Максим Горький
Один из королей республики
Он, видимо, был хорошим знатоком в этой области. Даже я, закоренелый грешник, всю жизнь утопавший в пороках, многое узнал от него только впервые.
– А как вам нравятся стихи? – спросил я его.
– Стихи? – переспросил он, опуская глаза к сапогам и наморщив лоб. Подумал и, вскинув голову, показал мне все зубы сразу. – Стихи? О, да! Мне очень нравятся стихи. Жизнь будет очень весела, когда все начнут печатать рекламы в стихах.
– Кто ваш любимый поэт? – поспешил я поставить другой вопрос.
Старик взглянул на меня в недоумении и медленно спросил:
– Как вы сказали?
Я повторил вопрос.
– Гм… вы очень забавный малый! – сказал он, с сомнением качая головой. – За что же буду я любить поэта? И зачем нужно любить его?
– Извините меня! – произнёс я, отирая пот со лба. – Я хотел спросить вас, какая ваша любимая книга? Я исключаю книжку чеков…
– О! Это другое дело! – согласился он. – Я люблю две книги – библию и Главную Бухгалтерскую. Они обе одинаково вдохновляют ум. Уже когда берёшь их в руки, – чувствуешь, что в них сила, которая даёт тебе всё, что нужно.
«Он издевается надо мной!» – подумал я и внимательно взглянул в его лицо. Нет. Его глаза убивали всякое сомнение в искренности этого младенца. Он сидел и кресле, как высохшее ядро ореха в своей скорлупе, и было видно, что он уверен в истине своих слов.
– Да! – продолжал он, рассматривая ногти. – Это вполне хорошие книги! Одну написали пророки, другую создал я сам. В моей книге мало слов. В ней цифры. Они рассказывают о том, что может сделать человек, если захочет работать честно и усердно. После моей смерти правительство должно бы опубликовать мою книгу. Пусть люди видят, как нужно идти, чтобы подняться на эту высоту.
И торжественным жестом победителя он обвёл вокруг себя.
Я чувствовал, что пора прекратить беседу. Не всякая голова способна относиться безразлично, когда по ней топают ногами.
– Может быть, вы скажете что-нибудь о науке? – тихо спросил я.
– Наука? – он поднял палец, глаза и посмотрел в потолок. Затем вынул часы, взглянул, который час, закрыл крышку и, намотав цепочку на палец, покачал часами в воздухе. После всего этого он вздохнул и заговорил:
