Литтмегалина
Зефир
– Нет, не выглядит. Образ влияет на поведение людей опосредованно, через психику. Содержание психики у всех разное. Поэтому результат тоже получается разным. Но всегда можно выявить некие общие, ключевые характеристики. То, что мы называем «паттерн». А здесь паттерн прослеживается четко: отношения «заботящийся – требующий заботы»; преступление происходит без свидетелей, его совершают люди, от которых окружающие не ожидали подобного; каждый эпизод предваряется или сопровождается дождем…
Илия захлопал шкафами, пытаясь найти сигареты. К счастью, наполовину полную пачку удалось отыскать среди чайных коробок.
– Травма руки повторяется во всех случаях, значит она обязана быть и в самом первом, в источнике. И как раз в этом проблема. Родители убивают детей. Люди убивают животных. Сильный убивает зависимого или просто слабого – в конце концов, это проще осуществить, чем если наоборот. Подобных происшествий множество. Но мы не может найти дело, которое бы соответствовало паттерну полностью – определенная психологическая окраска, дождь, травма руки.
– Зачем они калечат себе руки?
– Наш психолог предположил, что это выражение чувства вины. Они наказывают свою конечность, совершившую преступление. Но этого оказывается мало, и они кончают с собой. В деле есть еще одна сложность: хотя все случаи произошли в Торикине и его окрестностях, мы до сих пор не понимаем, как образ перемещается с места на место.
– Жалко, Дьобулуса нет,3 – вздохнул Деметриус. – Могли бы спросить, что он об этом думает.
– Жаль, – горько согласился Илия.
– Не хватает старикана…
Илия кивнул, жадно прикуривая.
Дьобулус пропал в мае, вскоре после рождения у его дочери близнецов. Просто исчез, оставив квартиру без единой пылинки и тело старой собаки, закопанное под кустом во дворе. Предыдущий глава отдела, Медведь, отказывался обращаться к такому сомнительному человеку, предпочитая не пачкаться. Илия же, помыкавшись в начальниках, пришел к выводу, что бывают ситуации, когда неважно, от кого пришла помощь, лишь бы был кто-то, способный ее предложить. Как с Дождевой серией, например. Что его репутация или гордость в сравнении с потоком этих бессмысленных смертей?
Илия тяжело оперся на стол, уставившись в пространство обреченным взглядом.
– Я назначил на это расследование самых толковых людей в отделе. Они – профессионалы, у них несоизмеримо больше знаний и опыта, чем у меня. И они все еще без понятия, как и почему эпизоды продолжаются. Если даже они в тупике, как я должен с этим разобраться? Не понимаю, чего Эфил ждет от меня.
Деметриус открыл холодильник и с любопытством заглянул в него, как будто ожидал, что за ночь там самозародилось что-то новое. Достал коробку молока, понюхал и с брезгливой гримасой поставил обратно.
– Эфил бы сказал, что ты и не должен быть специалистом во всех областях. На это никакой башки не хватит. Он говорит, что основная задача руководителя – это наблюдать с высоты, смотреть на общую картину, потому что люди, которые работают каждый над своим кусочком, видят ее фрагментарно. Они не могут сказать, во что в итоге эта мозаика складывается – в рыбу там, или в лошадь. Вот чего он от тебя ждет. Сфокусируйся.
– В теории все это звучит охренительно легко, – фыркнул Илия, депрессивно выдыхая дым вниз. – «Сфокусируйся». Но моя задача, Деметриус, немного сложнее, чем просто отличить рыбу от лошади, – он запустил руки в волосы. – Сколько времени? Наверное, мне пора собираться.
После выпитого пива и двух кружек крепкого кофе, бесчисленных сигарет и бессонной ночи у него припухли веки и саднило горло. И ему предстояло идти на работу. Илии было невероятно жалко себя. Деметриус сладко потянулся:
– Ох, время сладко вздремнуть.
Илии отчетливо представилось, как он берет коробку с протухшим молоком и выливает его Деметриусу на голову. К сожалению, даже этот акт чистой радости не спасет от надвигающегося на него отвратного дня.
19 АВГ, ПН
Илия почистил зубы и натянул джинсы. Выкурил три сигареты на завтрак. Не сумев отыскать чистую футболку, погладил уже ношенную несколько дней назад, пытаясь придать ей менее сомнительный вид. Темно-серая, раньше она выгодно демонстрировала его подтянутый торс, а теперь предательски обтягивала брюшко. Испытывая острое ощущение потери контроля над жизнью во всех ее проявлениях, он вышел из дома.
Палящее солнце испускало духовочный жар, джинсы моментально прилипли к взопревшим ногам. В юности, живя в той же арендованной квартире, Илия всегда добирался до работы пешком. Теперь же получасовой путь казался ему слишком изматывающим, так что он ездил на автобусе. А ведь год назад он успевал пробежать десять километров еще до завтрака, просто чтобы размяться…
Когда автобус притормозил на остановке, мимо проехала поливальная машина, оставляя за собой мокрый след. Шум воды навел Илию на мысли о дожде. Он прикрыл глаза и вдруг представил себя другим человеком. Женщиной…
Тонкие пальцы с покрытыми розовым лаком ногтями
(фото безымянного пальца с длинным овальным розовым ногтем и глубоким надрезом, почти отсекающим фалангу)
вставляют в ткань иглу, подхватывают ее за острие с другой стороны и тянут, пропуская сквозь ткань длинную светло-голубую нитку. Шум дождя такой умиротворяющий. Все в порядке, просто разошлось по шву. Затянуть узел. Обрезать нить. Сказать себе: «Дело сделано». Признать: «Ничего не исправить». Если прислушаться, в звуке падающей воды можно различить шепот. Начав слышать его, Малисса уже не может остановиться. Ее ли это мысли, или же кто-то наговаривает ей ужасные, злые слова?
Одной было лучше.
Конечно, с детьми жизнь меняется, и не получится однозначно утверждать, что к лучшему. Замужество и само по себе приносит массу новых обязанностей.
Сжирают меня, как паразиты. А дети так все паразиты, по определению.
Потом будет легче.
Нигде не спрятаться; плач и нытье застревают в мозге, как осколки стекла.
Ночь действительно выдалась так себе – похоже, зуб режется. Пусть поспит подольше.
Короткая передышка, и все начнется сначала. Эта вечная забота. Заботься о них, пока не свалишься замертво. Как будто в тебя воткнули трубки и по ним медленно откачивают кровь.
Вода шумит, словно речка несется с горы. Малиссу подхватывает поток. Ей кажется, что она спит и ей снится сон. Сон, где твое тело совершает движения помимо твоей воли… Вот она уже встала… вот вышла из комнаты – рука по-прежнему сжимает ножницы… вот…
Кто-то потрогал его за плечо, и Илия дернулся всем телом.
– Вы уснули. Не проедете свою остановку? – женщина, занимающая место слева, с тревогой вглядывалась в его лицо.
– Спасибо, – невнятно буркнул Илия, поднимаясь.
По шее стекал пот. Илия чувствовал, как стучит его сердце, барахтается, словно обернуто горячим мокрым полотенцем. Он направился к выходу, цепляясь за поручни и болтаясь, как тряпка. «Это ужасно», – подумалось ему. Вот так оно ощущается? Как будто твое сознание вдруг затопили чужие мысли? Или ты начинаешь принимать их за свои?
Может быть, и с ним самим что-то не так? Может его чувства и не его вовсе? Иногда он скучал по тем временам, когда смотрел на Лизу, ощущая тепло в груди и желание прикоснуться. А потом все вытеснили враждебность и стремление сделать ей больно. Не сильно. Так, чуть-чуть. Просто чтобы его отпустило. Илия попытался припомнить, что еще она могла ему сделать, кроме того потрясающе остроумного розыгрыша с изменой. Вспоминались разве что пара мелочей, ничего серьезного. Ему вдруг захотелось впрыгнуть туда, в свою прежнюю комфортную жизнь, когда вещи воспринимались проще, когда он еще ценил то, что у него было, когда его еще не заполняла эта унылая озлобленность.
На работе он успел просмотреть пару отчетов, но Лизы все не было. В 8:30 он потянулся к телефону, предвкушая возможность выплеснуть на нее свое недовольство, и тут услышал хлопок двери в приемной. Илия пригладил волосы, придал лицу строгое выражение и выпрямился в кресле. В кабинет постучались. Странно. С чего вдруг Лиза решила добавить официоза?
– Войди, – пригласил Илия, постаравшись вложить в короткое слово максимум осуждения.
Дверь распахнулась, и Илия моргнул.
На ней были обтягивающая черная юбка до колен и белая декольтированная плотно прилегающая блузка без рукавов. Больше секретарша из определенных фильмов, чем настоящая секретарша.
– Майя? – растерянно выдал Илия.
– Гайя, – она улыбнулась ему одними губами. Губы были выкрашены именно в тот оттенок красного, какого были его шторы, вызывающие приступы бешенства. – Но я рада, что вы запомнили мое имя – большую его часть. Лиза позвонила в отдел кадров и предупредила, что заболела. Меня прислали на замену.
В груди Илии как будто сдулся воздушный шарик.
– Почему она сама мне не сообщила?
– Вот она и сообщает. Через меня, – приподнятые уголки рта Гайи придавали ей лукавый вид, как будто она затеяла проделку.
– Понятно, – Илия усилием воли расправил на лбу складку недовольства. Заболела, как же. Еще вчера выглядела абсолютно здоровой. Нет, Лиза не пришла нарочно, чтобы добавить ему стресса своим отсутствием.
– Пока что займите место в приемной, – предложил Илия самое очевидное. Он понятия не имел, чем может занять Гайю, не знал ее уровень доступа к защищенной информации и, следовательно, не знал, что он вообще вправе ей поручить. Может, просто отослать ее вон? Нет, он нуждается в заслонке между собой и всеми остальными.
– Кофе? – нашлась Гайя.
– Хорошо, – обрадовался Илия. – Черный. С четырьмя ложками сахара.
Его мозг нуждался в подпитке. Хотя бы чтобы придумать Гайе еще пару обязанностей.
Она подала ему кофе вместе с толстым куском мясного пирога.
– Не возражаете? Я сама пекла.
– Спасибо, – вдохнув запах, Илия ощутил спазмы в желудке и осознал, что очень голоден.
Гайя наклонила голову и послала ему тот самый «я уже в твоих внутренностях» взгляд.
– Я думаю, мы приятно сработаемся.
Приятно? Некоторые люди отлично срабатываются. Некоторые не срабатываются вовсе. Но приятно?..
Илия нервно кивнул. Когда за Гайей закрылась дверь, он немедленно набрал номер Лизы. Лиза не отвечала. Все-таки сдавшись десять минут спустя, Илия положил телефонную трубку и, прежде чем вернуться к отчетам, послал датчику дыма на потолке обреченный взгляд. Кусок пирога упал в ненасытный после долгой голодухи желудок как в бездну, оставив после себя только хорошие воспоминания.
Через полчаса Илия решил попытать удачу.
– Гайя, принесите еще кофе, пожалуйста.
К счастью, Гайя поняла его невысказанный намек на дополнительное угощение. Когда она склонилась к его столу, ставя поднос с чашкой и еще одним куском вожделенного пирога, Илия поднял взгляд и уткнулся им как раз в татуировку-бабочку, обнаружившую себя в ложбинке между грудями. Его взгляд прилип к татуировке, как пылинка к капле меда. Гайя, заметив, изогнула в улыбке свои и без того улыбающиеся губы.
– Татуировка, – растерянно промямлил Илия.
– Да. Вам нравятся татуировки?
– Ммм… Их возможно удалить бесследно?
– Скорее всего, останется небольшой шрамик.
– То есть кожу вы в любом случае испортили? – только по ее сократившимся в короткую дугу губам Илия догадался, что сморозил что-то не то, и поспешил исправиться: – Не то чтобы я так решительно против татуировок. Во многих случаях они очень упрощают опознание. А уж когда тело сильно разложилось или же у нас в наличии лишь фрагменты, только татуировки и спасают.
– Что? – Гайя моргнула.
– Извините, – поморщился Илия. Надо бы подавить позыв исправить ситуацию, пока не напортачил еще больше. – Вы можете принести мне пустую чашку?
– Просто пустую чашку?
– Да.
Если Гайя и заподозрила, что у него с головой не все в порядке, то не подала виду. Получив свою чашку, Илия запер дверь кабинета, встал на стол и начал сосредоточенно заматывать дымовой датчик липкой лентой. Чтобы расправиться с еще двумя, пришлось перемещать стол с места на место. К сожалению, не совсем бесшумно. Гайя не могла не услышать. Ладно, ему еще недолго здесь работать.
Наконец-то он мог курить за столом. Илия зажег сигарету и вернулся мыслями к Малиссе. Так была ли она истинной виновницей цепочки несчастных событий? Маленькие дети являются мощным раздражающим фактором. Сама тональность их плача нестерпима, как скрежет гвоздя по стеклу. Сделаешь все, чтобы прекратить эти звуки. Может быть, действительно все.
С его младшим было проще, но с Сетом Илия порой ощущал такую усталость, что впору лечь и умереть. До этого он разве что в кошмарах видел, что обзаведется первым ребенком в двадцать три года. В самом начале отношений они обсудили с Лизой методы контрацепции и выбрали таблетки из-за их высокой надежности – и отсутствия лишних барьеров, чего уж там. Когда несколько месяцев спустя Лиза объявила, что беременна, он не знал, как реагировать. Поэтому сделал вид, что рад. На следующий день он записался на прием к гинекологу. В инструкции к препарату писали, что вероятность беременности не превышает 0.2%, и он хотел узнать, как так получилось, что они моментально загремели в этот самый процент.
Врач была слегка ошарашена и отметила, что его появление «странно, но не противозаконно». Она объяснила, что, хотя эффективность гормональных препаратов действительно весьма высока, беременность все же вероятна при несоблюдении 24-часового интервала между приемом пилюль. Постепенно идея отцовства угнездилась в голове Илии. Но иногда, особенно в период с двух ночи до пяти утра, когда эмоциональный уровень опускался до минимальной отметки, а Сет все еще упорно сопротивлялся сну, у него мелькала мысль: «Ты должна была пить таблетки вовремя, Лиза».
Сейчас, девятнадцать лет спустя, он все еще отчетливо помнил то ощущение, когда в руках младенец, на лице улыбка, в голосе нежность, а в душе раздражение и усталость, потому что ты хочешь быть наедине с собой, заниматься своими делами, думать только о себе. Скорая новость о следующем ребенке уже не стала неожиданной. К тому же на тот момент Илия успел привязаться к Сету и смириться с тем фактом, что беззаботная молодость как таковая закончена, поэтому отреагировал с меньшим надломом. Но все же… если бы он стал отцом лет на десять попозже… взяв от жизни больше удовольствий, чем ему в итоге досталось… Возможно, его брак с Лизой тоже был слишком поспешным.
Тем не менее, хотел он их или нет, его дети живы. Он терпел их капризы, кормил их кашей, катал их на каруселях, вытирал им попы и водил их к врачу. И даже в самые тяжелые дни ему не приходило в голову просто взять и почикать их ножницами.
Раскрыв папку с материалами следствия, Илия извлек прижизненную фотографию Малиссы и уставился на нее вопрошающим взглядом, как будто всерьез рассчитывал на ответ. Округлое лицо с гармоничными чертами. Большие выразительные глаза уравновешены четкими дугами бровей. Опыт – жизненный и в особенности профессиональный – научил Илию не доверять внешней невинности, но все же, отыскивая признаки зла в чьем-то красивом лице, он испытывал двойственное чувство. Как будто в действительности не желаешь знать правду.
Он извлек из папки прозрачный пакет с маленькими диктофонными кассетами, захватил чашку для пепла и переместился в глубь кабинета, где стояли проигрыватель и старое глубокое кресло, сохранившееся еще со времен Медведя, предыдущего главы Первого отдела, ныне покойного. Пока он слушал показания свидетелей, дно чашки скрылось под толстым слоем пепла.
/– Какой она была матерью?/
/– Однажды мелкий с качелей упал, так у нее весь вечер губы тряслись./
Илия ввинчивал свой слух в интонации свидетелей, пытаясь уловить ноты неискренности. Намек, что им были известны некие неприятные факты, которые они постеснялись раскрыть допрашивающему. Но ничего. К последней кассете он был уже полностью убежден, что преступление Малиссы не являлось источником. Он набрал номер Лизы. То есть Гайи.
– Передайте Айлусу, чтобы он подошел ко мне, как появится возможность.
– Хорошо.
Не прошло и минуты, как в дверь постучались.
– Айлус? – удивленно просипел Илия, отмахиваясь от сигаретного марева.
– Принесли отчет! – раздался голос Гайи.
– Входите.
Она подергала за ручку.
– Заперто.
– А, извините, – смутился Илия.
Он отпер дверь и отступил, пряча взгляд. Поток сизого дыма устремился в приемную.
– Вот, – Гайя протянула несколько листков, сцепленных скрепкой.
Подойдя к столу, Илия оперся на столешницу и быстро просмотрел текст.
– Позовите метеоролога.
– У нас есть метеоролог? – оторопела Гайя.
– Да. То есть нет. То есть ее просто так называют потому, что… а, неважно. Короче, позовите женщину, которая принесла отчет, Дакатайю. Ее добавочный номер в списке, список под стеклом у Лизы на столе.
Дакатайя удостоила его визитом полчаса спустя. К тому времени Илия трижды перечитал ее отчет. На ней были топ цвета хаки, линялые джинсовые шорты и шлепанцы. Илия хотел было сделать замечание по поводу ее внешнего вида, но сам был одет в несвежую футболку не по размеру, поэтому промолчал. В любом случае ей следовало бы помнить, что в ее возрасте и тем более на работе рекомендуется носить лифчик.
– Жарко, – невозмутимо прокомментировала Дакатайя его красноречивый взгляд и сдула со влажного лба кудрявый локон.
– У меня возникло несколько вопросов касательно вашего отчета.
– Информация в моем отчете изложена в доступной форме, – задрав голову, Дакатайя изучала датчик дыма, заклеенный липкой лентой. Илия порадовался, что спрятал чашку-пепельницу в ящик.
– Тем не менее я хочу услышать ответы непосредственно от вас.
– Пфф, – Дакатайя села на стул для посетителей и откинулась на спинку. При этом ее соски приподнялись и воинственно уставились на Илию.
Разговор будет нелегкий, догадался он. Он знал Дакатайю несколько лет и, хотя не испытывал к ней симпатии, поддерживал с ней ровные профессиональные отношения. Но за последние тяжелые месяцы он понял одну вещь: некоторые люди как акулы. Они атакуют, если чуют, что кто-то сочится кровью.
– Вы пишите, что, с учетом действовавших погодных условий и значительной удаленности друг от друга мест, где произошли пятый и шестой эпизоды, перемещение образа между ними маловероятно. Что это значит?
– «Маловероятно»? – ухмыльнулась Дакатайя. – Сомнительно; едва ли; скорее всего, нет. Извините, не помню словарное определение.
«Не реагируй», – напомнил себе Илия. Он не мог перестать чувствовать раздражение по поводу ее одежды – и своей заодно. Даже после того, как его повысили, он продолжил ходить в своих вечных футболках, джинсах и кедах. В плохую погоду футболки менялись на свитера или же поверх набрасывалась клетчатая рубашка. Илия не считал нужным поддерживать свой авторитет с помощью одежды. Но сейчас ему хотелось быть облаченным в солидный темный костюм. Чтобы хоть что-то придавало ему респектабельность, пусть даже к вечеру он обнаружит, что от жары ткань намертво приплавилась к коже.
– Маловероятность события не исключает его возможность. Вот я вас и спрашиваю: мог ли структурированный спирит, несущий в себе образ, переместиться и спровоцировать еще одно преступление? – спросил Илия чуть тверже. Если она вознамерилась потрепать ему нервы, втягивая его в абстрактные рассуждения, он ей этого не позволит.
– Я предоставила отчет с анализом внешних факторов. Мог или нет, это вам предстоит решать.
– Я требую решения от вас как от специалиста, чья прямая обязанность делать подобные заключения.
Дакатайя пожала плечами.
– Что мы вообще знаем о спирите? – спросила она. – Некоторые вещества в той или иной степени блокируют его продвижение, а некоторые способны накапливать его в себе. Он вступает во взаимодействие с частицами воды в воздухе и на открытом пространстве способен смещаться вместе с ними, соответственно, скорость его передвижения зависит от уровня влажности и силы ветра, а также примесей в воздухе, способных убыстрить или замедлить процесс. Кроме того, спирит склонен собираться в сгустки – облака, причем большие облака притягивают более мелкие, изменяя их траекторию. Все эти сведения мы получили опытным путем. В науке нет способа обнаружить спирит или замерить его количество, как, например, уровень радиации. Если это станет возможным, я смогу предоставлять вам точные данные. Но сейчас все, что в моих силах, – это оценить вероятность. Которая может быть низкой, средней или высокой.
– Если спирит структурировался в помещении, каковы шансы, что несомый облаком образ сместится куда-то еще?
– Скорее всего, он останется в том же помещении. Материалы, используемые при строительстве домов, препятствуют движению спирита.
Илия достал из верхнего ящика стола карту Торикина с окрестностями и развернул ее перед Дакатайей.
– У нас шесть мест преступления, начиная с Приречной улицы, где Малисса убила своего ребенка. Затем подобное повторилось здесь, здесь, здесь, здесь и здесь, – указал он, отмечая крестиками. – Чтобы такое могло произойти, несущее образ облако должно было двигаться вот по этой загогулине, – Илия по порядку соединил крестики линией. – Так вот я вас спрашиваю… как профессионала… без мутных отчетов, графиков и вероятностных расчетов, которыми вы пуляете в меня второй месяц… просто ответьте мне на прямой вопрос: ваши знания и ваш опыт допускают, что образ может перемещаться таким образом?
Впервые за время разговора Дакатайя направила на него свои бледно-зеленые, полуприкрытые сухими веками глаза.
– Я считаю, – отчеканила она, – что образ скачет у вас по карте как грошовый резиновый мячик, и никакими естественными причинами объяснить это невозможно, – она ткнула пальцем в карту. – Смотрите. После Малиссы образ сместился в Юго-западном направлении, когда, при учете направления ветра и нескольких других факторов, должен был двинуться на Северо-запад. Мы можем проследить слабенькую, натянутую как резинка на трусах жирдяя, логику движения образа от эпизода № 2 к эпизоду № 3 и затем от эпизода № 4 к эпизоду № 5 – честно, я думаю это просто случайность. Между же третьим и четвертым, пятым и шестыми эпизодами перемещение спирита крайне сомнительно.
– То есть ваш ответ «нет»?
– Нет, – выплюнула Дакатайя.
– Спасибо. Это то, что мне было нужно услышать. У меня еще один вопрос. Метеорологическая информация… она ведь где-то хранится, верно?
– Разумеется.
– Я предполагаю, что дело Малиссы не является стартовым эпизодом, следовательно, нам надо искать источник где-то еще. Мы уже пытались найти его, используя травму руки в качестве главного критерия отбора, но это никуда нас не привело. Теперь меня интересуют преступления, произошедшие во время дождя или же вскоре после, совершенные в Торикине или поблизости от него в течение последних пятнадцати лет. Думаю, брать более широкий временной интервал нет смысла, потому что образ проявил бы себя раньше.
– Я могу сделать запрос в институт хранения метеорологической информации и сопоставить их данные со сведениями из полиции. Преступления какого рода вас интересуют?
– Мы уже разобрали убийства с последующим самоубийством, безрезультатно. Тогда давайте смотреть все.
Дакатайя с раздражением протолкнула воздух меж вытянутых в трубочку губ.
– Все убийства? Вы серьезно? В этой стране осенью дождь идет почти каждый день, весна и лето часто бывают дождливыми. Это не выборка. Вы понимаете, какой объем информации на вас обрушится? К тому же не каждый дождь учитывается в метеорологическом центре, так что дело, которые вы ищете, может вообще не попасть к вам в руки.
Илия запустил пальцы в волосы.
– Мы должны что-то делать. Должны взять ситуацию под контроль, пусть даже будем вынуждены применить самые трудозатратные методы.
– Есть действия, а есть имитация действий. А знаете, в чем разница?
– У? – Илия послал Дакатайе угрюмый взгляд исподлобья.
– В наличии результата, – торжествующе огласила Дакатайя.
Илия воздержался от скрипа зубами, но мысленно разразился парой нехороших слов.
– Хорошо. Давайте сузим период. Скажем, пять лет.
– Это все еще звучит как попытка поймать голубя, сидя на дереве с поднятой рукой. Окольцованного. С конкретным номером.
– Я знаю. Как только вы подскажете мне лучший способ, я незамедлительно им воспользуюсь, – процедил Илия и сделал отмашку, показывая, что разговор завершен.
Дакатайя уже встала чтобы уйти, но вдруг обернулась.
– Вы добавите на карту еще крестик или два, но все равно не сможете объяснить, как произошло перемещение образа.
На секунду Илия встретился с ее взглядом и различил в нем ледяное любопытство. Ей было действительно интересно, как он выберется из этой ямы. Илия вдруг увидел себя ее глазами: прокуренный насквозь мужчина с кругами вокруг глаз, взлохмаченными волосами, давно нуждающимися в стрижке, и осунувшимся, виноватым видом, как будто он что-то украл и знает, что кара грядет. Илия уловил, что Дакатайя презирает его, и отреагировал агрессией:
– А не вы ли должны мне объяснить, как это происходит? Будучи экспертом в сфере перемещения спирита? Так объясните – почему в этой серии все происходит не так, как обычно?
– Вы не можете упрекнуть меня в некачественной работе, – отбила мяч Дакатайя. – Даже если я прихожу не к тем выводам, которые вас устраивают… – она еще раз посмотрела прямо на него, – …я делаю что могу.
«Я тоже!» – мысленно проорал Илия. Ему захотелось ударить по столу в праведном гневе. Но в глубине души он знал, что лжет.
– Можете идти, – холодно отпустил он Дакатайю. – Выполняйте поручение. Жду информации от вас уже сегодня.
Послав ей в затылок злобный взгляд, он скрестил дрожащие руки и обмяк в кресле. «Ненавижу эту женщину с ее кудряшками, сосками и высокомерием. И ведь не она одна…» – подумал он. В приступе острой паранойи он представил, как все здание СЛ гудит, точно осиное гнездо, обсуждая его:
«Он никуда не годится».
«Он не справится».
«Он только ерундой занимается для видимости».
Если бы они оказались на его месте, они бы поняли, как все сложно. Они бы поняли, что он… Илия оттянул ворот футболки, чувствуя, что ему становится сложно дышать.
В дверь постучали. Он вздрогнул, резко втянул в себя воздух и выпрямился.
– Да?
– Время обеда.
Гайя.
– Уже? – он посмотрел на часы. И речи не шло о том, чтобы спуститься в кафетерий и сесть за столик, ощущая, как взгляды всех присутствующих вонзаются в него, будто стрелы. Там он и куска не сможет проглотить.
– Я иду вниз. Хотите, прихвачу вам что-нибудь?
Он вдруг по-новому, с большим вниманием, посмотрел на Гайю. Стоя перед ним, она излучала искреннее участие. Она знает, как он себя чувствует, осознал Илия. И пытается облегчить его существование. И эти ее вечно улыбающиеся губы… он не мог отвести от них взгляд.
– Что-нибудь на ваше усмотрение. Спасибо, – произнес он со смесью стыда и признательности. – Гайя, почему вы поступили на службу в «Серебряную Лисицу»?
– Мой отец служил в полиции… он погиб пять лет назад. Я всегда им восхищалась и немного завидовала. Хотя видела, как ему нелегко, – печально улыбнувшись, Гайя просверлила его напоследок взглядом и удалилась, покачивая бедрами.
Он пообедал в своем кабинете в одиночестве, под предлогом занятости отказавшись от предложения Гайи составить ему компанию. В четверть второго на его мобильный позвонила мать. Плотно скрестив руки на груди, Илия ждал, пока звонок не оборвался. Он понимал, что ему придется перезвонить. Но сегодня у него не было ресурсов для этого разговора. Может быть, завтра.
В два часа подошел Айла. Прежде Илия созывал собрание, следуя установленной Медведем традиции. Однако сейчас ему не хватало смелости, чтобы в очередной раз пройти через акт публичного самоунижения, когда ты переливаешь из пустого в порожнее, а все смотрят на тебя и понимают, что у тебя нет ни малейшей идеи, что делать. Нет уж. Куда как лучше индивидуальная беседа с основным ответственным.
Облаченный в по-летнему яркие шорты, Айла демонстрировал, что, как и чересчур короткие, чрезмерно длинные ноги – это тоже диспропорционально и некрасиво. Привычно отыскивая удобное положение в слишком тесном для него мире, он сел на стул для посетителей боком, вытянув конечности вдоль стола.
– Я не думаю, что дело Малиссы было первым, – сразу заявил Илия.
– Да, – Айла чуть качнул головой. – Я высказывал те же сомнения. В самом начале.
– Тогда где источник?
– Я перебрал все критерии поиска. Бесполезно.
– Мы что-то упускаем, Айла. Давай обсудим детали еще раз.
Полтора часа они нудно разбирали детали. Спрашивая в сотый раз, было ли сделано то или это, и снова получая утвердительный ответ, Илия проникался ощущением тщетности.
– Продолжайте проверять круг общения жертв, – без надобности напомнил он. Это была давно установившаяся странная практика в расследовании Дождевой серии – проверять участников каждого эпизода на взаимосвязь с пострадавшими в предыдущих, как будто безумие могло передаваться от человека к человеку, словно насморк. Разумеется, никаких связей так и не выявили.
– Мы проверяем, – поднявшись на ноги, Айла замер в ожидании заключительной реплики.
Илия понимал, что должен сказать что-то невероятно умное, редкостно проницательное, способное резко развернуть заплутавшее расследование и направить его к финишной прямой. Но после затянувшейся паузы выдал только:
– Проверяйте.
Вскоре после завершения беседы с Айлой от Дакатайи начали прибывать первые распечатки с пометками шариковой ручкой вроде: «12:15 – 14:05 джд млк» (мелкий дождь), или «18:10 – 18:27 лвн» (ливень), или «23:50-00:45 ксхлст» (что?). Илия начал читать и быстро понял, что поймать окольцованного голубя кажется более простой задачей.
В шесть он отпустил Гайю домой. Ближе к семи, когда голова распухла от боли, пальцы пожелтели от никотина, а поверх каждого текста повисло слово «тщетность» (тщтнст), объявился Деметриус.
– А где Лиза? – Деметриусу нравилась Лиза – даже при том, что она начала относиться к нему заметно прохладнее с тех пор, как он начал пить с ее мужем. Илия предполагал, что Лиза единственная женщина, чье имя Деметриус сумел запомнить и которую он узнает в лицо.
– Она простудилась.
– Вот бедняга. А я проснулся в два.
– Я так рад, что ты выспался за нас обоих, Деметриус.
– Потягал железки и поехал обсудить новую татуху со своим мастером…
– Хоть кто-то в этой стране занимается чем-то достойным.
– К этим рукавам со змеями я хочу добавить череп на груди. Змеи к нему ползут, обвивают, одна вылезает прямо из глазницы, представляешь?
– Твое тонкое эстетическое чувство заставляет меня пищать от восторга.
– Ты издеваешься?
– Как можно, Деметриус. Над таким человеком, как ты?
– Ты какой-то смурной…
Деметриус не первый раз надевал эту футболку, но Илия впервые обратил внимание, что на ней изображено, и сейчас так и застыл, пристально рассматривая рисунок. Хищная жаба, пожирающая мышь. Спазмированные лапки беспомощно торчат из жабьей пасти, голова исчезла в утробе. Вот так и он себя чувствовал – на работе, с коллегами, в жизни. Оторванный от земли, перевернутый вверх тормашками, стиснутый чем-то, что намного его сильнее. Илии вдруг стало невыразимо жалко себя.
