Людмила Вячеславовна Федорова
Историческая проза
Но император не мог навести порядка и в своей семье, как многие занятые и грубоватые мужчины.
Старший сын его, Александр, был красив и любил общество шикарных женщин. Когда отец потребовал от него серьёзности и выбора законной невесты, Александр приводил на смотрины к отцу многочисленных «Золушек» из студенток благородных институтов и придворных дам матери.
– Господи! – воскликнул однажды Николай Павлович – Когда мой наследник станет серьёзным человеком? Ума не приложу, что делать!
Дочь же Николая, Мария, была мила белокурыми кудрями, но непослушна, и вышла замуж по любви за католического принца вопреки воле отца, предварительно помотав нервы другим кандидатам в женихи. Когда же Николай узнал о её выборе, то кричал на дочь так громко, выражаясь некрасиво (дочь отвечала тем же), что их ссору обсуждали всем дворцом. Николай чувствовал в семейной жизни себя несчастным человеком, и пытался найти себя в военной службе.
Николай был очень строптивого характера и не мог найти общий язык с близкими, от чего очень сильно страдал.
Однажды после ссоры жена Николая заплакала:
– Ты – деспот! Ты не уважаешь меня, а, значит, и не любишь, ибо одно не возможно без другого, ты совсем стал чёрствым, как сухарь!
«Может, я слишком жёсток с родными?» – впервые задумался Николай сомнения «точили его», но было поздно, слишком поздно, Николай ничего не мог исправить: Россия проигрывала в Крымской войне под Евпаторией, и самонадеянный Николай вышел к полкам зимой в лёгком мундире…
Скоро он скончался, так и не узнав о втором браке дочери и итоге Крымской войны.
С тяжёлым сердцем ( я говорю это без прикрас) Александр принимал престол, видно, пришло время стать серьёзным и ему.
И широкими шагами, шурша военной формой Александр шёл, чтобы открыть окна и в прямом, и в образном выражении, и видел горизонты будущих реформ: он жаждал развивать металлургию, экономику, строительство железных дорог…
Из окна потянуло свежим воздухом. Александр спросил себя: «Готов ли ты к реформам во имя Руси?» и сам себе ответил: «Готов!».
И первой его реформой стала ликвидация военных поселений, затем новый император урезонил цензуру, уменьшил количество жандармов. Потом Александр задумался о строительстве фабрик и железных дорог, но эти идеи застыли, как холодец: не хватало рабочих, большинство людей были крепостными крестьянами. И тогда Александра осеняет главная идея его правления: отменить крепостное право.
Несмотря на весь пылкий гонористый нрав русского человека, Александр долго готовил этот документ с лучшими умами своего общества, многие противились начинанию Александра, тогда император с дальновидностью образованного и военного человека предупредил, что реформа эта может и благодаря самим крестьянам водвориться в жизнь. Так что лучше сделать это самим, чтобы не было беды на Руси.
Документ был составлен, и, после того, как император прочёл сам его прилюдно, все считались свободными, но с несколькими оговорками. Во-первых, долгое время крестьяне не представляли, как без помещика-то жить, во-вторых, все выгоды, и земля, оставались за помещиком. Реформа получилась незавершённой.
– Эх, – вздохнул крестьянин, уходя с площади, – легче не будет…
И многие крестьяне тихим вздохом поддержали эти слова.
Затем Александр воплотил в жизнь другие реформы: финансовую, судебную, земскую, военную, городского самоуправления, образования. В, общем, Александр был в постоянном движении, достигал новых целей, политика его неслась как упряжка коней с бубенцами.
Но что его беспокоило по-настоящему? И что творилось у него на личном фронте?
Он уже долго состоял в крепком и красивом, как янтарный сундук, браке с Марией Александровной, женщиной, часто болеющей, но доброй, занимающейся активно благотворительностью ( она спонсировала «красный крест», православных людей, притесняемых в других странах). Прекрасная, и тихая, как лебедь, она нежно подставляла плечо мужу, но Александр не оценил это. Скоро у него появилась любовь: Екатерина Долгорукая, юная, краснощёкая девушка, прибравшая Александра в свои руки.
В этот вечер Александр надевал лучший мундир. Жена тихо подошла к нему и с нежным упрёком заговорила:
– Дорогой, я же вижу, что ты не по государственным делам ездишь. Народовольцы три раза уже пытались загубить твою жизнь. Может, для твоей безопасности, ты перестанешь рисковать? Не езжай… или пусть она живёт во дворце…
– Гадалка сказала мне, что я переживу восемь покушений, так что будь спокойна! И у меня нет никого, кроме тебя! – отшутился Александр, но на душе у него была жуткая метель.
Его мучило, что он обманывает жену, с которой прожил столько лет, которая болела, которая любила его, дарила ему прекрасных детей. Совесть очень неприятно колола императора.
А ещё нервозности императору добавляли теракты против него, руки его дрожали, хоть он и мужественно шутил над этой проблемой…
Недовольные реформами, особенно организация «народная воля» стреляли в императора, подрывали его поезда, и даже столовую, но каждый раз происходила «роковая ошибка» или «тотальное везение» и Александр второй оставался жив.
Вот и сейчас император шёл пешком к своей возлюбленной, когда в него начали стрелять! Нервы императора дрогнули, он прикусил губу от волнения, но как человек с самообладанием и военной выдержкой, стал уходить зигзагом. Это спасло Александру жизнь.
Теперь же он стоял рядом с сидящей на стуле миленькой Екатериной, которая одела к приезду императора новое розовое платье с бантами и кружевами, и объяснялся с ней:
– Милая моя, как я люблю твои кудри, твой гибкий стан! Я ждал тебя всю жизнь! О, если бы я был султан, ты бы была моей любимой женой! Я в плену у тебя! Переезжай во дворец! Хоть у меня есть жена, я всё равно люблю тебя! Я озолочу тебя!
– Уже собираю вещи… – с кокетством ответила молодая женщина и хотела поцеловать Александра, когда случилось то, что заставило смутиться любовников: тихо и величаво в голубом пальто и белой шали вошла, сияя смиренным взглядом распахнутых глаз, Мария Александровна.
Александру стало очень стыдно, но он понимал, что оправдываться бесполезно. Он отвёл взгляд чуть склонённой головы и прошептал:
– Не ходи в таком лёгком пальто, простудиться можно…
Мария горько попыталась улыбнуться и изрекла:
– Сколько счастливых минут, Александр, было у нас, помнишь? А наших детей ты любишь? Но ты всё забыл. Что ж, я болею, приводи Екатерину во дворец, быть может, она скоро станет императрицей. А я буду молиться за вас…
Мария Александровна ушла, а Александр пристыжено стоял и молчал, но слово сдержал: Екатерина стала жить во дворце и родила детей Александру.
Потом, когда в рай отошла Мария Александровна, Екатерина стала императрицей, но не надолго: бомба всё-таки нашла Александра…
Жаль царя и мальчика, который случайно подбежал к карете в момент взрыва…
После сорока дней траура на трон всходил сын Александра второго: Александр третий Александрович.
Новый император в простых кирзовых сапогах, портках и рубахе возвышался, как Геракл, в зимнем саду. Вид его был громоздок, величественен и грозен. Он был подобен утёсу или чугунному монументу сфинкса. В руках он держал документы, с которых хотел начать своё правление.
– Ну, что, Геркулес мой, завтракать идёшь? – ласково спросила его жена, Мария Фёдоровна, и положила руку на могучее плечо мужа.
Александр Александрович не выдержал и закрыл лицо рукой, чтобы скрыть слезу.
– Я понимаю, тебе сейчас очень не просто, твой отец почил. Но надо жить дальше, только движение вперёд! А если хочется что-то вспомнить или поплакать, так это не страшно, я всегда готова выдержать и поддержать тебя… – изрекла Мария, и, несмотря на очень хрупкий стан и маленький рост эта прекрасная женщина казалась великой в этот момент, в ней был стержень.
Александр позавтракал большим бутербродом, отдал денщику мундир, чтобы тот занялся его починкой, а сам продолжил заниматься документами.
А вскоре при всём честном народе был прочитан манифест о незыблемости самодержавия, в котором были строчки: «…А на нас лежит ответственность…». Народ манифеста не понял, но за эти строки быстро окрестил манифест «ананасовым».
Потом последовало усиление жандармерии, введение жёсткой цензуры, но и строительство железных дорог, фабрик. Металлургия и экономика развивались шагами Гулливера, но правил Александр Александрович из кабинета: страх за жизнь и пример гибели отца всегда оставались в его памяти, как страшный, но вещий сон.
Так же Александр оставался замечательным семьянином, воспитывал детей и был очень благодарен своей маленькой жёнушке «мини-императрице» Марии Фёдоровне за поддержку в трудную минуту.
Много смешного и милого было в их жизни. Например, однажды император играл с сыновьями в саду и облил их из шланга. Михаил решил устроить отцу ответную шутку, подождал, пока тот выйдет на балкон выкурить сигару, и полил отца из ведра водой.
Тиха, как вечер в сосновом бору, была жизнь императорской семьи, пока однажды не случилась трагедия…
… Вся семья, то есть сам император-Геракл с женой и детьми: прекрасным цесаревичем Николаем, его братьями Георгием и Михаилом, сёстрами Ольгой и Ксенией, со слугами обедали в вагоне своего поезда: им нужно было приехать в свою усадьбу Гатчинское, посуда тряслась и звенела от шумного и быстрого хода поезда.
– Папа, здорово ехать быстро, правда? – спросил Михаил.
Не знал ребёнок, что поезд разогнали из-за отставания по графику запредельно быстро, и случилось непоправимое: поезд сошёл с рельсов! Александр, чтобы спасти семью, долгое время держал вагон.
Руки его дрожали, на широкий лоб выступал пот, колени содрогались, но не бросил Александр вагон, пока вся семья не выбралась. После император сильно заболел: он надорвал здоровье.
Александра Александровича очень заботило в тот момент, кто займёт русский престол после него, и выбор был очевиден: старший сын императора, Николай Александрович. Он был набожен, добр и отзывчив ко всем, за что получил от братьев и сестёр прозвище «Милый Ники», разумен, образование получил блестящее, изучал и искусства, и науки, в том числе экономику, дипломатию, анатомию, историю. Военные тяготы наследник переносил легко, и в армии уже имел друзей. Так же молодой человек отличался скромностью: не взял себе чина выше полковника, хотя по военным заслугам мог получить и больше. Осталось только выгодно женить такого наследника.
–… Ну, что ты думаешь по поводу женитьбы? Я ведь не вечный! – спросил у сына Александр.
Николай задумался: дело в том, что юноша давно был влюблён в девушку, которую встретил в Англии, им удалось поговорить немного, переглянуться раз, но её бездонные голубые глаза, одухотворённость грустного и бледного лица Николай полюбил навсегда, и в этом сейчас признался отцу.
– Тоже мне Ромео! Тебе выгодный брак нужен! – отчитал сына Александр, но мини-императрица строго сказала мужу:
– Мы с тобой не по выгоде женились! Помогай сыну!
Тогда Александр написал в Англию приглашение всем английским принцессам. Приехала Алиса, внучка королевы Виктории.
С первого момента встречи Николай онемел от счастья: по каштановой причёске с вьющейся чёлкой, по милым и не идеальным чертам лица, по глубине и одухотворённости взгляда узнал Николай возлюбленную. Александр был против брака, но Ники неугомонно старался угодить Алисе, у них были общие интересы, им так было хорошо, будто они жили не в Петергофе, а в Эдеме.
Но любовь Николая и Алисы была чиста, как лилия, они до брака даже не поцеловались. Алиса приняла православие, стала Александрой Фёдоровной, и Ники сделал ей предложение и подарил бриллиант. Они были так счастливы, что хотели оставить хоть какое-то напоминание об этом событии, и жених и невеста начертали на стекле надпись «Ники + Аликс = вечная любовь»…
Любовь Николая и Александры действительно будет вечной: в браке они проживут двадцать четыре счастливых года, и уйдут в рай в один день и час, где их любовь живёт действительно вечно…
Свершилось, Александр благословил детей на брак, но вскоре скончался (давало о себе знать крушение поезда). После траура Николая и Александру венчали и миропомазали на царство в один день.
– Милая, родная моя! Сегодня ты прекрасна, как белый лебедь! – восторгался счастливый Николай.
Александра тихо склонила голову на грудь жениха и подумала: «За что же мне такое счастье? Неужели за то, что я терплю боли в ногах?».
Их объявили мужем и женой. И вдруг с Николая упала цепь Андрея Первозванного, что было плохой приметой. Супруги не обратили на это внимание и стали раздавать подарки простому народу, но вдруг кто-то крикнул:
– А подарков-то на всех не хватит!
Началась зверская давка с воплями, Николай и Александра закрылись в его кабинете и усердно молились о том, чтобы давка прекратилась…
Позже Николай выплатит всем пострадавшим большую сумму денег.
А вечером назначен бал. Николай и Александра решили разделить траур народа и не веселиться, но по этикету они должны были выйти к гостям и извиниться за своё отсутствие, а пресса изобразила Николая жестоким человеком…
Впрочем, Николай простил им это несправедливое обвинение.
Скоро всё забылось, и царская чета занялись воспитанием четырёх прекрасных дочек, Ольгу, Татьяну, Марию, Анастасию, и сына, Алексея.
Прекрасные и короткие, как пёстрые птички, мгновения детства были прекрасны: Николай любил свою семью, весело бегал за детьми, играя, а девочки, похожие в своих белоснежных платьях на белые розы или лилии, с невыразимой теплотой прижимались к отцу, когда тот рассказывал сказки, особенно девочки любили сказки Пушкина.
А весной все поправляли здоровье в Ливадии, в Крыму, встречая там Пасху, это были самые приятные и хлопотные дни, ведь, как истинные христиане, они не только трудились во славу церкви и Родины, но и занимались благотворительностью, и приучали к доброте детей.
Но были и огорчения: например, проигрыш русских войск в русско-японской войне( Николай чувствовал себя виноватым и страдал, и только молитва и семья утешали его) или Кровавое воскресение.
Николая в этот день не было во дворце, и вдруг толпа недовольных резкими криками потребовали исполнения пунктов их петиции, и вышли к Зимнему дворцу.
Александра Фёдоровна, от испуга уронив библию, побежала с детьми в дальние комнаты, то и дело попадая дверными ручками по детям. После этого у Марии долго болела рука, а Настя носила чёлку, чтобы скрыть шрам.
Юнкера стали без приказа палить по возмутителям порядка, а обвинили во всём несправедливо Николая.
Но больше всего Николая и Александру огорчало здоровье Алексея: он был болен гемофилией.
Алексей рано понял, что может погибнуть в любой момент, поэтому особенно старательно молился, старался угодить Господу, но не унывал, хоть и не мог быть таким активным, как сёстры. Однажды даже учитель сказал про Алексея , что тот «туп, как пробка», на что Алексей ответил:
– Я не глуп, я понял, что вы имели в виду. И когда я буду царём, не будет бедных и богатых или обиженных, все будут счастливы…
Зато Настя развлекала всех спектаклями, пародиями, угощала конфетами и любила танцевать и шалить. Она была словно из ртути.
А Мария выросла очень красивой девушкой с удивительно большими лазурными очами, кротким лицом херувима, и очень длинными и густыми каштановыми волосами. В сочетании с хорошим вкусом в одежде, это делало Марию «жемчужиной империи» и «царевной Ангелов». Но главными её достоинствами были не красота, а набожность, любовь к ближним, общительность и талант к рисованию. Картины её были овеяны пыльцою трудолюбия и добра.
Татьяна же была спокойна и трудолюбива, но тоже крепкой веры. Она любила музицировать для всей семьи, вышивать бисером. Дивные по красоте иконы выходили у неё. Так же Татьяна была удивительно скромна: княжна просила не обращаться к ней официально, полным титулом, и никогда не гордилась, что она – дочь императора.
Старшей же была Ольга, и походила она на отца: была так же прямодушна, вспыльчива, но умела прощать, любила Россию и семью, даже замуж за границу выходить не хотела, и была так же трудолюбива: старшая княжна получила такое же хорошее образование, как и отец, любила конную езду и фехтование.
Такими прекрасными Ангелами чистоты и веры в белых с позолотой подобным райским цветам, платьях, выросли дочери Николая, а Алексей был бриллиантом веры и этой дружной семьи. Но началась первая мировая война…
Теперь Николай и Алексей были в военной ставке, Александра Фёдоровна, Ольга и Татьяна работали сёстрами милосердия, а Мария и Анастасия помогали солдатам, чем могли.
… Ранним холодящим утром, когда большие снежные хлопья в изящном полёте спускались на землю, сани подъехали к госпиталю.
– Приехали, сестрёнка, слезай с саней да, смотри же, не шали в госпитале… – тихо произнесла Мария, грациозно направляясь к входу.
Настя задорно спрыгнула с саней и засеменила за сестрой.
Княжны скинули серые пальтишки и шапочки-таблетки, Настя в матроске и плиссированной юбке чуть ниже колена побежала искать маму, а Мария в кипенной длинной юбке, такого же цвета изящном пиджачке и нежно-розовой блузке с розой направилась к больным: она приехала, чтобы подарить солдатам по маленькой иконе. Девушка подходила к каждому, подавала икону с лучистыми словами, кого-то держала за руку, кого-то расспрашивала о семье.
Тут вышла Александра Федоровна: она только что кончила читать псалтырь над ушедшим в мир иной солдатом.
– Здравствуй, матушка, я сделала всё, как ты посоветовала… – опустив ресницы, сказала красавица.
Александра Фёдоровна уставшим, но любящим взглядом окинула дочь и спокойно изрекла:
– Молодец, доченька, я рада за тебя, но, ни в коем случае не ругая, я бы хотела тебя попросить не надевать такую шикарную одежду в госпиталь. Всё-таки идёт война, это – тяжёлые переживания для всей страны…
Маше стало обидно, она уже два года не шила себе новых костюмов, но смиренная девушка с покорностью ответила:
– Я понимаю, мамочка, я исправлюсь…
Александра заметила обидку дочери и ласково погладила её по шелковистым каштановым волосам со словами:
– Не обижайся, пожалуйста, я тебя очень люблю, я бы очень хотела порадовать своих деток, но сейчас нет такой возможности. Когда война, да поможет России Бог, кончится, мы закажем у Ланской тебе чудесное персиковое платье…
– Спасибо, мамочка, за понимание! – развеяв ничтожные следы размолвки, воскликнула Мария.
Но, к прискорбному сожалению, этим мечтам не суждено было сбыться…
Долгое время Николай находился с детьми в загородной усадьбе Романовых. 2 марта до полночи при огарке свечи царь, в прочем, как и всегда, то работал с бумагами, то писал не очень длинное, но пронизывающее теплом душу письмо жене в госпиталь, то что-то черкал в личном дневнике. Когда к двум часам ночи Николай помолился и собрался лечь спать, пришла телеграмма, что в Санкт- Петербурге беспорядки.
Николай, не задумываясь, отправился в столицу на поезде. А старенький вагончик, как лёгкую лодочку, качало, и рельсы упоительно постукивали, веяло неприятной прохладой. Николай, пряча руки в карманы шинели, как ни старался совладать с собой, мог думать только о сне и том, что мёрзнут руки.
Потом Ники осенило: он достал фотографию супруги с детьми, и воспоминания вызвали улыбку государя, мысли стали быстрей и яснее.
Тут поезд резко затормозил, Николай, окончательно проснувшись, выглянул в окно и увидел делегацию от временного правительства.
Разговор начал глава правительства, Керенский. Он сводил бесконечную речь к одному тезису: Николай должен отречься от престола, кругом недовольства и беспорядки, причём отречься в пользу временного правительства…
Царь пытался прекратить эту совершенную наглость, находя новые и новые аргументы в свою пользу, высказываясь:
– Россия – тоже мой ребёнок! Я люблю эту страну всей душой!
Керенский уже стал злиться, внутренне самолюбие взвинчивало министра, но потом он вспомнил одну слабость Николая, и стал «сыпать соль на очень старую, но кровоточащую рану»:
– Ваше величество, России будет лучше без монархии! Поверьте, положение в стране сильно улучшиться без вас! Я сейчас приведу причины так думать…
Керенский всё говорил, и говорил, а Николай думал над его словами, силы постепенно покидали царя…
Да, Керенский «сыпал соль» на проблемную тему: Николай, благодаря обществу и язвительности любимых братьев и сестёр, никогда не был уверен в том, что достаточно делает для страны, а Россию он любил по-настоящему самозабвенно…
– Заканчивайте, Керенский, вы усыпите скоро меня своей речью. Если вы действительно считаете, что России будет так лучше, то приступим от разговоров к действиям!
Довольный до кончиков некрасивых усов, Керенский подал готовый текст отречения от престола, язвительно заметив:
– Не хватает только вашей подписи. И если бы вы…
Тут скромный и тактичный Николай впервые сорвался, блеснул большими синими очами так, что Керенский испугался, и крикнул:
– Если бы я был тираном похожим на Ивана Грозного, вы бы даже не рискнули приблизиться ко мне с таким предложением! Я с большим интересом посмотрю, как вы удержите такую огромную державу, как Россия!
Николай сел, взял документ, поставил карандашом подпись, зачеркнул слова «передать временному правительству», дописав «передать брату нашему Михаилу Александровичу». Скупая слеза великой скорби из ясных очей Николая, звонко нарушая тишину, упала прямо на подпись. Тут появились журналисты. Они так шумели, что у Ники заболела голова, бывший царь очень устал, но сохраняя самообладание, чуть-чуть шатаясь, подошёл и пожал руку Керенскому. Керенский трусливо поглядывал на Николая, но, когда начались вопросы, Николай пошатнулся и попросил:
– Керенский, поговорите с представителями прессы сами, и я прошу вас, не здесь… мне бы хотелось немного поспать…
Буржуазная революция свершилась, Николай перестал быть императором, но это нисколько не повлияло на отношение полковника Романова с его семьёй. Казалось, в этот момент они чаще стали молиться за него, говорить, что любят главу семейства. Это придавало сил Ники принимать новые обстоятельства и смиряться. Скоро семью Романовых отправили на корабле Русь в Тобольск, подальше от обоих столиц.
… Было очень туманно и холодно, небо было покрыто пеленой утренних туч. Алексей и девочки молились в этот момент вместе, а Николай и Александра встали раньше детей и уже кончили молитву, поэтому вышли на палубу.
Николай накинул на плечи жены белую шаль, заботливо обнял и тихо спросил:
– Милая, я так виноват перед тобой и детьми, простишь ли ты меня? И что с нами дальше будет?
Александра Фёдоровна склонила голову на плечо мужа и ответила:
– Родной мой, я уже простила, ты не виноват. Мы все будем молиться, и Господь нам поможет…
В Тобольске жизнь текла спокойно и размеренно: под стражей ходили в церковь, сами готовили и убирали, пятеро слуг помогали в этом, Николай и Алексей сами пилили дрова. Они были вместе, и Господь сиял солнцем в их душе, поэтому скромность быта и труд их не удручали, а единственной мечтой их было то, чтобы их отпустили на прогулку без конвоя.
Веселья добавила Настя, желая, чтобы в семье не было уныния, а лазурные очи её родителей, брата и сестёр снова засияли.
Во-первых, они с Марией украсили их скоромный дом иконами, рисунками Марии и фотографиями счастливых моментов.
Во-вторых, Настя организовала спектакль, до того смешной, что даже Александра Фёдоровна сквозь боль смеялась…
Но девочки переболели корью: скудное питание снизило иммунитет. И только родительскими слезами и молитвами эти четыре невинных Ангела с лучезарными взглядами снова встали на ноги.
А потом к власти пришли большевики, перевезли ссыльную семью в Екатеринбург, и начался настоящий ад: вся семья ходила в грязных лохмотьях, постоянно под стражей большевиков-нахалов, от которых святым приходилось выслушивать грязные шутки и насмешки.
А ещё бывшая царская семья голодала: ложка была одна, и кушать нужно было по очереди, а иногда большевики опускали руки в ту простую кашу, которую хотела покушать семья.
А вот ещё один показательный случай…
…Шёл мелкий снег, небо было необычного, фиалкового оттенка, вокруг витала прохлада, и снежный ветер неприятно колол щёки.
Через полчаса они были в доме Ипатьева, девочки принесли дрова, затопили печь, вся семья, прижавшись к друг другу, легли на полу поближе к теплу.
– Милый, детям бы покушать, а то они тают на глазах… – пожаловалась Александра Фёдоровна.
Николай встал и направился к конвоирам.
– Служивые, может, у вас есть что-то съедобное?
Большевики коварно переглянулись и спросили:
– Что, буржуй, проголодался?
– Да я не себе, а детям… – спокойно ответил Николай.
– О, детям – это святое! Держи хлеб, посмотрим, как ты разделишь этот кусок на пятерых! – низменно посмеялся большевик, но кусок хлеба дал.
Николай шёл и не знал, что же делать: на пятерых, действительно, этого ломтя не хватит.
Увидев хлеб, все несказанно обрадовались, но Николай минорно предложил:
– Доченьки мои родные, пригожие, вы извините меня, но этого не хватит на всех. Давайте отдадим хлеб Алексею, всё-таки он болеет…
Все сначала замолчали. Николай смотрел на голодных худеньких детей и чуть не плакал, но тут все девочки, как одна, обняли отца и произнесли:
– Конечно, Алексею! Он младший и он болеет, а мы с Божьей Христовой помощью потерпим…
А на следующий день один большевик попытался сделать другую подлость: добиться любви от Марии Николаевны. Даже в саже прекрасна была царевна Ангелов с нежно-лазурным светозарным взглядом. Отец спас дочь от позора, дав поленом большевику по голове, но ночью друзья того большевика избили Николая, а Мария сбрила волосы, чтобы не нравиться солдатам.
Николай лежал на холодном полу, вытирая кровь с носа и молился, чтобы большевики не тронули хотя бы честь его дочерей, чтобы легче было перенести эти страдания его семье.
Николай встал с пола, отряхнулся, вытер кровь с лица и сел на крыльцо. К ним рядом села Мария, вид её был измождённый от болезни и тяжёлого труда.
– Радость моя, иди спать… – сказал тихо Николай, но дочь его не послушалась.
– Папа, тебя из-за меня избили? – вытирая рукавом кровоподтёки на лице отца, спросила Мария.
– Не имеет значения, родненькая моя…
– Мы живём в холоде и голоде, конвоиры большевиков ходят за нами по пятам, что будет дальше, папа? Мне страшно… – заплакала Мария.
Николай обнял дочь, погладил по мягкой щетине на голове и ответил:
– Надо уповать на Господа Бога Христа, больше у нас нет выхода. Эх, если бы ты знала, как я вас всех люблю: и тебя, и Алексея, и Настюшу, и Олю с Таней, и маму вашу! Но я совершил непоправимые ошибки, мне очень жаль, что за них придётся расплачиваться и вам…
– Что ты такое говоришь, папа! Мы жить друг без друга не можем и все разделим наше общее горе! Мы должны быть благодарны Христу за то, что мы вместе! – воскликнула Мария, и глаза её засияли каким-то святым светом.
– Я всегда знал, что у меня дети – Ангелы – прослезился Николай – но уже светает, иди и хоть немного поспи…
… Но семья Николая не озлобилась: они молились за Россию и за своих конвоиров, а Александра Фёдоровна лечила лекарствами доктора Боткина большевика, который простудился. Юноша очень подружился за это время с этой святой семьёй, полюбил и девочек со светозарными очами и чертами Ангелов, подружился с ясноглазым Алексеем, и с Александрой и Николаем.
Наконец, выздоровев, юноша решил уйти от соратников в другую страну, в монастырь, и молиться за семью Николая.
… Быть может, это длилось долго, но антибольшевицкие силы приближались к городу, и было принято решение о расстреле бывшей царской семьи…
… Семья Романовых, конечно, догадывались о своей участи, и поэтому на последней церковной службе лица их сияли Ангельским или апостольским, но не земным светом, а глаза сияли, как роса в Эдеме: так до слёз молилась семья. Правда, девочки заплакали, когда батюшка читал молитвы за усопших. Не пожили девочки, не примерили платья невесты, а примерят вскоре златые хитоны Ангелов…
Этим вечером царскую семью с пятью верными слугами расстреляли в тёмном подвале Ипатьева дома, но теперь вся семья радуется вечной радостью в раю, а нам подают пример верности Господу Христу, Родине и семье.
Эпилог
На этом закончена история Российской империи, потом наше отечество драгоценное будет именоваться 70 лет СССР, и история в этом периоде будет так же интересна, как и в том, который охватывает моя книга. Теперь наша святая Родина именуется Российской Федерацией. И Россия будет существовать вечно, пока мы её любим, и какой будет наша великая держава, решать только нам.
Героическая жизнь царя Фёдора
Дорогие читатели, представляя вам своё новое литературное творение, мне сложно назвать его жанр, потому что в большей части произведение художественно-историческое: я буду повествовать о жизни русского царя Фёдора Алексеевича Романова, сына царя Алексея Михайловича Тишайшего и его первой жены Марии Ильиничны…
… Но, как вы поняли по названию, это будет необычное повествование, ведь о юном Фёдоре мы знаем намного меньше, чем о его предках и последователях, а слава его сводного младшего брата Петра окончательно покроет пеленой память о Фёдоре, а виной тому стала тяжёлая болезнь Фёдора: неизлечимая врождённая тяжёлая форма цинги. Но это не перекроет достоинств Фёдора, как великого человека с добрым христианским сердцем, благородством, мужеством, железной силой воли, лучшим на то время образованием и ясным умом, и как великого царя, чьи реформы и мудрость стали основой для будущих свершений Петра и возвышения России…
Фёдор прожил короткую и сложную, но яркую жизнь, полную и страданий, и радости, но для полного величия и счастья ему не хватало только одного: здоровья…
…Русская земля в то время обновлялась и оживала: весна брала всё в свои мягкие нежные руки. Царевич Фёдор до этого дня из-за обострения болезни провёл два месяца в кровати, и, почувствовав себя лучше, нарядился в вышитый кафтан-чугу для верховой езды и шапку и направился на конюшню к любимому питомцу: белоснежному арабскому скакуну Гарпону. Признаться честно, Фёдор обожал верховую езду и уход за лошадьми, и, как только позволяло здоровье, мчался на конюшню…
Бледный, но красивый Фёдор с ясными глазами-озёрами и длинными русыми волосами, улыбался и тяжело шёл, опираясь на трость. Гарпон сразу же узнал хозяина и радостно зафыркал.
– Привет, Гарпон, хорошая животинка! Я соскучился по тебе, прокатишь меня, а, дружище? – со счастливым смехом, поглаживая коня, изрёк Фёдор, а потом обратился к конюху— Андрей, подсади меня и привяжи к седлу мою трость…
