Максим Горький
Макар Чудра и многое другое…
Л у к а. Запой? А-а!
Б у б н о в. Злющий запой! Как начну я заливать – весь пропьюсь, одна кожа остается… И еще – ленив я. Страсть как работать не люблю!..
Сатин и Актер входят, споря.
С а т и н. Чепуха! Никуда ты не пойдешь… все это чертовщина! Старик! Чего ты надул в уши этому огарку?
А к т е р. Врешь! Дед! Скажи ему, что он – врет! Я – иду! Я сегодня – работал, мел улицу… а водки – не пил! Каково? Вот они – два пятиалтынных, а я – трезв!
С а т и н. Нелепо, и всё тут! Дай, я пропью… а то – проиграю…
А к т е р. Пошел прочь! Это – на дорогу!
Л у к а (Сатину). А ты – почто его с толку сбиваешь?
С а т и н. «Скажи мне, кудесник, любимец богов, – что сбудется в жизни со мною?» Продулся, брат, я – вдребезги! Еще не все пропало, дед, – есть на свете шулера поумнее меня!
Л у к а. Веселый ты, Костянтин… приятный!
Б у б н о в. Актер! Поди-ка сюда!
Актер идет к окну и садится пред ним на корточки. Вполголоса разговаривают.
С а т и н. Я, брат, молодой – занятен был! Вспомнить хорошо!.. Рубаха-парень… плясал великолепно, играл на сцене, любил смешить людей… славно!
Л у к а. Как же это ты свихнулся со стези своей, а?
С а т и н. Какой ты любопытный, старикашка! Все бы тебе знать… а – зачем?
Л у к а. Понять хочется дела-то человеческие… а на тебя гляжу – не понимаю! Эдакий ты бравый… Костянтин… неглупый… и вдруг…
С а т и н. Тюрьма, дед! Я четыре года семь месяцев в тюрьме отсидел… а после тюрьмы – нет ходу!
Л у к а. Ого-го! За что сидел-то?
С а т и н. За подлеца… убил подлеца в запальчивости и раздражении… В тюрьме я и в карты играть научился…
Л у к а. А убил – из-за бабы?
С а т и н. Из-за родной сестры… Однако – ты отвяжись! Я не люблю, когда меня расспрашивают… И… все это было давно… Сестра – умерла… уже девять лет… прошло… Славная, брат, была человечинка сестра у меня!..
Л у к а. Легко ты жизнь переносишь! А вот давеча тут… слесарь – так взвыл… а-а-яй!
С а т и н. Клещ?
Л у к а. Он. «Работы, кричит, нету… ничего нету!»
С а т и н. Привыкнет… Чем бы мне заняться?
Л у к а (тихо). Гляди! Идет…
Клещ идет – медленно, низко опустив голову.
С а т и н. Эй, вдовец! Чего нюхалку повесил? Что хочешь выдумать?
К л е щ. Думаю… чего делать буду? Инструмента – нет… всё – похороны съели!
С а т и н. Я тебе дам совет: ничего не делай! Просто – обременяй землю!..
К л е щ. Ладно… говори… Я – стыд имею пред людьми…
С а т и н. Брось! Люди не стыдятся того, что тебе хуже собаки живется… Подумай – ты не станешь работать, я – не стану… еще сотни… тысячи, все! – понимаешь? все бросают работать! Никто ничего не хочет делать – что тогда будет?
К л е щ. С голоду подохнут все…
Л у к а (Сатину). Тебе бы с такими речами к бегунам идти… Есть такие люди, бегуны называются…
С а т и н. Я знаю… они – не дураки, дедка!
Из окна Костылевых доносится крик Наташи: «За что? Постой… за что-о?»
Л у к а (беспокойно). Наташа? Она кричит? а? Ах ты…
В квартире Костылевых – шум, возня, звон разбитой посуды и визгливый крик Костылева: «А-а… еретица… шкуреха…»
В а с и л и с а. Стой… погоди… Я ее… вот… вот…
Н а т а ш а. Бьют! Убивают…
С а т и н (кричит в окно). Эй, вы там!
Л у к а (суетясь). Василья бы… позвать бы Васю-то… ах, господи! Братцы… ребята…
А к т е р (убегая). Вот я… сейчас его…
Б у б н о в. Ну и часто они ее бить стали…
С а т и н. Идем, старик… свидетелями будем!
Л у к а (идет вслед за Сатиным). Какой я свидетель! Куда уж… Василья-то бы скорее… Э-эхма!..
Н а т а ш а. Сестра… сестрица… Ва-а-а…
Б у б н о в. Рот заткнули… пойду взгляну…
Шум в квартире Костылевых стихает, удаляясь, должно быть, в сени из комнаты. Слышен крик старика: «Стой!» Громко хлопает дверь, и этот звук, как топором, обрубает весь шум. На сцене – тихо. Вечерний сумрак.
К л е щ (безучастно сидит на дровнях, крепко потирает руки. Потом начинает что-то бормотать, сначала – невнятно, далее:) Как же?… Надо жить… (Громко.) Пристанище надо… ну? Нет пристанища… ничего нет! Один человек… один, весь тут… Помощи нет… (Медленно, согнувшись, уходит.)
Несколько секунд зловещей тишины. Потом – где-то в проходе рождается смутный шум, хаос звуков. Он растет, приближается. Слышны отдельные голоса.
В а с и л и с а. Я ей – сестра! Пусти…
К о с т ы л е в. Какое ты имеешь право?
В а с и л и с а. Каторжник…
С а т и н. Ваську зови!.. скорее… Зоб – бей его!
Полицейский свисток.
Т а т а р и н (выбегает. Правая рука у него на перевязи). Какой-такой закон есть – днем убивать?
К р и в о й З о б (за ним Медведев). Эх, и дал я ему разочек!
М е д в е д е в. Ты – как можешь драться?
Т а т а р и н. А ты? Твоя какая обязанность?
М е д в е д е в (гонится за крючником). Стой! Отдай свисток…
К о с т ы л е в (выбегает). Абрам! Хватай… бери его! Убил…
Из-за угла выходят Квашня и Настя – они ведут под руки Наташу, растрепанную. Сатин пятится задом, отталкивая Василису, которая, размахивая руками, пытается ударить сестру. Около нее прыгает как бесноватый Алешка, свистит ей в уши, кричит, воет. Потом еще несколько оборванных фигур мужчин и женщин.
С а т и н (Василисе). Куда? Сова, проклятая…
В а с и л и с а. Прочь, каторжник! Жизни решусь, а – растерзаю…
К в а ш н я (отводя Наташу). А ты, Карповна, полно… постыдись! Что зверствуешь?
М е д в е д е в (хватает Сатина). Ага… попал!
С а т и н. Зоб! Лупи их!.. Васька… Васька!
Все сталкиваются в кучу около прохода, у красной стены. Наташу уводят направо и там усаживают на куче дерева.
П е п е л (выскочив из проулка, он молча сильными движениями расталкивает всех). Где – Наталья? Ты…
К о с т ы л е в (скрываясь за углом). Абрам! Хватай Ваську… братцы – помогите Ваську взять! Вора… грабителя…
П е п е л. А ты… блудня старая! (Сильно размахнувшись, бьет старика.)
Костылев падает так, что из-за угла видна только верхняя половина его тела. Пепел бросается к Наташе.
В а с и л и с а. Бейте Ваську! Голубчики… бейте вора!
М е д в е д е в (кричит Сатину). Не можешь… тут – дело семейное! Они – родные… а ты кто?
П е п е л. Как… чем она тебя? Ножом?
К в а ш н я. Гляди-ко, звери какие! Кипятком ноги девке сварили…
Н а с т я. Самовар опрокинули…
Т а т а р и н. Может – нечаянно… надо – верно знать… нельзя зря говорить…
Н а т а ш а (почти в обмороке). Василий… возьми меня… схорони меня…
В а с и л и с а. Батюшки! Глядите-ка… смотрите-ка… помер! Убили…
Все толпятся у прохода, около Костылева. Из толпы выходит Бубнов, идет к Василию.
Б у б н о в (негромко). Васька! Старик-то… того… готов!
П е п е л (смотрит на него, как бы не понимая). Иди-зови… в больницу надо… ну, я рассчитаюсь с ними!
Б у б н о в. Я говорю – старика-то кто-то уложил…
Шум на сцене гаснет, как огонь костра, заливаемый водою. Раздаются отдельные возгласы вполголоса «Неужто?», «Вот те раз!», «Ну-у?», «Уйдем-ка, брат!», «Ах, черт!», «Теперь – держись!», «Айда прочь, покуда полиции нет!» Толпа становится
меньше. Уходят Бубнов, Татарин. Настя и Квашня бросаются к трупу Костылева.
В а с и л и с а (поднимаясь с земли, кричит торжествующим голосом). Убили! Мужа моего… вот кто убил! Васька убил! Я – видела! Голубчики – я видела! Что – Вася? Полиция!
П е п е л (отходит от Наташи). Пусти… прочь! (Смотрит на старика. Василисе.) Ну? рада? (Трогает труп ногой.) Околел… старый пес! По-твоему вышло… А… не прихлопнуть ли и тебя? (Бросается на нее.)
Сатин и Кривой Зоб быстро хватают его. Василиса скрывается в проулке.
С а т и н. Опомнись!
К р и в о й З о б. Тпруу! Куда скачешь?
В а с и л и с а (появляясь). Что, Вася, мил друг? От судьбы – не уйдешь… Полиция! Абрам… свисти!
М е д в е д е в. Свисток сорвали, дьяволы…
А л е ш к а. Вот он! (Свистит.)
Медведев бежит за ним.
С а т и н (отводя Пепла к Наташе). Васька – не трусь! Убийство в драке… пустяки! Это – недорого стоит…
В а с и л и с а. Держите Ваську! Он убил… я видела!
С а т и н. Я тоже раза три ударил старика… Много ли ему надо! Зови меня в свидетели, Васька…
П е п е л. Мне… оправдываться не надо… Мне – Василису надо подвести… я же ее подведу! Она этого хотела… Она меня подговаривала мужа убить… подговаривала!..
Н а т а ш а (вдруг громко). А-а… я поняла!.. Так, Василий?! Добрые люди! Они – заодно! Сестра моя и – он… они заодно! Они все это подстроили! Так, Василий?… Ты… для того со мной давеча говорил… чтобы она все слышала? Люди добрые! Она – его любовница… вы – знаете… это – все знают… они – заодно! Она… это она его подговорила мужа убить… муж им мешал… и я – мешала… Вот – изувечили меня…
П е п е л. Наталья! Что ты… что ты?!
С а т и н. Вот так… черт!
В а с и л и с а. Врешь! Врет она… я… Он, Васька, убил!
Н а т а ш а. Они – заодно! Будь вы прокляты! Вы оба…
С а т и н. Н-ну, игра!.. Держись, Василий! Утопят они тебя!..
К р и в о й З о б. Понять невозможно!.. Ах ты… дела!
П е п е л. Наталья! Неужто ты… вправду? Неужто веришь, что я… с ней…
С а т и н. Ей-богу, Наташа, ты… сообрази!
В а с и л и с а (в проулке). Убили мужа моего… ваше благородие… Васька Пепел, вор… он убил… господин пристав! Я – видела… все видели…
Н а т а ш а (мечется почти в беспамятстве). Люди добрые… сестра моя и Васька убили! Полиция – слушай… Вот эта, сестра моя, научила… уговорила… своего любовника… вот он, проклятый! – они убили! Берите их… судите… Возьмите и меня… в тюрьму меня! Христа ради… в тюрьму меня!..
Занавес
Акт четвертый
Обстановка первого акта. Но комнаты Пепла – нет, переборки сломаны. И на месте, где сидел Клещ, – нет наковальни. В углу, где была комната Пепла, лежит Татарин, возится и стонет изредка. За столом сидит Клещ; он чинит гармонию, порою пробуя лады. На другом конце стола – Сатин, Барон и Настя. Пред ними бутылка водки, три бутылки пива, большой ломоть черного хлеба. На печи возится и кашляет Актер. Ночь. Сцена освещена лампой, стоящей посреди стола. На дворе – ветер.
К л е щ. Д-да… он во время суматохи этой и пропал…
Б а р о н. Исчез от полиции… яко дым от лица огня…
С а т и н. Тако исчезают грешники от лица праведных!
Н а с т я. Хороший был старичок!.. А вы… не люди… вы – ржавчина!
Б а р о н (пьет). За ваше здоровье, леди!
С а т и н. Любопытный старикан… да! Вот Настёнка – влюбилась в него…
Н а с т я. И влюбилась… и полюбила! Верно! Он – все видел… все понимал…
С а т и н (смеясь). И вообще… для многих был… как мякиш для беззубых…
Б а р о н (смеясь). Как пластырь для нарывов…
К л е щ. Он… жалостливый был… У вас вот… жалости нет…
С а т и н. Какая польза тебе, если я тебя пожалею?…
К л е щ. Ты – можешь… не то, что пожалеть можешь… ты умеешь не обижать…
Т а т а р и н (садится на нарах и качает свою больную руку, как ребенка). Старик хорош был… закон душе имел! Кто закон душа имеет – хорош! Кто закон терял – пропал!..
Б а р о н. Какой закон, князь?
Т а т а р и н. Такой… Разный… Знаешь какой…
Б а р о н. Дальше!
Т а т а р и н. Не обижай человека – вот закон!
С а т и н. Это называется «Уложение о наказаниях уголовных и исправительных»…
Б а р о н. И еще – «Устав о наказаниях, налагаемых мировыми судьями»…
Т а т а р и н. Коран называет… ваш Коран должна быть закон… Душа – должен быть Коран… да!
К л е щ (пробуя гармонию). Шипит, дьявол!.. А князь верно говорит… надо жить – по закону… по Евангелию…
С а т и н. Живи…
Б а р о н. Попробуй…
Т а т а р и н. Магомет дал Коран, сказал: «Вот – закон! Делай, как написано тут!» Потом придет время – Коран будет мало… время даст свой закон, новый… Всякое время дает свой закон…
С а т и н. Ну да… пришло время и дало «Уложение о наказаниях»… Крепкий закон… не скоро износишь!
Н а с т я (ударяет стаканом по столу). И чего… зачем я живу здесь… с вами? Уйду… пойду куда-нибудь… на край света!
Б а р о н. Без башмаков, леди?
Н а с т я. Голая! На четвереньках поползу!
Б а р о н. Это будет картинно, леди… если на четвереньках…
Н а с т я. Да, и поползу! Только бы мне не видеть твоей рожи… Ах, опротивело мне все! Вся жизнь… все люди!..
С а т и н. Пойдешь – так захвати с собой Актера… Он туда же собирается… ему известно стало, что всего в полуверсте от края света стоит лечебница для органонов…
А к т е р (высовываясь с печи). Орга-ни-змо-в, дурак!
С а т и н. Для органонов, отравленных алкоголем…
А к т е р. Да! Он – уйдет! Он уйдет… увидите!
Б а р о н. Кто – он, сэр?
А к т е р. Я!
Б а р о н. Merci, служитель богини… как ее? Богиня драм, трагедии… как ее звали?
А к т е р. Муза, болван! Не богиня, а – муза!
С а т и н. Лахеза… Гера… Афродита… Атропа… черт их разберет! Это все старик… навинтил Актера… понимаешь, Барон?
Б а р о н. Старик – глуп…
А к т е р. Невежды! Дикари! Мель-по-ме-на! Люди без сердца! Вы увидите – он уйдет! «Обжирайтесь, мрачные умы»… стихотворение Беранжера… да! Он – найдет себе место… где нет… нет…
Б а р о н. Ничего нет, сэр?
А к т е р. Да! Ничего! «Яма эта… будет мне могилой… умираю, немощный и хилый!» Зачем вы живете? Зачем?
Б а р о н. Ты! Кин, или гений и беспутство! Не ори!
А к т е р. Врешь! Буду орать!
Н а с т я (поднимая голову со стола, взмахивает руками). Кричи! Пусть слушают!
Б а р о н. Какой смысл, леди?
С а т и н. Оставь их. Барон! К черту!.. Пускай кричат… разбивают себе головы… пускай! Смысл тут есть!.. Не мешай человеку, как говорил старик… Да, это он, старая дрожжа, проквасил нам сожителей…
К л е щ. Поманил их куда-то… а сам – дорогу не сказал…
Б а р о н. Старик – шарлатан…
Н а с т я. Врешь! Ты сам – шарлатан!
Б а р о н. Цыц, леди!
К л е щ. Правды он… не любил, старик-то… Очень против правды восставал… так и надо! Верно – какая тут правда? И без нее – дышать нечем… Вон князь… руку-то раздавил на работе… отпилить напрочь руку-то придется, слышь… вот те и правда!
С а т и н (ударяя кулаком по столу). Молчать! Вы – все – скоты! Дубье… молчать о старике! (Спокойнее.) Ты, Барон, – всех хуже!.. Ты – ничего не понимаешь… и – врешь! Старик – не шарлатан! Что такое – правда? Человек – вот правда! Он это понимал… вы – нет! Вы – тупы, как кирпичи… Я – понимаю старика… да! Он врал… но – это из жалости к вам, черт вас возьми! Есть много людей, которые лгут из жалости к ближнему… я – знаю! я – читал! Красиво, вдохновенно, возбуждающе лгут!.. Есть ложь утешительная, ложь примиряющая… Ложь оправдывает ту тяжесть, которая раздавила руку рабочего… и обвиняет умирающих с голода… Я – знаю ложь! Кто слаб душой… и кто живет чужими соками – тем ложь нужна… одних она поддерживает, другие – прикрываются ею… А кто – сам себе хозяин… кто независим и не жрет чужого – зачем тому ложь? Ложь – религия рабов и хозяев… Правда – бог свободного человека!
Б а р о н. Браво! Прекрасно сказано! Я – согласен! Ты говоришь… как порядочный человек!
С а т и н. Почему же иногда шулеру не говорить хорошо, если порядочные люди… говорят, как шулера? Да… я много позабыл, но – еще кое-что знаю! Старик? Он – умница!.. Он… подействовал на меня, как кислота на старую и грязную монету… Выпьем, за его здоровье! Наливай…
Настя наливает стакан пива и дает Сатину.
С а т и н. (Усмехаясь.) Старик живет из себя… он на все смотрит своими глазами. Однажды я спросил его: «Дед! зачем живут люди?…» (Стараясь говорить голосом Луки и подражая его манерам.) «А – для лучшего люди-то живут, милачок! Вот, скажем, живут столяры и всё – хлам-народ… И вот от них рождается столяр… такой столяр, какого подобного и не видала земля, – всех превысил, и нет ему во столярах равного. Всему он столярному делу свой облик дает… и сразу дело на двадцать лет вперед двигает… Так же и все другие… слесаря, там… сапожники и прочие рабочие люди… и все крестьяне… и даже господа – для лучшего живут! Всяк думает, что для себя проживает, ан выходит, что для лучшего! По сту лет… а может, и больше – для лучшего человека живут!»
Настя упорно смотрит в лицо Сатина. Клещ перестает работать над гармонией и тоже слушает. Барон, низко наклонив голову, тихо бьет пальцами по столу. Актер, высунувшись с печи, хочет осторожно слезть на нары.
С а т и н. «Все, милачок, все, как есть, для лучшего живут! Потому-то всякого человека и уважать надо… неизвестно ведь нам, кто он такой, зачем родился и чего сделать может… может, он родился-то на счастье нам… для большой нам пользы?… Особливо же деток надо уважать… ребятишек! Ребятишкам – простор надобен! Деткам-то жить не мешайте… Деток уважьте!» (Смеется тихо.)
Пауза.
Б а р о н (задумчиво). Мм-да… для лучшего? Это… напоминает наше семейство… Старая фамилия… времен Екатерины дворяне… вояки!.. выходцы из Франции… Служили, поднимались всё выше… При Николае Первом дед мой, Густав Дебиль… занимал высокий пост… Богатство… сотни крепостных… лошади… повара…
Н а с т я. Врешь! Не было этого!
Б а р о н (вскакивая). Что-о? Н-ну… дальше?!
Н а с т я. Не было этого!
Б а р о н (кричит). Дом в Москве! Дом в Петербурге! Кареты… кареты с гербами!
Клещ берет гармонию, встает и отходит в сторону, откуда наблюдает за сценой.
Н а с т я. Не было!
Б а р о н. Цыц! Я говорю… десятки лакеев!..
Н а с т я (с наслаждением). Н-не было!
Б а р о н. Убью!
Н а с т я (приготовляясь бежать). Не было карет!
С а т и н. Брось, Настёнка! Не зли его…
Б а р о н. Подожди… ты, дрянь! Дед мой…
Н а с т я. Не было деда! Ничего не было!
Сатин хохочет.
Б а р о н (усталый от гнева, садится на скамью). Сатин, скажи ей… шлюхе… Ты – тоже смеешься? Ты… тоже – не веришь? (Кричит с отчаяньем, ударяя кулаками по столу.) Было, черт вас возьми!
Н а с т я (торжествуя). А-а, взвыл? Понял, каково человеку, когда ему не верят?
К л е щ (возвращаясь к столу). Я думал – драка будет…
Т а т а р и н. А-ах, глупы люди! Очень плохо!
Б а р о н. Я… не могу позволить издеваться надо мной! У меня – доказательства есть… документы, дьявол!
С а т и н. Брось их! И забудь о каретах дедушки… в карете прошлого – никуда не уедешь…
Б а р о н. Как она смеет, однако!
Н а с т я. Ска-ажите! Как смею!..
С а т и н. Видишь – смеет! Чем она хуже тебя? Хотя у нее в прошлом, уж наверное, не было не только карет и – дедушки, а даже отца с матерью…
Б а р о н (успокаиваясь). Черт тебя возьми… ты… умеешь рассуждать спокойно… А у меня… кажется, нет характера…
С а т и н. Заведи. Вещь – полезная…
Пауза.
Настя! Ты ходишь в больницу?
Н а с т я. Зачем?
С а т и н. К Наташе?
Н а с т я. Хватился! Она – давно вышла… вышла и – пропала! Нигде ее нет…
С а т и н. Значит – вся вышла…
К л е щ. Интересно – кто кого крепче всадит? Васька – Василису, или она его?
Н а с т я. Василиса – вывернется! Она – хитрая. А Ваську – в каторгу пошлют…
С а т и н. За убийство в драке – только тюрьма…
Н а с т я. Жаль. В каторгу – лучше бы… Всех бы вас… в каторгу… смести бы вас, как сор… куда-нибудь в яму!
С а т и н (удивленно). Что ты? Сбесилась?
Б а р о н. Вот я ей в ухо дам… за дерзости!
Н а с т я. Попробуй! Тронь!
Б а р о н. Я – попробую!
С а т и н. Брось! Не тронь… не обижай человека! У меня из головы вон не идет… этот старик! (Хохочет.) Не обижай человека!.. А если меня однажды обидели и – на всю жизнь сразу! Как быть? Простить? Ничего. Никому…
Б а р о н (Насте). Ты должна понимать, что я – не чета тебе! Ты… мразь!
Н а с т я. Ах ты, несчастный! Ведь ты… ты мной живешь, как червь – яблоком!
Дружный взрыв хохота мужчин.
К л е щ. Ах… дура! Яблочко!
Б а р о н. Нельзя… сердиться… вот идиотка!
Н а с т я. Смеетесь? Врете! Вам – не смешно!
А к т е р (мрачно). Катай их!
Н а с т я. Кабы я… могла! я бы вас (берет со стола чашку и бросает на пол) – вот как!
Т а т а р и н. Зачем посуда бить? Э-э… болванка!..
Б а р о н (вставая). Нет, я ее сейчас… научу манерам!
Н а с т я (убегая). Черт вас возьми!
С а т и н (вслед ей). Эй! Полно! Кого ты пугаешь? В чем дело, наконец?
Н а с т я. Волки! (Убегает.) Чтоб вам издохнуть! Волки!
А к т е р (мрачно). Аминь!
Т а т а р и н. У-у! Злой баба – русский баба! Дерзкий… вольна! Татарка – нет! Татарка – закон знает!
К л е щ. Трепку ей надо дать…
Б а р о н. М-мерзавка!
К л е щ (пробуя гармонию). Готова! А хозяина ее – все нет… Горит парнишка…
С а т и н. Теперь – выпей!
К л е щ. Спасибо! Да и на боковую пора…
С а т и н. Привыкаешь к нам?
К л е щ (выпив, отходит в угол к нарам). Ничего… Везде – люди… Сначала – не видишь этого… потом – поглядишь, окажется, все люди… ничего!
Татарин расстилает что-то на нарах, становится на колени и – молится.
Б а р о н (указывая Сатину на Татарина). Гляди!
С а т и н. Оставь! Он – хороший парень… не мешай! (Хохочет.) Я сегодня – добрый… черт знает почему!..
Б а р о н. Ты всегда добрый, когда выпьешь… И умный…
С а т и н. Когда я пьян… мне все нравится. Н-да… Он – молится? Прекрасно! Человек может верить и не верить… это его дело! Человек – свободен… он за все платит сам: за веру, за неверие, за любовь, за ум – человек за все платит сам, и потому он – свободен!.. Человек – вот правда! Что такое человек?… Это не ты, не я, не они… нет! – это ты, я, они, старик, Наполеон, Магомет… в одном! (Очерчивает пальцем в воздухе фигуру человека.) Понимаешь? Это – огромно! В этом – все начала и концы… Всё – в человеке, всё для человека! Существует только человек, все же остальное – дело его рук и его мозга! Чело-век! Это – великолепно! Это звучит… гордо! Че-ло-век! Надо уважать человека! Не жалеть… не унижать его жалостью… уважать надо! Выпьем за человека, Барон! (Встает.) Хорошо это… чувствовать себя человеком!.. Я – арестант, убийца, шулер… ну, да! Когда я иду по улице, люди смотрят на меня как на жулика… и сторонятся и оглядываются… и часто говорят мне – «Мерзавец! Шарлатан! Работай!» Работать? Для чего? Чтобы быть сытым? (Хохочет.) Я всегда презирал людей, которые слишком заботятся о том, чтобы быть сытыми… Не в этом дело, Барон! Не в этом дело! Человек – выше! Человек – выше сытости!..
Б а р о н (качая головой). Ты – рассуждаешь… Это – хорошо… это, должно быть, греет сердце… У меня – нет этого… я – не умею! (Оглядывается и – тихо, осторожно.) Я, брат, боюсь… иногда. Понимаешь? Трушу… Потому – что же дальше?
С а т и н (уходит). Пустяки! Кого бояться человеку?
Б а р о н. Знаешь… с той поры, как я помню себя… у меня в башке стоит какой-то туман. Никогда и ничего не понимал я. Мне… как-то неловко… мне кажется, что я всю жизнь только переодевался… а зачем? Не понимаю! Учился – носил мундир дворянского института… а чему учился? Не помню… Женился – одел фрак, потом – халат… а жену взял скверную и – зачем? Не понимаю… Прожил все, что было, – носил какой-то серый пиджак и рыжие брюки… а как разорился? Не заметил… Служил в казенной палате… мундир, фуражка с кокардой… растратил казенные деньги, – надели на меня арестантский халат… потом – одел вот это… И всё… как во сне… а? Это… смешно?
С а т и н. Не очень… Скорее – глупо…?
Б а р о н. Да… и я думаю, что глупо… А… ведь зачем-нибудь я родился… а?
С а т и н (смеясь). Вероятно… Человек рождается для лучшего! (Кивая головой.) Так… хорошо!
Б а р о н. Эта… Настька!.. Убежала… куда? Пойду, посмотрю… где она? Все-таки… она… (Уходит.)
Пауза.
А к т е р. Татарин!
Пауза.
Князь!
Татарин поворачивает голову.
А к т е р. За меня… помолись…
Т а т а р и н. Чего?
А к т е р (тише). Помолись… за меня!..
Т а т а р и н (помолчав). Сам молись…
А к т е р (быстро слезает с печи, подходит к столу, дрожащей рукой наливает водки, пьет и – почти бежит – в сени). Ушел!
С а т и н. Эй ты, сикамбр! Куда? (Свистит.)
Входят – Медведев в женской ватной кофте и Бубнов; оба – выпивши, но не очень. В одной руке Бубнова – связка кренделей, в другой – несколько штук воблы, под мышкой – бутылка водки, в кармане пиджака – другая.
М е д в е д е в. Верблюд – он вроде… осла! Только без ушей…
Б у б н о в. Брось! Ты сам – вроде осла.
М е д в е д е в. Ушей вовсе нет у верблюда… он – ноздрей слышит…
Б у б н о в (Сатину). Друг! Я тебя искал по всем трактирам-кабакам! Возьми бутылку, у меня все руки заняты!
С а т и н. А ты – положи крендели на стол – одна рука освободится…
Б у б н о в. Верно. Ах ты… Бутарь, гляди! Вот он, а? Умница!
М е д в е д е в. Жулики – все умные… я знаю! Им без ума – невозможно. Хороший человек, он – и глупый хорош, а плохой – обязательно должен иметь ум. Но насчет верблюда ты – неверно… он – животная ездовая… рогов у него нет… и зубов нет…
Б у б н о в. Где – народ? Отчего здесь людей нет? Эй, вылезай… я – угощаю! Кто в углу?
С а т и н. Скоро ты пропьешься? Чучело!
Б у б н о в. Я – скоро! В этот раз капитал я накопил – коротенький… Зоб! Где Зоб?
К л е щ (подходя к столу). Нет его…
Б у б н о в. У-у-ррр! Барбос! Бррю, брлю, брлю! Индюк! Не лай, не ворчи! Пей, гуляй, нос не вешай… Я – всех угощаю! Я, брат, угощать люблю! Кабы я был богатый… я бы… бесплатный трактир устроил! Ей-богу! С музыкой и чтобы хор певцов… Приходи, пей, ешь, слушай песни… отводи душу! Бедняк-человек… айда ко мне в бесплатный трактир! Сатин! Я бы… тебя бы… бери половину всех моих капиталов! Вот как!
С а т и н. Ты мне сейчас отдай все…
Б у б н о в. Весь капитал? Сейчас? На! Вот – рубль… вот еще… двугривенный… пятаки… семишники… все!
С а т и н. Ну и ладно! У меня – целее будет… Сыграю я на них…
М е д в е д е в. Я – свидетель… отданы деньги на сохранение… числом – сколько?
Б у б н о в. Ты? Ты – верблюд… Нам свидетелей не надо…
А л е ш к а (входит босый). Братцы! Я ноги промочил!
Б у б н о в. Иди – промочи горло… Только и всего! Милый ты… поёшь ты и играешь, очень это хорошо! А – пьешь – напрасно! Это, брат, вредно… пить – вредно!..
А л е ш к а. По тебе вижу! Ты – только пьяный и похож на человека… Клещ! Гармошку – починил? (Поет, приплясывая.)
Эх, кабы мое рыло
Не красиво было?
Так меня бы кума моя
Вовсе не любила!
Озяб я, братцы! Х-холод-но!
М е д в е д е в. Мм… а если спросить – кто такая кума?
Б у б н о в. Отстань! Ты, брат, теперь – тю-тю! Ты уж не бутошник… кончено! И не бутошник, и не дядя…
А л е ш к а. А просто – теткин муж!
Б у б н о в. Одна твоя племянница – в тюрьме, другая – помирает…
М е д в е д е в (гордо). Врешь! Она – не помирает, она у меня без вести пропала!
Сатин хохочет.
Б у б н о в. Все равно, брат! Человек без племянниц – не дядя!
А л е ш к а. Ваше превосходительство! Отставной козы барабанщик!
У кумы – есть деньги,
У меня – ни гроша!
Зато я веселый мальчик,
Зато я – хороший!
Холодно!
Входит Кривой Зоб; потом – до конца акта – еще несколько фигур мужчин и женщин. Они раздеваются, укладываются на нары, ворчат.
К р и в о й З о б. Бубнов! Ты чего сбежал?
Б у б н о в. Иди сюда! Садись… запоем мы, брат! Любимую мою… а?
Т а т а р и н. Ночь – спать надо! Песня петь днем надо!
С а т и н. Ну, ничего, князь! Ты – иди сюда!
Т а т а р и н. Как – ничего? Шум будет… когда песня поют, шум бывает…
Б у б н о в (идя к нему). Князь! Что – рука? Отрезали тебе руку?
Т а т а р и н. Зачем? Погодим… может – не надо резать… Рука – не железный, резать – недолго…
К р и в о й З о б. Яман твое дело, Асанка! Без руки ты – никуда не годишься! Наш брат по рукам да по спине ценится… Нет руки – и человека нет! Табак твое дело!.. Иди водку пить… больше никаких!
К в а ш н я (входит). Ах, жители вы мои милые! На дворе-то, на дворе-то! Холод, слякоть… Бутошник мой здесь? Бутарь!
М е д в е д е в. Я!
К в а ш н я. Опять мою кофту таскаешь? И как будто ты… немножко того, а? Ты что же это?
М е д в е д е в. По случаю именин… Бубнов… и – холодно… слякоть!
К в а ш н я. Ты гляди у меня… слякоть! Не балуй… Иди-ка спать…
М е д в е д е в (уходит в кухню). Спать – я могу… я хочу… пора!
С а т и н. Ты чего… больно строга с ним?
К в а ш н я. Нельзя, дружок, иначе… Подобного мужчину надо в строгости держать. Я его в сожители взяла, – думала, польза мне от него будет… как он – человек военный, а вы – люди буйные… мое же дело – бабье… А он – пить! Это мне ни к чему!
С а т и н. Плохо ты выбрала помощника…
К в а ш н я. Нет – лучше-то… Ты со мной жить не захочешь… ты вон какой! А и станешь жить со мной – не больше недели сроку… проиграешь меня в карты со всей моей требухой!
С а т и н (хохочет). Это верно, хозяйка! Проиграю…
К в а ш н я. То-то! Алешка!
А л е ш к а. Вот он – я!
К в а ш н я. Ты – что про меня болтаешь?
А л е ш к а. Я? Всё! Всё, по совести. Вот, говорю, баба! Удивительная! Мяса, жиру, кости – десять пудов, а мозгу – золотника нету!
К в а ш н я. Ну, это ты врешь! Мозг у меня даже очень есть… Нет, ты зачем говоришь, что я бутошника моего бью?
А л е ш к а. Я думал, ты его била, когда за волосы таскала…
К в а ш н я. (смеясь). Дурак! А ты – будто не видишь. Зачем сор из избы выносить?… И, опять же, обидно ему… Он от твоего разговору пить начал…
А л е ш к а. Стало быть, правду говорят, что и курица пьет!
Сатин, Клещ – хохочут.
К в а ш н я. У, зубоскал! И что ты за человек, Алешка?
А л е ш к а. Самый первый сорт человек! На все руки! Куда глаз мой глянет, туда меня и тянет!
Б у б н о в (около нар Татарина). Идем! Все равно – спать не дадим! Петь будем… всю ночь! Зоб!
К р и в о й З о б. Петь? Можно…
А л е ш к а. А я – подыграю!
С а т и н. Послушаем!
Т а т а р и н (улыбаясь). Ну, шайтан Бубна… подноси вина! Пить будим, гулять будим, смерть пришёл – помирать будим!
Б у б н о в. Наливай ему, Сатин! Зоб, садись! Эх, братцы! Много ли человеку надо? Вот я – выпил и – рад! Зоб!.. Затягивай… любимую! Запою… заплачу!..
К р и в о й З о б (запевает).
Со-олнце всходит и захо-оди-ит…
Б у б н о в (подхватывая).
А-а в тюрьме моей темно-о!
Дверь быстро отворяется.
Б а р о н (стоя на пороге, кричит). Эй… вы! Иди… идите сюда! На пустыре… там… Актер… удавился!
Молчание. Все смотрят на Барона. Из-за его спины появляется Настя и медленно, широко раскрыв глаза, идет к столу.
С а т и н (негромко). Эх… испортил песню… дур-рак!
Занавес
