принесла, госпожа, – раздался девичий голос с той стороны. Кира кинулась к двери, снимая засов, и потянув на себя створку. Действительно, в коридоре стояла девушка, чуть младше её самой. В руках та держала кувшин, а через локоть было перекинуто полотенце. Улыбаясь, она вошла в комнату, поставив кувшин на столик, на котором уже стоял небольшой таз для умывания, а полотенце повесила на крючок на стене. Затем она повернулась к послушнице, – вам что-то ещё нужно?
– Нет, спасибо, этого достаточно, – закивала Кира, стоя около двери.
К счастью, Имфа не стала задерживаться и покинула её комнату, оставляя послушницу в одиночестве. Девушка подошла к кувшину, наливая из него тёплую воду в таз, а затем с большим удовольствием смыла с лица сегодняшний день. С ещё большим удовольствием она бы забралась в тёплую воду в какой-нибудь купальне, но в этом городке такая роскошь вряд ли доступна. Но в порту или в столице точно можно будет найти нечто подобное. А пока придётся довольствоваться тем, что есть. Кира разулась, стянула шерстяное платье, оставшись в нижней тонкой рубахе, что была чуть ниже колен. И тут же покрылась мурашками, хотя в комнате было относительно тепло. Она забралась в кровать, закуталась в шерстяное одеяло, и немного полежала, прислушиваясь к звукам в таверне. Внизу кто-то разговаривал, за стенкой кто-то храпел. Она закрыла дверь? На засов? Страх поднял девушку на ноги, но стоило ей подойти к двери, как с той стороны раздался стук. Отпрянув, послушница прижала руки к груди, прислушиваясь. Снова Имфа? Нет. Звук другой. Сильнее. Постучали снова.
– Кира?.. – раздался с той стороны голос трактирщицы, и девушка шагнула к двери, распахивая ту. Но на пороге женщина была не одна. Незнакомец с холщовым мешком в руках мялся в коридоре, опустив глаза. Около него, с плащом в руках, стояла трактирщица, заискивающе улыбаясь. И прежде, чем послушница догадалась, в чём дело, мужчина заговорил:
– мой сын болен, – чем вызывал тяжелый вздох у девушки, которая только сейчас сообразила, что стоит в неподобающем виде. Жена трактирщика догадалась о том же, зайдя в комнату и накинув девушке на плечи плащ. Нагретый, видимо, от печи или очага, тот тёплой тяжестью лёг на спину.
– Он маленький совсем как моя Тенни, – зашептала женщина, сжав руку Киры. – Такого же возраста, родились в один день. Заболели в один день. Помогите, госпожа.
– Помогите, – эхом вторил мужчина, выудив из мешка серебристый поднос, – это всё, что есть, пожалуйста, помогите.
– Я… я не, – попятилась Кира, с ужасом понимая, что этот мужчина может быть не единственным, кому трактирщица рассказала о случившемся. – Пожалуйста, никто не знает, что с ним.
– Вы вылечили Тенни, магией Света, вылечили и она уже спит, наконец-то поела и спит, помогите ещё одному ребёнку, госпожа
– Я не госпожа, – шептала Кира, чувствуя, как сердце заколотилось в горле, а кончики пальцев стали тяжелыми. – Я не могу… простите…
– Пожалуйста, – мужчина сделал шаг в комнату, вытаскивая след за подносом кольцо, с мерцающим камнем, – возьмите, госпожа жрица, возьмите в благодарность, пожалуйста, помогите.
– Я не могу, – девушка замотала головой. Как объяснить им, отчаявшимся, что сегодня ночью вылечив мальчишку, ей придётся завтра принимать всех болеющих детей, а ей нужно идти. Что жизни этих детей, такие бесценные для родителей, никак не важнее той миссии, что Мать-Настоятельница на неё возложила? «Разве не важнее?» – шепнуло что-то в груди. Кира прикрыла глаза, вздыхая.
– Никто не может помочь, ему всё хуже и хуже, – бормотал мужчина, не зная, что ещё предпринять. – Дети умирают. Вы можете помочь. Помогите.
Ей стало очень тяжело дышать. Казалось, ещё одно «пожалуйста» и внутри что-то взорвётся. И оно могло. Напряжение последних дней, дорога, отсутствие хоть какого-то видимого продвижения. Это всё ворочалось внутри, натягиваясь струной, что вот-вот могла лопнуть.
– Хорошо, – обречённо выдохнула Кира. – Подождите, я… мне нужно одеться, – она пожала плечами, закрывая за вышедшими дверь.
И злилась, о, как она злилась на себя, на собственную слабость и нерешительность. Одевалась, обувалась, распускала растрёпанные волосы, что рассыпались светлой гривой по спине. Сверху на платье она накинула высохший плащ и вышла в коридор. И вот, спустя несколько минут, она в сопровождении трактирщицы и безутешного отца, девушка снова оказалась на первом этаже трактира, что изрядно потерял в гостях, но ещё не был пустым. А следом, накинув на голову капюшон, Кира след за мужчиной вышла на улицу, где вечерняя темнота достаточно быстро их поглотила.
Нервничала, конечно, осматривалась по сторонам насколько позволял большой капюшон. И постоянно догоняла мелкими перебежками идущего впереди мужчину. Темно, звездное чистое небо выхватывало остатки сверкающего снега, чуть-чуть освещая улицу. Но широкая дорога, по которой путники шли в сторону фермы, была раскатана повозками и представляла собой тёмное грязное месиво, и куда ставить ногу следующим шагом Кира попросту не видела. Поэтому немудрено, что поскальзывалась, но успевала удержать равновесие, догоняя широкий мужской шаг своими маленькими торопливыми шажками.
«И зачем подписалась…»
А вдруг никакого сына нет? Вдруг это головорез, то ведёт её к своим? Вдруг решил ограбить, или ещё чего похуже, а вдруг… И Кира чуть замедлила ход, пытаясь рассмотреть в темноте спину мужчины, – вдруг это знакомые того полуорка? Да, его выволокли наружу стражники, но что ему мешало подослать друга? Нет. Трактирщица не похожа не преступницу. Она не стала бы. Не после того, как Кира спасла её дочь. Во всяком случае, послушнице очень не хотелось в это верить, и после короткой паузы она поспешила следом за чуть отдалившимся фермером.
И минут через десять в окружении пока ещё заснеженных полян, а чуть дальше и полей, показался чёрным силуэтом дом. На тёмно-синем сверкающем звёздами небе ярко выделялся сероватый клубящийся из трубы дым.
– Пришли, госпожа жрица, – выдохнул мужчина, не поворачиваясь, но прибавляя ход. Девушка вздохнула, но не стала поправлять его «жрицу» и «госпожу», так как сейчас это не имело смысла. Да и в целом, наверное, тоже. У порога их встретила женщина. Лицо её, бледное, худое очень выделялось на фоне ночной темноты и стены дома. Она молча приоткрыла дверь, откуда сразу же пахнуло уже знакомыми Кире травами (видимо, всех детей лечили по одной схеме), а ещё почему-то свежим хлебом, будто только что испечённым.
– Сюда, сюда, госпожа, – зашептала женщина, пропуская Киру в дом, и показывая рукой на угол комнаты, где на кровати лежал ребёнок. В доме было светлее, чем в каморке в трактире. Масляных ламп было больше, а ещё горело несколко свечей. Послушница мельком осмотрела убранство дома, чуть дёрнув в удивлении брови: здесь было куда уютнее и чище, чем в трактире.
А вот мальчонке явно было хуже. Если Тенни выглядела просто болезненной, то у сына этих людей хворь начала проступать буквально на коже. Кира нахмурилась, опускаясь на колени около кровати, дотронувшись до лба мальчишки. И одёрнула тут же руку, не от жара, а от… присутствия? Нет… тут нужно какое-то другое определение, что вертелось на языке девушки, пока она рассматривала ребёнка. Одёрнула одеяло, рассматривая голый торс. Сетка тонких сероватых вен билась под бледной, будто прозрачной кожей. Что-то тут не так… Она несколько раз щёлкнула пальцами, прежде чем на их кончиках появился, формируясь в крошечную сферу, свет. Такими шариками света ребятня играла в Храме в салочки, или использовала как ночник, когда строгие сёстры наказывали спать и тушили свечи. Яркий, пусть и недолговечный источник света.
– Заболел в один день с Тенни?.. – Шарик сорвался с кончиков её пальцев, зависнув над плечом. Кира не отводила взгляд от мальчишки. Он выглядел хуже.
– Да, госпожа. Одновременно. Они ведь и родились в один день, играют всё время, а тут на прошлой неделе со старшими ребятами, будь они неладны, паразиты, повадились к шахте ходить, мы туда не разрешаем, нечего им там делать, мешаться под ногами. Вымокли все, прибежали тогда распахнутые, распаренные, мокрые. А через пару дней слегли, да не только они, несколько детей… некоторые не выжили, простыли все, видимо, или подхватили что…
– Видимо, – эхом повторила Кира, вздыхая. Разом заболели дети части городка? Какой-то бред. Нужно написать в Храм, нужно, чтобы сюда прислали кого-то, у кого больше времени на это всё. А ещё можно послать весточку к магам в столицу, можно попробовать связаться с… «Так, стоп. Это не твоя забота. Вылечи ребёнка и уходи спать. А завтра уезжай отсюда, ещё до порта добираться»