Лилия Орланд
Усадьба госпожи Ленбрау
Глава 3
Любово заложил дед нашей барышни для своей молодой жены, потому и назвал так. Мол, любовь тут жить будет – от столицы четверо суток, свежий воздух, природа. Да только не слюбилось. Не нашла супружница в себе тёплых чувств ни к усадьбе в глухомани, ни к мужу, который был на двадцать пять лет её старше.
Так и стояло Любово пустым много лет и приходило в упадок. Но затем единственный сын дедушки Ежен Хайди умудрился спустить в карты почти всё отцовское наследство. Пришлось ему продать и столичный дом, и два завода, и большую часть деревень вместе с людьми (к моему удивлению, крепостное право здесь цвело пышным цветом).
После выплаты всех долгов осталось у Хайди Любово с двумя деревеньками и обширными угодьями с пахотными землями, лесом, озером и берегом реки.
Не так и плохо – по моим меркам.
Семейство Хайди переехало полным составом. Сам Ежен, его супруга Элеонора и двухлетняя дочь Еженика (а я наконец поняла, почему бедную девочку так назвали).
Ежен со свойственным ему азартом немедленно занялся развитием поместья, потратил на это оставшиеся деньги и за несколько лет умудрился привести Любово в ещё больший упадок, нежели прежде.
Элеонора, и так не слишком крепкая здоровьем, в одну из зим простудилась и слегла. Да так и сгорела в лихорадке.
А по весне в усадьбе появилась госпожа Арна. Никто из женщин не помнил, оттуда она взялась. Просто в одно прекрасное утро вышла к завтраку и осталась жить в Любово сначала в качестве гувернантки Еженики, а затем и невесты её отца.
– Арна эта, не к ночи будь помянута, – Бабура осенила себя отпугивающим зло знаком, – но она недобрая была.
– Да ведьма она была, – вставила своё слово Иста. И повариха тут же на неё зашикала, испуганно оглядываясь по сторонам.
– Ведьма? – удивилась я. А вспомнив прочитанные книги, уточнила: – Может, магиня или магесса? Ну, женщина, использующая магию.
– Нет, ведьма, – Бабура непреклонно покачала головой и произнесла явно от кого-то слышанные слова: – Ибо никакой магии не существует, а одно богомерзкое колдовство, за которое ведьмам полагается гореть на костре.
– Да ладно! – моя современная натура, привычная к благам современной цивилизации, ужасы вроде крепостного права и костров инквизиции считала делами давно минувших дней.
А здесь они, похоже, как раз были на пике популярности.
Иста на моё восклицание только горестно вздохнула, а Бабура продолжила рассказывать.
Арна эта взялась хорошую девочку Ежу учить. Женщины полагали, что как раз тому самому богомерзкому колдовству. Только тогда никто ещё не знал. Думали, какая хорошая гувернантка, заботливая, внимательная. Она проводила с девочкой почти всё время. Учила читать, писать, считать. В лесу они изучали деревья и птиц, на лугу – цветы, в речке искали рыбок.
А потом за Ежей стали замечать странное.
– Редко это было, – вдруг вставила своё оправдательное слово Иста.
– Это потому, что Арна от неё не отходила, вовремя пресекала! – Бабура однако была настроена иначе.
– А я говорю, редко. Я ж смотрела за ними, как началось, так и стала смотреть, думала, девочку поберечь сумею.
– Да ты, когда за травами своими ходила, тогда и смотрела только. Я вон сколько из окна кухни глядела на них, тебя и близко не было!
Перепалка грозила перерасти в конфликт, и я поспешила вмешаться.
– Уверена, вы обе смотрели внимательно. А остальные? Они ничего не замечали? Ежен, например? Или тогда магия была разрешена? То есть богомерзкое колдовство, конечно.
Обе женщины тут же замолчали. Иста уже привычно вздохнула, вытирая уголком платка глаза. Бабура посопела немного на товарку, потом ответила.
– К мужичью госпожа Арна не подходила. С бабами не общалась, не её полёта мы птицы. А господин Ежен в ней души не чаял, словно околдованный. Да и не интересовался он, чем они там с девочкой занимаются.
– Околдованный и был, – вставила ремарку Иста.
– Летом они всё больше на улице занимались с Ежей, да куда подальше уходили. А зимой в классной комнате запирались, туда никому ходу не было. Ну а если что брякало иль гремело, так уроки идут.
– Очень удобно, – прокомментировала я, думая о своём. – А то, что вы замечали, как оно проявлялось? Например, холодную воду Ежа могла сделать горячей?
Женщины быстро переглянулись, а потом дружно как по команде опустили взгляды в тарелки и с усердием начали есть.
– Эй, дорогие мои, мы сейчас в одной лодке! Если мне придётся изображать вашу Еженику, я должна знать, на что она способна.
Бабура отложила ложку.
– Был один раз, – призналась она. – Посуду я мыла у колодца, котлы под варенье, горшки. Вода, значит, студёная была. А Ежа мимо проходила. Говорит, руки у тебя, Бабура, не замёрзли. Я отвечаю, мол, есть немного. Она глянула так искоса и ушла. А потом вода коркой льда покрылась…
– Да не нарочно она! – встряла Иста. – Получилось так. Ежа помочь тебе хотела.
– Ну-ну, помогла, я тогда пальцы об лёд тот срезала, когда разбивала. Все горшки залила, ещё перемывать пришлось.
В доказательство Бабура продемонстрировала тонкие, едва заметные полоски шрама, тянущиеся поперёк среднего и указательного пальцев левой руки.
За столом снова разгорелась перепалка, но я не слушала, думая о своём. Значит, воду в ванне нагрела я. То есть не я, конечно, это тело, в котором я сейчас нахожусь, как бы дико это ни звучало. Но моё новое тело обладает магией. Или богомерзким колдовством, как называют её местные.
Ещё бы научиться использовать новые способности так, чтобы никто не увидел и не догадался. А то и правда сожгут как зловредную ведьму.
Брр… Я передёрнула плечами.
Конфликт набирал обороты. С черт характера Еженики женщины перешли на свои личные качества. Они стояли друг против друга, разделённые только столом, и, тыча пальцами, доказывали, кто из них прав, а кто нет.
На этот раз перекричать их не получилось, пришлось хлопнуть по столешнице.
– Вы и при госпоже так себя вели? – с нарочитым удивлением поинтересовалась я.
Запал слетел с обеих одновременно, будто и не было. Женщины присмирели, посмурнели и опустились обратно на лавки.
– Вы мне лучше расскажите, откуда этот муж взялся, и почему Еженика сбежала от него и меня подсунула вместо себя. И куда делись Ежен с Арной?
Остальное я более-менее уже поняла.
Оказалось, тут был замешан любовный треугольник. Даже четырёхугольник.
Однако началось всё с папеньки. Азартная натура требовала выхода. Но после потери состояния Элеонора подстраховалась, уговорила мужа отказаться от имения и переписать оное на дочь. Боялась, что Ежа останется на улице. В общем, умная женщина была эта Элеонора.
Дохода Любово не приносило, одни убытки. Продать Ежен ничего не мог, заложить тоже. Играть ему было решительно не на что. Так что соседи и сами не беспокоили, и в гости не приглашали.
Кроме господина Дунгаля Флоси, хозяина Поречья, что на той стороне реки. Причина у господина Флоси дружить с господином Хайди была самая что ни на есть серьёзная – сенокосные луга.
Большая часть лугов в Поречье расположена в низине поймы, весной река Ласкуха разливается, и вода на той стороне держится по самый сенокос.
То ли дело луга Любово, с них вода сходила ровнёхонько с началом роста травы. И та вымахивала к косьбе – густая, зелёная, сочная, сам бы ел.
Господин Флоси часто пересекал мост через Ласкуху, чтобы полюбоваться на луга соседа. Быстро выяснил, что в карты их не выиграть, дочери принадлежат. Для замужества Еженика ещё не созрела.
А деньги господину Хайди были нужны, он и придумал сдавать луга в краткосрочную аренду. Своих-то коровок давно уж не было.
А как господин Ежен помер, так Флоси и решил…
– Как помер? – я заслушалась этой пасторальной историей с детективным налётом, но такой развязки не ожидала. – Флоси его убил?
– Да нет! – отмахнулась Бабура. – Господин Ежен с Арной утопли. Поехали на лодке покататься по Ласкухе. Лодку-то мы на следующий день нашли, а от них даже следов не видали. Мужики с баграми неделю русло прощупывали, да видать снесло их уже.
– Флоси точно не причастен? Расследование проводилось?
– Да зачем оно ему? – удивилась Бабура. – Это ж аккурат два года тому было. Еже шестнадцать стукнуло уже, ей даже опекун не нужен. Сама всё и решала. И в аренде господину Флоси отказала. Дескать, разбазаривание отчих земель оскорбляет память покойного папеньки.
Иста хихикнула.
– Ишь, запомнила.
Бабура гордо подбоченилась. Действительно, запомнила такую сложную фразу – молодец.
– А почему отказала? Деньги были не нужны?
– Дык не нравился он ей, Флоси этот, – ответила мне Иста, тихо добавив: – И никому не нравится. А барышня у нас гордая, за кого попало замуж не пойдёт.
А вот деньги ей как раз были нужны и даже очень. После ухода папеньки всё стало разваливаться. Откуда ни возьмись понабежали кредиторы. Совали расписки, где господин Хайди чёрным по белому писал, сколько и у кого брал в долг. На какие нужды, не разъяснялось, но и так было понятно: Ежен не оставил пагубную привычку.
Вот тогда Еженика и осерчала на папеньку. Память его уже не блюла, но признать неправоту и отдать луга Флоси гордость не позволила. К тому же он слишком возмущался. Напугал барышню однажды, она ему на порог и указала. Сказала, чтобы ноги его больше в Любове не было. И не видать ему любовских лугов, как своих ушей.
Флоси пообещал, что Ежа пожалеет, и ушёл.
А как она продавать людей и земли начала, чтобы с кредиторами разобраться, так почти всех и перекупил. А там и слушок в Поречье пошёл, мол, барышня-то любовская странно ведёт себя, разное при ней происходит, неужто ведьма она?
– А ведьмы-то, известно, – пояснила мне Иста, – они замуж не ходят. Потому как от супружеской жизни у них сила истончается.
– Ну господин Флоси слухи эти яро разжигал, – подхватила Бабура. – А как восемнадцать Еже стукнуло, первым и прикатил. Свататься.
– Вот подлец! – восхитилась я лицемерной находчивостью соседа.
Если б Ежа ему отказала, он мог её обвинить в колдовстве. Здесь это просто – только написать донос в центральное отделение инквизиции. Тогда из городка Холмы, что всего в двух часах езды, прислали б инквизитора, чтобы проверил Ежу на наличие способностей. И если б нашёл, её сожгли на главной площади этого самого городка.
И пусть Бабура говорила об этом, как о чём-то само собой разумеющемся, у меня по спине побежали холодные мурашки, заставляя поёжиться. Пока я нахожусь в теле Еженики, всё, что касается её, касается и меня.
– И что этот Флоси? Отступился? Или… – я вдруг вспомнила минувшую ночь, – Ежа вышла за него замуж?
– Куда там! – махнула рукой Иста, улыбаясь, будто была очень горда своей любимицей.
А Бабура озвучила то, что недоговорила её товарка.
– Ежа сказала, что за этого толстого борова в жизни не пойдёт, лучше на костёр!
Я вспомнила минувшую ночь. Мужчина, с которым я её провела, вовсе не производил впечатления толстого борова. Скорее наоборот, он был поджарым, но весьма сильным. Память будто нарочно подсунула воспоминания о его напряжённых мышцах под моими ладонями.
Я скорее сунула в рот дольку огурца и начала тщательно жевать, чтобы избавиться от воспоминаний.
– Милая, что с тобой? Бабура, глянь, как её в жар бросило! – участливый голос Исты заставил покраснеть ещё больше.
– Никак заболела? – на мой лоб легла мозолистая рука. И тут же Бабура с облегчением опровергла: – Да нет, не заболела. Жар от плиты идёт. Сейчас окно открою, полегче станет.
Женщина поднялась и распахнула створки, открывая вид на пруд, по гладкой поверхности которого плавало с десяток уток.
Я тайком сделала несколько глубоких вдохов и длинных выдохов, привычно восстанавливая внутреннее спокойствие.
– Если не за Флоси, за кого тогда Еженика вышла замуж? Она ведь вышла замуж, я правильно поняла? Да и вы сами говорили, что она теперь госпожа, а не барышня.
– Ежа вышла за доктора, только… – Бабура произнесла это смущённо и отвела взгляд.
– Что за доктор? – я насторожилась, прежде о нём не было ни слова.
– Доктор Идан Ленбрау, – охотно пояснила Иста. И по тому, как старушка произнесла это имя, я поняла, что он не оставил равнодушной женскую часть Любово.
– Он живёт в Холмах, – Бабура махнула рукой, указывая направление к городу.
Доктор переехал в провинцию несколько лет назад. Когда-то Идан Ленбрау служил армейским врачом и был дружен с братом Элеоноры, погибшим дядей нашей Еженики.
Сначала он наносил в Любово редкие визиты вежливости, затем пытался вытащить из лап смерти Элеонору. Но тщетно. А когда погиб Ежен, постарался помочь осиротевшей девушке. Чем мог.
И вот после памятного визита Флоси с предложением руки и сердца в виде ультиматума Ежа рванула в город. К доктору Ленбрау.
Вернулась она к вечеру, довольная и заявила, что завтра выходит замуж, но не совсем по-настоящему.
– Как не по-настоящему? – удивилась я. По моим воспоминаниям брачная ночь получилась очень даже настоящей.
– Это когда есть бумага, что муж и жена, а супружеской жизни нет, – с умным видом пояснила мне Иста.
– Спасибо за разъяснения, – я скептически усмехнулась, но старушка приняла мою ухмылку за чистую монету и заулыбалась в ответ.
– Да Ежа и не собиралась с ним жить, накануне она мне поведала, что встретила свою любовь в другом мире, – вдруг призналась Иста.
– Что?! – в один голос воскликнули мы с Бабурой.
– А что? У всех барышень есть секреты, а я поклялась своим посмертием, что никому ни слова не скажу, – старушка резво поднялась с лавки и отошла к распахнутому окну, будто ей не хватало воздуха. Хотя это моя жизнь рушилась словно карточный домик.
Но поделиться этой тайной Исте очень хотелось. Слишком долго держала в себе. Нам с Бабурой и не пришлось особо уговаривать.
Занятия колдовством Еженика не оставляла даже после гибели своей наставницы. Иста переживала за девочку, пыталась вразумить словами, наставить на путь истинный. Однажды вошла к ней в спальню, хороших снов пожелать, а там Ежа с зеркалом разговаривает. И зеркало ей отвечало. Причём мужским голосом.
Когда барышня поняла, что её раскрыли, не стала кричать или возмущаться. Положила зеркало на стол, задвинула засов на двери. А потом взяла Исту за руку, усадила рядом с собой и всё ей рассказала. Что Арна научила её открывать окошко в другой мир.
Сама наставница умела только наблюдать, как там живут. Но Ежа превзошла её. Ей удалось услышать голоса, а затем и самой начать общение с представителями другого мира.
Точнее представителем.
Они уже давно общаются и полюбили друг друга так сильно, что готовы на всё. Вместе они придумали план, выбрали женщину, которая займёт место и тело Ежи. А сама Еженика станет жить её жизнью в том мире.
При этих словах я обалдела. Это что значит, меня ещё и выбрали? Эта юная бабка Ёжка со своим ухажёром меня просто выбрали!?
– А как отбирали? По каким параметрам?
– Этого я не знаю, – Иста пожала плечами и отвернулась к окну, любуясь уточками.
Моя первая реакция – возмущение – сменилась непониманием. Не помню, чтобы в моей жизни проявлялась хоть какая-нибудь магия. Ни волшебных палочек не встречала, ни единорогов, даже захудалого везения и то не было.
На экзаменах попадались самые сложные билеты. В кондитерской передо мной забирали последнее заварное пирожное. Всё, что у меня было в жизни, я добивалась трудом, усердием и дисциплиной.
А тут какая-то Ежа в одночасье лишила меня всего! Ещё и свою жизнь подсунула, куда я по доброй воле ни за что не вляпалась бы.
– А я не поверила, думала, умом барышня поехала из-за соседа нашего, – вздохнула Бабура. – Когда в спальне тебя увидела, тогда и поняла, что ты не Еженика. Да и то до последнего сомневалась.
Теперь мы с Истой вперили изумлённые взгляды в Бабуру.
– Так Ежа и тебе открылась? – ревниво воскликнула старушка.
– Думала, только ты у неё в наперсницах ходишь? – повариха подбоченилась, гордая оказанным ей доверием. А я снова закатила глаза.
Эти двое ругались, потому что ревновали барышню друг к дружке и никак не могли поделить её внимание.
Вопрос был в другом. Что теперь мне делать в Ежином теле и в её жизни? Я-то хочу обратно свою, которой теперь живёт эта самозванка! И как мне всё вернуть назад?
Ответов у меня не было. Только ещё один вопрос.
– Зачем Ежа вышла замуж за доктора, если собралась к любимому в другой мир?
Иста смутилась, но всё же ответила.
– Барышня не знала, выйдет у ней али нет. Тут дело такое – сложное.
Ага, решила подстраховаться. А у неё всё получилось. И теперь я сижу в её старом доме со старой мебелью и старыми служанками, а ещё новоиспечённым мужем и соседом, который хочет отобрать заливные луга.
У меня.
Потому что теперь Ежины проблемы стали моими.
Я ничего не забыла? Ах да, ещё же способности к богомерзкому колдовству, за которые могут сжечь на костре.
Вот это я попала! Хуже, наверное, можно было, но уже некуда.
Так что я подвела итог.
– Значит, я теперь жена доктора Ленбрау? И сегодня у нас была первая брачная ночь?
Обе женщины кивнули, неуверенно переглянувшись.
– И куда же делся мой муж?
Кажется, они ожидали другого вопроса, потому что слегка расслабились.
– Так это, – пояснила Бабура, – на учениях. Он же доктор, вот и ездит каждое лето, чтобы новобранцы друг друга да себя не зашибли.
– Они так специально с Ежей договорились, чтобы перед отъездом брак оформить. Ну чтобы вопросов не было, почему супруг не живёт с ней. А потом оно как-то бы сгладилось и забылось.
Я вздохнула и прижала ладони к лицу.
Вся эта ситуация мне ужасно не нравилась. Но хотя бы появились некоторые отсрочки. На костре меня пока сжигать не будут, и с мужем объяснение откладывается на неопределённый срок. Уже легче.
Там, глядишь, разберусь в ситуации и что-нибудь придумаю. Может, найду Ежины записи и с их помощью вернусь домой.
Безвыходных ситуаций не бывает!
А пока буду вживаться в новое тело и новую реальность.
Я убрала руки и обвела женщин уже более осмысленным взглядом.
Раз я теперь Еженика Ленбрау, значит, хозяйка Любово и этих двоих спорщиц тоже. Поэтому они должны меня слушаться. Или не должны?
Вот сейчас и проверим.
– Дорогие женщины, – начала я вкрадчивым голосом, так что обе сразу насторожились, – а вот как по вашим законам – если кто-то знал о богомерзком колдовстве и не сообщил инквизиторам, что ему за это будет?
Бабура побледнела. Иста прижалась спиной к подоконнику, будто уже хотела выскочить наружу и убежать.
А я долго и внимательно посмотрела каждой в глаза, а потом сказала.
– Так вот, уважаемые, теперь я ваша хозяйка Ежа Ленбрау. Вы будете относиться ко мне, как к госпоже, слушаться беспрекословно и не перечить. Если я окажусь на костре, вас утащу за собой. Это понятно?
Обе женщины, чуть помедлив, кивнули.
– Тогда ведите меня одеваться, а потом на экскурсию по усадьбе, чтобы я знала здесь каждый закуток и каждый кустик.
Глава 4
Платьев, в которых можно выйти из дома или принять гостей, было восемь. Три зимних и пять летних.
В целом они мне даже понравились. Главное, что к ним не нужен корсет, о котором я слышала и читала много критики. Да и смутно представляла, как затягиваю себя до такой степени, что приходится падать в обморок при любом волнении.
Ведь волнений мне новая жизнь обещала немало.
Летние платья были похожи на те, что носила Татьяна Ларина в известном романе. Свободные и лёгкие, они не сковывали движения, но не слишком широкая юбка не позволяла размашисто шагать. Талия высокая, почти под грудью. Рукава в виде «фонариков» или прямые длинные.
Три платья были светлых пастельных оттенков, одно голубое и одно белое с кружевной вышивкой. Судя по тому, что оно требовало стирки – именно в этом наряде Ежа выходила замуж за доктора.
Платья были красивые, но далеко не новые. Возможно, даже перешитые из других нарядов.
Со всеми деталями одежды я разобралась сама, даже с белыми, непривычными на ощупь чулками. Бабура только помогла мне застегнуть потайные крючки на платье.
Обув матерчатые туфли-лодочки на тонкой кожаной подошве, я снова посмотрела на себя в зеркало.
Еженика была красивой девушкой. Но как же непривычно глядеть на её отражение и понимать, что теперь это я.
Дом требовал ремонта и замены большей части мебели. А может, и всей.
Бабура и Иста, как могли, поддерживали порядок, вытирали пыль, освежали полы, смахивали паутину. Пару раз в год мыли окна, выбивали коврики и покрывала. Но обе женщины уже были не молоды и на такую площадь их усилий не хватало. А остальную прислугу женского пола Ежа продала, чтобы разобраться с кредиторами.
В доме было четыре спальни, одна из которых принадлежала теперь мне. Две гостиных – зелёная, рядом с кухней, и выцветшая голубая, на другой половине.
Пополам усадебный дом делил тёмный коридор, по которому я уже гуляла, когда выбралась из ванной. Он же вёл в столовую и примыкающую к ней буфетную.
Всё, что представляло ценность, Еженика продала. Не только картины, но и фарфоровые вазы, серебряную посуду, столовые приборы.
Шторы в библиотеке не раздвигали очень давно. Бабуру осыпало пылью и сухой молью. При свете стало видно, что на полках не хватает многих томов. Причём пустые места тоже запылились.
Я провела по дереву пальцем и, демонстративно подняв брови, показала женщинам.
– Так барышня не велела сюда входить. Там ейная классная была, – Бабура кивнула на дверцу меж двух стеллажей.
Значит, вот где Ежа занималась магией. Я подошла ближе и потянула ручку, расположенную над замочной скважиной. Дверь не поддалась. Что ж, стоило ожидать, что Еженика поостережётся и закроет свою тайную комнату.
– Где ключ? – поинтересовалась я у служанок.
Бабура пожала плечами. А Иста замотала головой.
– Ну не могла же ваша барышня забрать его с собой? – я задумалась о такой возможности.
Но тут Бабура выдала здравую мысль.
– Как бы барышня-то ключ забрала, ежели она без тела сбежала? Где б его несла? – повариха развела руками, демонстрируя внушительную грудь.
Звучало логично. Без тела ключ нести негде. Значит, поищу в спальне. На сегодня мне достаточно впечатлений. Оставлю тайную комнату на потом.
После обхода дома у меня осталось невесёлое чувство. Похоже, хозяйка Любово только и ждала, когда найдёт подходящую кандидатуру в другом мире и поменяется с ней местами. Жить здесь Ежа явно не собиралась. Иначе не держала бы дом в таком упадке.
А когда мы вышли на улицу, это ощущение только усилилось.
Усадьба расположилась на вершине холма, что довольно обрывистым склоном спускался к реке. Справа в низине раскинулись те самые заливные луга, по которым так страдал хозяин Поречья.
У дома было два входа. Один как раз выходил на реку. Здесь Ежин дед построил широкое крыльцо, надеясь устраивать с молодой женой романтические ужины на закате. Вид был бы чудесный, если бы весь берег не зарос бурьяном по пояс. Если не выше.
Я обошла вокруг дома, оценила состояние хозяйственных построек и вообще усадьбы.
У курятника прохудилась крыша. Стена сарая поросла мхом. Возле конюшни стояла коляска, опираясь одной осью на полено вместо колеса. Неподалёку в заросшей клумбе паслась лошадка, собирая губами жёлтые цветочные головки, невесть как взошедшие в этом буйстве сорняков.
Большой пруд зарос. Полтора десятка уток держались ближе к центру, где ещё оставалась чистая вода.
За прудом виднелась неухоженная дорожка. Я решила, что это усадебный парк. Правда, судя по буйству зелени, сейчас он мало отличим от леса, который должен находиться чуть дальше по берегу реки.
Лишняя вода из пруда стекала по специальной канавке прямо по склону в реку. Чтобы не мочить ноги, над канавкой был устроен небольшой мостик с широкими перилами.
Я остановилась здесь и, облокотившись на перила спиной, смотрела на усадьбу. Из груди вырвался тяжёлый вздох.
И что прикажете делать?
Чтобы привести всё это в порядок, нужны люди. А у меня две дамы в возрасте. Пусть Бабура была лет на двадцать моложе Исты, но корчевать кусты на парковых дорожках и перекрывать курятник вряд ли сможет.
– А кроме вас есть ещё люди в Любово? – повернулась я к служанкам, стоящим в паре шагов от мостика и глядящим на меня. – Мужчины?
Внезапно за спиной раздался треск сломанной ветки и вслед за ним громкий шелест листьев.
Я оглянулась. И открыла рот от удивления, потому что моему взгляду предстала картина из детских сказок. Точнее из мультика.
Раздвинув листья лопуха с себя ростом, на тропинку выбрался старичок-лесовичок. С седыми волосами, подстриженными «горшком», и белой окладистой бородой. Латаная рубаха была подпоясана бечёвкой, штаны с заплатками другого цвета. На ногах – лапти. В руках нечто, похожее на большую берестяную корзину, из которой на тропинку капала вода.
Выбравшись на ровное место, старичок натянул на голову шляпу с обвисшими полями и оглянулся.
– Ну, долго ты там? – спросил он у лопухов.
Мне стало любопытно, к кому лесовичок обращается. И я не двигалась, ожидая. Однако Бабура моего любопытства не разделяла или у неё просто закончилось терпение.
– Ерон! – гаркнула она так, что я подпрыгнула от неожиданности. – Что ты к барышне задом стоишь?!
– Ась? – спросил лесовичок, прикладывая к уху ладонь и поворачиваясь. – А-а, барышня, доброго денька.
Узнав меня, он расплылся в улыбке и стянул шляпу. Второй рукой старичок приподнял корзину, демонстрируя мне.
– А мы вот вам окуньков наловили. Тут и на ушицу, и на жарёху.
Я вытянула шею и рассмотрела, что корзина и вправду почти до краёв наполнена водой, в которой плескались рыбьи хвосты.
И как такой согбенный старик держит такую тяжесть? Ещё и поднимает одной рукой.
О том, кто такие «мы», которые ловили рыбу, я спросить не успела.
Лопухи снова раздвинулись, и на тропинку выбрался огромный детина. Ростом метра два, если не выше. Про такого точно можно было сказать – косая сажень в плечах. Хотя у него не было рельефных мышц, как у завсегдатаев спортзалов.
Лицо парня было слегка перекошено, а голубые, как небо, глаза смотрели с детской простотой. Увидев меня, он испугался и спрятался за спину старичка.
Со стороны это выглядело забавно. Лесовичок не доставал и до плеча парня, который ещё больше ссутулился и наклонил голову, чтобы уж точно меня не видеть.
– Ну что ты, Зван, опять! – раздражённо цыкнул старичок. – Перед барышней неудобно, а ну выйди и поклонись!
Зван заворчал что-то несогласное, однако вышел и действительно отвесил мне поясной поклон. Да так и остался стоять с опущенной головой, не встречаясь со мной взглядом.
Признаюсь, эта встреча произвела на меня впечатление. Я плохо разбираюсь в душевных болезнях, но этот юноша выглядел совершенно безобидным. Тем подозрительнее смотрелся его искренний страх передо мной.
Неужели Еженика обижала этого взрослого ребёнка? Пусть внешне он выглядел на двадцать-двадцать пять, вёл себя как малыш.
– Здравствуйте, – сумела выдавить из себя я, когда молчание затянулось.
Дедушка воспринял это как к сигнал к продолжению общения и затараторил.
– Барышня, миленькая, Стрелку-то подковать надобно. Не приведи светлые боги, захромает, как тогда? Единственная лошадка осталась.
– Ну что ты затарахтел, Ерон! – вмешалась Бабура, оттесняя его мощным телом в сторону. – Сейчас у барышни другие дела. Потом приходи.
На лице у старичка проступила досада, но не злобная, мол, я тебе устрою, а тоскливая. Он явно не в первый раз пытался решить с Ежей этот вопрос.
– Бабура, а что нужно, чтобы подковать Стрелку? – если этот лесовичок так переживает, значит, лошадке и правда нужна помощь.
– Дык известно что, деньги, – повариха повернулась ко мне.
Вопрос денег как раз был следующим в моём списке. А по значимости так и первым.
– Дедушка Ерон, – обратилась я к старичку, отчего на меня уставились четыре пары изумлённых глаз. Даже парень поднял неверящий взгляд. Интересно, как Еженика его называла? – Я решу ваш вопрос чуть попозже. Обещаю.
– Ну так, я окуньков-то на кухню снесу? – лесовичок первым отошёл от шока.
– Хорошо, – я улыбнулась парню, отчего тот снова потупился, а потом добавила: – Спасибо за рыбу.
Дед Ерон поклонился, надавил на спину Звана, заставив склониться и его. После чего оба зашагали к дому. Я наблюдала, как они проходят мимо крыльца и направляются к дальнему входу.
– Кто это такие? – не отрывая взгляда, спросила я своих спутниц.
– Ерон – конюх, истопник да и возница теперь, – пояснила Бабура.
– А Зван – внук его, блаженный он, – добавила Иста.
Что блаженный, я и сама заметила.
– А почему он меня так боится?
Этот вопрос заставил женщин потупиться, как давеча того самого Звана. И я оставила его на потом. Пока нужно было решить более важные проблемы.
– Что у нас с деньгами?
– Нету денег, – Бабура махнула рукой.
– Совсем?
– Совсем.
– А из людей в усадьбе кто ещё остался? – мозг перебирал и укладывал всю полученную информацию.
– Только мы четверо, – вздохнула Иста.
Только те, кого Ежа не сумела продать, добавила я мысленно. Старые и больные.
Неудивительно, что усадьба в таком запущенном состоянии. За ней элементарно некому ухаживать. Большую часть времени люди убирают господский дом, добывают или выращивают еду, а потом её готовят. На остальное уже не хватает времени и сил.
Значит, в первую очередь придётся решать финансовый вопрос. Где взять денег? Причём мне нужно не просто на прожитьё, но и на развитие. Иначе Любово никогда не выберется из такого состояния.
А мне хотелось бы жить в красивой и ухоженной усадьбе, на случай если не получится вернуться в свою прежнюю жизнь.
Ну ничего, как-нибудь разберёмся.
Как говорил мой папа, нет такой проблемы, которую бы не решил человек с высшим образованием.
– Куда мы теперь? – подала тихий голос Иста. Мне показалось, старушка уже подустала и с удовольствием вернулась бы домой.
Мне хотелось погулять, и лучше в одиночестве, чтобы подумать. Посмотреть парк, всегда любила бродить по аллеям. Но придётся отложить это на потом. Сейчас у меня возникла одна мысль, и хотелось её проверить.