Максим Горький
Макар Чудра и многое другое…
П е п е л. А скушно… чего это скушно мне бывает? Живешь-живешь – все хорошо! И вдруг – точно озябнешь: сделается скушно…
Б у б н о в. Скушно? М-м…
П е п е л. Ей-ей!
Л у к а (поет). Эх, и не вида-ать пути-и…
П е п е л. Старик! Эй!
Л у к а (выглядывая из двери). Это я?
П е п е л. Ты. Не пой.
Л у к а (выходит). Не любишь?
П е п е л. Когда хорошо поют – люблю…
Л у к а. А я, значит, не хорошо?
П е п е л. Стало быть…
Л у к а. Ишь ты! А я думал – хорошо пою. Вот всегда так выходит: человек-то думает про себя – хорошо я делаю! Хвать – а люди недовольны…
П е п е л (смеясь). Вот! Верно…
Б у б н о в. Говоришь – скушно, а сам хохочешь.
П е п е л. А тебе что? Ворон…
Л у к а. Это кому – скушно?
П е п е л. Мне вот…
Барон входит.
Л у к а. Ишь ты! А там, в кухне, девица сидит, книгу читает и – плачет! Право! Слезы текут… Я ей говорю: милая, ты чего это, а? А она – жалко! Кого, говорю, жалко? А вот, говорит, в книжке… Вот чем человек занимается, а? Тоже, видно, со скуки…
Б а р о н. Это – дура…
П е п е л. Барон! Чай пил?
Б а р о н. Пил… дальше!
П е п е л. Хочешь – полбутылки поставлю?
Б а р о н. Разумеется… дальше!
П е п е л. Становись на четвереньки, лай собакой!
Б а р о н. Дурак! Ты что – купец? Или – пьян?
П е п е л. Ну, полай! Мне забавно будет… Ты барин… было у тебя время, когда ты нашего брата за человека не считал… и все такое…
Б а р о н. Ну, дальше!
П е п е л. Чего же? А теперь вот я тебя заставлю лаять собакой – ты и будешь… ведь будешь?
Б а р о н. Ну, буду! Болван! Какое тебе от этого может быть удовольствие, если я сам знаю, что стал чуть ли не хуже тебя? Ты бы меня тогда заставлял на четвереньках ходить, когда я был неровня тебе…
Б у б н о в. Верно!
Л у к а. И я скажу – хорошо!..
Б у б н о в. Что было – было, а остались – одни пустяки… Здесь господ нету… все слиняло, один голый человек остался…
Л у к а. Все, значит, равны… А ты, милый, бароном был?
Б а р о н. Это что еще? Ты кто, кикимора?
Л у к а (смеется). Графа видал я и князя видал… а барона – первый раз встречаю, да и то испорченного…
П е п е л (хохочет). Барон! А ты меня сконфузил…
Б а р о н. Пора быть умнее, Василий…
Л у к а. Эхе-хе! Погляжу я на вас, братцы, – житье ваше – о-ой!
Б у б н о в. Такое житье, что как поутру встал, так и за вытье…
Б а р о н. Жили и лучше… да! Я… бывало… проснусь утром и, лежа в постели, кофе пью… кофе! – со сливками… да!
Л у к а. А всё – люди! Как ни притворяйся, как ни вихляйся, а человеком родился, человеком и помрешь… И всё, гляжу я, умнее люди становятся, всё занятнее… и хоть живут – всё хуже, а хотят – всё лучше… упрямые!
Б а р о н. Ты, старик, кто такой?… Откуда ты явился?
Л у к а. Я-то?
Б а р о н. Странник?
Л у к а. Все мы на земле странники… Говорят, – слыхал я, – что и земля-то наша в небе странница.
Б а р о н (строго). Это так, ну, а – паспорт имеешь?
Л у к а (не сразу). А ты кто, – сыщик?
П е п е л (радостно). Ловко, старик! Что, Бароша, и тебе попало?
Б у б н о в. Н-да, получил барин…
Б а р о н (сконфуженный). Ну, чего там? Я ведь… шучу, старик! У меня, брат, у самого бумаг нет…
Б у б н о в. Врешь!
Б а р о н. То есть… я имею бумаги… но – они никуда не годятся…
Л у к а. Они, бумажки-то, все такие… все никуда не годятся.
П е п е л. Барон! Идем в трактир…
Б а р о н. Готов! Ну, прощай, старик… Шельма ты!
Л у к а. Всяко бывает, милый…
П е п е л (у двери в сени). Ну, идем, что ли! (Уходит.)
Барон быстро идет за ним.
Л у к а. В самом деле, человек-то бароном был?
Б у б н о в. Кто его знает? Барин, это верно… Он и теперь – нет-нет, да вдруг и покажет барина из себя. Не отвык, видно, еще.
Л у к а. Оно, пожалуй, барство-то – как оспа… и выздоровеет человек, а знаки-то остаются…
Б у б н о в. Он ничего все-таки… Только так иногда брыкнется… вроде как насчет твоего паспорта…
А л е ш к а (входит выпивши, с гармонией в руках. Свистит). Эй, жители!
Б у б н о в. Чего орешь?
А л е ш к а. Извините… простите! Я человек вежливый…
Б у б н о в. Опять загулял?
А л е ш к а. Сколько угодно! Сейчас из участка помощник пристава Медякин выгнал и говорит: чтобы, говорит, на улице тобой и не пахло… ни-ни! Я – человек с характером… А хозяин на меня фыркает… А что такое – хозяин? Ф-фе! Недоразумение одно… Пьяница он, хозяин-то… А я такой человек, что… ничего не желаю! Ничего не хочу и – шабаш! На, возьми меня за рубль за двадцать! А я – ничего не хочу.
Настя выходит из кухни.
Давай мне миллион – н-не хочу! И чтобы мной, хорошим человеком, командовал товарищ мой… пьяница, – не желаю! Не хочу!
Настя, стоя у двери, качает головой, глядя на Алешку.
Л у к а (добродушно). Эх, парень, запутался ты…
Б у б н о в. Дурость человеческая…
А л е ш к а (ложится на пол). На, ешь меня! А я – ничего не хочу! Я – отчаянный человек! Объясните мне – кого я хуже? Почему я хуже прочих? Вот! Медякин говорит: на улицу не ходи – морду побью! А я – пойду… пойду лягу середь улицы – дави меня! Я – ничего не желаю!..
Н а с т я. Несчастный!.. молоденький еще, а уж… так ломается…
А л е ш к а (увидав ее, встает на колени). Барышня! Мамзель! Парле франсе… прейскурант! Загулял я…
Н а с т я (громко шепчет). Василиса!
В а с и л и с а (быстро отворяя дверь, Алешке). Ты опять здесь?
А л е ш к а. Здравствуйте… пожалуйте…
В а с и л и с а. Я тебе, щенку, сказала, чтобы духа твоего не было здесь… а ты опять пришел?
А л е ш к а. Василиса Карповна… хошь, я тебе… похоронный марш сыграю?
В а с и л и с а (толкает его в плечо). Вон!
А л е ш к а (подвигаясь к двери). Постой… так нельзя! Похоронный марш… недавно выучил! Свежая музыка… Погоди! так нельзя!
В а с и л и с а. Я тебе покажу – нельзя… я всю улицу натравлю на тебя… язычник ты проклятый… молод ты лаять про меня…
А л е ш к а (выбегая). Ну, я уйду…
В а с и л и с а (Бубнову). Чтобы ноги его здесь не было! Слышишь?
Б у б н о в. Я тут не сторож тебе…
В а с и л и с а. А мне дела нет, кто ты таков! Из милости живешь – не забудь! Сколько должен мне?
Б у б н о в (спокойно). Не считал…
В а с и л и с а. Смотри – я посчитаю!
А л е ш к а (отворив дверь, кричит). Василиса Карповна! А я тебя не боюсь… н-не боюсь! (Прячется.)
Лука смеется.
В а с и л и с а. Ты кто такой?…
Л у к а. Проходящий… странствующий…
В а с и л и с а. Ночуешь или жить?
Л у к а. Погляжу там…
В а с и л и с а. Пачпорт!
Л у к а. Можно…
В а с и л и с а. Давай!
Л у к а. Я тебе принесу… на квартиру тебе приволоку его…
В а с и л и с а. Прохожий… тоже! Говорил бы – проходимец… всё ближе к правде-то…
Л у к а (вздохнув). Ах, и неласкова ты, мать…
Василиса идет к двери в комнату Пепла.
А л е ш к а (выглядывая из кухни, шепчет). Уш-ла– а?
В а с и л и с а (оборачивается к нему). Ты еще здесь?
Алешка, скрываясь, свистит. Настя и Лука смеются.
Б у б н о в (Василисе). Нет его…
В а с и л и с а. Кого?
Б у б н о в. Васьки…
В а с и л и с а. Я тебя спрашивала про него?
Б у б н о в. Вижу я… заглядываешь ты везде…
В а с и л и с а. Я за порядком гляжу – понял? Это почему у вас до сей поры не метено? Я сколько раз приказывала, чтобы чисто было?
Б у б н о в. Актеру мести…
В а с и л и с а. Мне дела нет – кому! А вот если санитары придут да штраф наложат, я тогда… всех вас – вон!
Б у б н о в (спокойно). А чем жить будешь?
В а с и л и с а. Чтобы соринки не было! (Идет в кухню. Насте.) Ты чего тут торчишь? Что рожа-то вспухла? Чего стоишь пнем? Мети пол! Наталью… видела? Была она тут?
Н а с т я. Не знаю… не видела…
В а с и л и с а. Бубнов! Сестра была здесь?
Б у б н о в. А… вот его привела она…
В а с и л и с а. Этот… дома был?
Б у б н о в. Василий? Был… С Клещом она тут говорила, Наталья-то…
В а с и л и с а. Я тебя не спрашиваю – с кем! Грязь везде… грязища! Эх, вы… свиньи! Чтобы было чисто… слышите! (Быстро уходит.)
Б у б н о в. Сколько в ней зверства, в бабе этой!
Л у к а. Сурьезная бабочка…
Н а с т я. Озвереешь в такой жизни… Привяжи всякого живого человека к такому мужу, как ее…
Б у б н о в. Ну, она не очень крепко привязана…
Л у к а. Всегда она так… разрывается?
Б у б н о в. Всегда… К любовнику, видишь, пришла, а его нет…
Л у к а. Обидно, значит, стало. Охо-хо! Сколько это разного народа на земле распоряжается… и всякими страхами друг дружку стращает, а все порядка нет в жизни… и чистоты нет…
Б у б н о в. Все хотят порядка, да разума нехватка. Однако же надо подмести… Настя!.. Ты бы занялась…
Н а с т я. Ну да, как же! Горничная я вам тут… (Помолчав.) Напьюсь вот я сегодня… так напьюсь!
Б у б н о в. И то – дело…
Л у к а. С чего же это ты, девица, пить хочешь? Давеча ты плакала, теперь вот говоришь – напьюсь!
Н а с т я (вызывающе). А напьюсь – опять плакать буду… вот и все!
Б у б н о в. Не много…
Л у к а. Да от какой причины, скажи? Ведь так, без причины, и прыщ не вскочит…
Настя молчит, качая головой.
Л у к а. Так… Эхе-хе… господа люди! И что с вами будет?… Ну-ка хоть я помету здесь. Где у вас метла?
Б у б н о в. За дверью, в сенях…
Лука идет в сени.
Б у б н о в. Настёнка!
Н а с т я. А?
Б у б н о в. Чего Василиса на Алешку бросилась?
Н а с т я. Он про нее говорил, что надоела она Ваське и что Васька бросить ее хочет… а Наташу взять себе… Уйду я отсюда… на другую квартиру.
Б у б н о в. Чего? Куда?
Н а с т я. Надоело мне… Лишняя я здесь…
Б у б н о в (спокойно). Ты везде лишняя… да и все люди на земле – лишние…
Настя качает головой. Встает, тихо уходит в сени. Медведев входит. За ним – Лука с метлой.
М е д в е д е в. Как будто я тебя не знаю…
Л у к а. А остальных людей – всех знаешь?
М е д в е д е в. В своем участке я должен всех знать… а тебя вот – не знаю…
Л у к а. Это оттого, дядя, что земля-то не вся в твоем участке поместилась… осталось маленько и опричь его… (Уходит в кухню.)
М е д в е д е в (подходя к Бубнову). Правильно, участок у меня невелик… хоть хуже всякого большого… Сейчас, перед тем как с дежурства смениться, сапожника Алешку в часть отвез… Лег, понимаешь, среди улицы, играет на гармонии и орет: ничего не хочу, ничего не желаю! Лошади тут ездят и вообще – движение… могут раздавить колесами и прочее… Буйный парнишка… Ну, сейчас я его и… представил. Очень любит беспорядок…
Б у б н о в. Вечером в шашки играть придешь?
М е д в е д е в. Приду. М-да… А что… Васька?
Б у б н о в. Ничего… все так же…
М е д в е д е в. Значит… живет?
Б у б н о в. Что ему не жить? Ему можно жить…
М е д в е д е в (сомневаясь). Можно?
Лука выходит в сени с ведром в руке.
М-да… тут – разговор идет… насчет Васьки… ты не слыхал?
Б у б н о в. Я разные разговоры слышу…
М е д в е д е в. Насчет Василисы, будто… не замечал?
Б у б н о в. Чего?
М е д в е д е в. Так… вообще… Ты, может, знаешь, да врешь? Ведь все знают… (Строго.) Врать нельзя, брат…
Б у б н о в. Зачем мне врать!
М е д в е д е в. То-то!.. Ах, псы! Разговаривают: Васька с Василисой… дескать… а мне что? Я ей не отец, я – дядя… Зачем надо мной смеяться?…
Входит Квашня.
Какой народ стал… надо всем смеется… А-а! Ты… пришла…
К в а ш н я. Разлюбезный мой гарнизон! Бубнов! Он опять на базаре приставал ко мне, чтобы венчаться…
Б у б н о в. Валяй… чего же? У него деньги есть, и кавалер он еще крепкий…
М е д в е д е в. Я-то? Хо-хо!
К в а ш н я. Ах ты, серый! Нет, ты меня за это мое, за больное место не тронь! Это, миленький, со мной было… Замуж бабе выйти – все равно как зимой в прорубь прыгнуть: один раз сделала – на всю жизнь памятно…
М е д в е д е в. Ты – погоди… мужья – они разные бывают.
К в а ш н я. Да я-то все одинакова! Как издох мой милый муженек, – ни дна бы ему ни покрышки, – так я целый день от радости одна просидела: сижу и все не верю счастью своему…
М е д в е д е в. Ежели тебя муж бил… зря – надо было в полицию жаловаться…
К в а ш н я. Я богу жаловалась восемь лет, – не помогал!
М е д в е д е в. Теперь запрещено жен бить… теперь во всем – строгость и закон-порядок! Никого нельзя зря бить… бьют – для порядку…
Л у к а (вводит Анну). Ну, вот и доползли… эх ты! И разве можно в таком слабом составе одной ходить? Где твое место?
А н н а (указывая). Спасибо, дедушка…
К в а ш н я. Вот она – замужняя… глядите!
Л у к а. Бабочка совсем слабого состава… Идет по сеням, цепляется за стенки и – стонает… Пошто вы ее одну пущаете?
К в а ш н я. Не доглядели, простите, батюшка! А горничная ейная, видно, гулять ушла…
Л у к а. Ты вот – смеешься… а разве можно человека эдак бросать? Он – каков ни есть – а всегда своей цены стоит…
М е д в е д е в. Надзор нужен! Вдруг – умрет? Канитель будет из этого… Следить надо!
Л у к а. Верно, господин ундер…
М е д в е д е в. М-да… хоть я… еще не совсем ундер…
Л у к а. Н-ну? А видимость – самая геройская!
В сенях шум и топот. Доносятся глухие крики.
М е д в е д е в. Никак – скандал?
Б у б н о в. Похоже…
К в а ш н я. Пойти поглядеть…
М е д в е д е в. И мне надо идти… Эх, служба! И зачем разнимают людей, когда они дерутся? Они и сами перестали бы… ведь устаешь драться… Давать бы им бить друг друга свободно, сколько каждому влезет… стали бы меньше драться, потому побои-то помнили бы дольше…
Б у б н о в (слезая с нар). Ты начальству поговори насчет этого…
К о с т ы л е в (распахивая дверь, кричит). Абрам! Иди… Василиса Наташку… убивает… иди!
Квашня, Медведев, Бубнов бросаются в сени. Лука, качая головой, смотрит вслед им.
А н н а. О господи… Наташенька бедная!
Л у к а. Кто дерется там?
А н н а. Хозяйки… сестры…
Л у к а (подходя к Анне). Чего делят?
А н н а. Так они… сытые обе… здоровые…
Л у к а. Тебя как звать-то?
А н н а. Анной… Гляжу я на тебя… на отца ты похож моего… на батюшку… такой же ласковый… мягкий…
Л у к а. Мяли много, оттого и мягок… (Смеется дребезжащим смехом.)
Занавес
Акт второй
Та же обстановка.
Вечер. На нарах около печи Сатин, Барон, Кривой Зоб и Татарин играют в карты. Клещ и Актер наблюдают за игрой. Бубнов на своих нарах играет в шашки с Медведевым. Лука сидит на табурете у постели Анны. Ночлежка освещена двумя лампами, одна висит на стене около играющих в карты, другая – на нарах Бубнова.
Т а т а р и н. Еще раз играю, – больше не играю…
Б у б н о в. Зоб! Пой! (Запевает.)
Солнце всходит и заходит…
К р и в о й З о б (подхватывает голос).
А в тюрьме моей темно…
Т а т а р и н (Сатину). Мешай карта! Хорошо мешай! Знаем мы, какой-такой ты…
Б у б н о в и К р и в о й З о б (вместе).
Дни и ночи часовые – э-эх!
Стерегут мое окно…
А н н а. Побои… обиды… ничего кроме – не видела я… ничего не видела!
Л у к а. Эх, бабочка! Не тоскуй!
М е д в е д е в. Куда ходишь? Гляди!..
Б у б н о в. А-а! Так, так, так…
Т а т а р и н (грозя Сатину кулаком). Зачем карта прятать хочешь? Я вижу… э, ты!
К р и в о й З о б. Брось, Асан! Все равно – они нас объегорят… Бубнов, заводи!
А н н а. Не помню – когда я сыта была… Над каждым куском хлеба тряслась… Всю жизнь мою дрожала… Мучилась… как бы больше другого не съесть… Всю жизнь в отрепьях ходила… всю мою несчастную жизнь… За что?
Л у к а. Эх ты, детынька! Устала? Ничего!
А к т е р (Кривому Зобу). Валетом ходи… валетом, черт!
Б а р о н. А у нас – король.
К л е щ. Они всегда побьют.
С а т и н. Такая у нас привычка…
М е д в е д е в. Дамка!
Б у б н о в. И у меня… н-ну…
А н н а. Помираю, вот…
К л е щ. Ишь, ишь как! Князь, бросай игру! Бросай, говорю!
А к т е р. Он без тебя не понимает?
Б а р о н. Гляди, Андрюшка, как бы я тебя не швырнул ко всем чертям!
Т а т а р и н. Сдавай еще раз! Кувшин ходил за вода, разбивал себя… и я тоже!
Клещ, качая головой, отходит к Бубнову.
А н н а. Все думаю я: господи! Неужто и на том свете мука мне назначена? Неужто и там?
Л у к а. Ничего не будет! Лежи знай! Ничего! Отдохнешь там!.. Потерпи еще! Все, милая, терпят… всяк по-своему жизнь терпит… (Встает и уходит в кухню быстрыми шагами.)
Б у б н о в (запевает).
Как хотите, стерегите…
К р и в о й З о б.
Я и так не убегу…
(В два голоса.)
Мне и хочется на волю… эх!
Цепь порвать я не могу…
Т а т а р и н (кричит). А! Карта рукав совал!
Б а р о н (конфузясь). Ну… что же мне – в нос твой сунуть?
А к т е р (убедительно). Князь! Ты ошибся… никто, никогда…
Т а т а р и н. Я видел! Жулик! Не буду играть!
С а т и н (собирая карты). Ты, Асан, отвяжись… Что мы – жулики, тебе известно. Стало быть, зачем играл?
Б а р о н. Проиграл два другривенных, а шум делаешь на трешницу… еще князь!
Т а т а р и н (горячо). Надо играть честна!
С а т и н. Это зачем же?
Т а т а р и н. Как зачем?
С а т и н. А так… Зачем?
Т а т а р и н. Ты не знаешь?
С а т и н. Не знаю. А ты – знаешь?
Татарин плюет, озлобленный. Все хохочут над ним.
К р и в о й З о б (благодушно). Чудак ты, Асан! Ты – пойми! Коли им честно жить начать, они в три дня с голоду издохнут…
Т а т а р и н. А мне какое дело! Надо честно жить!
К р и в о й З о б. Заладил! Идем чай пить лучше… Бубен! И-эх вы, цепи, мои цепи.
Б у б н о в. Да вы железны сторожа…
К р и в о й З о б. Идем, Асанка! (Уходит, напевая.) Не порвать мне, не разбить вас…
Татарин грозит Барону кулаком и выходит вслед за товарищем.
С а т и н (Барону, смеясь). Вы, ваше вашество, опять торжественно сели в лужу! Образованный человек, а карту передернуть не можете…
Б а р о н (разводя руками). Черт знает, как она…
А к т е р. Таланта нет… нет веры в себя… а без этого… никогда, ничего…
М е д в е д е в. У меня одна дамка… а у тебя две… н-да!
Б у б н о в. И одна – не бедна, коли умна… Ходи!
К л е щ. Проиграли, вы Абрам Иваныч!
М е д в е д е в. Это не твое дело… понял? И молчи…
С а т и н. Выигрыш – пятьдесят три копейки…
А к т е р. Три копейки мне… А впрочем, зачем мне нужно три копейки?
Л у к а (выходя из кухни). Ну, обыграли татарина? Водочку пить пойдете?
Б а р о н. Идем с нами!
С а т и н. Посмотреть бы, каков ты есть пьяный!
Л у к а. Не лучше трезвого-то…
А к т е р. Идем, старик… я тебе продекламирую куплеты…
Л у к а. Чего это?
А к т е р. Стихи – понимаешь?
Л у к а. Стихи-и! А на что они мне, стихи-то?…
А к т е р. Это – смешно… А иногда – грустно…
С а т и н. Ну, куплетист, идешь? (Уходит с Бароном.)
А к т е р. Иду… я догоню! Вот, например, старик, из одного стихотворения… начало я забыл… забыл! (Потирает лоб.)
Б у б н о в. Готово! Пропала твоя дамка… ходи!
М е д в е д е в. Не туда я пошел… пострели ее!
А к т е р. Раньше, когда мой организм не был отравлен алкоголем, у меня, старик, была хорошая память… А теперь вот… кончено, брат! Все кончено для меня! Я всегда читал это стихотворение с большим успехом… гром аплодисментов! Ты… не знаешь, что такое аплодисменты… это, брат, как… водка!.. Бывало, выйду, встану вот так… (Становится в позу.) Встану… и… (Молчит.) Ничего не помню… ни слова… не помню! Любимое стихотворение… плохо это, старик?
Л у к а. Да уж чего хорошего, коли любимое забыл? В любимом – вся душа…
А к т е р. Пропил я душу, старик… я, брат, погиб… А почему – погиб? Веры у меня не было… Кончен я…
Л у к а. Ну, чего? Ты… лечись! От пьянства нынче лечат, слышь! Бесплатно, браток, лечат… такая уж лечебница устроена для пьяниц… чтобы, значит, даром их лечить… Признали, видишь, что пьяница – тоже человек… и даже – рады, когда он лечиться желает! Ну-ка вот, валяй! Иди…
А к т е р (задумчиво). Куда? Где это?
Л у к а. А это… в одном городе… как его? Название у него эдакое… Да я тебе город назову!.. Ты только вот чего: ты пока готовься! Воздержись!.. возьми себя в руки и – терпи… А потом – вылечишься… и начнешь жить снова… хорошо, брат, снова-то! Ну, решай… в два приема…
А к т е р (улыбаясь). Снова… сначала… Это – хорошо… Н-да… Снова? (Смеется.) Ну… да! Я могу?! Ведь могу, а?
Л у к а. А чего? Человек – все может… лишь бы захотел…
А к т е р (вдруг, как бы проснувшись). Ты – чудак! Прощай пока! (Свистит.) Старичок… прощай… (Уходит.)
А н н а. Дедушка!
Л у к а. Что, матушка?
А н н а. Поговори со мной…
Л у к а (подходя к ней). Давай, побеседуем…
Клещ оглядывается, молча подходит к жене, смотрит на нее и делает какие-то жесты руками, как бы желая что-то сказать.
Л у к а Что, браток?
К л е щ (негромко). Ничего… (Медленно идет к двери в сени, несколько секунд стоит пред ней и – уходит.)
Л у к а (проводив его взглядом). Тяжело мужику-то твоему…
А н н а. Мне уж не до него…
Л у к а. Бил он тебя?
А н н а. Еще бы… От него, чай, и зачахла…
Б у б н о в. У жены моей… любовник был; ловко, бывало, в шашки играл, шельма…
М е д в е д е в. Мм-м…
А н н а. Дедушка! Говори со мной, милый… Тошно мне…
Л у к а. Это ничего! Это – перед смертью… голубка. Ничего, милая! Ты – надейся… Вот, значит, помрешь, и будет тебе спокойно… ничего больше не надо будет, и бояться – нечего! Тишина, спокой… лежи себе! Смерть – она все успокаивает… она для нас ласковая… Помрешь – отдохнешь, говорится… верно это, милая! Потому – где здесь отдохнуть человеку?
Пепел входит. Он немного выпивши, растрепанный, мрачный. Садится у двери на нарах и сидит молча, неподвижно.
А н н а. А как там – тоже мука?
Л у к а. Ничего не будет! Ничего! Ты – верь! Спокой и – больше ничего! Призовут тебя к господу и скажут: господи, погляди-ка, вот пришла раба твоя, Анна…
М е д в е д е в (строго). А ты почему знаешь, что там скажут? Эй, ты…
Пепел при звуке голоса Медведева поднимает голову и прислушивается.
Л у к а. Стало быть, знаю, господин ундер…
М е д в е д е в (примирительно). М… да! Ну… твое дело… Хоша… я еще не совсем… ундер…
Б у б н о в. Двух беру…
М е д в е д е в. Ах ты… чтоб тебе!..
Л у к а. А господь – взглянет на тебя кротко-ласково и скажет: знаю я Анну эту! Ну, скажет, отведите ее, Анну, в рай! Пусть успокоится… Знаю я, жила она – очень трудно… очень устала… Дайте покой Анне…
А н н а (задыхаясь). Дедушка… милый ты… кабы так! Кабы… покой бы… не чувствовать бы ничего…
Л у к а. Не будешь! Ничего не будет! Ты – верь! Ты – с радостью помирай, без тревоги… Смерть, я те говорю, она нам – как мать малым детям…
А н н а. А… может… может, выздоровлю я?
Л у к а (усмехаясь). На что? На муку опять?
А н н а. Ну… еще немножко… пожить бы… немножко! Коли там муки не будет… здесь можно потерпеть… можно!
Л у к а. Ничего там не будет!.. Просто…
П е п е л (вставая). Верно… а может, и – не верно!
А н н а (пугливо). Господи…
Л у к а. А, красавец…
М е д в е д е в. Кто орет?
П е п е л (подходя к нему). Я! А что?
М е д в е д е в. Зря орешь, вот что! Человек должен вести себя смирно…
П е п е л. Э… дубина!.. А еще – дядя… х-хо!
Л у к а (Пеплу, негромко). Слышь, – не кричи! Тут – женщина помирает… уж губы у нее землей обметало… не мешай!
П е п е л. Тебе, дед, изволь, – уважу! Ты, брат, молодец! Врешь ты хорошо… сказки говоришь приятно! Ври, ничего – мало, брат, приятного на свете!
Б у б н о в. Вправду – помирает баба-то?
Л у к а. Кажись, не шутит…
Б у б н о в. Кашлять, значит, перестанет… Кашляла она очень беспокойно… Двух беру!
М е д в е д е в. Ах, пострели тебя в сердце!
П е п е л. Абрам!
М е д в е д е в. Я тебе – не Абрам…
П е п е л. Абрашка! Наташа – хворает?
М е д в е д е в. А тебе какое дело?
П е п е л. Нет, ты скажи: сильно ее Василиса избила?
М е д в е д е в. И это дело не твое! Это – семейное дело… А ты – кто таков?
П е п е л. Кто бы я ни был, а… захочу – и не видать вам больше Наташки!
М е д в е д е в (бросая игру). Ты – что говоришь? Ты – про кого это? Племянница моя чтобы… ах, вор!
П е п е л. Вор, а тобой не пойман…
М е д в е д е в. Погоди! Я – поймаю… я – скоро…
П е п е л. А поймаешь, – на горе всему вашему гнезду. Ты думаешь – я молчать буду перед следователем? Жди от волка толка! Спросят: кто меня на воровство подбил и место указал? Мишка Костылев с женой! Кто краденое принял? Мишка Костылев с женой!
М е д в е д е в. Врешь! Не поверят тебе!
П е п е л. Поверят, потому – правда! И тебя еще запутаю… ха! Погублю всех вас, черти, – увидишь!
М е д в е д е в (теряясь). Врешь! И… врешь! И… что я тебе худого сделал? Пес ты бешеный…
П е п е л. А что ты мне хорошего сделал?
Л у к а. Та-ак!
М е д в е д е в (Луке). Ты… чего каркаешь? Твое тут – какое дело? Тут – семейное дело!
Б у б н о в (Луке). Отстань! Не для нас с тобой петли вяжут.
Л у к а (смиренно). Я ведь – ничего! Я только говорю, что, если кто кому хорошего не сделал, тот и худо поступил…
М е д в е д е в (не поняв). То-то! Мы тут… все друг друга знаем… а ты – кто такой? (Сердито фыркая, быстро уходит.)
Л у к а. Рассердился кавалер… Охо-хо, дела у вас, братцы, смотрю я… путаные дела!
П е п е л. Василисе жаловаться побежал…
Б у б н о в. Дуришь ты, Василий. Чего-то храбрости у тебя много завелось… гляди, храбрость у места, когда в лес по грибы идешь… а здесь она – ни к чему… Они тебе живо голову свернут…
П е п е л. Н-ну, нет! Нас, ярославских, голыми руками не сразу возьмешь… Ежели война – будем воевать…
Л у к а. А в самом деле, отойти бы тебе, парень, прочь с этого места…
П е п е л. Куда? Ну-ка, выговори…
Л у к а. Иди… в Сибирь!
П е п е л. Эге! Нет, уж я погожу, когда пошлют меня в Сибирь эту на казенный счет…
Л у к а. А ты слушай – иди-ка! Там ты себе можешь путь найти… Там таких – надобно!
П е п е л. Мой путь – обозначен мне! Родитель всю жизнь в тюрьмах сидел и мне тоже заказал… Я когда маленький был, так уж в ту пору меня звали вор, воров сын…
Л у к а. А хорошая сторона – Сибирь! Золотая сторона! Кто в силе да в разуме, тому там – как огурцу в парнике!
П е п е л. Старик! Зачем ты все врешь?
Л у к а. Ась?
П е п е л. Оглох! Зачем врешь, говорю?
Л у к а. Это в чем же вру-то я?
П е п е л. Во всем… Там у тебя хорошо, здесь хорошо… ведь – врешь! На что?
Л у к а. А ты мне – поверь, да поди сам погляди… Спасибо скажешь… Чего ты тут трешься? И… чего тебе правда больно нужна… подумай-ка! Она, правда-то, может, обух для тебя…
П е п е л. А мне все едино! Обух, так обух…
Л у к а. Да чудак! На что самому себя убивать?
Б у б н о в. И чего вы оба мелете? Не пойму… Какой тебе, Васька, правды надо? И зачем? Знаешь ты правду про себя… да и все ее знают…
П е п е л. Погоди, не каркай! Пусть он мне скажет… Слушай, старик: бог есть?
Лука молчит, улыбаясь.
Б у б н о в. Люди все живут… как щепки по реке плывут… строят дом… а щепки – прочь…
П е п е л. Ну? Есть? Говори…
Л у к а (негромко). Коли веришь, – есть; не веришь, – нет… Во что веришь, то и есть…
Пепел молча, удивленно и упорно смотрит на старика.
Б у б н о в. Пойду чаю попью… идемте в трактир? Эй!..
Л у к а (Пеплу). Чего глядишь?
П е п е л. Так… погоди!.. Значит…
Б у б н о в. Ну, я один… (Идет к двери и встречается с Василисой).
П е п е л. Стало быть… ты…
В а с и л и с а (Бубнову). Настасья – дома?
Б у б н о в. Нет… (Уходит.)
П е п е л. А… пришла…
В а с и л и с а (подходя к Анне). Жива еще?
Л у к а. Не тревожь…
В а с и л и с а. А ты… чего тут торчишь?
Л у к а. Я могу уйти… коли надо…
В а с и л и с а (направляясь к двери в комнату Пепла). Василий! У меня к тебе дело есть…
Лука подходит к двери в сени, отворяет ее и громко хлопает ею. Затем – осторожно влезает на нары и – на печь.
В а с и л и с а. (Из комнаты Пепла.) Вася… поди сюда!
П е п е л. Не пойду… не хочу…
В а с и л и с а. А… что же? На что гневаешься?
П е п е л. Скушно мне… надоела мне вся эта канитель…
В а с и л и с а. И я… надоела?
П е п е л. И ты…
Василиса крепко стягивает платок на плечах, прижимая руки ко груди. Идет к постели Анны, осторожно смотрит за полог и возвращается к Пеплу.
П е п е л. Ну… говори…
В а с и л и с а. Что же говорить? Насильно мил не будешь… и не в моем это характере милости просить… Спасибо тебе за правду…
П е п е л. Какую правду?
В а с и л и с а. А что надоела я тебе… али это не правда?
Пепел молча смотрит на нее.
В а с и л и с а. (Подвигаясь к нему.) Что глядишь? Не узнаёшь?
П е п е л (вздыхая). Красивая ты, Васка…
Женщина кладет ему руку на шею, но он стряхивает руку ее движением плеча..
…а никогда не лежало у меня сердце к тебе… И жил я с тобой, и всё… а никогда ты не нравилась мне…
В а с и л и с а (тихо). Та-ак… Н-ну…
П е п е л. Ну, не о чем нам говорить! Не о чем… иди от меня…
В а с и л и с а. Другая приглянулась?
П е п е л. Не твое дело… И приглянулась – в свахи тебя не позову…
В а с и л и с а (значительно). А напрасно… Может, я бы и сосватала…
П е п е л (подозрительно). Кого это?
В а с и л и с а. Ты знаешь… что притворяться? Василий… я – человек прямой… (Тише.) Скрывать не буду… ты меня обидел… Ни за что, ни про что – как плетью хлестнул… Говорил – любишь… и вдруг…
П е п е л. Вовсе не вдруг… я давно… души в тебе нет баба… В женщине – душа должна быть… Мы – звери… нам надо… надо нас – приучать… а ты – к чему меня приучила?…
В а с и л и с а. Что было – того нет… Я знаю – человек сам в себе не волен… Не любишь больше… ладно! Так тому и быть…
П е п е л. Ну, значит, и – шабаш! Разошлись смирно, без скандала… и хорошо!
В а с и л и с а. Нет, погоди! Все-таки… когда я с тобой жила… я все дожидалась, что ты мне поможешь из омута этого выбраться… освободишь меня от мужа, от дяди… от всей этой жизни… И, может, я не тебя, Вася, любила, а… надежду мою, думу эту любила в тебе… Понимаешь? Ждала я, что вытащишь ты меня…
П е п е л. Ты – не гвоздь, я – не клещи… Я сам думал, что ты, как умная… ведь ты умная… ты – ловкая!
В а с и л и с а (близко наклоняясь к нему). Вася! давай… поможем друг другу…
П е п е л. Как это?
В а с и л и с а (тихо, сильно). Сестра… тебе нравится, я знаю…
П е п е л. За то ты и бьешь ее зверски! Смотри, Васка! Ее – не тронь…
В а с и л и с а. Погоди! Не горячись! Можно все сделать тихо, по-хорошему… Хочешь – женись на ней? И я тебе еще денег дам… целковых… триста! Больше соберу – больше дам…
П е п е л (отодвигаясь). Постой… как это? За что?
В а с и л и с а. Освободи меня… от мужа! Сними с меня петлю эту…
П е п е л (тихо свистит). Вон что-о! Ого-го! Это – ты ловко придумала… мужа, значит, в гроб, любовника – на каторгу, а сама…
В а с и л и с а. Вася! Зачем – каторга? Ты – не сам… через товарищей! Да если и сам, кто узнает? Наталья – подумай! Деньги будут… уедешь куда-нибудь… меня навек освободишь… и что сестры около меня не будет – это хорошо для нее. Видеть мне ее – трудно… злоблюсь я на нее за тебя… и сдержаться не могу… мучаю девку, бью ее… так – бью… что сама плачу от жалости к ней… А – бью. И – буду бить!
П е п е л. Зверь! Хвастаешься зверством своим?
В а с и л и с а. Не хвастаюсь – правду говорю. Подумай, Вася… Ты два раза из-за мужа моего в тюрьме сидел… из-за его жадности… Он в меня, как клоп, впился… четыре года сосет! А какой он мне муж? Наташку теснит, измывается над ней, нищая, говорит! И для всех он – яд…
П е п е л. Хитро ты плетешь…
В а с и л и с а. В речах моих – все ясно… Только глупый не поймет, чего я хочу…
Костылев осторожно входит и крадется вперед.
П е п е л (Василисе). Ну… иди!
В а с и л и с а. Подумай! (Видит мужа.) Ты – что? За мной?
Пепел вскакивает и дико смотрит на Костылева.
К о с т ы л е в. Это я… я! А вы тут… одни? А-а… Вы – разговаривали? (Вдруг топает ногами и громко визжит.) Васка… поганая! Нищая… шкура! (Пугается своего крика, встреченного молчанием и неподвижностью.) Прости, господи… опять ты меня, Василиса, во грех ввела… Я тебя ищу везде… (Взвизгивая.) Спать пора! Масла в лампады забыла налить… у, ты! Нищая… свинья… (Дрожащими руками машет на нее.)
