Максим Максимов
Обратный билет
– Правильно понимаешь. Она проходит у самого гребня, по руслу высохшей речушки, поэтому она скрыта в лесной чаще. На нижней дороге мы встретим одну из наших групп и выведем ее на верхнюю дорогу, поближе к селу. Так что, запоминай все.
– А село где?
– На склоне, за хребтом, на той стороне. Отсюда село тоже не видать.
– Ничего себе… Три лаптя по карте.
– Фигня… Часа четыре ходу.
– Может, инвалида моего здесь с кем-нибудь оставить? Ты же сам говорил, что сюда за нами вертолет прилетит. Без него мы в сто раз быстрее двигаться будем.
– Вот сказал бы я тебе: как научил бойца, так теперь с ним и мучься… – я закончил жевать лаваш, запил из фляги и отдал ее Набату – Вертолет, скорее всего не прилетит. Будет туман.
– Да? Во, попадалово…
– Конечно, лучше бы я ошибался. Сделаем так. Внизу связи с центром не будет. Поэтому придется здесь оставить радиста и половину группы. Возьмем с собой наиболее опытных бойцов и пойдем к селу – надо там посмотреть, что к чему.
– У меня все опытные, – пробурчал Набат.
– Не перебивай. Ближе к вечеру пошлешь сюда пару автоматчиков, они выведут остальных на нижнюю дорогу. Дальше – по обстановке.
Мы взяли с тобой четверых разведчиков. Всего нас получалось шестеро. Я специально «подгадывал» четное число, чтобы удобнее было делиться. Я не сомневался, что боевики обязательно, еще засветло, проведут разведку и выставят своих наблюдателей. Вопрос лишь стоял в том, кто кого раньше обнаружит. Поэтому, разделившись на пары, мы приготовили к бою спецоружие с ПБС*: 9мм малогабаритные автоматы 9А-91* и АС «Вал»* (у Набата). У меня сбоку болтался ПП-93* с «глушителем».
Древнюю каменную полуразвалившуюся башню я нашел быстро. Я ее заприметил еще с противоположного склона, определяя свой маршрут. На этом небольшом пастбище никого уже не было, стадо коров и овец угнали похоже дальше, в сторону Хашки-Мохк. С той стороны была дорога, по которой пастухи возвращались обратно в село. Следы перемещения этого стада были отчетливо видны даже на снимках, сделанных спутником из космоса. К башне я подойти не мог, она располагалась на открытом месте, но я и отсюда, лежа на опушке, прекрасно видел у ее подножия отмытый дождями и отполированный ветрами белеющий козлиный череп с рогами, возвышавшийся на шесте возле давно брошенного кострища. Таким образом, Патриот сообщал, что время и место рандеву не изменилось. Все идет по плану. Я перевернулся на бок и несколько раз помахал рукой в направлении чащи. Мы углубились в лес.
– Давай… – кивнул я Набату.
Тот подозвал разведчика с радиостанцией Р-148, переключил ее в тональный режим и, одев на голову микротелефонную гарнитуру, один раз нажал на тангенту*. Получив ответ, он отдал радисту гарнитуру и довольно кивнул мне головой. Эти нехитрые манипуляции означали, что только что наш радист, находящийся на противоположном гребне хребта, послал в центр по коротковолновому передатчику четыре цифры. С этой секунды активная фаза операции «Беной» началась.
Минуя пастбище, мы взобрались почти на самый гребень холма, откуда хорошо просматривалось село – десятка полтора разбросанных среди фруктовых деревьев домовладений. Край села окаймляла разбитая дорога, словно змея извиваясь по горному серпантину, скрывалась за близлежащими холмами. Ясно было слышно кудахтанье кур, мычание скотины, где-то работал двигатель трактора. А может, скорее всего, это был «дырчик». Их здесь, в горных селениях, полным-полно у местного населения. Электроэнергия здесь бывает периодически. Ирригационные каменные желоба, препятствующие весеннему паводку и эрозии почвы на склоне, образовывали своеобразные уступы, окаймляя территории домовладений и возделанных огородных участков. Спустившись немного вниз и преодолев открытое пространство и тропку, мы с Набатом и еще одним разведчиком вдоль одного из таких желобов подобрались к крайнему двору. Забора здесь никакого не было и мы просто сидели в колючих зарослях малинника и наблюдали за тем, что происходит во дворе.
– Странно, где собаки? – шепотом спросил у меня Набат.
– Успокойся – шепнул я ему в ответ – здесь нет собак.
– Что мы здесь делаем?
– Заткнись и молчи. Щас увидишь.
Я убедился, что вокруг нет ничего подозрительного и мы стали ждать. Минут через двадцать во дворе показался подросток лет двенадцати-четырнадцати. Я достал охотничий манок и трижды в него дунул. Манок издал смешное скрипящее кряканье. Да настолько громкое, что разведчики испуганно вжались в землю, схватившись за оружие. Парень оглянулся в нашу сторону и поспешно исчез за углом дома. Вскоре там появился пожилой мужчина с седой щетиной на лице и в зеленой тюбетейке с тоненькой кисточкой на макушке. Опираясь на деревянную трость с резной ручкой, он посмотрел в нашу сторону, куда ему указывал подросток и не спеша проследовал в низенькое цокольное помещение в высоком каменном фундаменте дома, оставив открытой дверь. Паренек же приблизился к нам и негромко сказал, глядя в малинник:
– Э, гаски*! Хэ вол гоккэ*!
Я осторожно поднялся и вышел из малинника. Паренек проводил меня в помещение, где меня уже ждал старик. Это помещение служило хозяину мастерской: здесь был верстак, развешанный инструмент, всякие детали и предметы, разложенные на полках. Одно-единственное маленькое окошко немного рассеивало полумрак – пыль подобно мелкому гнусу роилась в косом луче света, однако, прохлада, царившая здесь, приятно расслабляла. Пахло сухой пылью, древесными опилками, и немного отдавало затхлостью.
– Ас-салам алейкум* – поздоровался я.
– Ваалейкум ассалам* – ответил старик – Как дела?
Иногда местный менталитет меня забавлял – даже если бы я лежал, истекая кровью, старик обязательно спросил бы, как у меня дела?
– Спасибо, нормально. Как у вас?
Старик покачал головой:
– А как у нас дела? Вас мучают, нас мучают. Война… Кому она нужна?
Это тоже уже был дежурный набор стандартных фраз обыденного диалога с местным населением. Другого ответа я и не ожидал.
Хозяин сказал внуку, чтобы он принес чаю с лавашем, но я остановил его:
– Спасибо, отец. Я только что пообедал – и, видя удивленное выражение на лице хозяина, добавил – Логический вопрос может возникнуть у случайного свидетеля: зачем пацан несет еду из дома в мастерскую?
Старик кивнул головой.
– Хорошо.
Мальчик смотрел на меня с немым восторгом, особенно он не сводил свои горящие глаза с моего ПП-93, висевшего на боку. Я это сразу заметил. Ему не нужны были игрушки, книги, компьютер. Да он и не знал всего этого. За свою короткую жизнь он видел только войну и оружие. Поэтому он так боготворил это проклятое железо.
– Иди в дом – сказал дед внуку.
Однако я остановил его:
– Пусть остается здесь.
Хозяин хмуро посмотрел на меня из-под лобья, однако неохотно согласился:
– Хорошо. Старый Манзар сегодня ночью отсутствовал дома. В город* ездил, к родственникам. Вернулся часа четыре назад.
– Ясно.
– Еще вчера вечером в селе были люди, скорее всего из города. Приехали на двух «Нивах», к главе администрации. Ночью, часа в два, уехали.
– Номера на машинах видели?
– Нет.
– Куда уехали?
– В сторону Ножай-Юрт.
– Понятно. Все?
Старик некоторое время колебался, глядя на внука.
– Ладно, пусть идет – согласился я – только имейте ввиду, отец, если что – у меня рядом люди.
– Вуэлло*! – кивнув головой, махнул старик тростью и мальчик исчез.
– Ну?
– Мой внук, Адам, когда сегодня пас скот у башни, видел трех вооруженных людей. Они шли по «той» стороне опушки, в сторону верхней дороги, потом скрылись в лесу.
– Во сколько примерно это было?
– Где-то в обед. Не знаю.
– Часа в два?
– Наверное.
– Это все?
– Все.
– А теперь слушайте и запоминайте. Обойдемся без записок. Поедете в Беной, к Исмаилу. Скажите ему: «от Студента». Он вам передаст деньги. И еще. За этих троих, которых «выпас» ваш внук, вам полагается еще деньги. Так и скажите Исмаилу: «плюс за троих». Все поняли?
– Понял, чего ж не понять? А можно вместо денег продуктами взять, мукой, комбикормом? Что тут, в горах, на деньги купишь?
– Отец, это меня не касается. Договаривайтесь сами с Исмаилом.
…Мы снова собрались все вместе на северо-западном склоне.
– Итак, братцы-кролики, «дедушка» нам значительно упростил задачу, – начал я импровизированное совещание – Здесь где-то рядом находится НП* «бойков».
– Хороши дела, – сказал Набат – Как же мы их найдем?
– А их и искать нечего. Они «пасут» верхнюю дорогу, а заодно и нижнюю. Поскольку нижнюю дорогу отсюда не видать, то есть только одно место, откуда это можно сделать.
– И что?
– Щас их находим и по-тихому валим. Но одного надо оставить в живых. На случай связи с остальными. У них наверняка есть радиостанция, по которой они сообщают обстановку.
– А если смена придет?
– Не думаю. У них что, батальон моджахедов здесь? А если придет, то и смену завалим. Обратного хода у нас уже нет.
– Замечательно! – сплюнул Набат – Во, влипли!
– Это все цветочки. Коровьи лепешки будут потом – сказал я Набату – Отсылай людей за группой. Помнишь, валун такой там внизу?
– Да.
– Пусть там занимают позиции. Скоро наши должны подойти.
– А связь? Внизу ж связи не будет!
Я посмотрел на часы.
– «Флир»* уже в воздухе.
Двое разведчиков скрылись в лесной чаще. Мы же, оставшись вчетвером, полезли вверх, на гребень холма. Там, осторожно двигаясь вдоль натоптанной тропы, мы прошли метров двести. Уже стихли характерные звуки близлежащего села. Плотной саманной крышей над нами сомкнулась лесная чащоба. Но подлесок был жиденький и мы легко ориентировались в царящем здесь полумраке. Вскоре мы достигли просеки, за которой я наблюдал сегодня утром в бинокль с соседнего горного склона. На самом деле это была не просека, а высохшее русло небольшой речушки, разбухавшей во время дождей и весеннего половодья. Сейчас там, среди камней, журчал небольшой ручеек. Это и была верхняя дорога, уходившая вниз по склону. Я показал Набату рукой, что где-то здесь находятся боевики. Мы застыли, прислушиваясь. Вскоре я услышал где-то впереди глухой кашель. Казалось, что это филин ухнул, но филины днем не летают. Я указал пальцем направление движения и мы, разбившись на пары, начали медленно красться вперед, заходя с двух сторон. Вскоре, метрах в десяти впереди себя, мы обнаружили «лежанку», там находились два боевика. Но лежали они как-то странно – на спинах. И тут я понял, что они спят. Это не НП! Наблюдатель, скорее всего, находится на дереве! Я поднял голову и холодный пот обдал меня. Как говорят в таких случаях – у меня мурашки забегали по спине. Там сидел человек и смотрел на нас. Глаза у него были навыкате от ужаса, рот открыт. Мы просто испугались друг друга. Я приложил палец к губам и медленно поманил «кукушку» к себе. Он понимающе закивал головой. Картина, конечно, была комичная, но в этот момент нам было не до смеха.
Два металлических щелчка с едва слышными глухими хлопками, похожими на хруст сухих веток, навсегда пригвоздили спящих боевиков к земле. Или не спящих. Какая разница? Это в увлекательных приключенческих боевиках супервоины нападают на врага, одним движением руки снимают часовых и как пушинки, без единого звука разбрасывают их невесомые тела, которые уже замертво падают на землю. В жизни все это выглядит намного прагматичнее. Зачем рисковать, бравируя красивым «тесаком»? К тому же не так-то просто «уложить» человека, всадив ему в шею нож. Он может вскрикнуть, извернуться, всадить в тебя же твой нож. Да мало ли что может произойти? Поэтому именно таким простым практичным и сравнительно безопасным способом разведчики в одну секунду расправились с НП боевиков, которые не издали ни единого звука.
Я «принял» слезшего с дерева наблюдателя. У него вместо оружия на шее болтался армейский пехотный бинокль Б-8. Его автомат и экипировка лежали возле «лежки» неудачливых компаньонов. Это был еще довольно-таки очень молодой парень, не более двадцати лет, с жидкой бороденкой и безумными глазами, которые уставились на нас с мольбой о пощаде. Словно в нервном ознобе его колотила предательская дрожь. Убитыми оказались боевики постарше, лет 27-30. Пользуясь своим положением, они загнали «молодого» на дерево, наблюдать за дорогой, а сами вероятно решили отдохнуть, чем и получили бессрочную путевку в райские кущи на вечный отдых.
Молодой что-то забормотал, путая чеченские и русские слова. Понять его было не мудрено – он молил о пощаде и о том, что его вынудили, он не по своей воле здесь.
– Успокойся, дурень – сказал я – садись на землю и не шевелись.
– Да, да, да! – энергично закивал пленный головой – Я все скажу! Все!
– Не ори!
Я показал глазами Набату на труппы боевиков. Разведчики, произведя небольшой обыск, молча утащили их в чащу, чтобы они не смущали пленного.
– Откуда ты, джигит? – спросил я.
– С Новолака*.
– А здесь что делаешь? К дяде в гости приехал?
Пленный опустил голову.
– Сколько уже в банде находишься?
– С мая месяца… С конца мая месяца…
– Понятно. Рекрут. Школу-то хоть успел закончить?
– Да…
– Что дома-то не сиделось? Родители хоть знают?
– Не… – замотал парень головой.
Было видно, что он сейчас расплачется.
– Ладно, о родителях мы потом поговорим. А сейчас внимательно слушай и отвечай. Только честно. Хорошо?
– Хорошо. Да, да…
– Итак, какая ваша задача?
– Наблюдать за дорогой.
– Дорога на Саясан тоже под наблюдением?
– Да.
– Сколько там человек?
– Человека три, не больше.
– Какое вооружение?
– Автоматы.
Я достал карту.
– Покажи, где находится пост?
– Я в картах не разбираюсь. Да и не знаю точно, где они находятся. Знаю только, что пост за серпантином, в лесу.
– Не юли. Смотри, мы находимся здесь, – показал я на карте – вот село, вот серпантин.
– Не знаю я, не разбираюсь…
– Сюда смотри! Вот дорога на Саясан. Видишь? Где вы с ними расстались?
Парень подумал немного и ткнул грязным ногтем:
– Вот здесь.
– А ваша база где-то здесь, да?
Парень внимательно посмотрел на карту.
– Да. Только там не база. Ну, мы там только собираемся или просто отдыхаем. Там блиндаж, схрон. Еда.
– Понятно. Площадка подскока, типа сарая банды Мишки Квакина для набегов на близлежащие фруктовые сады.
– Что? – поднял на меня ничего не понимающие глаза парень.
– Ничего. Там вы группируетесь перед проведением акций в этом районе?
Парень молча кивнул головой.
– Понятно. Сколько человек осталось в лагере?
– Ну, нас было человек пятнадцать… Шестнадцать… Теперь…
– Человек десять. Ясно. Халид там?
Пленный с ужасом посмотрел на меня.
– Ну, ну! – подбодрил я его, по-дружески похлопав по плечу.
– Да. Он там.
– Что он собирается делать? Какие его планы?
– Я не знаю, мне ничего не говорят. Кто я? Я – никто…
Я повернулся к Набату и тихо сказал:
– Передай по 148-ой: «На юго-восточной окраине села, за серпантином, НП боевиков. «Этот» – скажи – сняли. Есть пленный. База боевиков предположительно находится на южном склоне высоты «791» с координатами…» Запиши… Радист пусть сразу передает по «историку» и по коротковолновой. Всё.
Я снова присел возле парня.
– Иностранцы в банде есть?
– Какие еще иностранцы?
– Блин… Цветом лица они от нас отличаются, тупица! Негры, арабы…
– А, нет, нет. Все местные, из Ножай-Юртовского и Веденского района.
– Угу. Один ты наемник, да?
– Что?
– Ничего. Какая ваша дальнейшая задача?
– Не знаю… Сидеть здесь, наблюдать.
– Вас сменят? Смена должна сюда придти?
– Не знаю.
– Понятно… А теперь, если хочешь жить, слушай меня внимательно – приблизившись к пленному, заговорил я – Ты сейчас берешь радиостанцию и будешь себя вести так, как буд-то ничего не произошло: отвечаешь, докладываешь и все такое. Ты меня понял?
Парень с готовностью закивал головой.
– И не вздумай яйца крутить – я прекрасно знаю чеченский язык. Кхетамэ*? Со дика ву*?
– Диг ду…
– На, – бросил я пленному радиостанцию – Хо ладьегушь ву*!
Пятый по радио запретил мне «снимать» второй пост, который находился на серпантине и контролировал дорогу на Саясан. Мы сидели у нижней дороги и ждали подхода группы Пятого. И тут к нам спустился разведчик из нашего лагеря забазирования. Он отыскал меня и Набата глазами и торопливо доложил:
– Для вас радио! Центр по «историку» приказал немедленно покинуть этот район!
– Что???
Мы с Набатом недоуменно переглянулись.
– Да они что там, с ума все посходили? Коротковолновая радиостанция молчит?
– Молчит.
Я сплюнул и полез наверх. По закрытому каналу УКВ-связи «историк» с нами держал связь штаб группировки в Ханкале, по КВ-связи – Панаетов, его штаб. Если по «историку» нам отдают приказ, а КВ молчит, это значит, что кто-то в Ханкале принял мужественное решение, не согласовав свои действия с Панаетовым. Черт знает что! Группа «412» работает сейчас в интересах Панаетова, а не в интересах Ханкалы и Ханкала это прекрасно знает. Добравшись до радиста, я взял у него наушники.
– «Студент» на приеме…
– Для группы «412» – немедленно покиньте район! Ваш квадрат закрыт! Сейчас будет нанесен артиллерийский удар!
«Вот оно что! – мелькнула у меня горькая догадка – Они решили накрыть базу Халида. Но как некстати!»
– Вас не понял! Вас не понял! – ответил я – Нахожусь в квадрате… Выполняю задачу!
– 412-я, ваш квадрат закрыт! Немедленно покиньте район!
– Вас не понял! Выполняю задачу в квадрате… Вас не понял!
Одним словом, я «включил дурака». Меня зло брало, что кто-то там уже решил «накрыть» базу боевиков, не смотря на то, что операция «Беной» в самом разгаре. Да, скорее всего, там и не знали о сути операции. Решили, что разведчики нашли базу и теперь ее немедленно надо уничтожить, чтобы тут же отрапортовать в Москву: «Уничтожена база боевиков!». Но мы же не рядовая поисковая разведгруппа – у нас особое задание! Я знал, что пока мы не доложим, что покинули этот квадрат, они не имеют право на открытие огня. Я связался с Панаетовым по коротковолновому передатчику и еще раз передал ему наши координаты. В завершение радиосвязи я попросил Панаетова быть в готовности к открытию артогня по квадратам только к утру и по нашей наводке. Может, догадается связаться с Ханкалой и поставить их в известность, что мы тут делаем? Я же его предупреждал на аэродроме, что я боюсь не духов, а неожиданных решений Ханкалы. Как ни печально, но я оказался прав.
В горах смеркается быстро. Едва солнце погрузилось за горбатые вершины близлежащих отрогов восточной гряды Веденского ущелья, как полумрак обступил нас, на дно каменного распадка, где сидели мы, опустилась полупрозрачная полоска тумана. Стало сыро. А туман, словно ватное одеяло, скрадывал звуки приближающейся ночи. И только датчики движения, расставленные внизу распадка, известили нас о приближении нескольких мелких и крупных объектов. Я хоть и понял, что это скорее всего идет группа Пятого со своими машинами по нижней дороге – мы все внутренне напряглись. Уже сработал датчик системы «Трепанг» – внутренний периметр охраны, так сказать – последний рубеж нашей обороны, а мы еще ничего не видели и что хуже всего – ничего не слышали. Вскоре впереди на дороге показался человек, за ним – второй, третий. Эти черные привидения, словно по мановению волшебника, медленно и без единого звука проявлялись из серого туманного марева наступившей ночи.
Я три раза свистнул в манок и получил такой же ответ.
– Все в порядке, – сказал я Набату – Это головной дозор Пятого.
– Кого-кого? – переспросил Набат, но я уже покинул позицию и вышел на дорогу, к этим черным приведениям.
Находясь рядом с Пятым я даже самому себе казался ребенком. Чтобы с ним разговаривать, мне приходилось задирать голову, глядя на него снизу вверх, словно я пытался заглянуть на сторожевую вышку. Люди группы Пятого были молчаливы и уставшие. По их слегка замурзанному виду можно было догадаться, что они не один километр шли пешим порядком. Все были вооружены пистолетами-пулеметами с ПБС, двое – ВСС «Винторез»*. Подошли и машины с погашенными фарами – две «Нивы», забрызганные грязью и покрытые толстым слоем пыли. Группа молча заняла круговую оборону в ожидании нашего экспресс совета на дороге.
– Все нормально? – спросил Пятый.
– У меня один «трёхсотый» и один пленный.
– Как, раненный?!
– Боец ногу подвернул. Ходить не может.
– Тьфу, ты! Инфаркт с тобой заработаешь… В селе как?
– Пока тихо. Вчера ночью были «грозненские».
– Им что еще здесь нужно?
– Откуда я знаю? Здесь ихнего отряда нет, в селе пусто.
– Они в Ялхой-Мохк сейчас стоят. Человек двадцать.
– Эти, похоже, в Ножай-Юрт уехали. Сегодня еще не возвращались. Я на дороге пост выставил.
– На хутор не ходил?
– Что я, больной? Ахьядов, похоже, привез «посылку» для Халида – дома сегодня не ночевал, вернулся только к обеду. Халид со своими людьми находится примерно в трех с половиной километрах отсюда на юго-восток. Это район высоты с отметкой «791». Там, похоже, у него законсервированная база. Координаты для КОПа я уже передал, пусть раненько утром шандарахнут туда на всякий случай. У Халида сейчас человек десять, не более. Плюс пост на серпантине – трое. Полюбасу – сегодня будет движуха!
– Похоже на то.
– Как быть с серпантином? – имея ввиду пост боевиков, поинтересовался я.
– Там сейчас Бушмен работает. Рано еще этот пост снимать. Не факт, что пленного возьмут. И не факт, что этот пленный еще на нас работать будет.
– …И не факт, что Бушмен в темноте найдет этот пост – мрачно заметил я.
– Не каркай! Будем ждать. Надо действовать наверняка.
Забрав «раненного», мы медленно и осторожно подогнали машины на верхнюю дорогу. Там, оставив охранение у машин, уже пешком, направились к селу. Нас было все то же магическое число – тринадцать: восемь человек из группы Пятого и четверо разведчиков с Набатом. Я был тринадцатым. Сначала я не придал этому значения, но потом уже было поздно об этом говорить. Да и неудобно как-то лезть к Пятому со своими неуместными приметами. Взобравшись на гребень холма мы, крадучись, пробрались на южную окраину спавшего села. Затем, спустившись с южной стороны склона, прошли немного лесом, вдоль неприметной накатной дороги и достигли, наконец, широкой просторной, как футбольное поле, прогалины. Это был покос. Дальней своей стороной он уходил вверх по склону холма, упираясь в противоположную опушку леса. Невдалеке от нас, метрах в семидесяти, виднелись несколько деревянных построек. Это и был хутор Манзара Ахьядова. Отсюда серпантин и дорогу на Саясан не было видно, но с той стороны покоса, с холма, ее наверняка было видно. Позиция у нас была, мягко говоря, неудобная. При выдвижении на хутор, нас можно было легко «спалить» и без приборов ночного видения. Однако другого такого места, чтобы быстро подобраться к хутору и так же быстро его покинуть, не было. Оставалось ждать.
Мы залегли, изготовившись к броску.
Бушмен и его люди должны были «снять» верхний пост, у серпантина и занять позиции с той стороны покоса, отрезая, таким образом, путь к отступлению боевикам, выдвинувшимся на хутор, и одновременно перекрывая дорогу идущим к ним на выручку, если таковые конечно будут. Мы же с Пятым, заняв позиции на самом хуторе, должны были спокойно ждать, когда боевики с Халидом сами зайдут на хутор и попадут нашу западню. Однако все дело осложняло то обстоятельство, что скорее всего Халид не выдвинется на хутор до тех пор, пока не получит подтверждение от своих наблюдателей. Ладно, «наш пост» на верхней дороге даст «добро». Но до тех пор, пока «жив» второй пост, Бушмен не мог занять свои позиции, чтобы прикрыть нас. С другой стороны – он не мог «мочить» этот чертов пост до тех пор, пока не появится Халид. К тому ж и мы с группой Пятого не могли занять хутор потому что нас мог засечь все тот же пост на серпантине. Он был у нас, как кость в горле. Сложилась какая-то патовая ситуация, грозившая срывом операции.
Но наш враг стал нашим союзником – туман. Он, словно вездесущий питон, стал медленно спускаться вниз, стелясь длинными языками, в распадок, где сидели мы, заполняя все пространство своей вязкой и осязаемой казалось даже на ощупь субстанцией.
Уже перевалило за полночь, а мы все ждали. Я посмотрел на часы, затем на Пятого. Он кивнул мне головой. Мы встали на четвереньки и осторожно «вышли» на опушку. Затем легли. Странно – туман не касался земли. Молочно-белая кисея зависла в полуметре над покосом и мы прекрасно видели хутор – наш ориентир. Мы поползли. Разведчики с Набатом остались на опушке.
«Девять. Все-таки нас девять, а не тринадцать!..» – с облегчением подумал я, энергично работая руками и ногами, передвигаясь, таким образом, в числе остальных по-пластунски.
Когда до построек оставалось метров десять, тишину вдруг нарушил приближающийся гул работающего двигателя. Звук шел не со стороны серпантина, а со стороны лесной дороги – со стороны села. Вскоре на покосе показался темный силуэт машины. Она двигалась с включенными «габаритами» на низких оборотах. Это была «Нива» Ахьядова. Мы застыли, вжимаясь в невысокую траву. Машина, в буквальном смысле слова едва не проехав по нашим головам, подъехала к постройкам и остановилась. Воитель заглушил двигатель. Затем он выключил «габариты» и несколько раз помигал фарами. Ахьядов – или кто там был за рулем? – из машины не выходил. Не двигались и мы, ожидая, что будет дальше.
И тут с той стороны опушки в ответ помигали фонариком! Мы с Пятым недоуменно переглянулись.
– Бушмен? – одними губами спросил я.
Пятый с досадой отрицательно качнул головой. Халид был уже здесь!
На противоположной стороне покоса от опушки леса отделилась группа людей, человек шесть-восемь, двигаясь по направлению к хутору. А из машины все еще никто не выходил. Нам стало ясно, что действовать придется в одиночку, без поддержки группы Бушмена. Несколько человек Пятого, включая и двух снайперов с «Винторезами», осторожно пробрались к постройкам и, обойдя их, заняли позиции с той стороны хутора, взяв на мушки приближавшихся к нам боевиков. Мы начали медленно подбираться к машине со стороны залепленной грязью кормы. Чья-то сильная рука осторожно, но властно придержала меня за плече. Это был Пятый. Он не смотрел на меня. Он смотрел на машину. Это был уже не Пятый – это был зверь, хищник, который увидел свою добычу и доли секунды разделяли его от мощного и решительного броска. Его глаза горели.
Водительская дверца со скрипом распахнулась и из машины вышел высокий человек, который в ту же секунду был сбит с ног мощной фигурой Пятого. И тут произошло непонятное. Машина вдруг ухнула так, как буд-то это была гаубица Д-30. Мне даже показалось, что я оглох. В следующую секунду открылась пассажирская дверца и оттуда вывалилась чья-то тень. Я понял – в машине был пассажир и он стрелял в Пятого. Я не был в состоянии оцепенения. Просто мне показалось, что эти доли секунды длились необычайно долго. Как в кино. Во время этого замедленного кадра я мог думать, принимать решения, разговаривать сам с собой и удивляться этому своему состоянию. Как во сне, я видел, что человек, стрелявший в Пятого, вскочил на ноги, сжимая в руках автомат Калашникова и хотел было бежать в сторону боевиков. Его движения казались настолько медленными и предсказуемыми, что мне не составило большого труда и особой сноровки поднять длинный «глушитель» моего «ПП» и всадить в спину убегающего фиксированную очередь в три патрона, словно в ростовую мишень в тире.
В это время события разворачивались с молниеносной быстротой. Едва со стороны «Нивы» раздались выстрелы, дружно застрекотали, словно пеликаны, стволы группы Пятого, находившейся с той стороны хутора. Можно было подумать, что это целый хор ночных сверчков сыграл мощное вступление в этой непостижимой симфонии. Метров с тридцати они за считанные секунды уложили всех боевиков, подходивших к постройкам. Стрекотание смолкло. Боевики не сделали ни единого выстрела. Они даже не поняли, что произошло. Я бросился к Пятому. Возле него уже сидел его боец.
«О, черт! Вот тебе и магическое число «тринадцать!» – сокрушался я – Да что же это такое?!». Пятый лежал на спине и ошарашено смотрел на нас, хлопая глазами. На нем не было ни царапины.
– Хренасе, припарка после бани! – неожиданно тонким голосом сдавленно пропищал он.
Мне вдруг стало смешно. И я неудержимо засмеялся – громко и непринужденно. Это, наверное, сказывалось нервное напряжение, копившееся все эти долгие часы. И эта энергия нашла выход – взорвалась одним мощным толчком, словно гейзер, в виде неуместного в данной ситуации смеха. Это была своего рода разрядка. Я смеялся и не мог остановиться. Парни Пятого, включая и его самого, с пытливым подозрением смотрели на меня.
– Тронулся, что ли?! – серьезно спросил меня Пятый.
– Да пошел ты! – утирая выступившие слезы, отмахнулся я.
Теперь дружно засмеялись парни Пятого.
– Хватит ржать! – прикрикнул Пятый, вставая с земли.
Он поднял под руки Ахьядова, встряхнул его, словно пыльное покрывало и усадил спиной к переднему колесу машины. Старик все еще был в нокдауне. Он мотал головой, смотрел на нас мутными глазами и невнятно бормотал что-то себе под нос. Затем, придя в себя, вдруг громко прокричал:
– Всем назад! Я – сотрудник КГБ!
– А я – мать-Тереза! – представился ему Пятый.
Теперь уже смеялся и он, заразившись этой непонятной бациллой смеха. Смеялась вся группа – здоровые тренированные парни в тактических шлемах и боевых доспехах, в экипировке, с оружием. Странно, наверное, было наблюдать подобную картину, тем более что менее минуты назад эти люди подвергались смертельной опасности и случайный кашель, чих, неосторожное движение или хруст сломанной сухой ветки могли оборвать их жизни, словно истлевший шпагат – настолько зыбкое было наше положение.
Ахьядов с ужасом смотрел на нас снизу и хлопал своими глазами, ничего не понимая. Придя в себя, я прекратил смеяться и стал внимательно рассматривать Ахьядова. Зная его заочно, я впервые видел его воочию, поэтому я с неподдельным интересом уставился на этого фигуранта. Это был уже довольно-таки пожилой мужчина с седой, почти белой, аккуратно подстриженной бородкой. На голове его была одета темная тюбетейка, поверх светлой цветастой рубахи-дишдаши был одет охотничий дождевик цвета хаки. Он был похож на профессора и даже в этой ситуации не потерял свой респектабельный вышколенный вид, внушавший приязнь и доверие. Но я-то прекрасно знал, кто передо мной. В его личном досье так и было сказано: принимал активное участие в пособничестве НВФ, добывал сведения о передвижении подразделений, причастен к нападениям на колонны ФС и убийствам сотрудников правоохранительных органов, так же имеет отношение к трафику наркотиков, нефти и работорговле. Награжден орденом Ичкерии «Герой Нации». Также запечатлен на пленке, где была заснята казнь российских военнопленных. О, как! Вот вам и цветочек – Божий одуванчик. А по виду и не скажешь.
