Константин Консон
Корах. Роман о времени
Тайный совет
Ра поднимался над Египтом в своей золотой ладье, и это позволяло созерцать долину священной реки во всем ее великолепии. Стекающее с вершин пирамид солнце, колоннады дворцов, вечный сфинкс, покоящийся на своем месте с таких древних времен, что о них могли поведать лишь жрецы храмов – на все это Итро успел полюбоваться, стоя на терассе и вдыхая утреннюю свежесть.
Когда Итро в почетном сопровождении вошел в занавешенную комнату, двое других приглашенных уже сидели на своих диванах. Если бы на его месте был кто-то, впервые оказавшийся в подобном собрании, вид одного из присутствующих несомненно внушил бы ему трепет. Итро же, хотя и почувствовал неуловимый холодок, пробежавший по спине, не смутился и самообладания не потерял. Он узнал этого человека, хотя и не был знаком с ним лично. Перед ним восседал великий пророк Бильам, и что-то дьявольское струилось из его глаз. Белая одежда лишь отдаленно напоминала египетскую. Дорогая куфия и черная борода словно кольцом окаймляли испещренное морщинами лицо пустыни. Граненый камень на его тяжелом посохе отливал темной глубиной. Вбирая в себя сияющую черноту кристалла, Бильам излучал ее из-под густых бровей в направлении стоявшего у занавеси Итро. Они обменялись почтительным наклоном головы и приветственными жестами.
Благоговение и трепет внушал пророк своим низким голосом, идущим, казалось, из самых недр земли; пронизывающий взгляд вводил собеседника в оцепенение. По словам жрецов, Бильам таил в себе силы и умение по собственному желанию устанавливать связь с Небесами. Видимо, так оно и было; в духовных делах жрецы знали толк, и им вполне можно было доверять.
Поклонившись второму участнику собрания, Итро занял место рядом с ним на скромном кресле ближе к занавеси. Этот второй выглядел человеком худощавым и невысоким, даже несколько тщедушным, хотя в лице его с первого же взгляда можно было прочесть благочестие и богобоязненность. Цепкий взгляд Итро не упустил едва заметного смятения в глазах приглашенного в момент обмена учтивостями. Было бы наивно ожидать, что пророк снизойдет до представления обоих друг другу. Поэтому после секундной паузы Итро представился, назвав свое имя и происхождение.
– Иов, – повторно с почтением поклонился скромный человек. Я прибыл из страны Уц по приглашению божественного царя.
В этот момент начальник стражи издал торжественный возглас, приветствуя входящего в комнату фараона. Трое гостей склонились перед энергичным человеком, сразу заполнившим собой все помещение. Невзирая на зрелый возраст, годы едва коснулись его лица. Большие умные глаза правителя были подведены синей краской – никаких прочих украшений. Одет он был в белоснежную тунику изящного и легкого покроя. Из всего следовало, что фараон не настаивал на церемониях, если в них не было ритуальной необходимости. Он повернулся персонально к каждому, сопровождая приветственные слова жестом почтения. Затем фараон занял место на специальном возвышении, и убедившись, что слуги покинули помещение, сразу перешел к делу.
– Народ иврим, которому нашим предшественником дано было высочайшее соизволение поселиться в земле Гошен, чтобы пасти на пойменных пастбищах свой скот, теперь размножился по всей стране. В донесениях фараону употребляется даже метафора «воскишели», порядком нас смеша, поскольку используется это понятие, как правило, относительно рыбы в Священной реке в период нереста.
Фараон презрительно ухмыльнулся. Затем, облокотившись правой рукой на подушку и поудобней расположившись в своем обширном кресле, продолжил.
– Однако, по зрелом размышлении, мы пришли к выводу, что дело обстоит гораздо серьезнее. Иврим можно встретить во многих областях царств, главным образом, в крупных центрах, таких как Город Весов, Фивы, Мемфис, Питом. В основном они промышляют торговлей, но некоторые весьма продвинулись в нашем обществе и даже занимают государственные посты. Мы считаем, что внедрение иврим зашло слишком далеко. Что, если в Египет вновь вторгнутся враги? Иврим могут оказаться сильнее и многочисленнее нас. Они примкнут к неприятелю, будут воевать против нас, и, не ровен час, покинут страну. Мы сильно обеспокоены таким возможным развитием событий. Поэтому, следуя совету наших жрецов и звездочетов, мы решили пригласить мудрейших и достойнейших из-за пределов священных царств, дабы узнать их мнение по этому вопросу.
Фараон сделал паузу и обвел взглядом присутствующих. Итро слегка скользнул глазами по лицу полубога, сумев уловить хитроватый прищур. Тот явно чего-то недоговаривал, по всей видимости, оставляя про запас некие важные сведения, которые он не хотел раскрывать, прежде чем услышит реакцию на свои слова.
Итро добросовестно пытался вникнуть в смысл сказанного, однако выходила какая-то путаница. Было не вполне понятно, чего именно боится фараон. Итро слышал о племени из Ханаана, поселившемся в земле Гошен. С некоторыми представителями этого странного народа ему даже приходилось встречаться по делам торговли. Как правило, это были люди учтивые, честные и хорошо знающие свое дело. Особенно его заинтересовало необычное племенное божество, которому они не то чтобы поклонялись, а словно бы находились с ним в неких деловых отношениях. Одного из купцов Итро подробно расспросил об их диковинном боге. Тот поведал ему о давних предках, величаемых у них в народе патриархами или праотцами, с которыми их Бог некогда заключил договор. Это соглашение иврим называли Заветом. Завет был установлен с каждым из трех праотцов с учетом их индивидуальных качеств, и ему наследовал весь народ. Сами себя иврим называли коленами Израиля. Этим именем был наречен патриарх Иаков, когда целую ночь сражался с ангелом, вставшим у него на пути.
Итро вспоминал рассказ еврейского торговца, пытаясь понять, чем могла быть вызвана немилость фараона, и что означали его противоречивые опасения.
«Зачем мирному народу, – думал Итро, – живущему в достатке, примыкать к некоему гипотетическому врагу? Зачем тому, кто вносит вклад в благосостояние страны, воевать против египтян и уходить из центра цивилизации непонятно куда?»
Было известно, что из Египта не бежали даже рабы. Складывалось впечатление, что фараон озвучивает запутанные доносы, поступающие от всевозможных должностных лиц и явно имеющие целью руками верховной власти расправиться с неугодным племенем. Смешавшись в царственной голове, они вылились на присутствующих неким тогу-вавогу. Это понятие Итро тоже почерпнул у своего знакомого купца: оно означало первобытный хаос мироздания, в котором нет ни логики, ни правил, а все подчинено лишь бессмысленному и беспорядочному движению.
Слушая фараона, Итро пытался восстановить в памяти то немногое, что он усвоил касательно людей земли Гошен.
«По словам купца, – припоминал он, – Бог их народа невидим, не предстает в виде идола и вообще не имеет никакого мыслимого образа. Он един, вездесущ, всесилен, и нет таких слов, которыми можно было бы описать его всецело».
Идея единого бога уже тогда увлекала Итро, и он много думал об этом. В мире, где согреваемое теплым дождем язычество прорастало из-под земли подобно финиковым пальмам, где идолопоклонство было настолько же естественным, как ежедневная трапеза, в этом пестром мире бурлящей жизни зарождалось нечто совершенно новое, то, к чему не привыкли, то, что грозило вытеснить идолов и божков, заменив их разнообразие единым универсальным законом.
Еще свежа была память об опальном фараоне предшествующей династии, называвшем себя сыном Атона, верховного божества, и перевернувшем тысячелетнюю религиозную традицию Египта.[28] Итро сопоставлял знания, ушедшие с тем великим владыкой, и эти новые сведения, почерпнутые из бесед с торговцем.
«С одной стороны, – рассуждал Итро, следя за мыслью фараона, – Бог иврим племенной, их собственный, как и у множества других больших и малых народов. С другой стороны, Он предстает творцом неба и земли, создателем всего сущего. Иврим верят в Его исключительность и целостность. Мало того что верят, они убеждены в этом и соблюдают с Ним договор».
Итро подумал, что едва ли ему знаком другой пример подобного сотрудничества человека с божеством. Он долго пытался припомнить еще одну идею из слов торговца, изящество которой привело его тогда в восхищение. Наконец, его осенило: «Мир создан не из верховной прихоти, как это принято в многочисленных религиозных культах, а во имя определенной цели. Цель эта заключается в уподоблении Творцу путем исправления своих качеств. На первый взгляд, здесь кроется противоречие: божественный абсолют не нуждается ни в каком творении. Однако в Его качества входят и саморазвитие, и творчество и, наконец, любовь. Именно они могли побудить Бога к созданию несовершенного человека, давая ему возможность развиваться и взрослеть».
Обдумывая все это, Итро слегка упустил нить беседы. По счастью, его недолгое ментальное отсутствие осталось незамеченным; он очнулся, когда пророк Бильам поднялся, опираясь на посох, и обратился к царственному владыке.
* * *
– О божественный сын солнца! Воистину, мудрость твоя не знает границ и подобна шлейфу Ра, когда он пересекает ночной небосвод в своей золотой ладье. Ничто, творящееся в царстве Амона и за его пределами – от истоков Священной реки до далекого северного моря, и от черных восточных земель до пустынь запада – ничто не скроется от внимания богоравного! Подобно остроглазому орлу распознал ты скрытую беду, надвигающуюся на Египет. И ты искусно усмотрел опасность, исходящую из плодящегося племени иврим. Ибо, формально считаясь пастухами и торговцами, они в своих иешивах[29] обучают детей грамоте и счету, чтобы продвинуть их на государственную службу. При этом они сохраняют самобытность и живут, как их отцы и деды, традиционно обособляясь от окружающего мира. Младенцам они дают собственные, странные для твоего царства имена, хотя вне своей среды называют себя привычно, ничем не выделяясь среди прочих. Одежду они носят египетскую, как и другие подданные солнечного владыки. Однако между собой используют язык ханаанских варваров, понятный только им. Все эти обстоятельства, как мудро отметил Великий, дают основания полагать, что уже сейчас иврим плетут свою коварную сеть, распространяя ее на управление страной и на торговую среду. И лишь легкомысленный, недальновидный правитель не усмотрел бы и своевременно не пресек бы грозящей его государству опасности.
Пророк почтительно склонил голову, давая понять, что его речь окончена.
– Благодарим тебя за высокую оценку действий фараона, достойный Бильам, пророк всесильных богов, – произнес молодой человек. – Нас ободряет твоя поддержка, ибо о мудрости твоей ходят легенды. Заручившись твоим одобрением, мы хотим сообщить о некоторых принятых нами мерах.
Вам, конечно, известно, что мы замыслили строительство новой столицы объединенных царств в области Раамзес, которой надлежит превзойти величием и монументальностью все когда-либо созданное в Верхнем и Нижнем Египте. Для подобного предприятия нам необходимы не только рабочие руки, но и толковые мастера, способные осуществить грандиозный план. Поэтому мужчинам иврим предложено было участвовать в работах, требующих квалификации. За это им выдавались серебряные монеты и хлебные лепешки. Открывая для иврим возможность трудиться на благо страны и фараона, мы не без оснований могли рассчитывать на сокращение рождаемости в их среде. Мы полагали также, что на стройках в Раамзесе этих людей будет легче контролировать, чем в отдаленной северной провинции.
Фараону явно не хватало пространства. Он поднялся с подушек, оказавшись словно на небольшой сцене, и, расхаживая взад и вперед, продолжал:
– Вопреки нашим ожиданиям численность иврим не уменьшилась – этот народ упрямо плодится, проникая во все сферы египетской жизни. Пришлось верховным указом ввести трудовую повинность для всех иврим в возрасте от двадцати до шестидесяти лет, обязывающую являться на строительство принудительным порядком. Мы заставили их выполнять самую тяжелую и неблагодарную работу. Вместо монет им стали выдавать овсяные лепешки и мешки с зерном. Казалось бы, дело пошло; все больше их мужчин скапливалось на производстве кирпичей, а из коллегии повитух докладывали, что вызовы к еврейским роженицам сократились. Представители одного из их родов все-таки исхитрялись отлынивать, продолжая заниматься управленческими делами. Однако мы закрывали на это глаза, поскольку неоднократно слышали хвалебные отзывы жрецов и начальников коллегий об их незаурядных способностях. Мы решили не трогать это меньшинство, полагая, что так они принесут больше пользы. К тому же, по нашим сведениям, этот род у них – вроде касты жрецов. А рабами всегда лучше управлять, если в их среде уже существует иерархия подчинения.
Остановившись у занавеси, Рамзес едва заметно махнул кистью. В комнату вошли слуги с вином и фруктами. Не поднимая глаз, они поставили перед хозяином и гостями вазы с источающими аромат плодами и, наполнив кубки, удалились. Фароан жестом пригласил присутствующих утолить жажду.
– Итак, – продолжал он, не выпуская кубка, – эту проблему можно было бы считать решенной, если бы не одно обстоятельство, поставившее нас в некоторое затруднение. Звездочеты и колдуны, а также жрецы храма Осириса считают, что из среды иврим должен появиться некий предводитель, именуемый Спасителем или Машиахом, который возглавит этот народ и выведет его из страны священного Нила. Согласно предсказанию, выход этот будет сопровождаться невероятными разрушениями, грозящими гибелью всему царству. Каким образом и почему может произойти подобная катастрофа, остается скрытым от них. Ни один луч света, как уверяют прорицатели, не проникает сквозь завесу тьмы, и более они ничего сказать не могут. Поэтому, во избежание такого развития событий, мы издали указ для всех повитух северного и южного царств, согласно которому еврейских младенцев мужского пола следует умерщвлять тут же на родильном камне, и только девочек оставлять в живых.
Замолчав, фараон посмотрел на собравшихся с легкой усмешкой и веселым блеском в глазах. Очевидно, он хотел сообщить еще что-то. Было непонятно, что могло так развлечь молодого человека, производившего впечатление умного и рационального правителя, в этом кровавом приказе. Ведь и направлен он был не на чужеземных врагов, а против своих же подданных, лояльных к власти и уважающих порядки и традиции этой земли. Ошарашенный услышанным, Итро не мог припомнить, чтобы здесь в Египте расправлялись с какими-либо другими группами населения подобным образом. Скорее, такое было в обычае у диких языческих племен за границами великой страны, но никак не укладывалось в традиции цивилизованного царства.
Он мельком глянул на своего соседа. Иов крепко вцепился в тяжелую ткань дивана, он приглушенно прерывисто дышал. Его взгляд блуждал в нерешительности. Итро непроизвольно поднял ладонь, собираясь выразить в словах что-то еще не вполне оформленное, но фараон вежливым жестом остановил его.
– Видимо, достопочтенный Итро, как можно разгадать по его решительному жесту, собирается обрушить на нас обвинение в кровожадном мракобесии, недостойном фараона. Но пускай он не спешит с выводами, по крайней мере до тех пор, пока не узнает еще одной подробности. То ли бог иврим нагнал страху на повитух, то ли приказы фараона в этой стране выполняются по собственному выбору, а только со времени издания указа ни одна повитуха не умертвила ни одного еврейского младенца во всем Египте.
Здесь фараон разразился заливистым смехом.
– Вы можете себе представить? Ни одного! Чего нам только ни рассказывали начальницы повивальной коллегии, эти шустрые Шифра и Пуа! Как они только ни выкручивались, приводя в свое оправдание самые немыслимые доводы. Дошло даже до того, что женщины иврим рожают, якобы, не как египтянки, а справляются сами, еще до прихода повитух!
Нахохотавшись вдоволь, фараон продолжил:
– Истинно говорят наши мудрецы, народ этот необычный. Что-то в нем не так. Но что именно, никто из них не ведает. Каково же теперь будет мнение уважаемого Итро?
Итро поднялся и с достоинством поклонился фараону.
* * *
– От всепроницающего ока Божественного не укрылось мимолетное смятение его раба, вызванное столь безжалостным приказом. Известие же о том, что никто из младенцев не пострадал, принесло ему радость и облегчение. При всем уважении к мнению досточтимого Бильама, твой раб хотел бы высказать свое видение вопроса касательно народа иврим.
Итро слегка склонил голову перед фараоном, сопроводив поклон учтивым жестом руки в сторону пророка.
– Великий безусловно осведомлен, что несколько десятилетий назад Египет, как и все близлежащие земли, постигла семилетняя засуха. Беды этой, казалось бы, ничто не предвещало, ибо предыдущие годы были богаты урожаями и обильным приплодом скота. Усопшему фараону, да сияет его имя в небесах, привиделись тогда сны, предвещавшие неотвратимую беду. Однако никто из приближенных владыки не мог разгадать их. Лишь один чужеземец, еврейский раб, заточенный в то время в тюрьму среди топей северной дельты, по слову царского виночерпия будучи представлен правителю, сходу разъяснил загадку царственных снов. От храмовых жрецов твоему рабу приходилось слышать, будто юноша чудесным образом направил мысль фараона в нужное русло, чтобы святейший сам догадался о причинах ощущаемого им в связи со снами беспокойства. Усмотрев в молодом человеке способность предугадывать события и оценив предложенные им мероприятия по подготовке к неурожайным годам, владыка стран поставил этого раба хозяином над Египтом. Никто не мог двинуть ни рукой, ни ногой без его ведома. Выше него был лишь трон фараона. Имя же ему нарекли Сафнах Панеах – спаситель.[30]
Сделав небольшую паузу после длинной речи, как этого требовал риторский этикет, Итро продолжил.
– Правитель царств не ошибся в выборе. Юноша, взявший на себя управление целой страной, развернул невиданную с древних времен деятельность по строительству зернохранилищ и сбору зерна в виде налогов и пошлин с состоятельной части египетского населения. Неверно было бы думать, однако, что он лишь собирал с подданных фараона дань, ничего не давая взамен. Напротив, он предлагал богатым землевладельцам безвозмездные кредиты, с требованием усовершенствовать системы орошения, водяные мельницы и прочие орудия земледелия, не переоснащавшиеся с архаичных времен. Благодаря этим нововведениям Сафнах Панеаху удалось засыпать в царские зернохранилища, высящиеся и сейчас по всей стране, столько зерна, что и в самые голодные годы его продавали не только египтянам, но и пришельцам из других земель. Когда же семь голодных лет миновали, а Священная река вновь набухла и разлилась по долине, оказалось, что несметные сокровища объединенных царств теперь сосредоточены в казне фараона. Ведь в годы засухи люди расплачивались за хлеб сначала деньгами, а в последствии и всем ценным, что у них оставалось.
За великие заслуги перед фараоном и страной владыка пригласил семью Йосефа – а именно так звучало еврейское имя кормильца Египта – поселиться на северо-восточной окраине в земле Гошен. Вот почему его отец, патриарх, получивший имя Израиль, вместе со своим домом, который составляли братья Йосефа с семьями – около семидесяти человек – оказались во владениях фараона.
Твоему рабу не раз приходилось встречаться с представителями этого племени по делам торговли и беседовать с ними. Люди эти производят впечатление честных и благонамеренных подданных царственного владыки, ибо такого поведения требует от них их Бог. Этот народ – словно привитый росток на раскидистом египетском дереве. Если его трепетно взращивать, обильно поливать, позволить развиться в пышные ветви, он станет украшением твоего царства и принесет великую дань в сокровищницу страны. Но если его обижать, пытаться сломить, отнимать у него последнее, а главное, не ценить жизнь его сыновей, то… – Итро сделал глубокий вдох, – то твой покорный раб не сможет поручиться за целостность и благополучие Египта. Ибо Бог их ревнив и не прощает обид своего народа.
Итро окончил речь, и в комнате на какой-то момент повисло глухое безмолвие. Так бывает после крика болотной птицы над Нилом в утренний час, когда в мире на несколько мгновений сотворяется звенящая тишина.
Фараон прервал молчание:
– Мы слышали про еврейского раба, который вознесся над царствами. Это старая история, и она должно быть, успела обрасти легендами и приятными для слуха речевыми завитками. Так случается со всеми историями. Какими бы пошлыми и обыденными они ни рождались, время их приукрасит и бережно вплетет в религиозный культ и народную традицию. Поэтому не стоит придавать им больший вес, чем они того заслуживают. Однако нам еще не довелось услышать досточтимого Иова, которому давно пора удостоить сие скромное собрание мудрым словом праведника.
Поднявшись с места, Иов низко поклонился фараону. Тень неуверенности слетела с его набожного лица и казалось, он обращается к небесам.
– О сын небесного вседержителя, великий правитель царств и благодетель священной страны! К словам, произнесенным здесь, твоему рабу нечего добавить. В своем жилище в стране Уц твой раб проводит время в общении с Господом, стараясь не совершать дел, недостойных его имени. Все мои помыслы сводятся главным образом к благоустройству жилья, ведению хозяйства, воспитанию детей. Вряд ли твой раб мог бы посоветовать нечто стоящее в таком непростом деле, как судьба целого народа. Для обсуждения подобных проблем у моего господина есть слуги куда более мудрые, – Иов кивнул в сторону Бильама и Итро. – Поэтому, о Великий, позволь твоему рабу воздержаться от высказывания на этот счет и выразить уверенность, что фараон в его небесной мудрости найдет единственно верное решение в столь деликатном вопросе.
Иов снова поклонился и мягко опустился на свое место.
Рамзес поднялся с кресла и все встали вместе с ним.
– Мы благодарим мудрейших и достойнейших мужей за их бесценные советы. Нам необходимо время, чтобы взвесить все за и против. До поры же прошу вас не обсуждать данную тему ни с кем за пределами этого помещения.
Бильам, Иов и Итро поклонились. Фараон решительным шагом в сопровождении выросшего словно из-под земли дворцового караула покинул комнату.
И собрание, казалось бы, прошло достойно, и участники выразили друг другу обоюдное почтение, и непростое государственное дело было всесторонне обсуждено, и неизвестно еще, какое решение пришло бы к фараону, прими он во внимание все рассмотренные обстоятельства. Но Сатан, могущественный ангел Ситра Ахры – теневой стороны – уже стоял наготове. Скромному, благополучному и богобоязненному Иову пришлось первым осознать, насколько неисповедимы пути небес, и обрести прозвище многострадального. Его знаменитая история, а точнее, целая цепочка историй, берет свое начало именно здесь, на тайном совещании во дворце фараона. Сатан уже просочился в щели между стройными рядами сынов света. Эксперимент с Иовом начался.[31]
* * *
В то время как Иов вслед за Итро уже покидал дворец, Бильам не торопился уходить. Он задержался на променаде в тени колонны в ожидании владыки Египта. Через несколько минут фараон появился из внутренней галереи и, заметив своего гостя, отослал стражу. Рамзес уже догадывался, что пророк намерен сообщить ему нечто важное с глазу на глаз.
– О величайший из смертных, – глубоким голосом произнес пророк, – позволь поведать тебе то, чего не расскажут жрецы храма. Народ земли Гошен действительно непрост; обычные методы обуздания не дадут против него желанного результата. Беда в том, что племя Израиля находится в некой странной, обоюдной связи со своим богом. И случалось уже не единожды, что этот бог вступался, защищая их, когда, казалось, ничто не может спасти. Их мудрецы упоминают в этой связи Щит Авраама – первого праотца иврим. Когда Авраам жил в Уре Халдейском, вавилонский царь Нимрод попытался уничтожить его в огне. Однако бог вывел его из пылающей печи неопалимым. Нимрод не знал того, что известно твоему рабу: защитник Авраама – огненный бог. Поэтому пламенем евреев не победить. Но есть другое средство. Когда-то в глубокой древности небеса разверзлись, излив потоки воды на грешную землю. Возможность спастись была у многих, но воспользовался ею только один праведник, построивший ковчег, в котором он укрыл свою семью и некоторых животных. После этого бог дал клятву в будущем не использовать воду для уничтожения мира. У светлейшего есть возможность исхитриться против народа иврим, пресекая приход спасителя из их среды. Не на родильных камнях повитухам умерщвлять младенцев, а великому Нилу поглощать их. И против этого их бог будет бессилен.
Встретившись глазами, фараон и пророк несколько секунд всматривались друг в друга. Молодой человек первым отвел взгляд в сторону.
– Хорошо, мы услышали тебя, мудрейший из пророков, и обдумаем твой совет.
Хрупка и трепетна человеческая душа перед Ситра Ахрой, а потому нередко, попадая к ней в услужение, уже не вырваться из ее сетей. Что-то можно было бы списать на предопределенную роль, на создание потенциала для творческой реализации и прочая, и прочая. Но беда в том, что служат теневой стороне убежденно и с удовольствием. Ни корысти, ни благ не сулило великому пророку искоренение иврим из подлунного мира. Уже собрал он все почести, познал всеобщую славу, а главное, владел умением обращения к Небесам по собственной воле. И жить бы прорицателю в почете и славе, пользуясь расположением владыки царств… Но нет, не по силам устоять человеку на вершине достигнутого, и совершает он со всей серьезностью намерений опрометчивый и убийственный шаг в пропасть. И еще не будучи способным оценить все его последствия, где-то глубоко внутри, в недрах запутавшейся души слышит бесстрастный голос: теперь только вниз.
