Максим Лагно
Чёрная волна
ЖАЛКАЯ ТВАРЬ
Жизель вернулась под тень крыла:
– Хватит светских бесед, капитан? Переходите к вопросу.
Иван Лавинь совладал с наступившей слабостью:
– Давай на «ты»? Мы же оба военные.
– Жандармерия не военная организация.
– Ну, не будем спорить. Скажем так: мы оба носим униформу.
– Пардон, но вы слишком взрослый, чтобы я вам «тыкала». Ну и… официанты тоже носят униформу.
Ишь ты, какая острая на язык. Острый розовый язычок… Шеф-капитан достал наладонник. Открыл подготовленные Костей материалы по делу о массовых похищениях:
– Для начала хочу уточнить вопрос личного характера. Вы, как бы, не совсем человек?
– Пардон?
– Вы не обижайтесь, слышите, я хочу сразу прояснить.
– Вы, Иван, тоже не обижайтесь. Это жандармы, не совсем военные. Я – человек. Смотрите, у меня – руки, ноги. Сиськи.
Иван Лавинь усмехнулся и теперь откровенно, не таясь, посмотрел в ворот её рубашки:
– Ладно, зайду с другой стороны. Как известно, вы клон.
– Не клон, а синтезан.
– Есть разница?
– Клон – это копия. А синтезан приобретает лишь некоторые характеристики оригинала, а со временем становится полноценной личностью.
– Клон, синтезан, по мне – без разницы.
– Я – синтезан человека, заметьте, а значит и есть человек.
– Ясно, принято. Моя вина, если как-то обидел. Тогда скажите, что вы знаете о технологии синтезирования живых существ?
Жизель проследила взглядом за грузчиком, наклеивающим на контейнер табличку:
– Всё, кроме научных подробностей. Если нужно знать, как оно работает, то лучше идите к учёным корпорации.
– Вы слышали про массовые похищения граждан Империи?
– Неожиданный вопрос. Кто не слышал? У нас выросли заказы на личных телохранителей. Даже вынуждены поднять цены и отказывать многим клиентам.
Иван Лавинь сделал вид, что ищет в документах нужную строчку:
– В лаборатории криминалистики смогли выяснить, что обнаруженные на месте преступления фрагменты ДНК принадлежат, предположительно, синтезанам.
– Странно. Я ознакомилась с материалами расследования, когда собирала группу бойцов-телохранителей. Ничего про ДНК синтезанов там не было.
– Это свежие данные, – торопливо вставил Иван Лавинь. – Не знаете ли вы, в чём отличие от человеческой… то есть, пардон, обычной ДНК? У вас, синтезанов, что ли одна ДНК на всех?
Жизель задумалась:
– ДНК у нас такая же, как у оригиналов. Насколько мне известно, по расположению молекул в одной из цепочек можно отличить синтезана от…
– От человека? – иронично усмехнулся Иван Лавинь.
Жизель нахмурила лоб, подыскивая слово. Вдруг её взгляд застыл. Она медленно повернула голову в сторону Ивана:
– У меня есть догадка, как связаны синтезаны и пропажи людей!
– Ну-ка, ну-ка…
– Технология синтеза такова, что для создания копии нужны расходные материалы. Лучшим сырьём для создания человека является другой человек. АКОС как бы раскладывает тело на базовые элементы и собирает из них новое, по другим параметрам.
Иван Лавинь подхватил её утверждение:
– Чтобы делать новых людей, нужно уничтожать старых?
– Не старых, а, так сказать, предыдущих. Причём взрослые и пожилые люди на роль сырья не годятся.
Дело, казавшееся Ивану неразрешимым, приобрело смутные очертания:
– Все пропавшие были в возрасте от подросткового до двадцати пяти лет.
Жизель поднялась с ящиков:
– Рада, что помогла, капитан, но мне пора проводить предполётный брифинг.
Иван Лавинь поднялся и пошёл вслед за ней:
– Последний вопрос. Что стало с устройством синтеза, так называемым АКОСом, который вы нашли в древней лаборатории два года назад?
– Уничтожили.
– Значит, вы единственный синтезан в стране, созданный по этой технологии?
– Капитан, я связана подпиской о неразглашении. Хотите всё знать, оформляйте официальный документ и допрашивайте.
Жизель шагала быстро, но шеф-капитан, не смотря на одышку, не отставал:
– Вы же на полгода уходите.
– Надо было раньше суетиться.
Шеф-капитан резко ухватил девушку за предплечье, ткань рубашки затрещала. Жизель мгновенно отреагировала, пытаясь сбросить его руку, но недаром Иван Лавинь славился своей цепкой хваткой.
– Эй, капитан, полегче. Могу и ударить, – занесла кулак Жизель.
– Давай. Я задержу тебя за нападение при исполнении и допрошу по всем вопросам.
Жизель свирепо смотрела в глаза жандарма. Тот отвечал тем ничего не значащим взором, какой приобретали опытные жандармы:
– Слышишь, я не прошу разглашать тайну. Просто для меня важно распутать это дело. – Иван Лавинь убрал руку. – Моя… моя племянница была среди пропавших.
Он стоял перед Жизель, мясистый, потный, лысый. Массивные волосатые руки висели, как две коряги. При этом его поза изображала такую покорность, что на лице Жизель отразилось что-то вроде сострадания.
Шеф-капитан Жандармерии снял фуражку, но вместо того, чтобы стереть пот с лысины, негромко признался:
– Ей было пятнадцать. Жила в провинции, В Моску сбежала, чтобы попасть на концерт каких-то подростковых музыкантов, которые никогда не гастролировали по провинции. Оставила записку, мол, раз вы меня не отпускаете, то сама поеду. Брат мне тут же сообщил. А я… Я не сразу отреагировал. Лишь через несколько дней после концерта пошёл по адресу подруги, у которой Оленька поселилась. Та… та плачет… Оленьки нет. Наладонник не отвечает.
– Как же вы выяснили, что её похитили именно синтезаны? Мало ли какие педофилы-насильники существуют? Да и пудра в Моску на каждом шагу продаётся, в провинции строже с этим делом. Загуляла девочка, да пропала… Или передознулась в кабаре.
– Массовые похищения отличались тем, что рано или поздно находились гражданские чипы похищенных. Оленькин и ещё сотня гражданских чипов были найдены на дне Ривер де Моску.
– Почему похитители их не уничтожили, зачем так подставляться?
– Значит, чипы выковыривали в спешке. И старались поскорее избавиться. Ведь чтобы физически уничтожить чип, нужно специальное оборудование. Чип и в плавильном котле способен выжить.
– Да, но зачем спешить? Всё равно жандармские радары способны обнаруживать чип на расстоянии всего лишь в сотню метров. Вывези похищенных за город – и ни на каких радарах их не засечёшь, не так ли?
Иван Лавинь замялся:
– Не совсем. Недавно мы ввели в строй систему слежения двухкилометрового диапазона.
– Мерде, капитан! И люди до сих пор не знают, что Жандармерия теперь отслеживает каждый их шаг?
– Парламент пока что согласен с Имперской Канцелярией, что система «Туше» работает в проверочном режиме, а значит, не попадает под регулирующие законы о частной жизни.
Жизель тряхнула головой:
– Вот поэтому людям всё меньше нравится правление Императора. Поэтому появилась Фронда и прочие повстанцы. Аккуратнее надо править. Странно, что при тотальном контроле вы до сих пор не поймали преступников.
– Потому что у них, скорее всего, отсутствуют чипы. Слышь, да и не такой уж он тотальный, контроль этот. Система «Туше» часто сбоит или неправильное местоположение указывает.
Жизель показал жестом, чтобы Иван шёл за ней. Она больше не спешила:
– Извлечение гражданского чипа – это смерть для человека.
– Поэтому мы стараемся, чтобы такие детали не просочились ни в прессу, ни в отчёты для ПВК.
– Тысячи людей надеются, что пропавшие родственники будут найдены.
– Им повезло, надежда утешает. Я-то точно знаю, что Оленьки уже нет.
Жизель и Иван пересекли аэродром и остановились под козырькам ворот Форт-Блю.
Впервые за всю длинную беседу, Жизель сняла очки. Иван Лавинь с интересом вгляделся в преобразившееся лицо девушки. Без очков команданша казалась менее строгой и более отзывчивой.
Из нагрудного кармашка извлекла замшевую тряпочку и протёрла стёкла. Вернула очки на лицо, будто застегнула замок бронежилета:
– А скажи-ка мне, капитан. Раз на месте преступления найдена ДНК синтезана, а я единственный синтезан в Моску, созданный по добедовым технологиям, то почему вы не задержали меня? Ведь я – главный подозреваемый.
Иван Лавинь скороговоркой пробормотал:
– Эти улики не попали в основные материалы следствия.
– Капитан, если хотите получить информацию от меня, то делитесь своей. Что значит не попали? Как такое возможно?
– Их попросили удалить. – Отведя глаза, Иван Лавинь поспешно добавил: – Не меня попросили, конечно, а кого-то другого. Я расследую…
– Вы всё врёте. – Жизель словно выросла и нависла над шеф-капитаном: – Вы, жалкая тварь, сами убрали улики. А теперь плачете и мучаетесь, осознавая, что косвенно причастны к смерти не только племянницы, но других людей.
– Я был вынужден…
– От вас, жалкая тварь, пудрой за километр несёт. Но запомните, вы не сможете занюхать чувство вины.
– Приказ об изъятии улик исходил из Имперской Канцелярии.
– Вот вам и ответ на вопрос, где искать виновников похищений.
Иван Лавинь неожиданно стукнул кулаком в свою раскрытую ладонь:
– Хватит обвинять! Будто я сам не знаю! Предчувствую, что если возьмусь всерьёз за расследование, то…
– То придёт очередной приказ из Имперской Канцелярии? Ладно, капитан, я расскажу кое-что. Сразу поймёте, в каком направлении вести расследование.
ПОДЗАБОРНАЯ ТВАРЬ
Иван продрался сквозь толпу просителей в своей приёмной. Закрыл дверь кабинета на замок и рухнул на маленький диванчик у окна. Казалось, что солнце продолжает жечь макушку. Шеф-капитан полежал немного, встал и вытащил из холодильника бутылку оранжины.
Зазвенел интерфон:
– Мой капитан, пришли данные лаборатории криминалистики.
– Неси быстро сюда.
– Они доступны в директории…
– Неси их на табло, слышишь? Нет у меня времени лазать по директориям. Заодно обсудим, что я узнал от синтезанихи этой.
– Есть, мой капитан.
В дверь постучали. Покряхтывая, шеф-капитан поднялся с диванчика и открыл. Вместе с гулом голосов появился аджюдан с ординатёр-табло в руках.
– Ну, слышишь, что сказали криминалисты? – Иван захлопнул дверь, не обращая внимания на мольбы посетителей принять и выслушать.
– Как и в прошлый раз, обнаруженные на месте преступления следы ДНК принадлежат синтезированным организмам, предположительно человеческим…
– Слышишь, эти криминалисты нормальным языком не умеют писать, да? Ладно, садись, слушай.
Костя присел на краешек дивана. Иван Лавинь принялся ходить взад-вперёд по кабинету, тряся животом и расстёгнутыми полами рубашки:
– Года два назад, в разгар войны с Австралией, в одном районе Неудоби, в водах Океан-моря была найдена затонувшая платформа добедовых людей.
– Да, было по новостям.
– Война с Австралией и началась из-за этой платформы. Платформа предназначалась для запуска космического аппарата.
– Да. Находка стала основой нашей космической программы. Ханаат до сих пор в бешенстве. Требуют делиться подробностями программы.
– Что там с программой, неизвестно. Суть её была в том, что добедовые люди, чтобы сохранить людской род, решили послать на дальние планеты собственных клонов. Даже не самих клонов, а клонаторы, которые должны были начать работать на новых планетах, заселяя их копиями землян.
– А почему сами не полетели?
– Потому что чертовски далеко. Десяток тысяч лет лететь только до самой близкой планеты пригодной для жизни.
– Странно. Про синтезанов я по новостям не слышал.
– Правильно. Мало кто слышал. Упоминание об АКОСах засекречено Имперской Канцелярией. Вся технология синтеза – у них.
Константин Бернс начал собирать данные в одно рассуждение, зная, что шеф-капитан любил выслушивать свои догадки из уст постороннего. Так он привык отслеживать несостыковки:
– Итак, Имперская Канцелярия делает синтезанов, которые похищают граждан Империи в возрасте от пятнадцати до двадцати пяти лет. Причём производит похищения в невообразимых количествах…
– Сколько уже?
– Включая пассажиров дирижабля, пять тысяч двадцать два.
– Если так будет продолжаться, слышишь, в стране не останется людей, не задетых пропажами. У нас обстановочка и так на волоске от бунта, а тут ещё такое…
– Мой капитан, а есть идеи, зачем они это делают?
– Есть, но пока я их попридержу.
Константин Бернс испытующе посмотрел на шеф-капитана и осторожно заметил:
– Если за этим стоит Имперская Канцелярия, то, быть может, так надо? Государственные интересы…
Иван Лавинь перестал ходить и остановился напротив аджюдана. Тоже испытующе на него посмотрел:
– Костян, ты и я связаны сам знаешь чем. Если правда о наших делишках всплывёт, вовек не отмоемся. Будем сидеть в одной тюрьме.
– Не мы одни, мой капитан, – спокойно ответил Константин. – Вся Жандармерия с нами присядет.
– Не мы одни… Согласен. Но я вот что тебе скажу, слышишь? Я иду до конца. Кто бы ни стоял во главе преступления, я его найду.
– И накажешь? – ухмыльнулся Константин.
– По всей строгости закона!
Константин Бернс ещё более спокойно отозвался:
– Ваня, подумай, а надо ли?
– Надо. Иначе… Иначе… Кто мы тогда вообще? Твари мы подзаборные, вот мы кто.
– Жизнь такая, – вздохнул Костя. – Система ломает нас под себя.
Иван Лавинь не уделил внимания мудрым высказываниям аджюдана:
– Разве мы не патриоты? Разве мы не готовы отдать жизнь за страну? На протяжении всей истории Империи Ру́сси её граждане проявляли храбрость и преданность. На храбрости и преданности и стоит земля наша. Если надо, то выходи и говори открыто, что Империя требует жертв от её сынов и дочерей. Зачем тайком убивать нас? Империя – это сила? Или это подлость?
Константин Бернс покачал головой:
– Почти как фрондер говоришь. Как бы тебя не упекли за решётку раньше, чем успеешь сделать шаг в расследовании… Мой капитан.
Иван Лавинь словно очнулся:
– Ладно, Костян. Я лишнего наболтал. Но одно верно, слышишь? Я тварью подзаборной больше быть не хочу. Чёрт вас всех дери, я – шеф-капитан Жандармерии, а не пудрила занюханный.
Константин Бернс вышел.
Шеф-капитан заправил рубашку, подтянул галстук, посмотрел на часы и решил, что лучше уйти домой пораньше, чтобы выспаться после пудро-марафона. А завтра с новыми силами…
Иван застегнул пуговицы кителя и прислушался к жужжанию голосов в приёмной. Впервые пожалел, что пять лет назад, когда вселился в этот кабинет, приказал заделать потайную лестницу на нижний этаж. Она позволяла прежнему шеф-капитану выскальзывать незамеченным.
– Из этого кабинета будет только один выход, – пафосно заявил Иван пресс-службе Жандармерии, – навстречу людям!
Предыдущий шеф-капитан славился своей ленью. Иван Лавинь – был полон желания сделать Жандармерию образцовым заведением.
Иван не стал таким коррупционером, каким был прежний шеф-капитан. Он его превзошёл. При этом всё равно умудрился сохранить видимость того, что Жандармерия отныне не закрытое учреждение, а прозрачная инновационная организация, которая по-настоящему заботилась о гражданах. По крайней мере, выслушивала их просьбы.
Иван Лавинь запер ящик стола, чтобы уборщица лишний раз не болтала подругам, что сам шеф-капитан Жандармерии нюхает нелегальную чёрную пудру.
– Мой капитан… – через интерфон в тихий кабинет влился шум приёмной. – К вам посетитель…
– Никого не принимаю, слышишь?
– Он настаивает.
– Пусть настаивает в другой день.
Дверь распахнулась, на пороге появился невысокий худощавый мужчина. Одетый во всё тёмное, в чёрном свитере с высоким горлом, что выглядело неестественно, учитывая жару. Тоже почти лысый, как Иван, но с заборчиком седой поросли по бокам черепа.
– У него корочка Имперской Канцелярии, – успел выкрикнуть Константин.
При виде гостя Иван Лавинь отступил на несколько шагов к столу и опёрся рукой:
– Мерси, Костя, разберусь.
Не спуская взгляда с посетителя, Иван нащупал кнопку и полностью отключил интерфон.
Посетитель зловеще улыбнулся. Закрыл дверь на замок и неспешно пошёл к шеф-капитану:
– Узнал, салага?
– Недавно вспоминали тебя, Жан-Люк. Как всегда самыми плохими словами.
Иван Лавинь совладал с собой.
Пригласил посетителя сесть в кресло напротив стола. Жан-Люк пригладил остатки волос, как бы показывая, что у него хотя бы такие волосы, но есть. Опустился в кресло и жестом пригласил шеф-капитана сесть в своё кресло, словно он являлся хозяином кабинета.
Чтобы не повиноваться его жесту, Иван отошёл к холодильнику и взял бутылку оранжины, хотя пить не хотелось.
– И давно ты игнорируешь звонки из Имперской Канцелярии? – Осведомился Жан-Люк.
– И давно ты в Канцелярии? Вроде бы тебя позорно выгнали из Эскадрона Клода.
– Пэвэкашки и солдафоны давно не мой масштаб.
Жан-Люк сказал это с пренебрежением, но Иван Лавинь допросил много людей в этом кресле. Сиживали в нём и невозмутимые агенты Имперской Канцелярии. Иван сразу отметил, что Жан-Люку не понравилась осведомлённость шеф-капитана.
Чтобы дожать Жан-Люка, добавил:
– Канцелярия могла бы послать курьера помоложе, чтобы спросить о дирижабле.
Жан-Люк держал руки на столе, сцепив пальцы. Он сжал их с такой силой, что кожа побелела:
– К дьяволу дирижабль и пейзан. Я по другому вопросу.
Жан-Люк убрал руки со стола, но прежде, чем тот успел продолжить, Иван Лавинь резко сказал:
– Нет. Слышишь? Я не буду удалять из дела данные анализа ДНК.
Жан-Люк достал и кармана пиджака коробочку, вынул из неё сигару и чиркнул зажигалкой.
– У меня не курят.
Жан-Люк выпустил дым в сторону шеф-капитана:
– Зато нюхают, да? И пудрочка вся привозная, из далёких запретных территорий?
Иван Лавинь проигнорировал сарказм:
– Мы знаем, что людей похитили синтезаны, произведённые по технологии, найденной в Неудоби. Скоро об этом будут знать все следователи и все пресс-службы. Потом мы найдём, кто за этим стоит.
– И что?
– Их будут судить. Император узнает, какие делишки творит его Канцелярия.
Жан-Люк продолжал спокойно курить, поглядывая сквозь дым на шеф-капитана с такой уверенностью, что тот понял, она не показная.
– Ты дурак. История повторяется, как двадцать лет назад.
– Посмотрим.
Жан-Люк поднялся:
– Значит, не согласен?
– Нет.
– Теперь ты, значит, играешь в честного служащего?
– Кто-то должен.
– Ты, значит, больше не будешь отгружать конфискованную пудру обратно владельцам? Не будешь отпускать подозреваемых в обмен на прибавку к банковскому счёту? Не будешь получать свежие подарки от благодарных клиентов? У нас не только документики есть, у нас есть синемы и картинки твоих похождений.
– Проваливай, пока я не приказал тебя вынести на пинках.
Жан-Люк бросил почти целую сигару в мусорную корзину. Бумага немедленно задымилась:
– Боюсь, скоро ещё один шеф-капитан сгорит на работе…
Вместо ответа Иван Лавинь включил интерфон:
– Аджюдан Константин Бернст?
– Так точно! Здесь, мой капитан!
– Кто там из охраны, вызови…
Жан-Люк напоследок попытался устрашающе засмеяться, но торопливо покинул кабинет, оставив дверь раскрытой.
Странно, но гула посетителей не было слышно. Умница Костя догадался их выгнать.
– Мой капитан?
– Всё, отбой.
Иван Лавинь шеф-капитан Жандармерии, дрожащими пальцами нащупал ручку ящика стола с пудрой и дёрнул, совсем позабыв, что сам запер его на ключ.
МАЛЕНЬКАЯ ТВАРЬ
Иван Лавинь был женат только от того, что шеф-капитан Жандармерии должен быть женат. Император поощрял преданность военных внеочередной лицензией на рождение ребёнка.
Жена была уродливой дочерью нищего провинциального графа. Иван никогда не стремился к родству с дворянами, ибо по работе знал, что дворяне так же лгали, воровали и насильничали, как и простолюдины. Аристократы отличались от них только тем, что вели запись своих преступлений, называя её «фамильной историей». Ну, и никогда не сознавались в своих преступлениях, дотягивая до того момента, когда их освобождали по протекции.
Фрондёры провозгласили остроумный лозунг: «История любой дворянской семьи – это судебный приговор, который не будет приведён в исполнение, пока существуют самодержавие».
Между Иваном и графиней был честный брак по расчёту – единственное проявление честности в их взаимоотношениях. Графиня предложила свои связи и дворянские привилегии в обмен на то, что Иван дал графине возможность тратить деньги на наряды и благотворительность: эти вещи никогда не выходили из аристократической моды.
В пригороде Моску чета Лавиней отстроила себе коттедж. Ради этого Ивану пришлось брать втрое больше взяток, чем обычно. С тех пор графиня жила там. Устраивала балы и приёмы, изредка посещая столицу. Иван наоборот проводил время в городской квартире, изредка посещая пригород. Супруги с удовольствием не мешали друг другу жить так, как хочется.
О том, чтобы завести ребёнка оба и не заикались.
Узнав, что графиня обзавелась салоном, в который ходили молодые и бедные поэты, писатели и художники, с которыми, по слухам, графиня предавалась любовным утехам, Иван посмеялся:
«Мы идеально подходим друг другу, нас одинаково тянет на молоденьких».
Иван Лавинь Вышел из лифта в коридоре жилого комплекса, где находились его апартаменты. Шагая по мягким коврам, заметил перемену в самочувствии – чем дальше от Жандармерии, тем лучше.
Кроме того, унюхал в коридоре остаточный аромат духов с феромонами, которыми часто пользовались путаны из корпоративных борделей. Снова вспомнились утренние мечты о девочках в белых колготках.
Индикатор на дверях его апартаментов светился сообщением, что на территории апартаментов, в прихожей, один незнакомый посетитель.
Гостевой пароль его квартиры знали многие. Именно здесь Иван Лавинь проводил встречи с людьми, нуждающимися в его услугах. Сюда носили мешочки с конфискованной чёрной пудрой. Или доставляли ящики с бронебойными снайперскими винтовками с перезаписанными серийными номерами.
«Винтовка Гибридно-Инверсионной Конструкции» (ВГИК) была разработана специально для устранения австралийских бронированных авионов, которые не брали даже ракеты.
Убойная сила ВГИКа была такова, что пуля, пробивала навылет не только австралийскую броню, но и многочисленные стены здания, неизбежно настигая жертву. От винтовки, оснащённой инфракрасным и ультразвуковым локаторами, практически не было спасения.
После войны большую часть винтовок утилизировали, остальные хранились на армейских складах. Правда, их произвели так много, что никто толком не знал, сколько стволов утилизировано, а сколько осталось неучтёнными.
ВГИКи стали популярным оружием у бандитов и у ПВК, которые нуждались в таком оружии для устранения неугодных политиков и дельцов. В ответ на это Парламент принял закон о запрете продажи винтовок этой модели в частные руки.
Схема доставки опасных винтовок в Империю была такой: оружие похищалось с армейских складов коррумпированными интендантами и переправлялось в Санитарный Домен. Глава всех выживанцев, некто по имени Двунадесять, устраивал фиктивный налёт на пункт экоконтроля на границе. Заранее подкупленные пограничники делали вид, что отбили свирепую атаку.
«Воюющие» стороны стреляли друг в друга, пока боестолкновение фиксировалось на камеры слежения для отчёта. Потом выживанцы «в панике» отступали, бросая оружие, среди которого, были те самые бронебойные винтовки.
Конфискат доставлялся в Жандармерию, где Иван Лавинь проводил ревизию, после которой количество конфискованных ВГИКов уменьшалось до нуля.
Вместе с остальным оружием винтовки увозили на утилизацию. По дороге бронепежо делали крюк мимо апартаментов Ивана. Его самого, конечно, на месте не было. В прихожей, воспользовавшись гостевым паролем, обычно ждали клиенты. Проверив, что всё оружие на месте, перегружали его и увозили.
Банковские счета всех участников схемы увеличивались на порядок. У шеф-капитана Жандармерии – на два. А где-то, под прикрытием бронированных стен, под охранной целой армии ПВК, вдруг умирал заказанный кем-то человек.
Конечно, Иван Лавинь иногда задумывался, что однажды из такой винтовки могут прихлопнуть и его, и даже Императора… Поэтому с оружием старался иметь дел как можно меньше, налегая на чёрную пудру. Как на её продажу, так и на её потребление.
Итак, аромат духов с феромонами намекал на то, что его ждали.
В прихожей, на низком диванчике, сложив тонкие руки на худых коленях, сидела девушка в короткой юбке и чёрных сетчатых колготках. Прикрыв глаза с густыми чёрными ресницами, она откинулась на спинку дивана. Или спала, или притворялась. Короткая блузка открывала ровный животик, а сквозь ткань виднелись соски.
Прихожая бы до одури заполнена испарениями духов с феромонами.
Стараясь дышать ртом, Иван Лавинь остановился напротив гостьи. Невежливо ткнул носком ботинка по её туфлям на высоком каблуке:
– Кто тебя прислал?
Девушка так долго имитировала пробуждение, что ясно – притворялась. Густые ресницы затрепетали. Взгляд больших голубых глаз поднялся на Ивана.
С плохо разыгранной невинностью девушка подумала немного и ответила:
– Я сама пришла. По велению сердца.
Ему понравился цвет её глаз. Значит, белокурые волосы не подделка. Хотя голубые глаза тоже не проблема подделать.
Иван Лавинь перебрал в памяти свои недавние дела. Обещал ли ему кто шлюху-инфетку в подарок? Но вроде бы долгов ни за кем не было.
– Сколько тебе лет?
– Пятнадцать.
– Слышишь, кому ты врёшь? Тебе минимум тридцатник. Ты думаешь, я не отличу инфетку от реальной малолетки?
– Как тебе угодно, папочка.
– Как зовут?
– Как тебе хочется?
– Ни ума, ни фантазии… – сплюнул Иван Лавинь. – Тридцать лет, а мозгов нет. Это инфанная терапия так действует? Как мне звать-то тебя?
Шлюха попробовала надуть губки и похлопать глазками с накладными ресницами:
– Ну, Эллен.
Иван Лавинь приложил палец к замку. Дверь открылась, и он прошёл в квартиру:
– Чё встала, Нуэллен? Проходи.
Девушка проскользнула внутрь. Из-за высоких каблуков фигура казалась ещё тоньше.
«Тридцать, так тридцать, бог знает, какие таблетки она принимала, чтобы так выглядеть» – подумал Иван Лавинь и показал на дверь ванной:
– Не надо мне этих вонючих духов, слышишь? Смой гадость. Если хочешь меня обслуживать, то запомни: я ненавижу ваши мерзкие духи. На них пейзане только ведутся, а у меня – аллергия.
– Как скажете, мосье, – сказала инфанка и пошла в ванную, на ходу стягивая блузку.
Пока инфанка стояла под душем, явно наслаждаясь бесплатной горячей и чистой водой, Иван Лавинь опустился на колени и достал их секретного сейфа под кроватью второй коммуникатор. На нём он вёл контроль и учёт своих коррупционных дел. Включил и убедился, что новых сообщений нет.
– Ладно, Жан-Люк, – пробормотал он. – Специально намекаешь так грубо? ну, так и я могу намекнуть…
Спрятал коммуникатор обратно в сейф. Подошёл к двери и постучал:
– Хватит тратить мою воду. Пора работать.
