Эллери Куин
Таинственный цилиндр
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, в которой инспектор и Эллери нарушают покой высшего общества
В среду утром Джуна сервировал стол, за которым сидел молчаливый инспектор и настроенный поболтать Эллери. Он как раз наливал им кофе, когда зазвонил телефон. Оба Квина разом вскочили.
– Стой, куда! – закричал инспектор. – Это мне!
– Позвольте, позвольте, господин хороший! Что же это делается, а? Скромному книголюбу уже не дают воспользоваться собственным телефоном! Я уверен, это звонят из книжной лавки по поводу редкого издания Фальконе.
– Хватит, Эллери! Опять ты начинаешь… Пока отец и сын спорили, у трубки уже оказался Джуна.
– Инспектора? Какого такого инспектора? Инспектор… – Джуна, ухмыляясь, зажал трубку ладонью, – это вас.
Эллери снова уселся за стол, а Квин с торжествующим видом схватил телефон.
– Слушаю вас!
– Говорит Стоутс из конторы Фильда, – отчеканил молодой голос, – с вами желает побеседовать мистер Кронин.
Инспектор замер в ожидании, наморщив лоб. Эллери навострил уши. И даже Джуна, на физиономии которого отразилось лукавое любопытство, замер в углу, как будто тоже ожидал крайне важного для себя известия. В этот миг он напоминал уморительную обезьянку – и выражением лица, и позой.
Наконец, из трубки послышался высокий мужской голос.
– Говорит Тим Кронин, инспектор. Как у вас дела? Я не видел вас уже целую вечность.
– Дела? Дела – как обычно. Стареем только, а в остальном не меняемся, Тим, – ответил Квин. – Что там у вас? Нашли что-нибудь?
– В том-то и главная закавыка, инспектор, – воскликнул Кронин. – Как вам известно, я уже несколько лет охочусь за этой птицей Фильдом. Сколько я себя помню, его зловещий призрак всегда действовал мне на нервы. Это мое личное привидение. Прокурор мне сказал, что уже поведал вам всю историю наших с ним отношений, так что мне остается добавить только некоторые детали. За все эти годы постоянного наблюдения, выжидания и подстерегания мне ни разу не удалось найти ни одной улики против этого негодяя, достаточной, чтобы он предстал перед судом. А он был негодяем, инспектор. Голову готов прозакладывать, что был… Ну, дела прошлые. Насколько я знал Фильда, от него и нельзя было ждать иного. И все же в глубине души я питал надежду: когда-нибудь он даст промашку, и тогда мне удастся его умучить, особенно если ко мне в руки попадет документация по его адвокатским делам. Но – увы. Должен признаться, инспектор, что пока тут нет ни одной серьезной зацепки.
На лице у Квина отразилось легкое разочарование. Эллери, заметив это, вздохнул, встал и принялся расхаживать по комнате из угла в угол.
– Ну что ж, Тим, здесь ничего не попишешь, – сказал Квин, изо всех сил стараясь изобразить бодрость. – Ничего, не расстраивайтесь. Не у вас, так у нас что-нибудь против него да отыщется.
– Инспектор, – пылко заговорил Кронин, – у вас будет с ним хлопот! Фильд – действительно тертый калач. И вот что мне сдается: тот, кому удалось его перехитрить, еще более хитер. Я вам не завидую. Впрочем, мы просмотрели пока только половину всех его дел. Может, что-то и проглядели. Нет, тут можно, конечно, понять, что многие из них – довольно сомнительны, но вся проблема в том, что действительно веских доказательств их противозаконности найти невозможно. Что ж, будем искать дальше. Может, найдем.
– Хорошо, Тим. Продолжайте в том же духе. И сразу же дайте мне знать, если что-нибудь обнаружится. Луин там?
– – Вы имеете в виду заведующего конторой? – Кронин понизил голос. – Где-то здесь, поблизости. А что?
– За ним нужен глаз да глаз, – сказал инспектор. – У меня есть подозрение, что он далеко не так глуп, как пытается казаться. Не подпускайте его без надзора к тем документам, которые есть в конторе. Я вполне могу себе представить, что он замешан в каком-нибудь левом дельце Фильда.
– Хорошо, инспектор. Перезвоню вам позднее. В трубке щелкнуло – Кронин дал отбой. Ровно в половине одиннадцатого Квин и Эллери открыли высокую калитку имения Айвз-Поупов на Ривер-сайд-Драйв. Эллери не удержался от замечания, что около домов такого стиля просто безнравственно появляться одетым иначе, кроме как в визитку с фалдами и в полосатые брюки. Он также заметил, что будет крайне несчастен, если они появятся в этом благословенном месте только один раз – сегодня.
И в самом деле – весь вид усадьбы Айвз-Поупов вызывал почтительное благоговение у человека, не искушенного, подобно Квинам, в архитектуре. Это был огромный, просторный старинный дом, расположенный в парке, вдали от шумных улиц.
– Должно быть, такой домина стоит кучу денег, – проворчал инспектор, окидывая взглядом обширные газоны справа от здания. Большой сад с беседками, аллеями для прогулок, тенистыми полянками – здесь казалось, что ты далеко-далеко от города, хотя его шум раздавался где-то за высокой чугунной решеткой, окружавшей владения семьи Айвз-Поуп. Семья эта была сказочно богата – помимо этой усадьбы, подобные которой, возможно, и существовали где-то, она имела родословную, уходящую далеко к смутным временам колонизации Америки.
Дверь Квинам открыл чопорный дворецкий с бакенбардами. У него была такая прямая спина, словно он проглотил ломик. Нос дворецкого был вздернут к самому что ни на есть потолку. Эллери непринужденно миновал это чудо в ливрее, подивившись на него мимоходом, зато инспектор Квин принялся лихорадочно искать по карманам свою визитную карточку. Это потребовало известного времени, на протяжении которого дворецкий стоял, словно каменное изваяние. Уже покраснев до корней волос, инспектор нашел, наконец, помятую визитку и положил ее на услужливо подставленный серебряный поднос. Дворецкий, провожаемый взглядом инспектора, степенно удалился куда-то в свое царство.
Эллери даже усмехнулся, когда его отец так и вытянулся, завидев издали коренастую фигуру Франклина Айвз-Поупа – в дверях, косяки которых украшала богатая резьба. Финансист поспешил к ним.
– Инспектор! Мистер Квин! – воскликнул он с искренней радостью. – Входите же! Вам пришлось долго ждать?
Инспектор сбивчиво пробормотал что-то, подобающее случаю. Они пошли по коридору. Здесь были высокие потолки и натертый до блеска паркет. Вдоль стен стояла старинная мебель – довольно простая.
– Вы пунктуальны, вплоть до минуты, – сказал Айвз-Поуп и отступил, пропуская их в большую комнату. – Здесь ждут еще несколько участников предстоящего нам великого заседания. Думаю, что все присутствующие уже знакомы между собой.
Инспектор и Эллери огляделись.
– Я знаю здесь всех, сэр, кроме вон того господина, хотя предполагаю, что это – мистер Стэнфорд Айвз-Поуп, – сказал Квин-старший. – Но, боюсь, моего сына придется кое-кому представлять. Мистер Эллери Квин – мистер Пил, мистер Барри и, разумеется, мистер Айвз-Поуп.
Процедура представления прошла в несколько натянутой атмосфере.
– А, мистер К.! – воскликнул, завидев инспектора, прокурор Сампсон, и поспешил к нему из противоположного угла огромной комнаты. – Вот к чему я, видимо, так и не смогу привыкнуть, – шепнул он Квину, подойдя поближе. – Впрочем, мне в первый раз выпала возможность разом познакомиться почти со всеми, кто будет участвовать в предстоящем судебном процессе.
– А что делает здесь этот Пил? – тихо спросил прокурора Квин-старший, тогда как Эллери пересек комнату, чтобы завязать разговор с тремя молодыми людьми в другом ее конце. Сам Айвз-Поуп извинился перед гостями и куда-то исчез.
– Пил – друг молодого Айвз-Поупа, – ответил прокурор, – и, естественно, большой приятель Барри. Слушая перед вашим приходом их светскую болтовню, я понял, что Стэнфорд, сын Анвз-Поупа, познакомился с этой театральной братией еще раньше, чем сестра. Благодаря брату она и познакомилась с Барри, а затем полюбила его. Пил, кажется, тоже на дружеской ноге с юной дамой.
– Уж не знаю, одобряют ли Айвз-Поуп и его аристократка-супруга такое, окружение своих детей, – сказал инспектор, с интересом наблюдая за компанией на другом конце комнаты.
– А это ты скоро узнаешь, – усмехнулся Сампсон. – Тебе будет достаточно разок увидеть, какими сосульками покрываются брови миссис Айвз-Поуп, стоит кому-то из актеров попасться ей на глаза. Полагаю, что хозяева этого дома так же радуются им, как орде большевиков.
Квин скрестил руки на груди и окинул любопытным взглядом комнату. У стен ее в застекленных шкафах помещалась великолепно подобранная библиотека, полная ценных и редких книг. Посреди комнаты стоял письменный стол. Инспектор снова с одобрением подумал, что для рабочего кабинета миллионера комната обставлена довольно скромно.
– Впрочем, – продолжал тем временем Сампсон, – Эва Эллис, девушка, которая, по твоим словам, была в понедельник вечером в Римском театре вместе с мисс Айвз-Поуп и ее женихом, тоже здесь. Она сейчас наверху и составляет компанию богатой наследнице, как я полагаю. Не думаю, что это тоже сильно нравится хозяйке дома. Но должен сказать, что обе девушки весьма симпатичны.
– Представляю себе, как здесь, видать, уютно и покойно, когда сойдется вся семейка Айвз-Поупов и богемная братия, – хмыкнул Квин.
Молодые люди подошли к ним с другого конца комнаты. Стэнфорд Айвз-Поуп был строен, хорошо ухожен и модно одет. Под глазами, правда, у него были тени, довольно заметные. Вид младший Айвз-Поуп имел недовольный и скучающий, что сразу же отметил про себя Квин. Пил и Барри, два актера, были одеты просто безукоризненно.
– Мистер Квин рассказал мне, что вам выпало весьма нелегкое дельце, инспектор, – сказал, явно рисуясь, Стэнфорд Айвз-Поуп. – И всем нам весьма больно видеть, что в это дело оказалась замешанной бедная сестричка. Как ни ломаю глупую свою голову, не могу представить, как ее сумочка оказалась в кармане этого типа. Поверьте мне – Барри уже которую ночь не может спать. Переживает, что Франсес оказалась в неловком положении.
– Дорогой мой молодой человек, – сказал инспектор, – если бы я знал, как сумочка мисс Айвз-Поуп оказалась в кармане Монти Фильда, я бы не пришел сюда сегодня утром. Это – лишь один из множества фактов, которые делают все это дело чертовски интересным.
– Что ж, желаю вам получить удовольствие при расследовании, инспектор. Но не можете же вы и в самом деле предполагать, что есть хотя бы малейшая связь между Франсес и всем этим?
Квин улыбнулся.
– Я еще вообще ничего не могу предполагать, молодой человек, потому что не слышал объяснений вашей сестры.
– Она способна все объяснить наилучшим образом, – сказал Стивен Барри, на красивом лице которого оставили свой отпечаток бессонные ночи. – Это уж можете быть спокойны. Что меня привело в такой гнев – так это ваши отвратительные подозрения на ее счет, а сам инцидент с сумочкой яйца выеденного не стоит!
– Я понимаю ваши чувства, мистер Барри, – примирительно сказал инспектор. – И хотел при случае просить извинения за свое поведение той ночью. Вероятно, я был немного чересчур.., груб.
– Считаю, что тоже должен принести извинения, – слабо улыбнулся Барри. – Кажется, я сказал в кабинете у директора кое-что, чего на самом деле не думаю. Сказал сгоряча, когда увидел Франсес.., мисс Айвз-Поуп без чувств…
Он смутился и смолк.
Пил, настоящий великан со здоровым цветом лица и приятной наружностью, дружески обнял Барри.
– Стив, старина, я уверен, что инспектор понимает все, – сказал он жизнерадостно. – Не принимай все так близко к сердцу. Все наверняка уладится.
– В этом отношении вы вполне можете доверять инспектору Квину, – сказал довольный Сампсон и толкнул исподтишка своего друга кулаком под ребра. – Он – единственный из всех известных мне сыщиков, у которого есть не только служебный значок, но и что-то, отдаленно напоминающее сердце. И если мисс Айвз-Поуп сумеет объяснить этот случай так, что он останется удовлетворен, – а он удовольствуется даже минимально приемлемым объяснением – то весь инцидент будет исчерпан.
– Не знаю, не знаю, – задумчиво сказал Эллери. – Отец всегда был щедр на всяческие сюрпризы. Что же касается мисс Айвз-Поуп, – Эллери с грустной улыбкой отвесил поклон актеру, – то вы имеете все основания считать себя счастливейшим из смертных, мистер Барри.
– Вы бы держались иного мнения, если бы увидели ее матушку, – продолжая рисоваться, сказал Стэнфорд Айвз-Поуп. – Если я еще что-то понимаю в этом доме, она как раз топает сюда.
Мужчины разом повернулись к дверям. В комнате появилась необычайно полная женщина, которая при ходьбе переваливалась, словно утка. Ее заботливо поддерживала медицинская сестра, в руке у которой была большая зеленая бутыль. За ними бодро следовал финансист, рядом с ним шел седовласый, моложавого вида мужчина в темной куртке с черной сумкой в руках.
– Кэтрин, милая моя, – сказал Айвз-Поуп своей бесформенной жене, которая растянулась в широком кресле, – это господа, о которых я тебе рассказывал, – инспектор Ричард Квин и мистер Эллери Квин.
Отец и сын поклонились. Близорукая миссис Айвз-Поуп бросила на них холодный взгляд.
– Польщена! – сказала она визгливым голосом. – О, где же сестра? Сестра! У меня слабость! Я плохо себя чувствую!
Девушка в халате поспешила к ней, держа наготове бутыль. Миссис Айвз-Поуп прикрыла глаза, глубоко вздохнула и замерла. На лице ее было написано облегчение. Финансист поспешил представить седовласого мужчину Квинам – как доктора Винсента Корниша, семейного врача.
Врач пробормотал слова извинения и вслед за дворецким вышел из комнаты.
– Славный парень этот Корниш, – шепнул Сампсон Квину. – Здесь, на Драйв, считается шиком держать домашнего врача. Но он не просто врач, он еще и хороший ученый!
Инспектор удивленно поднял брови, но ничего не сказал.
– Мать – главная причина, что я никогда не испытывал желания стать врачом, – сказал Стэнфорд Айвз-Поуп Эллери, даже не потрудившись понизить голос.
– Ах! Франсес, милая моя!
Айвз-Поуп бросился к двери; Барри – следом за ним. Миссис Айвз-Поуп метнула ему в спину взгляд, полный явного осуждения. Джеймс Пил смущенно кашлянул и что-то тихо сказал Сампсону.
Франсес, с бледным и искаженным лицом, в тонком домашнем платье вошла в комнату. Она тяжело опиралась на руку Эвы Эллис, актрисы. Тихо поздоровавшись с инспектором, она принужденно улыбнулась. Пил представил Эву Эллис, и девушки сели рядом с миссис Айвз-Поуп. Старая дама расселась в своем кресле, будто на троне, и обводила комнату взглядом львицы, детенышу которой угрожает опасность.
Молча вошли двое слуг и подвинули кресла мужчинам. Откликаясь на настоятельную просьбу Айвз-Поупа, Квин-старший занял место за большим письменным столом. Эллери вежливо отказался от предложенного ему кресла и отошел в угол комнаты, где встал, прислонившись к книжному шкафу.
После того, как разговоры понемногу стихли, инспектор откашлялся и посмотрел на Франсес. Та поначалу несколько раз беспокойно моргнула, но потом выдержала его взгляд, встретившись с ним глазами.
– Прежде всего, мисс Франсес, – видимо, вы позволите мне называть вас так, – начал отеческим тоном Квин, – разрешите объяснить вам мое поведение в понедельник вечером и принести извинения за те мои действия, которые должны были показаться вам совершенно неоправданной жестокостью с моей стороны. Как мне сообщил мистер Айвз-Поуп, вы способны объяснить свое поведение в тот вечер, когда был убит Монти Фильд. Исходя из этого, я полагаю, что нашей небольшой беседы сегодня будет достаточно, чтобы полностью исключить вас из сферы дальнейших расследований по делу.
И еще одно, чтобы упредить некоторые возможные упреки. Пожалуйста, поверьте мне, в понедельник вечером вы были для меня всего лишь одной из многих подозреваемых. Я действовал в соответствии с моими должностными инструкциями, как заведено в подобных ситуациях. Теперь же мне ясно, что для женщины вашего воспитания и вашего общественного положения строгий допрос в таких обстоятельствах может означать потрясение, которым и вызвано ваше нынешнее состояние. Франсес мило улыбнулась.
– Да простится вам это, инспектор, – сказала она тихо, но довольно внятно. – Я сама повинна в тех глупостях, которые натворила. Я готова ответить на все вопросы, которые вы сочтете важными.
– Еще один момент, милая моя, – инспектор чуть изменил позу – так, чтобы видеть всех остальных в комнате. – Я хотел бы еще подчеркнуть один аспект, дамы и господа. Мы собрались здесь, чтобы выяснить, почему сумочка мисс Айвз-Поуп была найдена в кармане убитого и почему она оказалась не в состоянии объяснить, как ее сумочка туда попала. Независимо от того, добьемся мы нынче утром успеха в прояснении этих вопросов или нет, я вынужден просить вас хранить молчание обо всем, что здесь будет говориться. Как известно прокурору Сампсону, я вообще-то не привык проводить расследования публично. Сегодня я делаю исключение, потому что верю – вы все весьма озабочены происшедшим с юной дамой, которая оказалась каким-то образом связана с этим преступлением. Во всяком случае, я заявляю, что буду считать себя свободным от каких бы то ни было обязательств, если хотя бы одно слово из всей нашей сегодняшней беседы выйдет за эти стены. Думаю, мы понимаем друг друга.
– Должен заметить только одно, инспектор, – проговорил молодой Айвз-Поуп. – Не кажется ли вам, что ваши меры предосторожности чересчур основательны? Ведь мы все уже знаем эту историю.
– Вероятно, мистер Айвз-Поуп, это и есть та причина, по которой я согласился на ваше присутствие здесь, – с мрачноватой улыбкой сказал инспектор.
По комнате пробежал легкий ропот, и миссис Айвз-Поуп уже открыла было рот, собираясь сделать какое-то сердитое замечание. Но под строгим взглядом мужа осеклась, так и не выразив своего недовольства. Ограничилась тем, что перевела взор на актрису, сидевшую рядом с Франсес. Эва Эллис покраснела, медсестра, словно легавая собака, застыла в стойке подле миссис Айвз-Поуп с нюхательной солью наготове.
– Итак, мисс Франсес, – со всей приветливостью продолжал Квин, – дело обстояло следующим образом. Я обследовал труп мужчины, которого звали Монти Фильд, Это был известный адвокат, который, судя по всему, наслаждался интересной пьесой, когда его столь бесцеремонно призвали на тот свет. В заднем кармане его фрака я нашел сумочку. Поскольку в ней было несколько визитных карточек и бумаг личного свойства, я определил, что сумочка – ваша. Я сказал себе: «Ага! В деле появляется дама!» Ход моей мысли, думаю, вам вполне понятен. Я послал своего человека пригласить вас, чтобы дать вам возможность объяснить это крайне подозрительное обстоятельство. Вы явились – и упали в обморок, когда вам была предъявлена сумочка и было сообщено, где именно она найдена. И тогда я сказал себе:
«Эта юная дама что-то знает». Логика моих рассуждений тоже понятна. Итак, можете ли вы убедить нас, что вы ни о чем не знаете, а обморок ваш вызван исключительно обстоятельствами, не имеющими прямого отношения к убийству? И помните, когда будете отвечать, – я обсуждаю с вами это дело не как частное лицо, не как Ричард Квин лично, а как простой полицейский, который хочет выяснить истину.
– История, которую я вам расскажу, будет, вероятно, вовсе не так интересна для вас, как вы того ожидаете, инспектор, – прозвучал в полной тишине спокойный ответ Франсес. – Мне даже непонятно, какую пользу вы вообще сможете из нее извлечь. Но, возможно, некоторые вещи, представляющиеся мне малозначительными, на ваш профессиональный взгляд покажутся важными…
Итак, вкратце моя история такова.
В том, что я пришла вечером в понедельник в Римский театр, не было ничего необычного. С момента нашей помолвки с мистером Барри, хотя это произошло в большей или меньшей степени тайно…
В этом месте миссис Айвз-Поуп засопела, а супруг ее, не шелохнувшись, продолжал неотрывно смотреть в какую-то точку на стене прямо над головой у дочери.
– ..Я частенько заходила в театр, чтобы – мы ввели это в привычку – встретить своего жениха после спектакля. В подобных случаях он обыкновенно провожал меня домой либо приглашал поужинать где-нибудь ,в ресторане поблизости. Как правило, мы договаривались обо всем еще до моего прихода в театр. Но иногда, если выдавалась возможность, я приходила без предупреждения. Так и в тот понедельник вечером…
Я пришла в театр всего за несколько минут до конца первого акта, потому что, естественно, уже не раз видела этот спектакль. У меня было свое постоянное место – мистер Барри еще за несколько недель до этого забронировал его через мистера Панцера. Не успела я сесть, чтобы посмотреть спектакль, как занавес опустился. Начался первый антракт. Мне стало немного жарко. Стояла какая-то духота… Я вначале спустилась из фойе по лестнице в дамский туалет, чтобы умыться. Потом снова поднялась и вышла из театра через боковой коридор. Там стояло множество людей, которые вышли подышать свежим воздухом.
Она на какое-то мгновение смолкла. Эллери, который по-прежнему стоял, прислонившись к шкафу, внимательно, наблюдал за лицами слушавших. Миссис Айвз-Поуп грозно вертела головой, словно сказочное страшилище. Айвз-Поуп все так же не сводил взгляда со стены над головой Франсес. Стэнфорд грыз ноготь. Пил и Барри явно переживали за Франсес и тайком поглядывали на инспектора, как будто хотели понять, какое действие на него оказывает рассказ девушки. Эва Эллис протянула руку и крепко сжимала запястье Франсес.
Инспектор снова откашлялся.
– А какой именно это был выход, мисс Франсес, – с левой или с правой стороны? – спросил он.
– С левой, инспектор, – ответила она, не раздумывая. – Как вам известно, я сидела на месте С8, левая сторона. А потому, полагаю, мне было вполне логично выйти в коридор именно на левую сторону.
– Разумеется, – улыбнулся Квин. – Прошу вас, продолжайте.
– Итак, я вышла через боковой выход, – продолжала она, чуть успокаиваясь. – А так как абсолютно никого не знала из тех, кто вышел на улицу тоже, встала у кирпичной стены театра, чуть дальше приоткрытой железной двери. Свежий ночной воздух после дождя был просто прекрасен. Я не простояла и двух минут, как вдруг почувствовала, что кто-то меня коснулся. Я сделала шаг в сторону, потому что решила – это вышло случайно. Но когда этот человек – мужчина, мне совсем не знакомый – снова дотронулся до меня, я немного испугалась и решила уйти. Он… Он схватил меня за запястье и потянул к себе. Мы стояли так, что нас почти скрывала от всех полуоткрытая железная дверь, так что я сомневаюсь, чтобы кто-то из зрителей видел происходившее.
– М-да… Вот так да… – участливо пробормотал инспектор. – Мне кажется, что для человека, совсем не знакомого вам, такой поступок, да еще почти что на людях, достаточно необычен.
– Похоже было на то, инспектор, что он хотел меня поцеловать. Он наклонился ко мне и прошептал: «Добрый вечер, моя сладкая!» Потому я так и решила. Я отстранилась и сказала спокойно, как только могла: «Отпустите меня, или я позову на помощь». Он только засмеялся и подступил еще ближе. От него невыносимо воняло виски. Мне стало дурно.
Она содрогнулась. Эва Эллис принялась поглаживать ее по руке, стараясь успокоить. Барри хотел было запротестовать и даже привстал, но Пил чувствительно ткнул его кулаком в бок.
– Мисс Франсес, я задам вам несколько странный вопрос, – сказал инспектор, откидываясь на спинку кресла. – От него пахло хорошим или плохим виски?.. Ну, вот видите! Я так и знал, что вы будете улыбаться.
Глядя на несколько обиженное лицо Квина, все общество начало похихикивать.
– Ну, инспектор, это трудно сказать, – чистосердечно ответила девушка. – Боюсь, что не слишком разбираюсь в спиртном. Но, если постараться и припомнить, это был запах довольно хорошего виски. Хорошего, но в лошадиной дозе!
Она сердито вскинула голову.
– Жаль, что меня там не было. Я определил бы по запаху даже год разлива, – пробормотал Стэнфорд Айвз-Поуп.
Губы его отца сжались, но уже в следующий миг по ним пробежала легкая улыбка. Он только покачал головой, глядя на сына.
– Дальше, мисс Франсес, – сказал инспектор.
– Я была ужасно напугана, – призналась девушка, и ее тубы при этом задрожали. – Я вырвалась, содрогаясь от отвращения, и бросилась, не разбирая дороги, в театр. Когда немного пришла в себя, оказалось, что я сижу на своем месте в зале и слышу звонок к началу второго акта. Какой-то провал в памяти! Я и в самом деле не помню, как дошла, как села на место. Сердце колотилось у меня где-то в горле. Сейчас я точно припоминаю: подумала тогда, что ничего не буду рассказывать про этот случай Стивену.., мистеру Барри, потому что испугалась, как бы он не нашел этого человека и не разделался с ним. Знаете, мистер Барри ужасно ревнив.
Она одарила жениха нежной улыбкой. Тот не замедлил улыбнуться в ответ.
– Вот и все, инспектор, что я знаю о событиях того вечера. Вы наверняка спросите меня, когда же я дойду в своем повествовании до сумочки. Вынуждена вас огорчить, инспектор, – я не дойду до нее вообще. Потому что, честное слово, ничего про нее не помню.
Квин беспокойно зашевелился в кресле.
– Как же так, мисс Франсес?
– До того момента, как вы показали мне сумочку в кабинете у директора театра, я даже не подозревала, что потеряла ее, – решительно заявила она. – Припоминаю только, что сумочка была еще при мне, когда я встала после первого акта и пошла умыться. И помню, что в туалете открывала ее, чтобы достать пудреницу. Но вот дальше – не помню, хоть убейте. То ли я оставила ее там, то ли потеряла где-то еще…
– А вы не допускаете, мисс Франсес, – спросил Квин, который взялся было за свою табакерку, но тут же виновато отдернул руку, поймав на себе ледяной взгляд миссис Айвз-Поуп, – что могли потерять сумочку у бокового выхода из театра, когда этот мужчина приставал к вам?
На лице Франсес Айвз-Поуп отразилось нечто, похожее на облегчение. Она даже оживилась.
– Ну конечно же, инспектор! Именно об этом я и думала все время. Но такое объяснение казалось мне настолько неубедительным и притянутым за уши, что я ужасно боялась попасться в какие-то сети. Я просто не решалась сказать вам об этом. Пусть я ничего не могу припомнить. Но ведь это вполне логично – предположить, что я выронила сумочку именно тогда, когда он схватил меня за запястье, а потом совершенно забыла о ней.
Инспектор улыбнулся.
– Милая моя, зря вы сомневались. Это не только самое логичное, но и вообще, кажется, единственное объяснение, которое соответствует действительности, – сказал он. – По всей вероятности, этот человек подобрал вашу сумочку там, у бокового выхода, и в порыве влюбленности, возникшей во многом под воздействием алкогольных паров, сунул себе в карман – видимо, с намерением вернуть ее вам. Таким образом, у него появлялся повод встретиться с вами снова. Вы, кажется, порядком вскружили ему голову – что, впрочем, неудивительно, милая моя.
Инспектор отвесил юной даме церемонный поклон, а та поблагодарила его за комплимент сияющей улыбкой. Она уже совершенно пришла в себя, даже щеки порозовели.
– И еще несколько завершающих вопросов, мисс Франсес, чтобы покончить с нашим расследованием, – продолжал Квин. – Вы можете описать этого мужчину?
– О, да! – быстро ответила Франсес. – Как вы понимаете, он произвел на меня довольно сильное впечатление, так что я его хорошо запомнила. Ростом он был немного выше меня – то есть чуть больше метра семидесяти, – склонен к полноте. Лицо одутловатое, большие синеватые мешки под глазами. Я еще не видела человека, на котором лежал бы столь явный отпечаток порочной жизни. Он был чисто выбрит. Черты лица – самые заурядные. Разве что нос был длинный и вздернутый.
– Судя по всему, это Монти Фильд, – кивнул инспектор. – А сейчас будьте особенно внимательны. Мне нужны точные ответы, мисс Франсес. Вы когда-нибудь встречали этого человека раньше?
Девушка ответила без малейшего промедления:
– Тут и раздумывать нечего, инспектор. Могу вас заверить, что никогда раньше не видела этого человека.
Тишину, которая наступила после этих слов, нарушил спокойный голос Эллери. Все головы сразу же повернулись к нему.
– Простите, мисс Айвз-Поуп, что я прерываю вас, но мне бы очень хотелось знать – не обратили ли вы внимание, как был одет человек, досаждавший вам?
Теперь Франсес улыбнулась Эллери, приведя его в некоторое смущение.
– Я особенно не разглядывала его гардероб, – сказала она, демонстрируя белоснежные зубы. – Но помню, что он был во фраке – на сорочке несколько пятен от виски – и в цилиндре. Одет он был с большим вкусом – разумеется, если не брать во внимание пятен на сорочке.
Очарованный Эллери поблагодарил за ответ и снова прислонился к шкафу с книгами. Инспектор бросил на сына проницательный взгляд и встал.
– Похоже, на этом все, дамы и господа. Думаю, мы можем считать инцидент исчерпанным.
Раздались всеобщие аплодисменты, все бросились к Франсес, которая так и сияла от счастья. Она двинулась к выходу, а Барри, Пил и Эва Эллис, примкнув к ней, составили нечто вроде триумфального шествия. Стэнфорд с улыбкой великомученика заботливо предложил матери руку.
– Итак, первое заседание подошло к концу, – с совершенно серьезным видом объявил он. – Обопрись на мою руку, матушка, пока тебя не поразил обморок!
Негодующая на что-то миссис Айвз-Поуп, тяжело опираясь на руку сына, покинула комнату. Финансист крепко пожал руку инспектору, а потом – Эллери.
– Значит, вы полагаете, что все уже позади, и больше не надо будет тревожить мою маленькую девочку? – спросил он.
– Я исхожу из этого, мистер Айвз-Поуп, – ответил Квин. – Итак, сэр, я благодарю вас за вашу любезность. Мы вынуждены откланяться – нас еще ждет множество работы. Ты с нами. Генри?
Спустя пять минут Квин, Эллери и прокурор Сампсон уже спускались по Риверсайд Драйв по направлению к 72-й улице, подробно обсуждая на ходу события сегодняшнего утра.
– Я рад, что эта часть расследования оказалась безрезультатной, – с воодушевлением сказал Сампсон. – Боже правый! Я просто восхищен самообладанием этой девочки, мистер К.
– Да, славный ребенок. И что же ты думаешь, Эллери? – Инспектор повернулся к сыну, который рассеянно созерцал речной пейзаж, – О, она просто восхитительна, – сказал тот, не раздумывая ни секунды. Его отсутствующий взгляд сразу засветился.
– Я имею в виду не девушку, – раздраженно сказал отец. – Я имею в виду общее положение после проведенной нынче утром работы.
– Ах, вон ты о чем! Эллери улыбнулся.
– Ты не рассердишься, если я отвечу тебе словами из басни Эзопа?
– Давай! – вздохнул отец.
– «И льву, бывает, есть за что благодарить простую мышь».
