Людмила Вячеславовна Федорова
Историческая проза
– Лекаря! Позовите лекаря!
Лекарь дал микстуру, остановил кровотечение из носа, а Фёдор терпеливо сносил лечение и настороженно думал:
«Надо делать, что хотел, быстрее, неизвестно, сколько я ещё протяну…».
Месяц Фёдор опять провёл под присмотром врачей в кровати в компании книг, смиренно терпя свою болезнь, только иногда тяжело вздыхая. Зато Агафья приходила к Фёдору каждый день, и эти минуты общения Фёдор ценил больше самой жизни…
–Фёдор, миленький, друг мой любезный, не переживай, поправляйся, я помогаю Наталье Кирилловне с управлением государством… – заботливо держа Фёдора за руку, говорила Агафья.
– Агафья, солнце моё, до чего же ты Ангел сущий! Благодарю, что не забываешь про меня, а то ждать улучшения так скучно… – с ласковой улыбкой ответил Фёдор.
– Как я забыть-то тебя могла, ты же, Фёдор, сама мудрость и доброта! – нежно изрекла Агафья.
– Мудрость и доброта? Спасибо, Агафья милая, за добрые слова, но что-то по нашим отношениям с Софьей не похоже, чтобы я обладал мудростью и добротой в такой мере… – пошутил над самим собой Фёдор и слабо засмеялся…
Когда Фёдор снова был более менее в форме, была уже глубокая осень. Следующими государственными деяниями Фёдора стали создание светской типографии, постоянного правительства – Расправной палаты, регулярной армии…
На это ушло несколько лет, и с каждым годом Фёдор слабел, но крепился: крепко опираясь на трость, вышагивал с царственной осанкой перед подданными, боярами и царевной Софьей…
Только с Натальей Кирилловной, Агафьей, которая ещё и в правительственных делах разбиралась, и Гарпоном Фёдор мог быть таким, каким он был на самом деле. Фёдор никогда не забудет тот счастливый ноябрьский холодный день, когда Фёдор и Агафья Грушницкая в шубах и тёплых меховых шапках прибыли на санях в светскую типографию, а там уже лежали стопки красивых новеньких книг в кожаных переплётах, и каждая была ценна или художественными произведениями, или научными трудами.
Фёдор с радостью и блеском в очах-озёрах рассказывал Агафье о каждой книге, а потом достал красивую книгу и произнёс счастливым тоном:
– Агафья, радость моя, посмотри: это – наша с тобой книга: здесь напечатаны твои замечательные стихи и мои прозаические философские очерки!
Агафья так была приятно удивлена, что сначала не смогла ничего сказать, а потом тихо изрекла:
– Спасибо, Фёдор, ты всегда с пониманием и уважением относился ко мне, я всегда чувствовала твою любовь…
– Это ещё не всё! Пойдём, оседлаем Гарпона, я тебе что-то покажу… – с обаятельной улыбкой предложил Фёдор…
Скоро Фёдор и Агафья сидели на Гарпоне, конь посмотрел на хозяина, словно, спрашивая: «Куда везти?».
– Гарпон, хорошая ты моя животинка, отвези нас с Агафьей на наше любимое озеро…
Гарпон словно понял слова Фёдора и медленно стал двигаться в сосновый бор, где было торжественно тихо, вечнозелёные сосны приятно пахли, на солнце блестел снег, словно был покрыт бриллиантами, а на ветвях деревьев улёгся иней, делая пейзаж сказочным местом…
Наконец, Гапон остановился, Агафья помогла слезть с коня Фёдору и с восторгом тихо изрекла:
– Как же тихо и хорошо здесь, как в красивой рождественской сказке…
Фёдор улыбнулся и весело предложил:
– Пойдём, милая Агафья, на озеро, я взял коньки, привяжем их к валенкам и покатаемся (тогда коньками называли только лезвие, подобное лезвию современных коньков, которое привязывалось к любой обуви)…
Фёдор и Агафья катались, и у Фёдора получалось это очень неуклюже, но молодой царь не унывал, а только задорно смеялся над собой…
Потом Фёдор отвёз Агафью на Гарпоне до терема, Агафья посмотрела с благодарностью и любовью в очи Фёдора и изрекла:
– Спасибо, Фёдор, прогулка была прекрасной. Ты сам прекрасен…
А Фёдор ещё долго сидел в своей светлице при свече и рассказывал обо всём Наталье Кирилловне…
– Фёдор, я рада за тебя, искренне рада, и считаю, что ты должен послать сватов к Грушницким, обвенчаться с Агафьей… – изрекла Наталья Кирилловна.
– Вы думаете, ей нужен такой болезненный муж, как я? – с волнением спросил Фёдор.
– Я вижу, что вы любите и уважаете друг друга, значит, и ты ей нужен, и она – тебе…
Тут в светлицу заглянул семилетний царевич Пётр, который стал за это время милым шустрым мальчиком с большими карими очами, лучезарной по-детски улыбкой и тёмно-русыми длинными вьющимися волосами.
Наталья Кирилловна тяжело вздохнула и ласково спросила сына:
– Петруша, почему не спишь? Завтра дьяк Зотов придёт, заниматься с тобой будет…
– А я готов к занятиям, я и «Часослов» с «Псалтырём» читал, и таблицу умножения выучил! Просто мне интересно и смешно слушать про любовь Фёдора. Жених! Хи-хи! – ответил матери беззаботно весело Пётр.
– Петруша, бегом в кровать! Я уже тебя на сон благословила и молитву прочитала! – ласково пожурила сына Наталья…
Пётр подбежал к Фёдору, обнял его и изрёк тихо:
– Фёдор, я тебя люблю, ты – самый лучший брат!
После этого, не дождавшись ответных слов Фёдора, Пётр с весёлым смехом побежал в свою светлицу…
День шёл за днём, Фёдор, хоть и чувствовал ухудшение здоровья, но продолжал заниматься государственными делами: издал несколько законов о воеводах и лишил их «кормления», то есть возможности брать помимо жалования деньги с людей своего города, готовил текст закона о местничестве…
В свободное время Фёдор или скакал на Гарпоне, или общался с Агафьей, или играл с Петрушей. Фёдор очень переживал, что Иван слабоумен и не участвует ни в играх, ни в занятиях. Некрасивый двенадцатилетний царевич Иван говорил мало, часто тихо или шептал про себя, любил переставлять деревянные расписные игрушки, учёбой не занимался почти, хотя Фёдор пробовал его чему-то научить…
Фёдор показывал Ивана иноземным врачам и спрашивал:
– Это как-то можно исправить, помочь ему развиться, хотя бы не полностью? Он всё-таки пока наследник престола…
– Царь-батюшка, не извольте гневаться, но примите суровую правду: царевич Иван болен, пострадала голова, улучшить состояние немного можно, но это не спасёт положения: править после вас он не сможет, вам придётся выбрать другого наследника! – ответил с поклоном важный лекарь-немец.
Фёдор, конечно, расстроился, но не подал вида: во-первых, царём мог стать после Фёдора Пётр, если Фёдор успеет его немного подрастить и подготовить, во-вторых, молодой царь не терял надежды иметь своего ребёночка.
Весной Фёдор, Агафья, Наталья Кирилловна, Иван и Пётр сели в карету, запряжённую шестью лошадьми, среди которых был и Гарпон, и отправились развозить пасхальные подарки в дома призрения инвалидов и сиротские приюты, которые открывал и оснащал всем необходимым для образования детей Фёдор…
Но, когда дружная компания прибыла в первый же сиротский приют, Фёдор был неприятно удивлён: от его задумок и вложений не осталось и следа!
Фёдор огорчился и сурово потребовал ответственного за образование сирот со словами:
– Так, я выделял деньги на библиотеку, на краски и бумагу, оснащение ремесленной мастерской для мальчиков! Где это всё?
– Не гневайтесь, царь-батюшка родимый кормилец наш, ей-богу, деньги до нас не дошли: по указу царевны Софьи все деньги были возращены в казну её высочества… – со слезами на глазах стал рассказывать седой дьяк с добрыми веждами.
Фёдор тяжело задышал, обида на Софью поранила его сердце, но молодой царь взял себя в руки и утешил седого дьяка:
– Не волнуйтесь, я гневаться не собираюсь, деньги на всё, что я перечислил, скоро будут, а Софью больше велю не слушать: я – царь, а она только моя сестра…
– Ой, долгие вам лета за вашу христианскую доброту, царь-батюшка! – воскликнул дьяк.
… Иван сидел рядом с Натальей Кирилловной, Агафья давала деньги и какие-то советы по кормлению сирот кухарке, Пётр весело играл с ребятами, когда Фёдор вышел широким шагом, сел в карету и отбросил трость.
– Фёдор, что случилось? – спросила настороженно Наталья Кирилловна.
– Софья велела в тайне от меня деньги, что я выделил сиротским приютам, отправить ей в казну! Это, вообще, как понимать?! Жестокость или мелкое подлое пакостничество?! Когда же она успокоится?! – возмущённо изрёк Фёдор.
– Не волнуйся, Фёдор, деньги с собой у меня есть, Агафья знает, что ты хотел видеть в этих приютах, мы с Агафьей проедем по всем сиротским приютам и исправим ситуацию. Ты же седлай Гарпона и езжай поговорить с сестрой, чтобы она немного хоть испугалась и вернула деньги, откуда взяла… – решительно предложила Наталья Кирилловна, Фёдору помогли сесть на Гарпона, и молодой царь поскакал в Кремль…
Фёдор нашёл Софью в её покоях в парчовых одеждах в окружении больших охотничьих собак.
– Так, – грозно начал Фёдор – Не отпирайся, сестра, ты забрала себе деньги, которые я выделил на сиротские приюты без моего разрешения! У тебя хватает денег, я положил тебе большое содержание, больше чем всем другим членам семьи! Зачем ты так подло поступила?! Я требую объяснения и возращения незаконно полученных тобой денег!
Софья поправила смоляные волосы и драгоценный венец и надменно ответила:
– Знаешь, Фёдор, у нас – война, а на войне все средства хороши!
– Так, значит, ты не оставила мыслей о престоле? Так повторю для непонятливых: не дождёшься, ведьмачок на шабаше! И я не собираюсь, нервы на тебя и твои пакости тратить, своего ты всё равно не получишь! – резко прирек Фёдор и, опираясь на трость, направился к выходу с печальными думами…
… Позже Фёдор сидел за дубовым столом в своих палатах и что-то писал, гусиное перо, словно бегая по листу бумаги, ужасно скрипело, когда вошли Агафья и Наталья Кирилловна. Фёдор положил перо, закрыл чернильницу и кисло, но по-доброму обаятельно улыбнулся.
– Фёдор, ты поговорил с Софьей? Ты как себя чувствуешь? – спросила заботливо Наталья Кирилловна.
– Не беспокойтесь, я в порядке, а Софьей разговаривать бесполезно, лучше оставить её в покое: вредина она и есть вредина, ничего с этим не сделаешь – бодро и без тени обиды на сестру ответил Фёдор – Лучше скажите: вы с Агафьей исправили то, что натворило в сиротских приютах это чучело в парче?
– Исправили, Фёдор милый друг любезный, исправили… – ласково изрекла Агафья и заглянула заботливо в его очи-озёра…
– Так, голубки ненаглядные мои, мне кажется, я знаю, как усмирить амбиции Софьи. Вас нужно обвенчать, а потом Агафья, став царицей, должна родить тебе, Фёдор, ребёнка. Желательно, здорового и, желательно, сына, наследника престола… – высказала мудрую мысль Наталья Кирилловна.
Агафья Грушницкая и Фёдор разрумянились от смущения, с милым стеснением переглянулись, а потом Фёдор промолвил:
– Я не очень уверен в своём здоровье и возможностях насчёт ребёнка, но, если Агафья станет моей супругой, я буду самым заботливым и любящим мужем и постараюсь сделать жену счастливой…
Агафья опустила взгляд зелёных выразительных очей…
– Ну, давайте готовиться к венчанию, не пойму, чего вы ждёте, вы же любите друг друга давно! – удивлённо сказала Наталья Кирилловна.
Агафья взяла Фёдора за руки, приклонила нежно головку на его плечо и трогательно высказала окончательный ответ:
– Что ж, я постараюсь быть любящей и достойной женой для тебя, Фёдор, хотя ты заслуживаешь лучшей…
У Фёдора очи и лик засияли от счастья каким-то неземным светом, он радостно засмеялся, закружил Агафью, стал целовать её нежные ручки и благодарить…
Агафья тоже, казалось, похорошела в этот счастливый день…
После Пасхи, на Красную горку в Успенском соборе Кремля состоялась венчание Фёдора и Агафьи, собралось множество народа и знатного, и простого, и все дивились богатству убранства храма и роскоши нарядов жениха и невесты.
Да, было чему подивиться: Фёдор стоял в кафтане, вышитым жемчугом и серебром, и шапке Мономаха, опираясь лишь слегка на дорогую резную трость, Агафья стояла рядом в дорогом византийском одеянии из золотого атласа с драгоценными камнями и мехом горностая, а на голове юной царицы красовался шикарный русский головной убор, похожий на сороку…
Но самые близкие люди: родители Агафьи, Наталья Кирилловна и Патриарх, который венчал молодых, не дивились богатствам, а радовались счастью молодых людей и тому, что Фёдор выглядел почти здоровым…
Одна царевна Софья стояла мрачная, как грозовая туча, с некрасивым оскалом, и её не украшали даже драгоценности, которые она одела в этот день особенно много: она всё равно не могла затмить красоту Агафьи, не могла помешать счастью ненавистного конкурента: Фёдора.
«Как у Фёдора всё так ловко, складно да ладно получается?! Он же болен, а я сильна и здорова, а не могу добиться престола! Почему?!!» – в ярости думала Софья, на свадебный пир после венчания Софья не пришла, хотя после службы в церкви Фёдор подошёл к сестре и с доброжелательной улыбкой предложил:
– Софья, сестра, может, хватит войны? Может, помиримся?
Но Софья только буркнула в ответ:
– Фёдор, инвалид-неудачник, не лезь ко мне. Ты сейчас победил, но это не значит, что так будет всегда!
Но в тот день ничего не могло испортить Фёдору настроения, он с Агафьей с блеском в очах принимал на пиру подарки и поздравления, старался угодить Агафье, молодая царица отвечала мужу тем же. Фёдор, как обычно, посадил на одно колено Ивана, а на другое – Петра и с добрым смехом отметил:
– Как вы потяжелели, подросли, мои братики! Ванюша, ты рад за меня?
Четырнадцатилетний Иван с кукольным равнодушным видом тихо сказал:
– Ну, мне нравится музыка, вкусности. А что, Фёдор, у тебя праздник?
– Да, Ванечка, праздник: я женился на девушке, которую очень люблю и уважаю. А ты, когда вырастешь, хочешь жениться? – весело спросил Фёдор, и был неприятно удивлён ответом:
– Нет, мне нравится быть одному…
После этого Иван с таким же кукольным равнодушием ушёл к пирожкам, зато подбежал девятилетний Пётр и радостно крикнул:
– Тили-тили-тесто, жених и невеста! Фёдор, братик, поздравляю, ты и Агафья сегодня такие красивые и счастливые, как в сказке! Я хочу вместо подарка показать, как я хорошо владею шашкой! У меня их много, и они – острые, настоящие, хоть и маленькие!
– Показывай, милый братик! Я только порадуюсь! – ответил счастливый Фёдор…
А после пира Фёдор и Агафья скрылись ото всех, чтобы побыть вдвоём, и решили прокатиться по цветущему весеннему лесу на Гарпоне. Любимый питомец Фёдора словно понимал счастье хозяина и шёл медленно…
Так Фёдор и Агафья зажили счастливой семьёй, Фёдор продолжал заниматься государственными делами, в том числе, отменил местничество, но всегда был заботлив и ласков к супруге, а она, чувствуя его любовь и уважение, отвечала ещё большим чувством…
Однажды Фёдор после государственных дел покормил и расчесал Гарпона и отправился к жене с подарком, Агафья же встретила его на пороге и вся светилась от счастья.
– Прости, радость моя, что задержался, я привёз тебе кольцо и браслет. Ты сегодня выглядишь особенно мило, не перестаю восхищаться тобой…
– Свет очей моих, на то есть приятная причина… – ответила мужу Агафья – Я жду ребёнка…
Фёдор застыл с удивительным выражением лица: на его лике можно было прочесть неземную радость и изумление, будто на его глазах случилось Евангельское чудо…
Девять месяцев беременности молодой царицы были самыми счастливыми днями в жизни этой семьи, Фёдор угождал жене, как мог, привозил всё самое вкусное из кушаний и самое красивое и удобное из одеяний, а так же приставил лучших врачей и старался, чтобы жене в тереме не было скучно…
Софья злилась, как никогда, в своих палатах в гневе она бросала об стены дорогую посуду, но была бессильна что-либо сделать, что раздражало гордую царевну ещё больше…
И, наконец, настал день родин. Фёдор, бледный от волнения, но счастливый, ждал вестей от врачей и повитух, держа в руках шикарную рысью шубу, которую хотел подарить любимой супруге…
Повитухи и врачи бегали то в покои Агафьи, то из покоев, и каждый раз Фёдор с волнением спрашивал:
– Ну, как она? Всё идёт хорошо?
Ему почему-то не отвечали…
Спустя часа три все врачи и повитухи вышли к Фёдору, со слезами упали в ноги и сообщили:
– Не гневайся, царь-батюшка, но скончались и ребёночек, и благочестивая христолюбивая царица твоя, мы сделали всё, чтобы их спасти, наш царь-благодетель…
У Фёдора потемнело в глазах, он, чтобы не упасть, схватился за трость, но собрался с силами и со слезами в очах-озёрах тихо произнёс:
– Встаньте с колен, я не собираюсь гневаться, доведите меня, пожалуйста, до моей светлицы…
… Какое-то время Фёдор провёл в кровати в молитве и чтении книг, но потом стал снова управлять государством, правда, двигался тяжело, хватаясь за каждый предмет мебели…
Наталья Кирилловна качала головой: она переживала за Фёдора, а потом решилась начать разговор:
– Фёдор, я понимаю, тебе очень тяжело, но клин клином вышибают, может, я подберу тебе добрую скромную девушку в жёны?
– Наталья Кирилловна, благодарю за заботу, пожалуй, это действительно выход. Не переживайте за меня так, я должен справиться…
Скоро Наталья Кирилловна представила Фёдору Марфу Апраксину, скромную русскую девицу, Фёдор кисло улыбнулся, но постарался быть добрым и к новой жене, хотя вторая свадьба была намного скромнее…
Никто не знал, что через несколько месяцев цинга у Фёдора обострится сильнее, чем обычно, и героический царь отойдёт ко Господу, прожив достойно свою пронзительную, сложную, короткую, но счастливую жизнь, а Софья устроит небывалый по жестокости стрелецкий бунт, который возведёт её на престол на долгие семь лет, пока Пётр томился в «почетной» ссылке в Преображенской крепости. Но, благодаря поддержки настоящих друзей, мудрого немца Лефорта и Алексаши Меньшикова, Пётр взойдёт на престол, чтобы возвысить своими деяниями Россию.
Шапка Мономаха
Жил и правил на Руси Киевский князь Владимир Мономах. Славный был князь, богатырь и в войне, и в охоте, 83 боя выиграл, боялись его удельные князья, а народ любил за удаль, за храбрость, за набожность. Но знаменит этот князь не только правлением славным, но и венцом своим: шапкой Мономаха, а как он получил её, я вам расскажу…
Совсем молодым был Владимир, когда ему предложили Киевский престол. Засомневался набожный внук Ярослава Мудрого, задумался: « А вдруг я не справлюсь? Принимать престол или нет? Такая это ответственность…».
И решил князь Владимир молиться Богу, чтобы тот разрешил его сомнения. Долго молился Владимир, усердно, и уснул перед иконой святых Бориса и Глеба…
… Снилось в ту тёмную ночь Владимиру, будто стоит он на берегу Альты-реки, и плывёт по реке белоснежная, как лебедь, ладья, увитая цветами, и стоят на ладье святые Борис и Глеб, нарядные, красивые, со светлыми иконописными ликами и венцами роскошными. Преклонил Владимир перед святыми колени в радости, а Борис снял с себя венец и одел на голову молодого князя.
Проснулся Владимир радостный, решил: « Господь хочет, чтобы я был князем Киевским!».
Поплыл Владимир в далёкий Царьград, где правил император Мономах, важный, богатый и знатный правитель, хотел Владимир жениться на его дочери.
Император Мономах встретил Владимира объятиями и словами:
– Ну, князь Владимир, будущий зять мой, будь здрав! Скоро венчать тебя с моей дочерью будем, а пока я обязан дать за дочерью приданое. Я – Византийский император, так что не поскуплюсь: входи в моё казнохранилище и выбирай, что душе твоей, князь, угодно!
Отворили два арапчонка золотые двери в казнохранилище, зашёл Владимир и ахнул от удивления, засияли ясные очи князя.
Чему же так изумился Владимир?
А поразился он шапке, что лежала на шёлковой подушке, точно такой венец во сне одел на молодого князя святой Борис!
«Вот он – знак, что Господь награждает меня княжеской властью!» – подумал с замиранием сердца Владимир и молвил императору Мономаху:
– В приданое за дочерью твоей ничего не прошу, великий император, кроме шапки вон той!
Как же разозлился Мономах! Застучал посохом, нахмурился, грозно прирёк:
– Как ты смеешь просить мой императорский венец?! Это же знак моей власти! Ты, что, князь, задумал Византией править! Я тебя отучу от таких думушек!
А Владимир молодецки улыбнулся и ответил с задором:
– Я без шапки этой не женюсь на твоей дочери! Вот и всё!
Позлился император, но свадьбу расстраивать не захотел, отдал шапку драгоценную, а Владимир обвенчался с любезной невестой и стал Киевом и всей Русью святой православной править, а шапку в церковь надевал. Шапку ту шапкой Мономаха прозвали, а самого Владимира – Владимиром Мономахом…
Много хорошего, много и худого сделал князь, не только венцом Владимир знаменит, но история про шапку до сих пор в народе ходит.
Святой Андрей
… Князь Андрей Юрьевич был невзрачной внешности, только глаза голубые, как небеса, запоминались сразу тому, кто видел князя, зато душа у Андрея золотая была! И добр, и набожен, и умён – всем славен Андрей. И пригласили Андрея княжить во Владимир, красивый град.
Князь Андрей с семьёй, слугами и скарбом отправился в свой новый удел. Самое ценное в процессии везли на золотом возке две белых лошадки, а была это Икона Божьей Матери «Боголюбивая». Андрей берёг эту икону и всё время приказывал, чтобы аккуратнее изображение Владычицы везли.
– Милый, сокол мой, что ты волнуешься? Доедет твоя икона, заживём мы славно… – говорила ласково жена князя.
Уж вечерело, сумерки спускались паутиною звёзд, недолго ехать оставалось, когда вдруг встали белоснежные лошадки, что икону везли. Стали погонять, стегать лошадей. Нет, не трогается возок с иконой…
– Что ж, не желает дальше шествовать Владычица, остаёмся здесь на ночлег… – протянул задумчиво Андрей.
Поставили шатёр для семьи князя, лёг Андрей с женой и детьми почивать.
Тихая была ночь, звёзды сияли, трава что-то шептала тёплому ветерку, долго Андрей не мог уснуть, наслаждался природой, а когда уснул, то увидел во сне Богородицу. Царица Небесная с Ангелами подошла к Андрею и изрекла:
– Андрей, не хочу во Владимир, а построй град себе здесь, а иконе моей храм на этом месте…
Когда проснулся князь, то так и сделал: построил храм расписной для иконы, а вокруг город красивый белокаменный. Назвали тот город Боголюбово в честь иконы, а Андрея прозвали Боголюбским. Подходило прозвище скромному князю: очень верующий человек он был.
Стал Андрей княжить, и полюбил его народ, хотя сначала смеялись над его невзрачной внешностью многие.
– Милый, а чтобы тебе хотелось теперь, когда ты – Великий князь? – спросила Андрея жена.
– Радость моя, я бы хотел пригласить гостить брата своего, Всеволода Юрьевича, давно мы не виделись, а ведь в детстве и отрочестве не разлей вода были! Я так скучаю по тем временам, когда мы с Всеволодом дружили… – отвечал Андрей.
Подумал Андрей и пригласил Всеволода.
Зима, утро, снег тихо ложится на землю покрывалом, зазвенел колокольчик саней, вышел встречать гостя Андрей: то приехал Всеволод.
– Брат мой! Как же я рад тебя видеть! – воскликнул, прослезившись от счастья, Андрей – Какой же ты красивый, Всеволод, так похож на отца!
– А ты, брат, всё такой же худощавый и всё так же молишься? – без радости важно спросил Всеволод.
– Ну, не в коня корм, но тебя, Всеволод, угощу хорошо, пойдём! – обняв брата, произнёс Андрей, вдруг что-то екнуло в сердце князя, затуманились ясные голубые очи – Аль не рад ты, Всеволод, встречи нашей?
– Конечно, рад, Андрей! Тебе все рады! – процедил сквозь зубы Всеволод, но Андрей не почувствовал интонации и обрадовался такому ответу…
В честь брата славный пир устроил Андрей, князь веселиться танцует, Всеволода за собой тянет.
– Какой ты смешной, Андрей! Не хочу я плясать, я не пьян ещё! – отшучивается Всеволод, а сам камень на душе носит, думу нехорошую затаил: « Андрея все любят, ему и почёт, и княжение, а мне – ничего! Как бы мне сместить Андрея, самому править?».
А Андрей, добрая душа, не видит злобы в глазах брата, тянет его танцевать. Вдруг Всеволод пошёл плясать, да шутить, а меж шутками мысль свою носит камнем. Вдруг сказал Всеволод:
– Ты, брат, такой кремль отстроил со стенами высокими, боишься что ль врага какого?
Андрей с молодецкой удалью достал меч и изрёк громко:
– Я, брат, никого и ничего не боюсь: у меня меч святой! С ним я непобедим!
Тут же Всеволод удалился с пира, с ухмылкой оправдался:
– Устал я, брат…
Сам же Всеволод пошёл к слугам Андрея и глаголил им:
– Тому, кто меч Андрея на деревянный подменит, золотом заплачу!
Помолчали слуги, посмотрели недоверчиво на Всеволода и ответили:
– Злато сначала давай, а мы всё сделаем!
Когда спал Андрей, подменили меч святой на деревянный. Той же ночью собрал дружину Всеволод и под покровом ночи ворвался в терем.
Не боится врагов Андрей, смотрит храбро, как сокол, меч достаёт…
«Что это?! – поражается Андрей – Это ж не мой святой меч, а деревяшка! Как так? Что делать?».
А Всеволод уже меч занёс, ранил Андрея…
«Ночь, скроюсь в темноте под лестницей!» – осенило Андрея.
Но не глуп был Всеволод: по следам крови велел своей дружине искать Андрея…
Так Всеволод исполнил свой коварный план, но счастья это ему не принесло, наказал Господь Всеволода болезнью жены его, а Андрей в раю по сей день за нас молится, почёт ему и уважение.
Дело было под Полтавой…
Царь Пётр Великий небывалое дело задумал: Россию возвеличить, империей сделать, а для этого нужен был выход к Балтийскому морю. Вот и затеял войну Пётр со шведами, чтобы «прорубить окно в Европу», отвоевать выход к морю, завести торговлю с передовыми странами, флот построить…
Неудачно началась война: под Нарвой русские войска проиграли и потеряли много пушек, пришлось потом из колоколов срочно пушки делать. Не привык Пётр сдаваться, руки опускать, упрямый был до нельзя, не царский в, общем, характер. И внешности Пётр был не царской: высокий, как коломенская верста, взор орлиный, стрелки-усики…
И привычки у Петра не царские: сам ремёслами занимается, руки в мозолях, кораблестроение любит, одевается просто…
Неизвестно, как получилось, что всё-таки упрямый Пётр добился своего: взяли осадой русские Нарву!
– Где Бог обидел нас, там и помог! – говорил довольный Пётр.
А секрет побед Петра был в дружбе: был у Петра названый брат, Александр Данилович Меньшиков. Даром что из крепостных парень: бойкий, умный, гонористый, храбрый, верный, белобрысый красавец с тонкой талией и голубыми глазами. Хоть и сложные характеры были у обоих, зато и дружба крепкая получилась, как надёжный канат.
А наступал 1709 год. Предал Россию гетман Украинский Мазепа, шведы до Полтавы дошли. Скоро и Пётр собрал под Полтаву свои войска: битва предстояла не шуточная. Собрал ночью в своём шатре Пётр приближённых и воевод, спросил:
– Ну, что, будем давать бой шведам или отступим пока?
– Отступим, ваше величество! – говорит важно Шереметьев.
– В бой нужно, ваше величество! – кричит Броус.
Ну, Пётр на то и Пётр Великий, чтобы самому решения принимать, стукнул Пётр кулаком до деревянному столу и изрёк:
– Я сам приму решение, советчики аховые! Если по утру выйду из шатра и потребу подвести коня, значит, быть бою!
Разошлись воеводы, генералы, только Александр с Петром остался.
– Брат мой Алексаша, – обратился Пётр к другу – А ты что посоветуешь?
– Я б на твоём месте боя не давал, моё сердце, но, если всё же решишься на бой, я первый ринусь сражаться! – отвечает Алексаша.
– А если проиграем? – с тихим сомнением спросил Пётр.
– В любом случае я буду рядом с тобой! – произнёс Алексаша.
Вздохнул Пётр, Алексаша вина налил Петру, запели песню…
И вот на заре Пётр выходит и говорит:
– Подать мне коня, да самого лучшего!
Какое ликование с криками и воплями началось в армии! Русские жаждали сражения! Казалось, природа кричит с русскими солдатами…
И подвели к Петру коня красивого, сильного. Ловко сел на коня Пётр, и, казалось, конь гордится тем, что везёт такого человека.
И начался жаркий бой. Алексаша наш конницей командовал, впереди всех в бою был. Сила в этом хрупком человеке великая была, бесстрашно он в бой бросался…
Пётр тоже и пушки заряжал, и воевал. Делом друзья заняты, а нет-нет, да посмотрят друг на друга.
Пули летят над Алексашей, да только всё в коня пуля попадает. Один конь слёг, второй, третий,… седьмой!
– Да что ж ты, право, на рожон лезешь, себя не бережёшь?! – переживает Пётр.
Свистят пули и над Петром. Посмотрел Алексаша, зажмурился: пуля прям в треуголку Петру попала, Пётр весело только треуголкой дырявой размахивает, а Алексаша переживает.
Снова пуля в треуголку Петру угодила! Меньшиков только глаза закатывает со словами:
– Господи, спаси и сбереги эту голову дурную!
Выводят Алексаше восьмого коня, Сахарка, белоснежного арабского скакуна.
А пули всё свистят и свистят…
Смотрит Алексаша с замиранием сердца на Петра, видит, как пуля-дура прямо в грудь царю-великану попала. А Пётр ничего: достал крест нательный железный, показал всем, что пуля в крест попала, Петра не тронула.
Кончилась битва, побежали с позором шведы, кругом крики наших: «Ура!!! Победа!!!».
Подошёл взмыленный Алексаша к Петру, вытер сажу с лица, стал ругаться:
– Что ж ты вытворял, моё сердце?! Ты же, как свечка, стоишь, слепой в тебя без труда попадёт! Благодари Бога, что спас Крестом тебя!
А Пётр в ответ журит друга:
– А, ты, младший брат, что вытворял?! Под тобой семь коней полегло!
– Я не могу по-другому… – ответил Алексаша.
– И я не могу по-другому, так что с победой тебя, брат!
– И тебя, брат, с победой! – закончил разговор Алексаша и обнял Петра, а потом ещё долго Пётр пировал с воеводами в честь победы славной, да за Русь выпивал.
Дочь Владимира
Вступление
Автор собирал этот личный дневник из потёртых порванных рукописей, поэтому не ручается за достоверность событий, дат и имён. Создавая художественное произведение на основе личного дневника, я хотела показать пример удивительной стойкости, выживаемости, придать своим читателям силу духа и веру в лучшее.
Дневник Пересветы
20 июля
Мне очень скучно и одиноко, поэтому я решила делиться мыслями с бумагой, но сначала представлюсь. Я – Пересвета, дочь князя Владимира Красное Солнышко, мне двадцать пять лет. Я не считаю себя красавицей, хотя за меня многие сватаются и хвалят мои голубые глаза и светлые косы. Вероисповедания я православного, живу тихо, мирно, молюсь, вышиваю, кудель пряду, песни пою.
Отец мой Владимир уже стар, и недавно созвал всех сыновей в Киев, чтобы назначить наследника. Меня, конечно же, никто не пустил на этот пир, но я подслушивала под дверями и поняла, что все были удивлены, когда из двенадцати сыновей князем Киевским Владимир назначил одиннадцатого, Бориса.
Вообще-то отец сделал правильный выбор, Борис очень набожен, мудр, красив, образован, похож на нашу матушку, Анну Византийскую, очень дружен с младшеньким, Глебом. Глебушка – тоже сущий Ангел и внешне и душой, такой уж светлый, общительный, добрый отрок! И с Борисом у них дружба крепкая.
