Марат Байпаков
Кочевое братство. Мечтатели
Глава 5.
Тайные чувства
Антиох
Раннее утро того же дня. Башня северных ворот, напротив моста через Оронт
– Хайре, мой Антиней, как я рад тебя видеть! – Базилевс крепко стискивает бравого стратега, по виду своего ровесника. – Ты моё детство, ты моя юность, мой верный товарищ. А помнишь ли ты нашего ритора36 Птерелая? Снился он мне вчера. Поучал, как всегда, рассудительной благоразумности в суждениях, вот же зануда! И во снах он меня наставляет. Помер, наверное, давно.
– Антиох, Птерелай ещё жив. – Стратег встречает удивление правителя без страха, с открытой улыбкой. На его коротком ярко-красном гиматии красуется серебряная фибула «Старый первый друг базилевса». – В прошлом месяце из Сиде прислал жалостливое послание, просил денег на нужды остро необходимые. Выслал мину ему серебром. Раба-повара умелого отправил на помощь. Если ритор распорядится умело деньгами и рабом, как он нас обоих тому поучал, то проживёт долго без нужды.
Антиох улыбается хитро товарищу детства. Вопрошает его со смехом:
– Ты, наверное, не упустил шанса написать ритору послание в его стиле поддёвок? Пятивершинным восхождением? По нарастающей от осиного укола до ядовитого укуса змеи?
– О да! Не упустил, мой Антиох. Я написал ему… претерпкое послание, вспомнил едкие обороты, которыми он тебя и меня вдосталь потчевал, желчью примеров из далёкого прошлого приправил, посыпал солью наших личных обидных воспоминаний. Собрал те пять искомых вершин злословия. Ему очень понравится. Надеюсь, он в старости не растерял чувство юмора. Жду не дождусь ответного послания.
Базилевс и стратег громко в голос хохочут. Посмеявшись, два старинных товарища проходятся неспешным шагом по крепостной стене. Внизу за стенами течёт полноводный Оронт. На противоположном берегу жители столицы спешат на агору за новостями и покупками. Никто из них, занятых днём сегодняшним, не смотрит на высокие стены.
– Как обстоят дела в соседней Апомее37?
– Всё готово к немедленному выступлению. – Стратег меняет тон с товарищеского на военный: – Два года провели мы не напрасно в казармах. Отряды прекрасно обучены. На гегемонов можно положиться. Тебе не стоит собирать огромную армию, но выдвинуться скоро, без обоза, осадных машин и слонов на парфян. Действовать будем в манёврах стремительно, нападать неожиданно там, где нас не ждут, превзойдём самого Александра в умениях бравых…
– …Мы это с тобой не раз обсуждали, товарищ, – обрывает нетерпеливо стратега базилевс.
– Ты выжидаешь, но чего? Поделись сокровенным. – Стратег резво опережает базилевса на три шага, оборачивается к нему лицом, пятясь, пытается разглядеть тайные мысли давнего товарища.
На небе плывут облака. Они закрывают светило.
– Никому я не верю, кроме тебя, мой дорогой Антиней. Никому. Понимаешь? – Базилевс сравнивается с собеседником, резко хватает пятящегося стратега за плечи. Где-то неподалёку на башне соматофилаки, заметив жест властителя, устремляются на помощь Антиоху, приняв происходящее за ссору. Базилевс останавливает их.
Товарищи отходят ещё на пару шагов. Антиох шепчет Антинею:
– Вчера я объявил синедриону о сборе огромной армии.
– Ты всё-таки объявил. Не знаю, радоваться или горевать. Наконец-то унылое прозябание в провинции закончилось. – Стратег по виду всё же скорее очень рад произошедшему. – Прости, я не успел, хотя и очень поспешал на синедрион.
– Ну так вот, мой Антиней. – Настроение радостное сменяется на хмурое, лицо базилевса словно бы сжимается от внутренней боли. – Клеопатра упорно меня донимала, а за ней и синедрион о скорейшей необходимости войны. Думал синедрион охладить новым военным налогом. Но и чувствительный налог не вызвал осуждения. Все бредят парфянской войной.
– А почему бы и нет? – недоумевает стратег. – Противник не чета нам. Перехитрим парфян! Они утратят города, утратив доходы, проиграют войну.
– Так думал и Деметрий, но где он? Ты мне ответь.
– В плену, с парфянской женой дни коротает. Наследников нам производит. – Антиней на краткий миг становится серьёзно-хмурым. – Когда наступит тот самый лучший благоприятный момент? Послать к халдеям в Вавилон гонца за пророчеством?
– Не надо отправлять гонца. Халдей уже предрёк благоприятный нам исход. Добрался сам к нам звездочёт. Клеопатра огласила мне решенье мудрых звёзд. Но я не верю им.
Стратег не может понять ход размышлений старого товарища. Подумав, делает острожное предположение:
– О! Ты предполагаешь некий коварный заговор?
– Именно заговор, мой товарищ. Думал, на военном синедрионе заговорщики как-нибудь обнаружат себя. Фальшью, надуманными пространными спорами. – Антиох мрачнеет ещё сильнее. – Но нет, напрасны были мои ожидания. То ли они прекрасно разучили роли, то ли договорились о молчании сообща. Все были заодно. Споров не было. Даже тогда, когда делили должности в походе.
– Заговор в пользу кого? Клеопатры? Прости, она мне не по душе, и, кажется, это чувство взаимно. Или Деметрия Второго?
– Думаю, в пользу их обоих. Она ведь и его жена. А Деметрий всё ещё живой муж Клеопатры.
Со словами «пустое то» Антиней пренебрежительно отмахивается от высказанного. Тут же задумчиво рассуждает вслух:
– Неужто деньги парфян достигли Антиохии? – Стратег прислоняется к каменной кладке стены. – Взятками враги умащают продажных магистратов? Магистраты городов! Вечно жадное племя. Но ведь ты говоришь, все были единодушно за войну. Тогда парфяне ни при чём.
– Посланий опасных-преступных от Деметрия – вот чего страшусь я, – оглашает наконец затаённое базилевс.
– Опять неудачник Деметрий! Ужели пишет послания из неволи? Через кого он их передал в столицу? Через парфян? Но ведь парфян тут нет. Ты видел те послания лично? Или ты их читал во сне? – Стратег негромко смеётся. – Да забудь ты о неудачнике. Сгинул Деметрий в объятьях парфянской царицы. Жив ли он? Какая нам выгода с того? Всё едино. Он умер при жизни.
– Почему ты весел, Антиней? – Базилевс не обижается на веселье стратега. – Дело государственной измены почти что доказанное. Найти бы адресата возмутительных посланий. Без сомнений, дело так и обстоит! Именно неудачник Деметрий из плена раскинул сети интриг. Хочет вернуться, как вернётся, будет состязаться со мной за престол. Станет то состязание меж базилевсов кровавой гражданской войной. Хитроумным парфянам это на руку – война против них не состоялась. В который раз!
– Гражданская война? – переспрашивает недоверчиво стратег у базилевса. – Ожидания тайные твои черны, как бездна морская! Это случится из-за учреждения соправления с Деметрием? Двум правителям на одном троне не ужиться? Вновь и вновь будет делёж ослабевшей державы? – В ответ на вопросы товарища Антиох согласно кивает головой. Стратег качает головой, протестуя. – Антиох, Деметрий хоть и неудачник, но благодарность ему всё же знакома. О! Прости, ты не хочешь возвращать Деметрию Клеопатру? Сколь много сплелось потаённых чувств в твоей душе! Мой базилевс, честно скажу. Ты же знаешь мою прямоту. – Стратег, запрыгивая, садится на парапет, становясь тем неучтиво выше правителя. – Ты единственный из многих правителей… их, позволь, сколько на коротком веку сменилось? Два самозванца, за ними пленный… Выходит, три? Ты четвёртый! Так вот, ты единственный любим народом Великой Сирии. Армия тебя боготворит. Про несчастливого пленённого Деметрия все уж давно позабыли. Мои агенты тщательно собирают доносы. Но среди гнусных пасквилей не встречалось ни одного с поношением тебя. Повторю, ты единственный любимый базилевс. Прочие – уже давно печальное воспоминание.
Стратег вновь смеётся, по-детски болтает ногами, корчит сверху забавные рожи. Вид у зрелого мужа как у иного провинциального комедианта.
– Ты думаешь, я ошибаюсь в предчувствиях? – Базилевс не в силах сдержать улыбку при виде веселья товарища.
– Ну каких ещё предчувствиях? Видно, магов халдейских на ночь наслушался ты. Гони прочь ведунов-звездочётов! Плутам, лгунам притворным, мошенникам с таблицами и гороскопами не место в эллинском дворце. – Стратег, рассмешив зрителя, спрыгивает легко с парапета. Отряхнув с себя небрежно пыль, продолжает тоном насмешливым: – Разум к себе призови. Клеопатре Тее стоит бояться возвращения первого мужа. Она родила тебе ребёнка. Она поддержала тебя. Ты её храм, ты творение лучшее… – На слове «храм» Антиох вздрагивает. Антиней не замечает перемен в товарище, продолжает тем же напористым ритмом: – …Что ей даст Деметрий по возвращении? Ничего нового из того, что она имеет сейчас. Но скорее отнимет свободу, влияние, в темнице почётной запрёт, дабы она, Тея, не мешала ему править самовластительно. Пустыми обещаниями бессильного невольника из Парфии умную египтянку на троне не обольстишь. – Антиней смеётся. – Тайное послание от Деметрия, даже если она его и получила бы, ты бы увидел немедля в тот же час. Клеопатра не импульсивна, но практична, рассудительна, хитра, смела, властолюбива. Я уважаю её, что таить. На Клеопатру можно положиться. Она твой преданный сторонник. Как и я…
– …Как и ты! – поддерживает базилевс.
– Ну, кто тогда остаётся в числе возможных заговорщиков? – Стратег разводит руками. – Твой синедрион мы вместе собирали. Знаю всех поимённо. Три сотни македонян и эллинов. Три наследных династа. Друзья твои не связаны ни с кем из прежних правителей даже отдалённым родством. Кто из них вероломный коварный интриган? Прежде чем ответить, вспомни, мой базилевс, они все рисковали жизнями в войне против самозванца Трифона. Кого именно ты подозреваешь в злых кознях? Назови! Я оспорю твой выбор немедля. Против твоего довода выставлю два, как раньше в школе Сиде.
Базилевс молчит.
– Тебе просто приснился плохой сон, Антиох. Ату кошмарное сновидение! Улетай далеко, не возвращайся! – Стратег по-приятельски хлопает базилевса по руке. – Нет даже мелкого клочка анонимного доноса, чтобы начать дознание с пристрастием.
– У меня не сон приснился. У меня плохие предчувствия. Демон мой настоятельно желает спасти меня, – возражает нетвёрдо Антиох. В этот момент он менее всего похож на всем известного уверенного в себе правителя.
– Демон-попечитель? Вот тут не спорю, может быть, ты и прав. Что ж, мой рецепт от козней опасных будет очень простым. Соберём огромную армию. Размером такую значительную, что заговорщики утонут в своей незначительности при виде её…
– …Стройных порядков! – завершает за стратега базилевс. – Извечный оборот из речей нашего ритора.
Вместе стратег и базилевс смеются.
– Я буду всегда рядом с тобой, Антиох. В этом моё предназначение. Ты вся моя жизнь. Агенты мои тоже пойдут с нами в поход. Совместно одолеем любые козни Деметрия, парфян, магистратов или ещё кого из мира небожителей.
Заверения приняты. Облака исчезают, появляется весеннее солнце, с его лучами исчезает и мрачность базилевса.
– Ты говорил про тайных агентов. – Антиох вновь становится прежним уверенным в себе правителем. – Я пересылал тебе в Апомею копии посланий городов. Ты получил их?
– Не только прочитал, я подготовил лазутчиков на каждый оккупированный парфянами город, где ещё осталось хоть какое-нибудь эллинское население.
– Отправляй агентов, Антиней! Пусть готовят восстания. – В голосе базилевса звучит утраченная бодрость. – Только ты и можешь унять сомнения, мой старинный товарищ.
На противоположной стороне реки кто-то в дорожном наряде снимает с головы кавсию, машет ею базилевсу и стратегу. Ответив на приветствие, товарищи поспешно уходят в сторону башни ворот.
Базилея и Электрион
Царский сад. Полдень
Возвратившись с прогулки в город, довольная Клеопатра Тея в сопровождении придворных дам совершенно случайно сталкивается на главной дорожке сада с печальным Электрионом. Электрион настолько печален, что вот-вот зарыдает. Базилея проникается сочувствием, вопрошает вельможу о причинах его тягостного настроения.
– О, базилея! Мне и моему сыну не нашлось должностей в новом походе. Я так радел об интересах державы, а ловкие интриганы распределили власть только меж собой. Базилевс не удостоил мою скромную просьбу вниманием. Меня не берут в восточный поход. Не отличиться во брани. Досада! Может быть, я тогда хотя бы в столице принесу державе пользу? Раз уж в военном походе для меня не нашлось должности.
Клеопатра Тея останавливается, задумывается на краткое мгновение.
– Я слышала, освободилось место номарха где-то в дальних гористых предместьях Антиохии. Должность, конечно, незначительная, надзирать за законом в дюжине бедных ком. Тебя устроит такое назначение, мой преданный Электрион?
Краткая встреча в саду оборачивается для Электриона приобретением должности.
– Буду рад любому служению престолу, великодушная базилея.
– Завтра получишь приказ из царской канцелярии. Я спешу, Электрион, надо мужу настроения народа передать. Гелиайне, номарх!
Довольный вельможа многословно благодарит за заботу царицу, на словах он готов «целовать края одежд базилеи за несказанную милость». Клеопатра Тея со свитой удаляется вглубь сада. Из обрывков разговоров до Электриона доносится перешёпот «храбрая духом базилея без охраны посетила агору». Электрион провожает взглядом удаляющихся, злым шёпотом проговаривает статуе Пана напротив:
– Буду командовать топархами я? Одарила должностью малою, словно бы псу голодному кинула старую кость. Где мясо на кости? Как голод унять? Чванливые провинциальные дурни станут обществом моим? Унижение мне… И то после многих заслуг! Кто осаждал для вас города? Кто храбро боролся с самозванцем Трифоном? Кто деньги на армию для вас собирал? Кто ничего из дарованного себе не присвоил? Кто тебе, Клеопатра, давеча помогал уломать мужа на рискованный поход? Я! Я рисковал всем для вас. Честность мою не цените! Но я не обижусь. – Вельможа хитро усмехается Пану. Мечтательно произносит: – Как же приятно в руках нити судеб держать! Люди и царства подвластны воле моей. Теперь мне понятны высокие чувства богов. Вы умрёте в парфянском походе, бесславно сгинете в бурных водах страстей. Я же останусь в сытной столице. Да-а, хитрые козни мне не впервой заплетать. Проглочу насмешки умов недалёких. Не поперхнусь от взглядов кривых. С меня не убудет. Номарх так номарх! Скромным номархом быть совсем не зазорно. Зазорно сгинуть за чужой интерес. Вот вернётся из плена Деметрий, поднимусь я повыше сатрапов. Надо бы весточку Деметрию послать: «Ждут-де тебя, законный правитель, поскорей возвращайся». – Тут же у статуи сам себя ласково наставляет: – Поспеши, умница Электрион, до похода успей отличиться. Кого бы отправить к парфянам?
Фитал и Мелеагр
Поздний вечер.
Постоялый двор за крепостными воротами
За трапезой Мелеагр, любопытствуя, обращается к гегемону:
– Фитал, так куда мы держим путь? Почему ты не взял доспехи? Тебя уволили? Тогда тебе я зачем?
Гегемон оглядывается вокруг. Выжидает время, пока торговцы, стоящие в отдалении, разойдутся в комнаты. Ожидание Мелеагра слегка затягивается.
– Товарищ, мы с тобой лазутчики. Отправлены самим базилевсов в Селевкию-на-Тигре…
– …В Селевкию! Ту, что на Тигре! Да это же на краю ойкумены! За той Селевкией люди не живут! – Мелеагр удручённо свистит. – Далеко же нам топать ногами. Сколько сандалий стопчу по пути!
– Ты что, не понял меня? – Гегемон придвигается ближе к оруженосцу. Шепчет, стращая: – Мы будем бунт у парфян в тылу поднимать.
– Что мне бунт? – Оруженосец Мелеагр не из робкого десятка. – Ты мне лучше скажи, где мне обувь достать. До твоего бунта ещё надо как-то добраться.
– Деньги на обувь получишь. – Хотя на постоялом дворе нет никого, кроме рабов, гегемон вновь и вновь опасливо поглядывает по сторонам. – Ты, наверное, не понял, товарищ, поясню ещё раз. Дело крайне опасное нам предстоит. Нас могут поймать парфяне.
– У-у-у! Парфяне! Что мне парфяне! – удручённо выдыхает Мелеагр. – А нет ли другого способа попасть в Селевкию, чем на своих сильно усталых ногах?
– На казённых лошадях будем передвигаться до приграничья, – шёпотом оглашает план гегемон.
– А сразу ты этого не мог мне сказать? – удовлетворённо выдыхает Мелеагр. – Парфяне. Парфяне! Да я помру в пешей прогулке до Селевкии, ещё и босым. Встречу в пути раскалённое жгло и острые камни. Пот меня оросит, грубый петас38 на лбу мне раны натрёт. – Грустит, меланхолично распевая:
Быть богатым, богатым, богатым хочу!
Ты ж сломай себе голову, сгинь, провались!39
– В тех мешках, что ты вынес из казармы, там разве не было сандалий? – Фитал недоверчиво прищуривает глаза.
– Не моего размера чужая обувка, – быстро находится в ответе ушлый оруженосец.
– Ну так сменяй где на размер свой, – предлагает разумным тоном гегемон.
– Я в Селевкию что, по своему почину направился от скуки лечиться или меня базилевс туда по службе отрядил бунт поднимать? – Мелеагр прищуривает глаза на манер гегемона.
– Ну ты и пройдоха! Дам тебе денег на обувь. – Гегемон отсчитывает несколько мелких монет. Вручает монеты с вопросом: – Не боишься парфян?
– Вот когда их самых увижу, тогда и отвечу тебе. – Выданные монеты исчезают мгновенно. Оруженосец вновь поёт, но уже гораздо радостнее:
Море родное, прощай, не свидимся более!
Ухожу от тебя, прекрасного, синего,
За горы высокие, к враждебным парфянам.
Пыль сухую глотать по жаркой дороге,
Многочасто свежесть твою поминать…
– Кем был ты до возничего, певец? – Гегемон поражён певческими дарованиями оруженосца. – Хоревтом40? Музыкантом?
– Не угадал, гегемон. Кожевником был мастеровым, но работа с кожей меня вконец доконала. Света белого не видел я, корпя над трёхгрошовыми заказами. Всё старался, радел, о качестве думал, день в день заказ отдавал, как то обещал, угождал клиентуре, в долг частенько работал, ничего не заработал стараньем, надо было мне поступать по-иному, как там, в весёлой комедии, поётся:
…Мастер ты гнилую кожу
за добротную продать
Простакам, крестьянам,
срезав вкось её по-плутовски.
Только суток не проносишь,
глядь, разлезся весь сапог41.
– Про надувательство распеваешь бесстыдно? Да ты склонен к плутовству! – Гегемон не разделяет веселья сослуживца. – Не вздумай меня обмануть, любезный товарищ. Ты зачислен на службу базилевсу. Клятву на верность державе принёс. Царская канцелярия внесла тебя в списки регулярного войска. Как исчезнешь – так будешь объявлен позорным дезертиром. За государственное преступление тебе полагается смерть.
– Про конфискацию имущества дезертира забыл помянуть, – усмехается довольно бывший мастеровой.
– Что с тебя удержать, нищий бродяга? – восклицает гегемон. – Рубища? Немногим прирастёт от конфискации казна.
– Не исчезну я. В опасное дельце хочу. В армии самое место моё. – Мелеагр крепко пожимает правую руку Фитала. Смотрит прямо в глаза, не моргая. – Я на прежней службе возничего совсем заскучал. Всё одно да и то же. Поместье – город, город – поместье. Так катался я на повозке долгий-предолгий год. Каждый камень на южной дороге запомнил. Под каждый заглянул. День прошлый от будущего дня не отличить. Скука меня вконец одолела. Хоть в море топись от тоски. Немногим лучше работа была прошлой, той, что по коже.
– Твою хозяйку не могу позабыть. – Фитал улыбается впервые за трапезу. – Хочу после похода парфянского к ней вернуться. Снова посвататься, но только со свидетелями, с подарком приятно-значительным.
– Я с тобой к ней не пойду, – решительным тоном возражает бывший возничий. – В свидетели брачного соглашения меня не зови. Денег не возьму, не предлагай.
– Парфян не боишься, а хозяйку разлюбезную даже не хочешь встретить случайно?
– Ой, зачем ты её помянул?! Тьфу на неё! Не желаю с ней повстречаться! Треснуть мне, если вру. Зануда она редкостная, – вступает в откровение Мелеагр. – Ты бы видел её мастерскую ароматов. На полках прописаны мелкие противные буквы, по буквам тем расставлено всё. Чуть не обнаружит какую вещицу на месте давно заведённом, так сразу руки в бока, смежит брови, суровость в лице, ну и давай поднимать крик до небес. Кто взял? Признавайтесь! Все котомки ваши проверю. Найду покраденное. Буду нещадно пороть! Как там в комедии славной поётся:
На беду ты права!
Не могу отрицать, хоть и ведьма ты,
Впрочем, и падаль!42
– Ах, мне бы в жены такую! Порядок строгий люблю!
– О-ох! – С досады Мелеагр ударяет себя по бедру. Раздаётся громкий хлопок. – Ещё одну встретил зануду! Пола мужского теперь. И тоже командир. Вот беда! От одной убежал, так прибило судьбою к другому. Не везёт мне на людей. – Заключает же, печально глядя в небо на звёзды: – Видно, мало я жертв в храмы носил!
– Любит порядок! – Гегемон мечтательно тянет слова. – Расставляет по буквам! Криком равняет ряды! Наказания телесные практикует! Жалости к провинившимся не имеет!
– Жалости она не имеет, – подтверждает охотно Мелеагр. – Плётку завсегда носит с собой. Плетёная у неё плётка из кожи. Часто грозится. Прямо у самого носа ею трясёт!
– Мне Анаксо по нраву. В дороге про свою милую хозяйку расскажешь. Припоминай то, что позабыл. Всё-таки правильный я сделал выбор тогда. – Счастливый гегемон медленно встаёт с камня. – Кажется, я влюбился. Достойная встретилась женщина. Вдова-мастерица требовательная, состоятельная, вхожая в высшее общество, домик красивый, добротный, с черепицей. Чем не владение? Ворота б ему подправить, подкрасить. Ну, пойдём ночевать. Будет уже разговоров. Завтра на рассвете зачнём странствие.
