Максим Лагно
Чёрная волна
НАСТОЯЩАЯ ТВАРЬ ИЛИ СЛУЧАЙ ИЗ ЖИЗНИ ИВАНА ЛАВИНЬ, РАССКАЗАННЫЙ ИМ САМИМ
Давно это было, слышишь?
После Академии Жандармерии я получил назначение на работу участковым следователем, в Острогогвардейский округ Моску. Был такой, был. Не перебивай меня, пута, а то больно сделаю.
Сейчас там всё снесли и застроили многоэтажными домами, а тогда это была окраиной города. Через Острогогвардейский округ, местные его называли коротко – Острог, проходила часть Имперской трассы на Славославль и дальше к берегу Океан-моря, связывая Империю с городом-государством Мизур.
И сейчас, и тогда Мизур, слышишь, был территорией курорта. Сотня квадратных километров пляжей, казино, публичных домов, кабаре и фехтовальных стадионов, на которых мизурские власти разрешали биться насмерть.
Владельцы города не жалели денег на поддержку инфраструктуры. У них до сих пор самые мощные в мире водоочистные сооружения. Ну, не считая австралийских, те, понятно, далеко нас всех обогнали. Мизурцы фильтровали воду Океан-моря так, что, вот те крест, её пить можно. А купаться – одно удовольствие.
Ну и, само собой, все имперцы гоняли по трассе к Мизуру через Острогогвардейский округ.
Мизур пускал к себе только богатеньких. На границе нужно предъявлять выписку из банковского счёта, что у тебя не менее пяти тысяч эльфранков.
Ну, и да, таких шлюшек, как ты, пускали по специальной рабочей визе. Слышишь, нигде не видел, чтобы столько красивых девочек в одном городе было собрано! До сих пор люблю туда ездить, хотя в наши дни город-государство облюбовали мужеложцы. Тьфу, не понимаю, зачем охота одному мужику жарить под хвост другого? Хорошо, что в Империи эта мерзость под запретом.
Но тогда мне было двадцать один год, младше, чем ты сейчас. Работал я, значит, в пригородной помойке Острога участковым следователем. Преступления там были неинтересные. То лавку грабили, да ящик алкоситро выносили. То ветераны, по пьяни или обнюхавшись, начинали фехтовать на саблях. Соседи меня, участкового, вызывали их разнимать. То снасильничают путу-алкоголичку, которая сама потом не могла опознать насильников.
Я мечтал о большом расследовании, которое позволило бы мне вырваться из этой дыры и начать настоящую карьеру. Я, слышь, ещё верил тогда в честную Жандармерию. Грезил, что буду ловить бандитов и делать наш город спокойным местом.
Тебе смешно, шлюха, а я таким и был. Идейным.
Кстати, пута, почему на тебе чёрные колготки? Тебя не предупредили, что я люблю белые? Плохо работаете с клиентом, Нуэллен…
Вот, слушай, про клиентов. Я тогда считал, что Жандармерия должна работать как сервисное учреждение. Как магазин с вежливым персоналом. Нашими клиентами должны стать потерпевшие граждане, а товаром – помощь и спасение.
Я и сейчас, слышишь, так думаю. Именно при мне люди стали немного уважать Жандармерию, а раньше просто боялись.
Что ты там бормочешь, шлюха? Коррупция? Ты, пута, это слово без ошибок научись произносить!
Ладно, слушай дальше.
На трассе сбили насмерть местного жителя. Чёрт его знает, зачем он перелез через ограждения и попёр напролом, а не через подземный переход. Говорю же, район населяли бедняки, да ветераны. Что одно и то же.
Ну, ясно, что виновник скрылся с места преступления.
Я сразу понял – мой случай! Во что бы то ни стало, найду преступника.
И сразу же возникли трудности. Странным образом, все данные с камер наблюдения пропали. Дорожная служба заверила, что именно в этот день и час именно эти камеры меняли на новые и запись не велась.
Ладно, допустим…
Я устно опросил свидетелей. Все видели красный пежо-рапид с открытым верхом. Одни говорили, что за рулём сидел парень с бородой и длинными волосами, другие утверждали, что за рулём была баба.
Узнал и важную деталь: водитель пежо-рапиды пытался затормозить. Сбил пешехода и врезался в бетонное ограждение. С минуту сидел, мотая головой. Посмотрел на труп, отлетевший на десяток метров. Завёл мотор и на ещё большей скорости скрылся в сторону, противоположную той, куда ехал. Значит, кто-то нёсся в Мизур, но после аварии повернул обратно.
Отлично, есть зацепка.
Слышишь, я опросил больницы Моску, не поступал ли в такое-то время кто-либо с травмами, характерными для аварии, когда водитель о руль ударяется? Да, ответили мне врачи, обращались. Перелом челюсти. Отлично. Имя?
И тут очередное невероятное совпадение: недавно, за час до моего звонка, случились неполадки в медицинской ординатёрной системе. Архив восстановили, но безвозвратно утеряны данные с адресами пациентов за последние три дня.
Совпадение? Не думаю… Явно кто-то подчищал следы.
Я ещё больше возбудился, слышишь, шлюха? Прижать к ногтю высокопоставленного преступника? Это же какой резонанс! Уже грезил, как шеф-капитан Жандармерии наградил бы меня и сделал бы своим аджюданом.
Я вернулся на место аварии, осмотрелся. Неподалёку лишь одно строение – лавка подержанной электроники. Зашёл туда, корочкой светанул. Продавец, как сейчас его помню, амбал с широкими надбровными дугами, а ямочка на подбородке такая, будто у него там овцебычьи яйца выросли.
Так, мол, и так, спросил я, запомнили номера пежо-рапид, что человека сбил?
Продавец яйца подбородочные почесал и нагло ответил:
– Я уже всё рассказал, что видел. Ни номеров, ни водителя. Вы ведь, мусье, уже спрашивали?
– Появилось подозрение, что тебе мешает вспомнить не короткая память, а длинный эльфранк. Заплатили за молчание, признавайся, слышишь?
– Обижаете, начальник. Я честно тружусь, взяток не беру.
Пригрозил ему, что всё равно доберусь до правды.
Вышел на трассу. Посмотрел на след удара в бетоне, на розовые следы крови на дорожной разметке… Грустно мне стало. Ни одной зацепки.
Тут слышу в небе звук. Поднял голову – бес-пилоты кружат. Я быстро набираю диспетчерскую Жандармерии, запрашиваю, чьи аппараты в этом районе работают? Оказалось – из Института Военно-воздушной Аутомоции. Молодые пилоты тренируются над трассой захватывать быстродвижущиеся цели. Факультет бес-пилотной истребительной авионавтики.
Иронично, да? Богачи, мчащиеся на юг, – это учебные цели для военных лётчиков.
Что? Что ты там бормочешь, шлюшка? Ты рот освободи, если сказать что хочешь. Ага. Говоришь, у тебя парень курсант из «лётного»? Ну-ну. Только не вздумай травить байку, что стала путой, чтобы больную маму лечить. Ты, Нуэллен, любишь трахаться и любишь деньги. Все вы такие. И старые и молодые.
И я такой. На, займи свой рот и слушай дальше.
Поспешил я, слышишь, в Институт Военно-воздушной Аутомоции. ИВА, «Ивушка», как его кличут в народе.
Требую встречи с начальником училища по лётной подготовке. Тот меня вежливо принял. Хороший начальник, усатый, не жирный, как я сейчас. Настоящий лётчик, ветеран одной из мясорубок в Нагорной Монтани.
– Вы записываете данные с учебных бес-пилотов? – спросил я.
– Конечно, все действия лётно-подъёмного состава фиксируются для дальнейшего обсуждения и разбора.
– Не находились ли ваши аппараты в воздухе в такое-то время над Имперской трассой Славославль-Мизур?
Начальник проверил расписание в ординатёре:
– Так точно, полёты выполняли кафедры навигации и динамики полёта.
– Мне нужны записи аварии.
Ветеран оживился:
– Да, да, видели, зафиксировали. Но разве с дорожных камер слежения не лучше видно будет?
– К сожалению, камеры в тот день не работали.
– Странно.
– Очень. Поэтому мне важно посмотреть ваши записи.
– Простите, но госбезопасность не позволит. Вам нужно получить разрешение.
– Так точно! – По военному ответил я.
Достал ординатёр-табло, составил запрос по форме и отправил на утверждение. Начальник позволил ждать ответа в его кабинете, нам чай принесли. Настоящий, не цикориевую водичку.
Я тогда, Нуэллен, молод был, робел перед военными. Не догадывался, что и они и мы, жандармы, одинаково рискуем жизнями. Слушал его рассказы о стычках с авионами Ханаата Поднебесного. Госпропаганда, шлюха моя ненаглядная, не всегда врёт. Наша авионавтика сильнее ханаатской. В большинстве конфликтов за Нагорную Монтань, слышь, воздух почти всегда наш был. Правда, на земле хишиги лупили нашу пехоту по всем фронтам.
Сидели мы, сидели в кабинете. Все темы для разговора иссякли. Начальник занялся делами какими-то. Я же радостно мечтал.
Наступил в душе какой-то момент овладения волшебными силами. Слышь, есть такие силы, что находятся во мне, в нас, в окружающем мире. С ними нужно научиться ладить. Тогда я этого не умел, позволял наивным мечтам полностью себя захватить. А сейчас таких сил не осталось. И надежды нет на то, что снова появятся, хотя… не исключаю такой возможности. Сейчас фантазии молодости сами по себе, а я сам по себе.
Думал, что почти раскрыл преступление. Беспокоился, что ответа нет. Успокаивал себя, что всякое бывает. Отлучился начальник куда-то. Сейчас придёт ответ и я всё узнаю…
Короче, Нуэллен, долго я сидел, коротко ли, но зашёл в кабинет мужчина. У него тогда волосы были. Кучерявые такие, барашком. Прошёл мимо меня, посмеялся. Я ещё не знал, что это самый дорогой адвокат в Моску.
Прямиком подошёл к начальнику училища. У того, кстати, вся бравада улетучилась. Старался не смотреть на меня. Принял какую-то бумагу от посетителя. Кивнул.
Посетитель развернулся, достал свой коммуникатор да вышел. Через пару секунд мне пришло разрешение. Я быстро начальнику сую табло с подписью.
Начальник поднялся:
– Вот вам ординатёр, сами ищите нужный файл синемы.
Я не обратил внимания на его изменившийся тон. Быстренько сел на его место и нетерпеливо стал шарить по директориям. Понял – что-то не то всё. Явно не хватало файлов с меткой времени аварии.
Самое близкое что нашёл: две секунды того, как потерпевший перелез через ограждение и полсекунды того, как красный пежо-рапид, смазанный до неузнаваемости, проехал по трассе в сторону Моску. Вот и всё.
Я робко поднялся:
– Простите, но тут не все файлы.
Лётчик отвёл глаза:
– Какие есть. Пардон, сынок.
Молод я тогда был, голос задрожал. Ещё немного и расплакался бы:
– Но вы обещали… вы говорили, что все файлы хранятся четыре года после того, как курсант закончит обучение…
Ветерану тоже не нравилось фальшивое положение, в котором оказался. Дёрнул себя за усы и гаркнул:
– У адвоката был приказ Имперской Канцелярии, ясно?
– Но вы обещали, – глупо повторил я.
– Пардон, сынок. Забирай файлы, что есть. Других у меня нет…
Что говоришь, Нуэллен? Жалко меня? Ты себя пожалей, я сейчас такое сделаю, что долго то место чесаться будет. И второе тоже.
Я тогда понял, что есть закон, а есть понятия.
Причём законы придумали те, кто жили по понятиям, чтобы остальные, кто не в теме, были под контролем. Я тогда понял, что если не хочешь остаться на всю жизнь участковым в Остроге, с перспективой повышения до лейтенанта, то нужно перестать жить по законам и начать присматриваться к понятиям.
И Жандармерия существовала не для того, чтобы соблюдался закон, а для того, чтобы народ, живущий не по понятиям, был под наблюдением.
Этот случай был мне хорошим уроком. Усвоив его, я стал попозже шеф-капитаном.
Ну, слышь, я не сразу эту науку усвоил. Сначала сглупил. Выяснил, кто был этот адвокат. Явился к нему в контору, наскандалил. Угрожал, что донесу результаты расследования до самого императора.
Адвокат приказал коллегам выйти из кабинета. Остановился напротив меня, низенький, худой, кривые ноги колесом. Весь его вид говорил: «Я тебя убью, а мне ничего за это не будет. А если ты меня хотя бы пальцем тронешь – тебе конец».
Слышь, Нуэллен? Ты ничего девочка, не принимай к сердцу мою критику. Красивая. Я от такой красоты млею, плакать хочу. Поэтому мне легко тебе признаться – я испугался. Жан-Люк, этот юрист, смог меня запугать просто без слов. Смог сделать так, что я сам всё понял.
Такой урок не забудешь до конца жизни, пута…
– Всё понял? – спросил меня Жан-Люк.
Я молча вышел. Напоследок он мне бросил:
– Жандармерия – цепной пёс режима. Не будь дураком, и длину цепи увеличат до самого трона.
…
Иван Лавинь замолчал.
Нуэллен лежала рядом с ним. Чулочки и трусики стянуты наполовину. Иван Лавинь задумчиво водил пальцами по её спине, забирался под трусики, потом вновь вёл по спине до затылка. Изредка обхватывал её шею ладонью. Она была такая тонкая, что полностью скрывалась в его лапе.
Молчание затянулось, а Нуэллен боялась пошевелиться, чтобы проверить, не уснул ли клиент:
– Вы спите?
– М… м… что? Нет. Нет.
– Зачем вы мне всё это рассказали?
– Затем, шлюшка ты моя ненаглядная, что я все эти годы старался не быть дураком.
– Тут какая-то мораль для меня?
– Да кому ты интересна, пута? Я стал настоящей тварью. Тварью с самой длинной цепью в Империи. Вот о чём я. Так и передай своему Жан-Люку. Меня не запугать и не задобрить.
– Причём тут Жан-Люк какой-то? Я не от него.
Иван Лавинь убрал руку с её шеи:
– А от кого?
Поняв, что «свидание» закончено, Нуэллен подтянула колготки и трусики:
– Меня попросили передать вам, что скоро вас попросят об одолжении.
– Я работал с клиентом раньше?
Нуэллен плаксиво скривилась:
– Откуда я знаю, дяденька? Я простая девочка, выполняю работу.
– Ладно, не ной. Просто твой заказчик знает подход ко мне. Какого рода одолжение надо?
Нуэллен смутилась:
– Это, наверное, код какой-то… Он сказал, что надо «пару палок»… Так же дал этот номер, сказал выйти на связь, когда у вас появятся эти палки.
Нуэллен вынула из сумочки визитную карточку и положила на кровать.
– Ясно. Ну, иди. Хватит тут.
Иван Лавинь не дал инфетке одеться до конца и вытолкнул в прихожую. Закрыл за ней дверь, проследил в глазок, как она оделась и ушла. Потом снова достал из сейфа секретный коммуникатор:
– Костян? Ты спишь? Ты не помнишь, у нас среди конфиската не поступали ВГИКи? Есть клиент на два ствола.
Выслушав Костю, вздохнул:
– Ну, раз нет, будем ждать. Слышь, одна пута, передавая слова клиента, вместо «стволы» сказала «палки». Ха-ха, вот это я называю «профессиональная деформация».
ИМПЕРСКАЯ ТВАРЬ
Гвардейский тяжёлый авианонесущий ракетный крейсер «Императрица Екатерина» был самым большим управляемым аэростатом воздушного флота, когда-либо построенным людьми.
Жёсткий каркас купола состоял из ста двадцати отделений для газовых баллонов. Все секции каркаса защищены тонким листом сверхпрочной брони, созданной из остатков австралийских авионов. Физики и химики Империи Ру́сси так и не выяснили, из каких металлических компонентов сделан сплав, применяемый для изготовления корпусов военной техники в Австралии, поэтому для создания брони попросту использовали обшивку конфискованных авионов австралийцев, а так же обломки с поля боя.
Каждая секция воздушного судна управлялась отдельным микро-ординатёром, контролирующим подачу газа и раскрытие межсекционных шлюзов. Такой подход позволял объединить десятки газовых секций в одну большую. Чередование количества газа в ней давало возможность поднимать или задирать нос корабля.
Задирание носа – манёвр совершенно не нужный в практике воздухоплавания, но он потрясающе смотрелся на парадах. И не важно, что резкая перемена угла расположения гондолы вела к обвалу незакреплённых снастей, износу каркаса и увечьям персонала, не успевшего ухватиться за поручни. Главное – больше никто в мире так не умел!
Силовая установка «Императрицы Екатерины» представляла собой сложную систему из десяти модифицированных авионных реактивных двигателей. По пять на каждом борту. Располагались они в отдельных моторных гондолах, которые крепились к коротким толстым крыльям.
Несмотря на комбинированную мощь движков, тяги не хватало, чтобы развить скорость, равную хотя бы лёгкому гражданскому эликоптеру. Людей, интересовавшихся воздухоплаванием, удивляло уже то, что дорогостоящая махина вообще двигалась.
В ходе войны с Австралией дирижабли проявили свои наихудшие качества. Они несли много живой силы и техники, но легко сбивались австралийскими авионами. По количеству жертв потеря одного дирижабля равнялась проигранной битве.
Император Володимар, как и всё семейство Михайлковых, обожал дирижабли.
С помощью угроз и подкупа, он убеждал Парламент перекроить государственный бюджет, увеличивая финансирование воздушного флота. Миллионы эльфранков уходили на строительство новых бессмысленных и дорогих воздухоплавательных аппаратов.
Пенсии ветеранов уменьшались. Военно-морская инфраструктура ветшала. Офицеры Имперской Армии и бюджетные работники, вроде учителей или жандармов, месяцами не получали жалования.
Чтобы прокормить семью, офицеры подрабатывали рядовыми в Приватных Военных Компаниях, где их не уважали, и посылали на смертельные миссии или на грошовые подработки по разгону стойбищ выживанцев, раскинувшихся слишком близко к границам Санитарного Домена.
Жандармы, потеряв всякий стыд, брали взятки, отпуская преступников, или торговали конфискатом.
Зато каждые полгода в небо Империи Ру́сси взмывал новый воздухоплавательный аппарат, красивее, мощнее и больше прежнего. Патриоты и дворяне радовались «возросшей мощи государства».
Император, патриоты и дворяне верили, что потенциальный противник из Ханаата, узнав, что дирижабли имперского флота способны задирать или наклонять корпус, испугаются технического превосходства Ру́сси.
Впрочем, наследственная любовь монарха к дирижаблям легко объяснялась.
Компаниями, которые проводили отделочные работы на новых дирижаблях, руководили близкие родственники правителя. Двигатели и оружие разрабатывали корпорации, типа «Дирижабль-аэронефные заводы Бамако». Они не забывали вносить многомиллионные вклады в так называемый Фонд Поколений, организованный дедом Императора Володимара с целью «обеспечить внутренний рост и финансовую подушку безопасности для наших детей».
Особой гордостью авиононесущего дирижабля «Императрица Екатерина» являлась семиуровневая гондола в триста метров длинной и варьирующейся от уровня к уровню шириной – от сорока до десяти метров.
Первый, самый нижний уровень был модульным. При необходимости позволял присоединить к нему или обычную гондолу пассажирского дирижабля или гондолу грузовую. Сейчас тут располагались ангары для размещения эскадронного авиакрыла: десяток эликоптеров, три штурмовых авиона и полсотни ещё не подготовленных к использованию бес-пилотов, упакованных в ящики.
Ангары занимали левый борт, по правому шли гаражи наземной техники. Землеройные машины и трактора соседствовали с бронепежо, танком и ракетной системой залпового огня на гусеничном шасси.
На втором уровне: квартиры, морозильные камеры пищеблока, кухня, кают-компания и парочка пустых залов, которые планировалось переоборудовать в кабаре и танцевальные залы, когда император соизволит совершить путешествие на Новые Земли. Сейчас залы занимали грузовые контейнеры.
Капитанская рубка и несколько кают для высших чинов располагались в последней, седьмой гондоле. Под каютами – отдельный отсек с десятком управляемых ракет с вакуумными боеголовками.
Огневой мощи «Императрицы Екатерины» хватило бы на то, чтобы вести победоносную кампанию против какого-нибудь города-государства, отказавшегося платить дань Империи Ру́сси.
В журнале «Деловой имперец» вышла статья, посвящённая запуску «Императрицы Екатерины». Её автор – знаменитый журналист либеральского толка, пишущий под псевдонимом Прыткий Шарль.
ФАНТАСТИЧЕСКИ ДОРОГОЙ. НЕВЕРОЯТНО НЕУКЛЮЖИЙ. ПОТРЯСАЮЩЕ НЕПОВОРОТЛИВЫЙ
Новый дирижабль, манёвренный, как кусок дерьма, взмыл в небеса Империи.
По моим неточным подсчётам, одного крыла от этого монстра хватает на выплату пенсий двухсот пяти ветеранов войны в течение десяти лет. Ветеранов любой войны. Любой из тех, что Империя ведёт постоянно, умудряясь находить врагов даже в другой части истерзанной планеты. А ведь этих крыльев у дирижабля – четыре.
Далее. Один реактивный двигатель, произведённый на заводах уважаемого Абуджи Бамако, стоит, примерно, как новый микрорайон в бесконечно расширяющейся Моску.
Не буду далее разжигать справедливый гнев читателя, упоминанием того, что санитарная техника в гальюнах судна покрыта позолотой.
Кто-то скажет, что мы распространяем непроверенные слухи? Но тогда почему журналистов нашего издания не допустили на осмотр внутреннего убранства этого почти летающего монстра? Боятся, что мы соскребём позолоту с унитазов? Что же, было бы неплохо. Тогда наша редакция наскребёт достаточно золота, чтобы выплатить штраф по приговору суда. Напоминаю, информационную корпорацию «Деловой имперец» обвинили в пропаганде мужеложества и работе на врагов Империи.
Ладно, мы можем допустить, что нашей стране необходимо потратить миллионы и запустить в небо эту инсталляцию, которую спроектировал слепой инженер в припадке безумия. Но куда наша «Императрица Екатерина» отправляется, виляя пухлыми боками и золотым целлюлитом? Наказать непокорный Конурский Ханаат? Пригрозить охамевшим городам-государствам? Напомнить ослабшей Австралии, кто в мире хозяин?
Нет.
В наилучших авиационных традициях Империи, дирижабль летит прямиком в неизвестность. Скажем даже прямо – брюхоногу под хвост.
А точнее, в Новые Земли, заселённые дикарями, которые носят перья в заднице, не умеют читать или писать. Ведь сейчас как никогда важно показать дикарям наше могущество. Дикари опасны, они вооружены стрелами и деревянными топорами.
Знаете что, дорогие читатели, давайте делать ставки, в какой части Океан-моря наша Императрица потонет? Чует моё сердце, что те, кто придумал подобную бессмысленную махину, хотят навариться не только на строительных подрядах, но и на страховке.
Неискренне чужой. Прыткий Шарль.
Прочитав эту статью, Жизель не могла не согласиться с журналистом. Зачем тащить медленного военного монстра на другую сторону планеты? Неужели, чтобы запугивать дикарей?
Принимая задание на военное сопровождение экспедиции к Новым Землям, Жизель запросила номенклатуру перевозимого груза, но в большей части списка стояли белые пропуски.
– Я должна знать, что в немаркированных ящиках, – заявила она.
– Ваше дело охранять периметр будущей колонии от враждебных действий дикарей и опасных животных, а не лезть в управление исследованиями, – ответил ей Матис Галин.
В свои тридцать три года этот молодой учёный-биолог успел, по совместительству, занять место придворного астролога, отчего имел прямой доступ к Императору Володимару. Тот был суеверным человеком. Мало того – Матис Галин стал самым молодым председателем Имперского Института Инноваций, ИИИ. Сам Император назначил его главой экспедиции, хотя таким же главой назначил и Жизель Яхину. Она чрезвычайно гордилась оказанным доверием. Но до тех пор гордилась, пока не столкнулась с другим начальником.
Отсутствие маркировки и описания груза стало причиной их первого столкновением мнений.
– Я не могу обеспечить полную безопасность проекта, не зная, что у нас в трюме! – кричала Жизель на Матиса Галина.
– Как это влияет на выполнение вашей части работы? – кричал он в ответ.
– Я не обязана отчитываться вам в мотиве моих требований.
– А я не обязан отчитываться вам.
Их спор напоминал драку близнецов: побеждал не тот, кто дрался лучше, а тот, кто первым ошибался.
Не имея опыта придворных интриг, Жизель ошибалась всё время.
Например, направила просьбу о переподчинении ей всего персонала дирижабля «Эскадрону Жизель», но Имперская Канцелярия прислала сухой ответ, что после получения звания «имперского» её эскадрон вышел на иной уровень отношений с государем, в котором нет места бессмысленным бюрократическим процедурам.
Далее ответ состоял из такого количества бюрократических штампов, что Жизель понимала – над ней или издевались, или не принимали всерьёз. В обоих случаях причина – это Матис Галин.
– Звездочёт дранный, – прошипела сквозь зубы Жизель, вернувшись с финального брифинга по экспедиции в Новые Земли. – Какие он, спрашивается, звёзды считает, если их почти не видно?
Пилот Карл ждал Жизель, сидя на кровати в совместной квартире в Форт-Блю. Схватил её за руку, бесцеремонно усадил к себе на колени и успокоил:
– Какая разница, кто кому подчиняется? Нет, ну, я знаю, что система командования – необходимое условие управляемости на поле боя и прочее. Но какое там поле боя?
– Мы не знаем, что нас ждёт в Новых Землях.
– Да брось ты, разведданных достаточно. Новоземельные дикари только-только научились железо ковать. Бегают голые по островам, воткнув перья в задницы.
Жизель пробовала найти возражение… и не могла.
– Наверное, ты прав, Карлуша, – ответила она. – Желаю командовать, просто от привычки командовать. Не люблю, когда от меня что-то скрывают.
Карл отвёл с её лба вьющиеся волосы и поцеловал в губы:
– Пусть придворный звездочёт чувствует себя начальником. Наша задача, охранять его от земноводных чудовищ, что заполняют воды у Новых Земель.
