Литтмегалина
Зефир
К часу дня солнце жарило вовсю, раскаляя кабинет без занавесок. Потные пальцы липли к страницам. Все началось 21 июня… потом 11 июля… 17 и 26 июля… 5 августа. И сегодня, 18 августа. Подцепив уголок календарика, Илия вытащил его из-под прикрывающего столешницу стекла и обвел даты каждого эпизода кружочком. В среднем интервал в полторы недели. Значит ли это, что если не на следующей неделе, так вскоре после его ждет очередное потрясение?
Илия извлек стопку бумаг из нижнего ящика стола чтобы добраться до запрятанной за ними маленькой, на глоток, бутылочки. Привычное жжение во рту успокоило его достаточно, чтобы он смог вернуться к работе. Впрочем, приступая к просмотру фотографий, ему пришлось вооружиться банкой пива, дожидавшейся в картотечном шкафу. Фотографии… они хуже всего. Илия полжизни проработал с криминалистическими фотографиями, но прежде они не имели к нему отношения. Все, что от него требовалось, – это систематизировать их и вовремя предоставлять сотрудникам, ведущим расследование. А сейчас тела с фотографий как будто укоряли его: «Твоя вина. Мы здесь, потому что ты не справляешься!» Илия хлебнул пиво. Почти горячее. Ему стоит установить в кабинете мини-холодильник, чтобы пьянствовать на работе с комфортом.
Уже узнав фото по загибу на уголке, он перевернул его лицевой стороной. Пухлая мордашка этого полуторагодовалого ребенка порой возникала в его мыслях, особенно по вечерам. Илия ощутил острую ностальгию по временам, когда судебная фотография еще была черно-белой. В тех ретро-снимках было свое очарование, кровь даже не выглядела как кровь. Илия закрыл нижнюю половину фотографии, пряча потеки и раны. Какое безмятежное выражение лица. Как будто мальчик догадывался, что этот мир переполнен множеством неприятных вещей, и посему покинул его без сожалений.
Илии припомнилось, какими были его сыновья в этом возрасте. Он не общался с детьми (они с ним?) уже больше полугода, если не считать утреннего звонка, когда Сет грозился его отколошматить. Саднящее ощущение в горле снова не давало покоя. Пытаясь смыть его, Илия глотнул еще пива.
Он встал и прошелся по кабинету. Белые стены должны были давать ощущение простора и спокойствия, но он чувствовал себя жуком, запертым в обувной коробке. Одиночество жгло и липло к коже, как горящий пластик. Илия поднял трубку рабочего телефона и набрал домашний номер своей секретарши. Она ответила на десятый гудок, когда Илия уже успел совершенно отчаяться.
– Алло?
– Ты должна быть на работе.
После паузы она возразила блеклым, холодным голосом:
– Сегодня воскресенье.
– Я в курсе. Но если я работаю, то и ты работаешь.
– Где это сказано?
– Посмотри в должностной инструкции.
– Я не держу должностную инструкцию у себя дома.
– Значит тебе придется приехать, чтобы ознакомиться с ней здесь.
Она помолчала.
– А если я не приеду?
– Тогда не видать тебе поквартальной премии, – по правде, Илия не был уверен, что еще платит ей хоть какую-то премию. Если что-то он еще не откромсал от ее зарплаты, то исключительно по недогляду. – Будь здесь через час, – добавил он, зная, что добираться ей не менее сорока минут, и бросил трубку.
Пытаясь убить время до прихода Лизы, Илия спустился в кафетерий. По выходным есть там было нечего, кроме черствых булок, оставшихся с пятницы, поэтому он просто взял кофе и сел за столик. Всыпав четыре ложки сахара, он размешивал коричневую жидкость пластиковой ложкой и чувствовал, как лоб медленно сжимает боль, словно ему на голову надели металлический шлем меньшего размера, чем нужно.
– Привет, – произнес кто-то сверху, и Илия вздрогнул.
– Привет.
Девушка была высокая и, стоя близко к нему, нависала, как столб, что вызвало у Илии резкое ощущение дискомфорта.
– Илия, вы меня помните? Я Гайя.
– Помню, – солгал Илия, но в следующий момент осознал, что действительно здоровался с ней пару раз. Кажется, однажды они даже перекинулись несколькими фразами. Она называла свою должность… что-то невпечатляющее – перебирала где-то бумажки. Впрочем, как и он сам. Слышала ли она про новые смерти? Илия не сомневался, что слухи уже пошли.
– Работаете в выходные? Я вот тоже приехала кое с чем разобраться. Не возражаете, если я сяду с вами?
Илия открыл было рот, чтобы озвучить очевидный факт изобилия свободных столиков, но она уже водрузила седалище на стул напротив. Ладно, хотя бы больше не торчит над ним, как колонна.
– У вас синева под глазами. Очевиден недостаток сна, – отметила Гайя, сочувственно улыбаясь ему одними губами. Уголки рта у нее в принципе были немного приподнятые, что придавало ее внешности что-то кошачье. – Должно быть, это невероятно тяжело – занимать столь ответственный пост.
Илия приходил на работу к восьми утра и уходил в шесть вечера. Ничто не мешало ему дрыхнуть как сурку практически все остальное время – разве только привычка потягивать пиво и истреблять монстров на телевизионном экране до первых признаков рассвета.
– Угу, тяжело, – пробормотал Илия за неимением лучшей реплики и отхлебнул кофе. От избытка сладости аж зубы сводило. Он поморщился и машинально потер пульсирующий лоб.
– Голова болит? – догадалась Гайя. – Дать вам таблетку?
Илия не мог найти аргумента против, поэтому согласился:
– Хорошо.
– Нельзя запивать лекарства кофе. Я принесу воды.
Илия проводил ее апатичным взглядом.
Несмотря на жару, на Гайе была длинная узкая юбка из темно-вишневой ткани, которая считалась бы строгой, если бы не облегала задницу плотно, как латексная перчатка. Илия представил, как под тканью ее ляжки склеиваются от пота. Гайя взяла стакан воды и направилась обратно, светя Илии улыбкой. Вероятно, ему следовало как-то отреагировать, а не просто смотреть на Гайю бессмысленным взглядом потомственного идиота, но само осознание этой необходимости заставило все мышцы в его лице одеревенеть.
– Скоро вам станет получше, – пламенно уверила Гайя, протягивая таблетку и стакан.
– Спасибо, – Илия разжевал таблетку и медленно запил ее водой, радуясь поводу помолчать хотя бы несколько секунд.
– Я просто счастлива, что могу помочь. Я вообще стремлюсь помогать людям. Впрочем, на моей должности мало возможностей принести реальную пользу, нечего и говорить об этом.
Нечего говорить, тем не менее она продолжила. У нее была манера во время разговора проникновенно всматриваться в глаза Илии, как будто она пыталась сквозь зрачки дотянуться до его внутренностей. Илия уже и не помнил, когда в последний раз женщина бросала на него столь прямые взгляды. Пытаясь уклониться, он уставился на пластиковую ложку с каплей кофе в ней.
– Думаю, мне пора идти.
– Вы не допили кофе, – Гайя на секунду накрыла его пальцы ладонью.
Это было больше, чем Илия соглашался вытерпеть. Он вскочил с места резко, как выпрямляющаяся пружина, и скрылся.
До прихода Лизы оставалось еще полчаса. Илия подавил соблазн позвонить Деметриусу. Для вида он взял одну из папок и прошелся с ней по кабинету. Туда-сюда. Туда-сюда. Еще раз подавил соблазн позвонить Деметриусу. Подумал, кому еще мог бы позвонить. Только родителям. Ужас какой.
К приходу Лизы он совсем издергался.
– Где ты пропадала? – в бешенстве выскочил он в приемную, едва заслышав распахнувшуюся дверь.
Лиза стукнула ногтем по изящному циферблату своих наручных часов.
– Ровно час.
Илия был бы рад, если бы Лиза, собравшись на работу в спешке, выглядела растрепанной – ведь тогда он мог бы отчитать ее за ненадлежащий вид. Но даже ее волосы, уложенные в пучок, лежали волосок к волоску. Он все еще не мог привыкнуть к тому, что она начала стягивать их в тугую прическу и тем более к тому, что она перекрасилась в платиновый блонд. Может, она начала седеть и поэтому прибегла к краске?
Ее новый строгий стиль ему тоже не нравился. Не то чтобы он скучал по мягким рыжим прядям, платьям в цветочек и кружеву – даже если подсознательно все еще рассчитывал их увидеть каждый раз, как Лиза появлялась в поле зрения. Однако полагал, что раньше она выглядела более привлекательно, а не так… дистанцированно. Он задумался над тем, что прячет ее скучное синее платье. У Лизы была обширная коллекция нижнего белья всех возможных цветов, но по своим странным соображениям она никогда не носила одновременно белье из одного комплекта, совпадающее по цвету, как делает большинство женщин. Возможно, сейчас на ней розовый верх и ярко-салатовый низ. У Илии чесался язык спросить.
Интересно, приложила ли она руку к утреннему звонку Сета? Илия подумал и решил, что нет. Если бы у Лизы так накипело, она предпочла бы разобраться самостоятельно.
– Налей мне кофе, – буркнул Илия, отступая за дверь своего кабинета.
Когда она вошла, он сделал вид, что погружен в чтение. Под выжидающим взглядом Лизы он попробовал кофе и скривился.
– Без сахара.
– Да, как ты обычно пьешь.
– Сегодня я пью с сахаром.
Она вышла с чашкой и, добавив в напиток сахар, вернулась.
Илия окунул палец в горячую жидкость. Палец еле терпел. Илия поспешил его вытащить.
– Пока ты ходишь туда-сюда, кофе совсем остыл. Налей мне новый.
Получив следующую чашку, он выждал немного, затем вышел в приемную и аккуратно вылил кофе в раковину в углу.
– Что опять не так? – ровным тоном осведомилась Лиза.
– Где молоко? – хотя Илия обращался к Лизе, смотрел он в сток, поглощающий темную жидкость. Завораживающее зрелище.
– Ты не мог сразу объяснить мне, что тебе нужно, вместо того, чтобы гонять меня туда-сюда?
– Если спустя столько лет я должен объяснять тебе подобные мелочи, то я не знаю, почему ты все еще сохраняешь свою должность, Лиза.
Спустя пять минут она подала ему кофе с идеальным количеством молока, сахара и заявлением на увольнение, подсунутым под блюдце. «Опять ты начинаешь свои глупости, Лиза», – апатично подумал Илия, просматривая ровные аккуратные строчки (причиной увольнения она указала: «семейные сложности»). Илия порвал заявление на мелкие клочки, ссыпал в кофе и вынес чашку в приемную.
– Я не буду это пить. Здесь какие-то бумажки.
Лиза сосредоточенно смотрела в монитор и ничего не ответила. Разумеется, она не ожидала, что ее попытка бегства выгорит. Теоретически, она могла бы пожаловаться на него в службу надзора за работодателями. Учитывая специфику работы СЛ, после этого Илия мог бы обвинить ее в разглашении секретных сведений, инициировать против нее процесс и потрепать ей нервы так, что все предыдущее показалось бы легкой прогулкой. Возможно, Лиза предполагала такой вариант развития событий, пусть Илия и сам не знал, решился бы он на что-то подобное. Хотя… временами он представлял, как ввергает ее в неконтролируемый кошмар, и эти фантазии приносили ему странное удовлетворение.
– Напиши мне отчет о работе, проделанной за полугодие, – озвучил Илия только что пришедшую в голову идею.
– Чьей работе? – Лиза подняла на него недоумевающий взгляд.
– Твоей работе, – Илия считал Лизу идеальным секретарем: она отлично выполняла свои обязанности, решая влет проблемы, которые других поставили бы в тупик, но это было не то, что он высказывал вслух. – Я хочу понять, на что ты вообще тратишь рабочие часы.
Лиза взяла ручку и резко сдернула с нее колпачок. Впервые за долгое время, может быть, за все время, Илия заметил в ее серо-зеленых глазах ярость.
– А что, если нам написать отчет о твоей проделанной работе? – тихо предложила она.
– Переговариваешься с начальством? Я вынесу тебе письменное предупреждение.
– Сколько пива выпито. Сколько сигарет выкурено, – медленно продолжила Лиза. – Сколько важных проблем проигнорировано. Ты выглядишь отвратительно. От тебя несет алкоголем. В твоем кабинете разгром, в твоей жизни тоже. Я перестала узнавать тебя. Ты был таким добрым, таким хорошим! А сейчас ты сочишься кислотой из каждой поры. Что с тобой случилось, что происходит? – она вышла из-за стола и шагнула к Илии.
Илия отступил.
– Ты сама постаралась, чтобы я начал относится к тебе иначе, Лиза,2 – буркнул он, как будто это хоть что-то объясняло.
Лиза мотнула головой.
– Да, я была дура, когда наплела, что изменила тебе, чтобы проверить реакцию. Да, я поступила плохо. Но не настолько, чтобы ежедневно трепать меня на протяжении вот уже одиннадцати месяцев. Я так долго ждала, когда ты успокоишься. Но ты не можешь. Для тебя та ссора была только поводом, чтобы сорваться, да? Что-то не устраивало тебя во мне уже давно. Так скажи мне прямо: за что ты меня ненавидишь?
– Лиза, ты у нас такая умница, догадайся сама, – промямлил Илия, пятясь от нее к своему кабинету.
– Ответь мне – за что? Или ты сам не знаешь? – ее настойчивые зрачки встретились с его ускользающим взглядом, и она все поняла. – Ты не знаешь.
Прежде чем захлопнуть за собой дверь, Илия услышал тихий всхлип. В прежние времена он бы сразу выскочил и начал ее утешать. Сейчас же рухнул за стол, пытаясь успокоить прежде всего себя, охваченного паникой. Ее вопрос выбил почву у него из-под ног. У него действительно не было ответа. Все, что он знал: вся нежность пропала. Когда он смотрел на Лизу, его сердце покрывалось ледяными колючками.
Спустя пару часов Лиза принесла ему отчет. Не глядя, Илия протянул за ним руку и, едва услышав хлопок закрывшейся за Лизой двери, бросил в корзину для бумаг.
В шесть часов Лиза ушла. Илия почитал еще с полчаса, дожидаясь, когда Лиза удалится на достаточное расстояние, и тоже засобирался.
В его съемной квартирке Илию ожидало дивное зрелище: правитель Ровенны, заваривающий в пластиковом стаканчике дрянь быстрого приготовления. И все это на фоне обшарпанной пятиметровой кухни.
– Все пытаюсь припомнить, когда впал в затмение и согласился выдать тебе ключи от моей квартиры.
– Не припомню, чтобы просил, – пожал плечами Деметриус и любезно предложил: – Лапшички?
– Спасибо, нет, – Илия так ничего и не съел сегодня, но, судя по восьми лишним килограммам, набранным за последние месяцы, пиво удовлетворяло его потребность в калориях более чем полностью. Пришлось перестать заправлять футболки в джинсы – бока уж слишком выпирали.
Он выудил из холодильника запотевшую бутылку пива (по крайней мере, Деметриус покупал пиво) и, прежде чем сорвать крышку, прижал гладкий стеклянный бок к своему пылающему лбу. Успокаивающий холод против пульсирующей боли.
– Если ты хочешь расспросить меня, валяй, – предложил Деметриус с обычно несвойственной ему чуткостью.
Илия хмуро глотнул пива и, поскольку единственная табуретка была узурпирована правителем Ровенны, сел на пол возле батареи.
– С какого времени Эфил поговаривает о том, чтобы уволить меня?
– В сущности, он сразу предположил, что с тобой возникнут проблемы… Он сказал, что ты психически уязвимый человек.
Илия хотел спросить, считает ли Эфил себя психически неуязвимым человеком, но угрюмо промолчал.
– А потом началась серия, ну, ты знаешь, и у него возникла масса претензий к твоей работе, – не удосужившись взять вилку, Деметриус опрокинул лапшу себе в глотку, одолевая в один глоток половину порции. – Что будешь делать?
– Не знаю, – буркнул Илия.
От вида Деметриуса, свински пожирающего дешевую лапшу, на него накатило острое раздражение. Как просто быть Деметриусом. Твори что хочешь, изредка соглашаясь на уговоры побыть пять минут паинькой. Косячь в свое удовольствие, ведь все твои огрехи зашлифует и залакирует тот самый Эфил, который после первой же полосы неудач собирается вышвырнуть Илию, как мусор.
– Деметриус, у тебя есть дом?
Деметриус подцепил пальцем последнюю полоску лапши.
– У меня много домов.
– Я имею в виду дом как место проживания.
– А. Ну, конечно, есть.
– Почему бы тебе сейчас не отправиться туда?
Деметриус посмотрел на него очень внимательно, а на мгновение Илии показалось, что намек понят. Но затем Деметриус признался с искренностью умственно отсталого ребенка:
– Мне скучно без Эфила. К тому же я бы не хотел, чтобы эти кретины из правительства легко могли меня найти. Еще работы навешают, – собираясь выбросить стаканчик из-под лапши, Деметриус открыл шкафчик под раковиной, и мусор из переполненного ведра посыпался на пол. – Уже даже мне начинает казаться, что тебе стоит здесь прибраться.
Илия поставил пустую бутылку на подоконник, зажег сигарету и ушел в ванную.
Докурив, он встал под горячий душ, но обжигала его не вода, а гнев. У него было достаточно причин, чтобы обидеться на жизнь и людей, но ни одной, чтобы разъяриться до такой степени. Он буквально давился злобой. Сердце сжималось как кулак перед дракой. Когда занавеска распахнулась, и ладонь Деметриуса весьма болезненно хлопнула его по лопатке, Илия мгновенно взвился:
– Оставь меня в покое, Деметриус! Хотя бы в душе! Я сто раз говорил тебе не вламываться!
– У меня есть одна идея, – объявил Деметриус.
– Нет, я заставлю себя… я починю щеколду… нет, я лучше куплю амбарный замок… поставлю металлическую дверь… и в туалете…
– В основном, твои проблемы идут из-за этого висяка, – объяснил Деметриус, не обращая ни малейшего внимания на припадок собеседника. – Но если…
– Нет, мои проблемы идут от тебя, Деметриус! С твоим категорическим непониманием личных границ! С чего ты тут заякорился? Я тебя не звал! Убирайся, и оставь меня в моем кошмаре, и дай мне…
– Ты не переживай. Я помогу тебе разобраться с делом, и тогда Эфил от тебя отстанет.
Это было настолько нелепое заявление, что Илия перестал орать и сдавленно хохотнул. Он обернулся посмотреть, вдруг Деметриус все-таки шутит, но тот так и излучал самодовольство.
– Ты поможешь мне разобраться, Деметриус? За то время, что ты здесь прожил, я успел уяснить, что ты даже мусор вынести не в состоянии.
– Кто угодно в состоянии вынести мусор.
– А вот вам королевская кровь жмет.
– Ты полегче. Не забывай, что я все-таки твой начальник.
Илия ударил кулаком по кафельной стенке.
– Когда начальник начинает вламываться в душ, подчиненный имеет право на некоторый протест.
Готовясь возразить, Деметриус открыл было рот, демонстрируя пирсинг в языке, но Илия прорычал:
– Выходи. Проваливай. Уматывай. Катись отсюда. Дошло?
– Ты был таким лапочкой. Тебя стало не узнать, – бросил Деметриус напоследок.
– Если еще кто-нибудь скажет, что меня стало не узнать, я куплю себе значок с именем.
Когда Илия вышел из ванной, Деметриуса в квартире не было. Неужели послушался и умотал? Пораженный этим фактом, но все еще злобный, Илия докурил последнюю сигарету из пачки и открыл шкафчик под раковиной. Там было пусто.
– Видишь, я смог выбросить мусор, – самодовольно объявил Деметриус, появляясь на пороге.
– А ведро где?
Улыбка Деметриуса резко поблекла.
– А, его не нужно было выбрасывать…
Чувствуя, что, если не прервать все это, он закончит не только безработным, но и обвиняемым в убийстве, совершенном с особой жестокостью, Илия махнул на Деметриуса рукой и пошел спать, хотя еще даже не стемнело.
Деметриус громыхал в кухне, судя по звукам, демонтируя кафельную стену и двигая холодильник. Серый вечерний воздух за окном начал синеть. Деметриус пошел принимать душ, сопровождая процесс громким вопиюще бездарным пением. Илия встал, выпил таблетку от головной боли и лег обратно, накрыв голову подушкой.
– Как мне уснуть, когда такие проблемы? – громко вопросил закончивший водные процедуры Деметриус, бухнулся на свой матрас у противоположной стенки и моментально отрубился.
Илия не спал. Он взял в кровать пепельницу и сигареты, надеясь, что потакание вредной привычке поможет ему успокоиться. Не помогало. Тревога висела над ним пологом изжелта-серого тумана. Он уже понимал, что его жизнь кардинально изменится, но это было горькое осознание человека, пришедшего в себя после аварии и обнаружившего недостаток конечностей. В некотором смысле Илия действительно был инвалидом. В «Серебряной Лисице» он получил первую настоящую работу и спустя двадцать лет оставался все там же – только теперь с обширным специфическим опытом, едва ли применимым в другой сфере. Что он вообще сможет рассказать на собеседовании, если работал в организации, чья деятельность строго засекречена? У него даже законченного высшего образования нет…
Илия попытался припомнить кого-нибудь, столкнувшегося с той же проблемой, но, кажется, люди либо сбегали из СЛ в первый же год (или их выставляли), либо же работали до последнего. Даже если оставить в стороне сложности трудоустройства, чем вообще он хотел бы заниматься? Кем уж он собирался стать до СЛ? Фотографом? Смешно. Он уже давно перестал воспринимать фотографию иначе как источник информации с места преступления. Нет опыта, нет образования, нет мотивации, нет интереса, да и возраст уже не тот. На что он может рассчитывать, начиная карьеру с нуля в сорок два года? Он закончит расставляя консервы в продуктовом магазине. Как ни крути, вся эта ситуация выглядела, как будто его толкали в мусорную яму. И кто это делал? Эфил. Илии давно следовало понять, что с человеком, способным ударить любовь всей жизни металлической трубой, нужно быть поосторожнее.
Хорошо, что на счету у него скопилась какая-то сумма, учитывая, что с тех пор как его повысили (а, следовательно, подняли и зарплату), он едва ли что-то покупал, кроме сигарет и алкоголя. В худшем случае он может попроситься обратно в архив, изгнав четырех бестолочей, от которых все равно никакого толку. Но ему представилось, как бывшие подчиненные смотрят на него с ехидством или сочувствием, и он понял, что не сможет. Лучше уж продуктовый магазин и надеяться, что на него не натолкнутся знакомые.
Илия повернулся на другой бок, рискуя поджечь сигаретой подушку. Всю свою жизнь он жаждал делать что-то по-настоящему важное, значимое для людей. Но теперь, когда ситуация требовала от него всех мотивации и сил, единственное, чего ему хотелось, – чтобы кто-то снял с него невыносимо давящую ответственность… Полный провал. Никчемный руководитель. Никчемный человек. Частицы стекла реяли в воздухе, чтобы в итоге осесть в его легких. В голове стучали слова: «Твоя вина, твоя вина». Люди умерли и продолжат умирать из-за него. Потому что ему не хватает ума, сил, сосредоточенности и выдержки, чтобы все это остановить…
К рассвету его окончательно одолело ощущение несчастья. В комнате висел сизый сигаретный туман. Деметриус крепко спал. Избыток дыма и страдания ему не мешал. Илия открыл окно для проветривания и позвал:
– Деметриус… Мне нужна твоя помощь.
Ноль реакции. Илия сгреб зажигалку и пачку сигарет, подошел к правителю и потряс его за плечо.
– Деметриус!
– Сам меня обними, – не просыпаясь, пробормотал Деметриус.
Это было так неожиданно, что Илия рассмеялся, несмотря на похоронное настроение. Деметриус разлепил один глаз.
– А, это ты… – пробормотал он с явным разочарованием.
– Я хочу обсудить с тобой кое-что, – неуверенно объяснил Илия, чувствуя, что если не получит в ответ достаточное количество энтузиазма, то просто вернется в кровать и позволит своей жизни катиться под откос.
Деметриус зевнул, потянулся, выпятив мощный торс, и сел.
– Сколько времени-то?
– Четыре или около того. Светает.
– Ясно. Ну, давай, обсудим.
Деметриус, как фактический властелин страны и – в своем больном воображении – мира, везде ощущал себя полновластным хозяином, поэтому снова без тени сомнения занял единственную табуретку. Быстро вскипятив в чайнике воды на две кружки, Илия налил растворимый кофе, апатично отметив, что руки снова трясутся. Конечно, он не ждал от Деметриуса чудес логики и наблюдательности. Ему просто требовались свободные уши, чтобы, излагая обстоятельства вслух, упорядочить имеющиеся сведения. Свободные уши с абсолютным доступом к засекреченной информации. Илия даже не стал отчитывать Деметриуса, что тот опять не одет, просто молча поставил на стол перед ним чашку кофе. Сам же, запалив очередную сигарету и прихватив свою кружку, уселся на пол и уже привычно прислонился спиной к батарее. Ощупью отыскав на подоконнике жестяную банку, которую использовал в качестве пепельницы, Илия разместил ее рядом с собой и начал:
– 21 июня, на Приречной, 15, молодая мать убила своего полуторагодовалого сына и затем покончила с собой. Приречная – одна из наиболее ухоженных улиц в пригороде Торикина. Там много просторных частных домов, возведенных состоятельными людьми, – Илия пересказывал события на автомате, не задумываясь над подбором слов. Каждый раз, когда добавлялся новый эпизод, он перечитывал все дела по порядку. Первый эпизод он изучал уже столько раз, что теперь места, люди и детали стояли у него перед глазами в объеме и красках. – Убийца, Малисса, двадцати шести лет, жила в трехэтажном особняке с цветником…
Деметриус отчаянно зевнул, продемонстрировав крепкие зубы без единой пломбы. Сделав глубокую затяжку и запив ее кофе, Илия продолжил тем же ровным механическим тоном:
– Утром она покормила ребенка и выкатила его в коляске на долгую прогулку. На улице она пообщалась с соседками, тоже гуляющими со своими детьми. В 11:35 Малисса набрала номер мужа. Он бизнесмен в сфере медицинского оборудования, работает с роанцами, в тот день был в командировке в Льеде. По его словам, разговор прошел как обычно, Малисса была в хорошем настроении. Дождь, начавшийся в 12:05, прогнал мать и ребенка домой. Малисса покормила сына, а затем уложила его спать, предварительно заменив белье в детской кроватке на свежее. Достала из холодильника йогурт, чтобы он прогрелся к моменту пробуждения ребенка, и уселась зашивать надорванные детские штанишки…
Деметриус потянулся к кружке, сделал вялый глоток, сонно клюнул носом, поставил кружку и подпер голову ладонью.
– В 14:12 дождь закончился. Примерно в то же время Малисса взяла ножницы, нанесла спящему ребенку несколько ударов в живот и грудь, попыталась откромсать себе несколько пальцев на правой руке, а затем пырнула себя. Соседка услышала крики и вызвала полицию. Малисса скончалась в больничной палате, так и не придя в сознание. Вскрытие показало, что она была на раннем сроке беременности, – Илия поднялся, наполнил чайник водой и снова поставил его на огонь. Раскрыл сигаретную пачку, собираясь прикурить, но та оказалась пуста. – Деметриус, ты не спишь?
Тишина в ответ. Илия потрепал правителя за плечо. Деметриус дернулся, отдирая голову от подставленной ладони.
– Нет. Я внимательно тебя слушаю. Изо всех сил стараюсь разобраться.
– По-моему, так ты просто дрыхнешь с открытыми глазами.
– Ты рассказывал про самый первый эпизод серии.
– Да, про первый эпизод, – Илия налил еще кофе и сразу сделал большой глоток почти кипящего напитка. Попытался нащупать в кармане завалявшуюся пачку, но вспомнил, что на нем пижамные шорты, на которых карманов нет вовсе. – Хотя первые эпизоды почти никогда не попадают в поле зрения «Серебряной Лисицы» сразу. Ведь первое дело, «источник» – это рядовое преступление, продиктованное личными мотивами преступника. Вот только, к несчастью, оно оказывается совершённым на территории, где присутствует неструктурированный спирит. Под влиянием сопровождающих преступление эмоций спирит структурируется. Возникает образ, запечатлевающий эмоции и мотивацию преступника, способный впоследствии повлиять на психику уязвимых к нему людей, вынуждая их совершать аналогичные преступления. А в случае с Малиссой…
Деметриус вдохнул, залпом опустошил свою кружку и передал ее Илии для второй порции. Илия потянулся за банкой с остатками растворимого кофе.
– Проблема в том, – пробормотал он, откручивая крышку, – что у Малиссы, кажется, не было личных причин совершить такое. У нее были любящий муж, подруги, помощь родственников, приходящая горничная. Один здоровый нормальный ребенок и второй, запланированный, на подходе. Никаких явных психологических проблем, кроме разве что редких приступов меланхолии. И, согласно инструкции, касающейся преступлений, лишенных внятного мотива, полиция передала дело нам.
– Хочешь сказать, на нее что-то повлияло? – догадался Деметриус.
– Я… я не знаю. Порой мы не способны объяснить поведение даже самых близких людей. Да и послеродовая депрессия может быть очень коварной, – Илия не стал озвучивать, что родительство в принципе иногда делает людей более несчастными, чем они сами или окружающие могли предположить.
– Она сменила белье в кроватке ребенка. Это вроде как опровергает наличие зловещих планов, не?
Илия помотал головой.
– Люди нередко совершают самые чудовищные действия спонтанно.
– Ты сам-то что обо всем этом думаешь?
– А что я должен думать, Деметриус? Какое отношение мое мнение имеет к тому, что фактически происходит?
– Знаешь, что фактически происходит? – возмутился Деметриус. – Правитель Ровенны сидит перед тобой в трусах и ждет твоего долбаного ответа. А ты все виляешь – «порой, может быть, нередко». Давай уже, высказывайся. Включи интуицию.
«Интуиция» – снова это слово, бледное и ненадежное, как написанное туманом на воде. Когда дело Малиссы впервые попало на стол к Илии, его интуиция даже не пискнула. Но сейчас, под энергичным нажимом Деметриуса, он осознал, что ее вина действительно вызывает у него большие сомнения.
– У меня есть ощущение, что она была не в себе, – признался он. – Но, если она уже подверглась воздействию, то ее дело не является источником. Следовательно, наш подход к расследованию в корне неверен. Однако единственное, что способно доказать мою точку зрения – это обнаружение настоящего источника, самого первого случая в цепочке. Чего нам пока не удалось.
– Если это преступление не попало в поле зрение полиции, то вы можете и вовсе о нем не знать.
– Да, – признал Илия. – Тогда дело едва ли решаемо. В доме Малиссы мы сделали все что могли. Очистили место с помощью брикетов «Спирита 3013». Однако это не помогло. Аналогичные случаи вскоре последовали. 11 июля девочка-подросток прикончила младшего брата, за которым была вынуждена присматривать, пока мать на работе. Перед прыжком из окна переломала себе пальцы на правой руке дверью. 17 июля супруг избавил жену-диабетичку от страданий, а затем позаботился о себе при помощи той же веревки. Травма руки садовым секатором. 26 июля медсестра на ночном дежурстве ввела пузырек воздуха пациенту и потом себе. В перерыве между уколами травма правой руки доступным медицинским инструментарием. 5 августа старичок придушил проволокой своего пса, страдающего прогрессирующей глухотой. Разбил кулаком оконное стекло, воткнул несколько осколков себе в ладонь и затем в шею. Ну а результатами последнего случая мы любовались сегодня… вчера утром.
Рассказывая все это, Илия, даже спустя столько лет работы, не переставал поражаться, как спирит, материал для божьего творчества в чистом виде, волею случая так безжалостно выкручивает и изничтожает жизни людей.
– А вдруг спирит и вовсе ни при чем? Все это выглядит как череда не связанных друг с другом событий.
