Любовь Абрамова
Подопечные
На следующем видео в зал внесли корзину, поставили перед Катей и оттуда выпрыгнул щенок, Катя расплакалась, на сей раз – от радости. Последняя видюшка была снята Катей на фронтальную камеру: она обнимала щенка и говорила: «Папа восстановил мой код на собаку! И все друзья в сборе! Даже Максим, эй, Макс, поздоровайся..» Димка свернул приложение, не дав Кате договорить.
Лиза поняла, что ее тошнит. Куда сильнее, чем от таблеток и даже сильнее, чем от куриной кожи, которую Лизу в детстве заставляла есть бабушка, дескать, там полезные жиры. Лиза и сейчас будто проглотила пупырчатую склизкую гадость, только курица оказалась ощипанной не до конца, перья точно воткнулись в нос и в глаза, слезы потекли сами собой.
– Кирилл будет в бешенстве от этих видосов, – Димка старательно делал вид, что ничего не случилось. Но теперь, кроме века, у него дергалась еще и щека.
– Да она и залила их специально для Кирилла, чтоб смотрел и завидовал, – хрипло ответила Лиза, к лицу прилил жар.
– Наверняка. Слушай, Лиз, забей на нее, она того не стоит, – Димка взял Лизу за руку, сжал ее в своих дрожащих пальцах, от этого прикосновения Лизе стало совсем нехорошо.
Она уже давно не плакала по-настоящему. С тех пор, как подслушала разговор родителей и узнала, что маму уволили. Слезные железы будто перестали функционировать. Иногда Лиза даже жалела об этом: чего стоило разрыдаться и выпустить наружу все, что накопилось? В ЦПНБ многие плакали, дети помладше, да и старшие – тоже. Но все переставали – из-за таблеток. А Лиза и без лекарств не могла. Нужно было держаться. Мама велела, «быть умницей» и Лиза была, до сегодняшнего вечера.
– Пойдем в комнату, быстро, – прошептал Димка, – нельзя здесь реветь, тут камеры.
В комнате Лиза отвела душу и наревелась до мигрени. Димка сидел с ней, что-то бормотал, утешал, гладил по спине. Она почти не разбирала его слов, пока он не сказал:
– Со мной было то же самое.
– В к-каком смысле? – Лиза икнула.
– В смысле Кати, – Димка сглотнул. В Лизиной комнате было уже совсем темно и Лиза не видела Димкиного лица, но подозревала, что оно дергается.
– Она сказала, что родители запретили со мной дружить, – продолжил Димка, – но я думаю, это не правда. Скорее всего, подруги не одобрили меня. Ты же видела эту змею, Варьку. И генеральша, Таня, тоже была не рада, что Катя со мной гуляла.
– Прям гуляла? – Лиза снова икнула и даже на мгновение позабыла о своих бедах. Она не могла видеть, покраснел Димка или нет, но его пальцы, которыми он гладил Лизу по руке, дрожали все сильнее.
– Прям – не прям, – он снова сглотнул, дернул головой, – не важно, все равно мне не по пути с девочкой из такой хорошей семьи, да и вообще…
Узнать что «вообще» Лизе было не суждено, в коридоре раздались шаги, Димка умолк.
– Нина, – прошептал он, – наверняка что-то подозревает. Мне надо идти. Я не должен торчать у тебя в комнате по вечерам, тем более с выключенным светом. Лиз, держи себя в руках, не делай глупостей. Помни, Катя не стоит нового курса таблеток и, тем более, штрафов для твоих родителей.
Он вышел, но Лизу было не остановить. Слезы лились и лились, заканчиваться не собирались. Когда она уже почти уснула от усталости, на улице включился фонарь, расположенный ближе всего к ее окну, и Лиза увидела на столе красивую фиолетовую коробочку с подарком. Вместо слез пришла злость, хотелось кричать, Лиза вскочила и посмотрела на себя в зеркало: лицо опухшее, глаз почти не видно, нос – размером со сливу и такой же фиолетовый.
Лиза вспомнила последние слова мамы: «будь умницей, Лизуша, не подведи нас. Это твой шанс на новую жизнь, лучшую, чем мы с папой когда-либо могли тебе дать».
«И это – лучшая жизнь?», – подумала Лиза и швырнула коробку с подарком в зеркало.
Завтрак получился унылым. Ева то и дело касалась пальцами головы и выпила три чашки кофе, Ольга мрачно смотрела в тарелку, Димка был бледнее обычного, под глазами у него чернели круги небывалых размеров, он ерзал на стуле, крутил стопами, будто домашние тапочки были сделаны из крапивы. Каждый раз, когда ножки стула издавали скрип, Ева морщилась и притрагивалась к вискам. Ольга злобно ела: так, будто каждый кусок нанес ей смертельную обиду и она была рада вгрызться в него зубами. У Лизы опять пропал аппетит. Она не собиралась запихивать в себя еду и, потянувшись за солью, специально задела стакан с соком так, чтобы все его содержимое вылилось в тарелку. Но это не помогло: у Нины была припасена еще порция.
Надев куртку, Лиза обнаружила, что кто-то наполовину расшнуровал ее ботинки. Лиза села на корточки и принялась пропихивать шнурки в люверсы. Неожиданно к ней подсела Ольга, взяла второй ботинок и занялась им.
– Ты забыла подарок, – сказала Ольга. Лиза почувствовала себя так, будто Ольга дала ей пощечину.
– Издеваешься?
– Вообще нет, Лизок. Ты хочешь, чтоб Нина или Ева докопались, почему ты не отдала подарок? Хочешь объяснять им?
– Нет, – Лиза осознала, что Ольга права. Ее длинные, тонкие пальцы очень ловко расправлялись со шнурками. Она выудила второй ботинок из Лизиных рук.
– Отдай ей подарок. Пусть почувствует себя виноватой, – тихо сказала Ольга, – выйдет отличным дополнением к твоему лицу. Тебя всю ночь пчелы жалили что ли?
– Все-таки издеваешься.
– Удивляюсь. Что ты не понимаешь – твоя жизнь изменилась. Ты не сможешь ничего вернуть, как раньше уже не будет. Для семейных ты отныне и навсегда будешь человеком второго сорта. Даже если они будут дружить с тобой, это не будет дружба на равных, для них это всегда будет милостыней, из жалости, из благотворительности. Усекла?
Лиза промолчала, но за подарком в комнату вернулась.
Лиза решила дождаться Катю в раздевалке. Димка не хотел оставлять Лизу одну, нарочито долго переобувался, то и дело поглядывая на нее. Когда тянуть дальше было уже невозможно, он нерешительно сказал:
– Пойдем?
– Иди, – ответила Лиза. Димка посмотрел на нее с сомнением, – Я обещаю не устраивать скандала. Отдам ей этот долбаный подарок и уйду. Честно.
Катя появилась в раздевалке почти перед звонком. Она завязала волосы в два хвостика, но вчерашние локоны, видимо, обильно залитые лаком, еще держались. Катя была в новой форме, не выпускала из рук подаренный телефон. Когда она увидела Лизу, довольная улыбка сошла с ее губ. Лиза старалась держаться максимально спокойно. После вчерашней истерики опухшие веки будто давили на глазные яблоки, которые, по ощущениям, чесались изнутри.
– Привет! С днем рождения, – Лиза протянула Кате подарок в мятой коробке.
– Спасибо, – Катя не торопилась открывать, – но день рождения завтра.
– И что? Ты ведь не суеверная, как я вижу, отметила заранее, – ответила Лиза.
Катя молчала. Лиза думала, что она примется оправдываться, скажет: просто забыла позвать Лизу! Или, что пригласить Лизу не позволили родители, что она, Катя, думала, будто у Лизы нет разрешения посещать такие мероприятия. Все это Лиза мысленно проговаривала и вчера вечером, и сегодня, с утра. Лиза думала, что поверит Кате, если она будет врать убедительно. Но Катя просто стояла, молча смотрела на Лизу.
– В чем дело? – Таня как раз успела переобуться и подошла к девушкам, поправила очки, сделала суровое выражение лица.
– Ни в чем, – сказала Лиза.
Она не хотела получить лишний код на психолога, поэтому просто развернулась и пошла на урок. Экран напротив раздевалки показывал ролик про то, как две девушки после окончания школы открыли свое кафе. Одна из них была семейная, а вторая – подопечная. Лиза подумала, что это, наверняка, вранье.
За весь день никто из волейбольной команды так и не подошел к Лизе. И Маша и Алена просто не замечали ее. За все то время, что Лиза считала, будто они общаются, ни та, ни другая не сказали Лизе ничего, кроме «привет» и «пока». Да и то, в ответ.
Катя отводила глаза, Таня смотрела настороженно, будто ожидала от Лизы неадекватного поведения, а Варя, не умолкая, обсуждала вчерашнюю вечеринку. У нее всегда находились собеседники, на празднике, похоже, побывал практически весь класс.
Перед обществознанием Лиза подошла к Димке.
– Давай погуляем сегодня после школы?
– Семейные девочки отшили, так и Димка теперь сойдет? – прокомментировала Ольга, и, не дав возможности ответить, юркнула в кабинет. Лиза проводила ее мрачным взглядом, а Димка смущенно засмеялся:
– Не бери в голову, – посоветовал он. А Лиза подумала, что приходится слишком многое не брать в свою горемычную голову. Она прошла к самой дальней парте, Димка сел рядом, до звонка оставалось всего ничего.
Кирилл зашел в класс последним, делая вид, что ужасно торопится, он с разгону влетел в Катину парту и смахнул на пол все ее учебники, пару раз наступил на тетради, Лиза заметила, что Кирилл был без сменки, да еще и умудрился где-то намочить обувь. Катя принялась поднимать свои вещи, ее любимый блокнотик с щенятами прилип к полу. Кирилл стоял рядом и наблюдал за процессом, носком ботинка отпихнул Катин пенал, так, что ручки закатились под задние парты, Таня и Алена с Машей бросились помогать. Варя побежала к учительскому столу и начала что-то возбужденно втирать Ксении Ивановне. Но та только качала головой и ее лицо становилось все более и более раздраженным. Кирилл громогласно извинялся:
– Мне так жаль, какой же я неловкий! – он вовсю хлопал своими длиннющими ресницами и мотал кудрявой головой.
Катя встала, выпрямилась во весь рост – она едва доставала Кириллу до плеча, она не стала плакать или возмущаться, как в прошлый раз, а тихо, но отчетливо проговорила:
– Ничего страшного.
Кирилл остолбенел.
– Родители купят мне новые вещи, ты можешь испортить хоть все, подкидыш.
Лиза судорожно втянула воздух, она не думала, что Катя в принципе способна произнести такое ругательство. Димка чертыхнулся. Кирилл, кажется, был готов ударить Катю, он сглотнул, раз, еще, его здоровенный кадык двигался вверх-вниз, по щекам расползлась краснота такая яркая, что веснушки перестало быть видно.
Прозвенел звонок. Ксения Ивановна встала из-за стола.
– Угомонились, живо. Сядь, Протасова, – прикрикнула она на Варю, – услышу еще хоть слово, всей толпой пойдете к психологу, пусть Тамара Михайловна с вами разбирается, сил моих нет. Ковров! Тебе штраф за отсутствие сменки.
– У меня туфли порвались, Ксень Иванна, не босиком же было приходить, – ответил Кирилл, он развел руками, пытаясь изобразить спокойствие, но артерия у него на шее пульсировала с нечеловеческой скоростью.
– После урока покажешь. А сейчас – сядь.
Монотонный голос Ксении Ивановны, казалось, быстро привел всех в состояние анабиоза, но Кирилл сидел весь красный, это было заметно даже со спины – по цвету шеи. А тонкие черты Катиного личика светились торжеством.
Лизе снилось, что она идет за руку с мамой, мамина ладошка была такой большой, теплой и надежной, на улице пахло мокрой пылью и озоном, недавно прошел дождь, в лужах отражались солнечные блики. Лиза подпрыгивала так, чтоб не наступать на швы между плитками, которыми был вымощен тротуар. Мама сказала, чтоб Лиза шла нормально, но Лиза все равно прыгала. Девчонки в школе верили, что тех детей, кто наступает на границы плиток, забирает «Печка». Очередной прыжок получился не слишком удачным и Лиза споткнулась, упала прямо в лужу. Белые колготки, нарядное платье оказались перепачканными, переодеваться было не во что, да и время уже поджимало, пришлось идти на линейку грязной. А ведь Лиза должна была читать стихотворение.
Лиза даже сквозь сон ощутила, как от стыда горят уши, она стояла перед зеркалом в замараном платьишке, чумазая, неряшливая. Из зеркала на нее смотрела Катя, она сидела на троне, вокруг нее стояли девчонки, громче всех смеялась Варя и тыкала в Лизу пальцем. На Лизу светил прожектор и спрятаться было некуда.
Лиза открыла глаза, на потолке мелькали желтые отсветы – фары? Во дворе раздавались мужские голоса, свет вдруг исчез, пискнула сигнализация. Лиза подскочила. Антон Викторович? Лизу охватила паника, она не понимала, почему, но ей захотелось предупредить Еву.
Лиза вышла из комнаты, прошла по коридору в сторону лестницы на третий этаж. И услышала, как открылась входная дверь. Быстрые шаги на лестнице – так стучали о ковер квадратные каблуки Нининых туфель. Лиза нажала на ближайшую дверную ручку, та поддалась.
Лиза оказалась в Димкиной комнате, она надеялась, что Димка спит, можно будет ничего не объяснять, а просто дождаться, пока Нина спустится вниз и пойти к себе.
– Ты с ума сошла? – спросил Димка, Лиза чуть не вскрикнула, он сидел на краю кровати и держал в руках собственную стопу. Лиза пригляделась: у него был бинт, который он наполовину намотал на ногу, из-под одеяла пробивался приглушенный свет телефонного фонарика.
– Ты что такое делаешь? – спросила Лиза.
– Это ты меня спрашиваешь? Ты что делаешь?
– Я… Там, кажется, Антон Викторович.
– Да, – Димка вздохнул, – я видел машину. Притащился, на ночь глядя. А ты-то чего?
Лиза не могла толком объяснить «чего» она. Идея «предупредить Еву», которая пришла Лизе в голову спросонок, казалась невероятно глупой, настолько, что даже вслух произносить было стыдно.
– Не знаю, испугалась, – честно ответила она.
Димка вздохнул.
– Тебе лучше вернуться в комнату.
Едва Лиза подумала о том, чтоб выйти в коридор, где ходит Нина и, возможно, Антон Викторович, перед глазами забегали черные круги.
– Я не пойду туда.
– У меня ночевать останешься?
– Проводи меня, пожалуйста, – попросила она, – не хочу, чтоб меня застали шастающей по коридору в одиночестве.
– Лучше будет, если нас застанут вдвоем? Пропадать – так вместе? – хмыкнул Димка. Лиза упрямо молчала. Он чертыхнулся, принялся разматывать бинт. Лиза пристально наблюдала за его манипуляциями. Когда он закончил, то быстро сунул ногу в тапок. Но Лиза все равно успела заметить, что пальцы на ноге мелко дрожат.
– Пойдем, – сказал Димка и встал. Они вышли в коридор и двинулись к комнате Лизы, но, ощутив резкий запах мужского парфюма, замерли на месте.
– Я просто хочу спать, пусти, – Ева говорила громко, не понижая голоса, очевидно, она стояла на лестнице.
– Ты в моем доме, и тут важно то, что хочу я. А я хочу, чтобы ты со мной поужинала.
– Уже поздно.
– И что? Завтра выспишься, тебе же никуда не надо. Хотя, не мешало бы сходить на фитнес.
Димка побледнел, дернул головой.
С лестницы раздавались странные звуки. То ли всхлипывания, то ли чавканье.
– От тебя пасет винищем. Ты бы хоть по будням не бухала. Ты ж, типа, мать, – Антон Викторович усмехнулся.
– К себе. Быстро. Тихо, – едва размыкая губы произнес Димка. Лиза сделала шаг к своей двери, половица под ее ногой скрипнула и Лиза услышала:
– Тааак, кажется, мы не одни.
Лиза посмотрела на Димку, но его лицо будто транслировали по телеку и шли помехи: гул и серые точки.
– К себе, слышишь, – сказал он и, вдохнув, как перед нырком, вышел на лестницу.
– Малохольный? Ты чо не спишь?
– Я просто хотел попить воды, – Лиза слышала голос Димки сквозь шум в ушах. Она двигалась к своей двери, медленно, опираясь на стену, сглотнула раз, другой, вот она, ручка, нажать, открыть дверь так, чтоб не скрипнула.
– Обойдешься, вали спать. А ты – вниз.
Лиза закрыла свою дверь и прижалась к ней спиной, тяжело дыша и морщась: парфюмерная вонь проникла в комнату вместе с ней. Она услышала, как Димка прошел мимо ее двери – к себе.
Глава 4
Следующим утром Лизу разбудила Нина, Лиза уже решила, что проспала, но, оказалось, Нина пришла раньше будильника. Она была в перчатках.
Лиза оделась и причесалась тщательнее обычного. Стоя в ванной перед зеркалом, она долго приглаживала волосы мокрой расческой, прядка к прядке. Так, чтобы казалось: у нее хвост или пучок, а не короткая стрижка. И, только закончив, она будто увидела себя со стороны – трясущаяся, жалкая, с прилизанными перышками. Лиза разозлилась на себя, запустила обе руки в волосы и растрепала их.
Не успела Лиза войти в столовую, как в нос агрессивно ворвался запах мужских духов, Лиза помотала головой, будто в попытках увернуться, но парфюм уже заполнил носоглотку, даже во рту, казалось, появился его привкус. Все домочадцы были в сборе. Стол, еще вчера казавшийся неуместно огромным, теперь выглядел недостаточно большим, чтобы можно было отодвинуться от Антона Викторовича на безопасное расстояние.
Его светло-голубая рубашка сидела в натяжку, швы грозились лопнуть, а пуговицы – разлететься в разные стороны по чашкам с кофе и стаканам сока. Ворот был застегнут не до конца, из него выглядывала черная шерсть. Такая же, очевидно, росла на подбородке и щеках Антона Викторовича. Это угадывалось, несмотря на то, что он был гладко выбрит. Лицо казалось грязным из-за черных точек, оставшихся на месте срезанных волос. На голове шерсть была с проседью, зачесана назад, выставляла напоказ залысины. Мясистые губы были похожи на двух жирных гусениц, они блестели от еды и двигались: то ли жевали, то ли говорили. Лиза не слышала, все усилия уходили на то, чтоб сдержать дурноту.
– Это что за воробей, говорю, – рыкнул Антон Викторович, – ты язык проглотила?
До Лизы дошло, что этот Карабас Барабас обращается к ней.
– Это Лиза, – сказала Ольга.
– Ну, Лиза, я теперь твой папка, – Антон Викторович хохотнул, отхлебнул вина из бокала, красная капля скатилась по его подбородку и потерялась в зарослях на груди.
Лиза кивнула и села за стол. Завтрак сегодня отличался особым роскошеством: тарталетки с икрой Лиза раньше видела только в кино, но пробовать их не тянуло – вся еда, казалось, провоняла парфюмом.
– Рассказывайте про свои успехи, – Антон Викторович не успел дожевать очередной кусок и говорил с набитым ртом, – а то мне скоро на объект. Тебя, малохольный, не спрашиваю, не помер и ладно. А ты, язва?
– Я заняла второе место на конференции по нравмору, – ответила Ольга.
– Чо не первое? Не тянешь?
– Первое заняла дочка директрисы, – Лиза удивилась, как у Ольги вообще получается говорить с настолько поджатыми губами.
– Это не оправдание, крошка, – Антон Викторович цыкнул зубом, – а ты, воробей? У тебя чего?
Лиза принялась судорожно перебирать в голове оценки, но похвастаться было нечем.
– Она немая что ли? Мне еще одной ущербной не хватало.
– Я не немая, – выдавила из себя Лиза, – просто не знаю, что ответить.
– Она сделала неплохой доклад по нравмору на днях, – снова выручила Ольга.
– Присматриваешь за ней? Правильно, а то мамка не справляется, – Антон Викторович схватил Еву за предплечье, грубо притянул к себе и слюняво чмокнул в щеку. Лиза осознала, что вчера ночью с лестницы раздавались похожие звуки и ее передернуло. Лицо Евы не выражало абсолютно ничего, но шея напряглась. Лиза заметила, что у Антона Викторовича и пальцы были волосатыми, а на белой Евиной коже от них остались красные следы.
Когда Антон Викторович вышел из столовой, Ева сквозь зубы сказала:
– Шли бы вы в школу уже.
Дважды повторять не пришлось. Лиза вылетела из дома едва не быстрей Ольги. На этот раз в школу шли втроем. На лужах уже начала появляться корка, Ольга методично разбивала тонкий ледок носком сапога.
– Ты как, в порядке? – спросила она у Димки, когда забор Акимушкиных скрылся за поворотом.
– Нормально, – ответил он, глянув на Лизу. В столовой Димка сидел на краешке стула, не шевелясь, только крепко вцепился одной рукой в другую.
– Ну и упырь, – Лиза, наконец, смогла выразить свои эмоции.
– Точно, Лизок. Упырь как есть, вхож к Емеле, исправно подкидывает в «Печку» дровишки.
– Тише, – попросил Димка. У главы Попечительского Совета, Емельянова, была масса прозвищ, Ольга выбрала одно из самых безобидных, но и его отваживались произносить немногие. Лиза подумала, что такие разговоры слабо сочетаются с Ольгиным желанием работать в «Печке».
– Что «тише»? Не учи меня, Димыч, я еще ни разу не попалась по камерам.
– Все когда-нибудь бывает в первый раз, – поморщился Димка, но Ольга не обратила на это внимания.
– С нашим «папашей» поосторожнее, Лизок.
– Я уже поняла, это, вроде как, в глаза бросается, – ответила Лиза.
У раздевалки образовалась очередь. Лиза встала на цыпочки и увидела, что решетки между вешалками и холлом – закрыты, в окошке виднелась недовольная физиономия уборщицы, тети Вали, голос у нее был громкий, командный. Лиза уже, бывало, хваталась за сердце от резких окликов «куда по мокрому!»
– Какой класс? Седьмой «А»? Какие у тебя ботинки? Те, коричневые? Нет? Да они одинаковые! Что? Нельзя заходить, не позволено, стойте ждите, вас много, я одна, – надрывалась тетя Валя.
– Что происходит? – спросила Лиза.
– А ты не в курсе? – Ольга, конечно, не могла сразу ответить по-нормальному.
– Была бы в курсе – не спрашивала бы.
– И правда, – подключился Димка, – что случилось?
Ольга сделала нарочито серьезное лицо:
– Вчера случился акт вандализма, кто-то испортил куртку твоей Кати, – она посмотрела на Лизу.
– Она не «моя», – огрызнулась Лиза, – погоди, что?
– Даа, – Ольга заложила два пальца за лямки своего рюкзака и принялась покачиваться на каблуках, – порвали капитально. И в школу пришли ее родители с предъявами насчет порчи имущества. Теперь, видимо, придется выходить из дома раньше. Пока тетя Валя все куртки развесит, да сменку выдаст, мы на уроки опоздаем, а там уже не будут спрашивать, что да почему, выпишут штраф и дело с концом.
– Это Кирилл, – сказал Димка.
– Так понимаю, на камерах он не засветился, – возразила Ольга, – а мне кажется, что у него не хватило бы на это мозгов.
– А кто тогда?
– Ну, не знаю, Димыч. Не только Кирилл вчера слышал слово «подкидыш» из уст вашей милейшей подруженьки.
– Это ты? – выпалила Лиза. Ольга засмеялась.
– Вот еще, – она махнула рукой, – глупость несусветная, Кате от порванной куртки никаких проблем. Ну купят предки новую, велико несчастье.
И действительно, на уроках Катя выглядела подавленной, но не слишком, а вот Кирилл был сам не свой, самоуверенность и наглость куда-то пропала, с таким обиженным надутым лицом он казался маленьким мальчиком, явно растерянным, не понимающим, что происходит. Кто бы ни порвал Катину куртку, но для Кирилла это вышло боком: подойдя к кабинету Тамары Михайловны, Лиза услышала:
– Да не я это, честное слово, в сотый раз вам говорю!
Тамару Михайловну из-за двери расслышать было невозможно, Кирилл вылетел от нее весь красный, Лиза вжалась в стенку, чтобы не попасть под раздачу, но избежать разговора не удалось.
– А, Акимушкина младшая! – в голосе Кирилла было столько яда, что Лиза поразилась, как быстро он способен перейти от слезливых оправданий к нападению. Кирилл порылся в рюкзаке и достал подозрительно знакомую коробку.
– Вот, тут написано «от Лизы», какая прелесть! Я нашел это в мусорке около спортзала. Что-то не видел тебя на фотках с той вечеринки века.
– Меня не позвали, – спокойно ответила Лиза, сердце билось быстро, но, она не боялась. Кирилл выглядел не слишком внушительно по сравнению с мохнатой громадой – Антоном Викторовичем.
– Ты так и будешь пресмыкаться, бегать за ними?
– Как видишь, нет. Но и пакостить изподтишка не стану.
– Да это не я! – взвился Кирилл, – забери.
Он попытался сунуть Лизе коробку с подарком, но Лиза спрятала руки за спину.
– Оставь себе. Так понимаю, к твоему телефону этот чехол тоже подойдет.
Из кабинета высунулась глазастое лицо Тамары Михайловны.
– Что за шум?
– Ничего, – ответила Лиза. Тамара уставилась на нее так, будто впервые увидела.
– Лизочка, нам придется перенести наш сеанс. У меня много работы в связи с произошедшим.
И это была лучшая новость за последние пару дней.
Идти домой после уроков не хотелось. Лиза потратила еще один прогулочный код. Они с Димкой сели на лавочку рядом с детской площадкой. Утром Лиза забыла свои перчатки, руки коченели, она прятала их в карманы, а дышала через шарф. Подморозило и Димка с Лизой издалека наблюдали, как лютовал Детплощнадзор, проверяя карапузов на предмет «одежды по сезону». Одну мамашку отправили с ребенком домой – надевать свитер под комбинезончик. У другой малыш вечно сдергивал варежки и она-таки нарвалась на штраф. Темнело быстро, уже начали зажигаться фонари.
– Дим, расскажи, что у тебя было с Катей? – попросила Лиза.
– Нечего там рассказывать, – Димка дернул головой.
– В каком классе вы с ней, ну, гуляли?
– В прошлом году, я не хочу про это говорить, – Димка отмахнулся.
– Тогда скажи, почему упырь так тебя обзывает?
– Об этом – тем более не хочу.
– А что у тебя с ногой?
– Ну что ты прикопалась?
Димка вздохнул. Он нарочито внимательно наблюдал, как надзорная из «Печки» отчитывала очередную мамашку за неправильный цвет шапки на сынишке, дескать, слишком светлая, девчачья.
– Вы хотите, чтоб он у вас извращенцем вырос? – визгливый голос надзорной доносился до них вместе с порывами ветра, – сегодня можете догулять, но завтра же чтоб на прогулке ребенок был в шапке нормального, мальчикового цвета!
– Дим, а расскажи про свою семью, – тихо попросила Лиза, – да брось, ты вчера меня от упыря спас, пожертвовал собой, думаешь, я тебя сдам?
– Меньше знаешь – крепче спишь, – сказал Димка.
– Выбирай: про Катю, про семью или про ногу, – не отступала Лиза.
– Давай про ногу, – у Димки был обреченный вид, – заматываю бинтами, потому что по ночам сильно ломит и пальцы, видела, трясутся. Это очень мешает спать. Если замотать – лучше. Довольна?
– Не вполне. Это тебе врач назначил?
– Это я сам себе назначил. Интуитивно, так сказать.
– А бинты тогда где взял?
– Ольга дала. Только не спрашивай, откуда она их взяла, этого я не знаю и знать не хочу.
Вопрос и в самом деле был интересным. Лиза точно знала – купить что-либо в аптеке возможно только по рецепту с кодом.
– А у врачей ты с этим был? – спросила Лиза.
– Я передумал. Выбираю про семью, – ответил Димка, Лиза решила, что он скрывал некоторые свои недомогания от врачей, чтобы не получить инвалидизирующий диагноз. Вряд ли у его родителей хватило бы денег на уплату налога на инвалидность и тогда их отправили бы в трудовой лагерь – отрабатывать. Уж Антон Викторович сумел бы доказать «Печке», что в Димкиных проблемах виноваты его настоящие родители, а не Акимушкины.
– Знаешь, что будет, если не лечить такие вещи? – начала было Лиза, но Димка ее перебил.
– Много ты в этом понимаешь?
– Немало. Мои родители – врачи.
– Ааа, – протянул Димка, – это все объясняет. Вот оно что. Ты из Госпитального? Я там бывал. Хороший городок.
– Да, – Лиза почувствовала, как стало еще холоднее, она поежилась.
– А я из Колаково.
– Ого, твои родители работают с техникой?
– Они инженеры. У папы был неудачный проект, зарплату понизили и они потеряли разрешение на двоих детей.
– На двоих? – переспросила Лиза.
– Да, осталось на одного.
С площадки раздался детский плач. Надзорная завопила: «Ловить надо ребенка, когда он с горки скатывается, мамаша!»
– У тебя есть брат? Сестра? – из Лизиного рта вырывались клубочки пара, ветер принес запах зимы: снежный, чистый.
– Брат.
– Почему ты? Почему не он? – Лиза почувствовала, что дрожит. Но от холода ли?
– Он маленький, – Димка наступил ногой на кленовый лист и принялся возить его по асфальту туда-сюда.
– И что? Наоборот, значит, хуже помнит родителей, разобщение и адаптация должны пройти легче, – Лиза во все глаза смотрела на Димку, пытаясь представить, как бы она чувствовала себя на его месте: родители предпочли отдать его, а не брата. Но потом Лизе совсем поплохело – она представила, как должен чувствовать себя брат, которого оставили в семье ценой разобщения со старшим.
– Не настолько маленький, уже все понимал и помнил. Ему было бы тяжелее. Меня родители успели воспитать, вложились в меня. Я вызвался сам.
Лиза молчала, смотрела на Димку и не знала, что сказать.
– Братишка вырастет нормальным, и будет благодарен мне. Я поступлю в универ, хочу стать аудитором, если дадут разрешение. Они получают коды на выезд, из-за командировок, в Колаково такие бывали. Приеду, найду брата. Может, даже получится помогать ему. Чем черт не шутит. Я воспринимаю разобщение как возможность – заработать побольше, и…
Димка засмеялся, он раскраснелся и, кажется, смутился.
– Наивно, да? Скажешь, я размечтался?
– Нет, скажу: хороший план, – ответила Лиза.
Димка так мило улыбался, складка на лбу разгладилась, он практически перестал дергаться. Лиза решила не спрашивать, что думает насчет этой идеи Ольга.
– Как ты себя чувствуешь, Лизочка? – Тамара Михайловна смотрела ласково, но Лиза видела, что ее пальцы крепко сжимают карандаш. Интересно, сколько их она ломала за свой обычный рабочий день?
– Все хорошо, – Лиза улыбнулась. На сей раз она села на стул прямо около стола Тамары Михайловны, немало ее этим удивив. Видимо, другие дети предпочитали аморфный диванчик, лишь бы подальше от вездесущих глаз-«фар».
– «Хорошо», значит. Все-то у тебя хорошо, Лизочка. Как ты отнеслась к тому, что Катя не пригласила тебя на день рождения?
Осведомленность Тамары Михайловны не удивила Лизу, ответ она подготовила заранее.
– Поняла, что вы были правы. Когда говорили, что семейные девочки не поймут моих проблем, помните?
– Конечно, помню, – Тамара Михайловна улыбнулась, – тебе стоило послушать меня. Но ты так и не ответила на мой вопрос: что ты чувствуешь из-за того, что тебя не позвали на день рождения?
Лиза с трудом подавила приступ раздражения: «вот же пристала, сова старая, что я чувствую, унижение, вот что», – подумала она, а вслух сказала:
– Мы знакомы с Катей всего – ничего, она была не обязана приглашать меня, – и это тоже было правдой. Только если б Катя сказала об этом сама, честно и прямо, а не врала о дате вечеринки, было бы другое дело.
– Ты больше не общаешься с Катей?
– Нет, почему. Мы общаемся, – соврала Лиза, – просто я стала более тесно общаться с братом, на девочек остается меньше времени.
– Дима – хороший мальчик, надеюсь, у вас сложатся теплые отношения.
– Сложатся, – вот в этом Лиза была уверена.
– А как папа? Я знаю, ты уже с ним виделась.
Лиза никак не могла привыкнуть к этой манере Тамары Михайловны и сразу представляла настоящих родителей, хоть и знала – речь не о них.
По счастью, называть его «папой» Антон Викторович не заставлял. Вид черной машины, заезжавшей во двор, перестал вызывать в Лизе панику. Но спорить с Антоном Викторовичем она по-прежнему не решилась бы.
Рядом с ним было тревожно, а когда Ева, накрашенная, в туфлях на шпильках, послушная и молчаливая, спускалась вниз, становилось еще и противно.
Лизе казалось, будто ее заставляют смотреть на стыдные и малоприятные процедуры, которые врачи подчас проделывали с больными. Такое лицо, как у пациентов, становилось у Евы, если Антон Викторович прикасался к ней.
Нина делалась суетливой, не в меру услужливой, строгой к ним: к Димке, Ольге и Лизе. Димка пытался стать невидимым, когда Антон Викторович был дома, Димкина милая улыбка исчезала, а нервные тики усиливались. Как-то раз за завтраком у него начала дергаться щека и он просто держался рукой за лицо, пока Антон Викторович не ушел. Иначе как «малохольным» он Димку не называл и в такие моменты Лизина неприязнь становилась ненавистью. Лиза смотрела на Ольгу и видела те же чувства на ее лице.
