Марина Орлова
Сломанные вещи
10.
Дэн выдыхает носом облако дыма и поворачивается к роботу:
– Твойная история?
Я ободряюще улыбаюсь, и мужчина начинает размеренно:
– Шале «Снежное покрывало» являлось прикрытием для научно-технологического центра 2-4755. Нашу серию там разработали и создали. В тот день восьми экземплярам провели модификацию физического носителя операционной системы. По всей видимости, во время процедуры были допущены ошибки в настройке параметров. В результате некоторые экземпляры атаковали инженеров. Пять были ликвидированы. Оставшиеся, включая меня, приняли решение покинуть НТЦ. Кто-то из сотрудников активировал систему защиты периметра, чтобы воспрепятствовать этому.
– А как ты был ранен? Та штука в тебя всё-таки попала?
– Нет, это было раньше. Сразу после модификации. Была перестрелка.
– Сколько убил ты? – Дэн уже принялся за своё любимое занятие: наматывать и разматывать цепь на руке. Металл щёлкает через равные промежутки времени. – Чёрных? Гражданских?
– После модификации я никого не убивал, – мужчина смотрит настороженно.
– Никого, – в тоне Джанки не слышно вопроса, лишь скепсис.
– Я понимаю, что это звучит неправдоподобно, но я ничем не могу подтвердить свои слова.
– Он не убил меня, – встреваю. – И даже помог.
– Кстати, с чего?
Робот раздумывает, говорит неуверенно:
– Госпожа смотрела на пулемёт так же, как те люди, раньше, смотрели на меня. Это вызвало неприятные эмоции, не знаю точно какие. У меня возникло желание воспрепятствовать происходящему.
Дэн бросает короткий взгляд на меня.
– Потом?
– Покинув территорию НТЦ, я спустился с Одды и направился к Бергену. Конечно, это был опасный вариант, потому что очевидный, но другие города далеко, а я был повреждён. Решил, что в текущих условиях заодно помогу госпоже, – робот кивает на меня. – Она не приходила в сознание…
Заметив, что Дэн уткнулся лицом в ладонь и страдальчески мычит, мужчина недоумённо замолкает.
Джанки косит на меня одним глазом из шнуды и бормочет:
– «Госпожа», твою ж за ногу…
Закатив глаза, я делаю вид, что вся эта пантомима ко мне не относится.
– Я неверно выразился? – робот хмурится.
Однако Дэн не реагирует на него – отнял ладонь от лица, но по-прежнему укоризненно смотрит на меня.
– Скока раз ты уже чуть кони не двинула, а, «госпожа»? По жопе бы те дать, да жалко.
Я растягиваю губы в ехидной улыбке.
– Спасибо, хоть кому-то «жалко» меня бить.
Ноздри Джанки вздрагивают, челюсти чуть заметно сжимаются. Каждый раз бесится, если затронуть тему рукоприкладства. Наконец отпускает взглядом моё лицо и поворачивается к роботу.
– Ладн, дальше.
Мужчина, ещё немного посмотрев на нас, продолжает:
– Приблизившись к городу, я пошёл вдоль границы на юг. Пока добрался до района без пропускного режима, уже стемнело. Отнёс госпожу к больнице. Нашёл пустующую квартиру. Как я понял, хозяйка умерла. Планировал провести там несколько дней, чтобы восстановиться и уйти дальше от Одды, но затем решил, что не стоит рисковать. По крайней мере, у меня было укрытие и продукты. Через пять месяцев туда пришли люди, и я нашёл другую квартиру. К тому моменту из-за повреждений и нехватки питательных веществ моё состояние ухудшилось настолько, что покидать Берген было неразумно. Сменив ещё несколько квартир, в итоге я оказался там, где госпожа нашла меня сегодня.
– Где? – Дэн смотрит на меня.
Вот чёрт. Нехотя бормочу:
– Роторный проулок. Если тебе это о чём-нибудь говорит.
– Мне?! Мне энто грит, што ты впёрлась уже в самый Порт посреди ночи. Просто… – он возмущённо запинается. – Просто, блядь, я не шну, как ты ещё живая.
– Вот видишь, значит, мне необходим телохранитель. И какое совпадение – у нас есть подходящий кандидат, – я указываю на мужчину, который спокойно наблюдает за происходящим.
– Те башку надо на место ставить, а не «кандидата». Хотя… – прищурившись, Дэн оглядывает робота. – Мож, с таким мужиком ты бы дома сидела, а не шлёндрала хер пойми где.
– Точно! Значит, давай его чинить.
– Да погодь ты! Решить надо толково…
– Что именно?
Вместо ответа Дэн подпирает челюсть кулаком, мрачно уставившись на мужчину. Наконец изрекает:
– Попадался на камеры?
Тот кивает.
– Отслеживания по внешности нет. Я уверен.
Вот насколько всё-таки Джанки лучше меня приспособлен к жизни – я даже и не подумала об этом. Вечно порхаю в мечтах и не задумываюсь о практических деталях. Очень мне повезло, что у Дэна хватает мозгов на подобное, тем более, что сейчас-то меня и вовсе клонит в сон.
– Прям «уверен»?
– После того, как в первое из моих укрытий пришли люди, я покинул его, – мужчина запинается, затем продолжает ровным голосом: – Проанализировав ситуацию, решил, что нерационально прятаться дальше и стоит сдаться. Поэтому я вышел на улицу и направился к работающей камере уличного слежения. Постоял перед ней минут десять, однако никакой реакции не последовало – ни полиции, ни военных.
Дэн говорит скорее утвердительно:
– Ты сделан с кого-то? – и кивок робота он воспринимает как должное. – Если они кинут фотку в базу, камеры будут шухерить на того мужика.
– Я тоже предположил, что объяснение в этом. Вероятно, в проекты повышенного приоритета нельзя посвящать другие организации, в том числе полицию.
– И ещё чёрные бесятся, когда их тычут мордой в ихнюю лажу.
Мужчина кивает с готовностью.
– Насколько я видел эту систему изнутри, там распространена практика скрывать допущенные ошибки. Тем более, за секретные проекты отвечают высокопоставленные люди.
Смотри-ка, они уже нашли общий язык. И, кажется, пришли к какому-то выводу. Одна я чувствую себя тупой на этом празднике взаимопонимания.
– А можно мне объяснить?
Дэн приглашающе кивает роботу, и тот поясняет:
– Система уличного видеонаблюдения входит в зону ответственности полиции. Если камеры раз за разом будут срабатывать на определённого человека, патрульные начнут задавать вопросы, почему его не привлекают к ответственности, но и не убирают из базы преступников. Тем более подозрительно, если в этом будет замешан Военный комитет.
– А. В смысле… Ты выглядишь как кто-то другой? Но военные не хотят объяснять полиции, как так вышло. Но подожди, разве они не могут сказать, что ты – просто робот? Ведь есть куча роботов с внешностью реальных людей, достаточно оформить разрешение на использование.
– Больно похож на живого, – Джанки качает головой. – Я так шну, по правде его сканеры не видят. Про такое начнут болтать. А у шавок всегда шнырят журналюги, тут же тиснут в новости, ещё и с фотками, и вся секретность пойдёт к херам. За такое всех генералов вые… – глянув на меня, он запинается. – Того.
– Зацензурил прям без палева, – я было усмехаюсь, но тут же подскакиваю от пришедшей в голову мысли. – В армейской базе написано, что на Одде все роботы ликвидированы. Взрыв уничтожил секретный объект и всё вокруг. По официальным данным их нет.
Мы все задумчиво переглядываемся. В глубине души я надеялась увидеть на лице робота радость и облегчение, но – никаких эмоций. Это разочаровывает.
– Типа, чёрные пришхерили энту историю?
– Не, ну а что? У них пропали дорогущие роботы. Отследить нельзя, – я непроизвольно смотрю на левую руку мужчины, на которой нет браслета чипа. – По внешности искать нельзя. Военные подождали – ничего не происходит. Ну, они и решили списать всё на взрыв. Концы в воду, никому не нужно отвечать за утерянное имущество.
– Ты ж грила, объявление?..
– Так там никаких деталей! Это просто я догадалась, потому что видела, что военные врут. У них написано: «свидетелей нет», – а вообще-то есть я. И он. Вот я и подумала, что он и есть робот. А в самом объявлении сказано так, общими словами: награда за любые данные о местоположении каких-то андроидов, которые непонятно как выглядят. Будто это для проформы.
Мы с Дэном изучаем мужчину, который смотрит на нас совершенно спокойно. Должно быть, привык к подобным взглядам. Хотела бы я иметь такое самообладание! Выглядеть уверенной в своих силах и крутой, как бронетанк. Конечно, для этого нужно иметь хоть какие-то силы…
Однако тут я отвлекаюсь на поразительную мысль:
– Погоди, если у тебя всё тело… Ну, детали идентичны человеческим, значит, ты – полностью органическая копия конкретного человека? То есть не как обычно, когда на заготовку натягивают органику с внешностью человека, а прям целиком? – дождавшись кивка мужчины, выпаливаю возбуждённо: – Но ведь это запрещено! Нельзя копировать тело больше двадцати процентов, репродуктивные клетки, эмбрионов… И мозг. – Ошеломлённая, смотрю на мужчину. С недоверием спрашиваю: – У тебя есть мозг из псевдо-органики?
Робот кивает совершенно спокойно. Я оборачиваюсь к Дэну, он цыкает и качает головой:
– Такое в новостях не пишут.
– На основании разговоров наших инженеров и техников я сделал вывод, что сконструировать искусственный мозг с нуля они не способны, а вот скопировать с органического объекта могут. Хотя, насколько я понял, это неэтично и, кажется, нелегально.
Я мелко киваю, подтверждая:
– Ага, точно нелегально! Ахуеть… – невольно расплываюсь в улыбке.
– И што ты лыбишься? – на лице Дэна нет ни грамма радости.
– Да блин, интересно же! Подпольные военные эксперименты! Я только в книжках читала про подобное, а тут – вот! Подожди, а у тебя есть его воспоминания? Того, с кого тебя делали? Кстати, он кто вообще?
Робот и Джанки говорят одновременно:
– Капитан армии второй степени. У меня нет его воспоминаний.
– Мисса, херню-то не пори.
Но Дэну с его скептическим здравомыслием не охладить мой восторг так просто, меня уже понесло в оживлённую болтовню:
– Ну мало ли!.. А навыки? Вот это прыгать по крышам и прочее?
– Я не понимаю вопрос.
– Тебе можно прям в мозг закачивать прошивки?
– Нет.
– Тогда откуда ты знаешь, что делать?
– Нас обучали.
– Как это? – разочарованно морщусь.
Мужчина отвечает настороженно, словно опасается ещё больше испортить впечатление о себе:
– Показывали, как делать, и требовали повторить.
– Может, у вас ещё и учебники были?
– Да.
– Ну-у, так не интересно. Я думала, вы как в кино – суперсолдаты, сошли с конвейера и сразу… А там школа вместо армии.
Он переводит неуверенный взгляд между мной и Дэном, молчит.
– Кстати, а ты видишь всякие там цифры, данные? Вот когда смотришь на что-нибудь? На нас?
– Нет. У меня нет встроенных экранов и подобных им деталей.
– Полностью как человек… – и тут я неожиданно даже для себя ляпаю: – А почему тогда ты называешься «роботом»?
– Что?.. – мужчина растерянно хлопает глазами.
В голове уже сплошной туман сонливости, сформулировать мысль непросто, но я старательно подбираю слова:
– Я говорю, роботы ведь должны быть… ну, механические? Что-то запрограммированное на определённые действия. А у тебя, получается, нет ни прошивок, ни загруженных баз данных, ни алгоритмов…
– Общепринятая сейчас технология, основанная на жёстком программировании, не позволяет роботам функционировать без контроля человека. Мы должны были действовать самостоятельно, для этого нужна самообучающаяся операционная система. Насколько я знаю, такие разработки ведутся и считаются перспективным направлением.
– Но они же!.. Они всё равно компьютеры. А у тебя – мозг. Так можно сказать, что у людей тоже «самообучающаяся система». У тебя ведь нет деталей, как у них.
– У меня есть детали, – его голос звучит уверенно.
Я перебиваю:
– Ты дышишь, у тебя есть сердце… А если ты не будешь дышать? И есть? И пить кофе?
– Это приведёт к нарушениям в работе моего тела.
– И ты умрёшь?
– Мне кажется, использовать этот термин некорректно.
– А ты как думаешь? – я хмурюсь, поворачиваюсь к Дэну. – Может, я чего-то не понимаю?
– Энто я не шну, куда ты гнёшь.
– Да блин, туда! Какой же он «робот», если у него, вон, органы, всё…
– И што?
– Да что «што»?! Ну!..
Я возмущенно указываю ладонями на мужчину, который отвечает:
– Я не понимаю.
Выудив на столе пачку папирос, Дэн постукивает ею по тыльной стороне ладони.
– Мисса грит, што ты человек. – Он вытаскивает папиросу.
– Я совершенно точно не человек. По документам мы относились к категории «движимое имущество», раздел «роботы».
Я возмущённо выпаливаю:
– А ты, значит, веришь всему, что написано?
Прикурив, Дэн тушит спичку.
– Так, мисса, кончай, а то ему щас последние мозги перекоротит. Энто не важно.
– Почему это?!
– Его сделали чёрные, они хозяева. Ну так и всё, харэ болтать.
Мужчина кивает согласно и даже как будто успокоено. Я некоторое время рассматриваю его, возмущённо поджав губы. Бурчу:
– Это какое-то рабство.
– Мне снова кажется, что ты используешь некорректный термин.
– Вполне нормальный! Как ещё это назвать?!
Он ненадолго задумывается.
– «Владение»? Вещами владеют.
Так, мне срочно нужно закурить!
Затягиваюсь и раздражённо тычу зажигалкой в его сторону.
– Ты – не вещь.
– Почему? – Дэн откидывается на спинку кресла, складывает руки на груди. Упёрся, значит. Или раздражён моим упрямством.
Ну, и мужчина, посмотрев на него, тоже говорит уверенно:
– Конечно, вещь. Меня сделали техники, из искусственного материала.
– Но ты выглядишь как человек, – от избытка чувств я принимаюсь рисовать сигаретой круги, – живёшь как человек, ведёшь себя… Ай, ладно. Как хотите.
Крутанувшись на стуле, поворачиваюсь спиной к Дэну и бухаю локти на стол. Раз они оба такие умные – вот и пусть. А я покурю, разглядывая стену.
– Если тебя это успокоит, каждую модель инженеры модифицировали. – Этот бархатистый низкий голос успокаивает одним лишь звучанием. Будто что-то мягкое гладит по спине и плечам. – В деталях моё тело значительно отличается от прототипа.
– В каких, например? – кошусь на мужчину как можно равнодушнее.
– Например, что касается еды – на меня не действует кофеин. И алкоголь.
– Как это?! – от ужаса мой голос падает на октаву ниже.
За спиной раздаётся насмешливый голос Дэна:
– Ты его два года ше́рстила, штоб бухать вместе?
В ответ на мою расстроенную физиономию – у меня просто в голове не укладывается, как можно жить без успокаивающего действия алкоголя! – робот словно извиняется:
– Алкоголь – удобный вариант, когда нужно быстро восполнить запас энергии. Он калорийный. Однако он не влияет на моё восприятие и рефлексы.
– Да уж, вашим инженерам, наверное, платили дофига за такие гениальные идеи. А ещё что?
– Компенсаторная терморегуляция. Ольфакторные модификации…
– Что это?
– Запах тела. Должен вызывать симпатию или даже сексуальное возбуждение и таким образом облегчать взаимодействие с людьми.
Повезло, что я успела отвернуться обратно к своей сигарете, а то щёки опять теплеют. Это он про тот момент, когда я его обнюхивала? И вправду пахнет слишком приятно для бомжа.
– Ряд компенсаторных модификаций на случай ранения – ускоренный гемостаз, повышенная выработка адреналина…
Я больше не смотрю на него, чтобы не светить покрасневшей физиономией, – в самом деле разглядываю столешницу и стену перед собой – и мужчина замолкает.
Пожалуй, настолько изменить человека нельзя. Ладно ещё поставить бронированную кожу, чтобы останавливала пули, – это будет сложно, дорого и долго, потому что за один раз выдержать приживление такого количества псевдо-органики трудно, – но так масштабно изменить внутренние параметры… Тем более если у него не армейская система, а стандартная, она ещё сильнее ограничивает процент изменений.
А если это военный эксперимент, изучение пределов изменения тела… Нет, вряд ли. Это только со стороны кажется, что фигня, а на самом деле к любым изменениям, даже небольшим, нужно привыкать, в клинике после настройки системы с клиентом работают тренер и психолог. Само тело человека, да и его психика накладывают ограничения, нельзя модифицировать всё подряд в любых объёмах. На один успешный результат – значительно модифицированного человека – будет слишком много неудачных попыток.
11.
С мысли меня сбивает голос Джанки:
– Долго дуться бушь?
Сунув окурок в пепельницу – почти пустую, в отличие от той, что на столе Дэна, – поворачиваюсь как можно спокойнее.
– Ничего я не дуюсь.
– А то как же, расселась будто фифа. Я, штоль, с твойным робаатом лялякать должен?
– А что тут лялякать? Всё понятно. У него нет ни «железа», ни операционки, ни прошивок, вообще ничего, зато есть самообучающийся мозг. При этом он робот, собственность армии, и это всех устраивает. Я поняла. Хм-м… А долго это ваше обучение длилось?
– Два года.
– И потом ты сразу сбежал?
– Нет. После экзамена прошло одиннадцать месяцев.
– Но почему не раньше? Если у тебя нет алгоритма подчинения конкретным людям.
Джанки подсказывает:
– Порт.
– А, точно. Отходишь на какое-то расстояние, и он взрывается вместе с головой?
– Не совсем так. Базовый алгоритм уничтожения – это электрический разряд, сжигающий все компоненты системы. Активируется командой. Но причина была не в страхе перед уничтожением. До модификации у меня не было даже мысли о неподчинении.
– Почему?
– Мне известно, что у нас были деактивированы некоторые кластеры физического носителя операционной системы. Видимо, те, которые отвечают за мотивацию, способность к анализу и принятию самостоятельных решений. Поэтому мы лишь выполняли приказы командования. Воспринимали их абсолютно некритично, как прямое руководство к действию.
– Что такое «физический носитель системы»? – я оглядываю мужчину, ожидая, что всё-таки поняла неправильно и у него есть механические детали.
– Мозг?.. – Дэн вопросительно поднимает бровь.
Робот кивает, и я с недоумением переспрашиваю:
– Можно «выключить» какие-то кластеры в мозгу, чтобы заставить подчиняться? Значит, эта ваша модификация – это была операция? С хирургами?
– Нет. Изменение параметров системы через порт.
– Чего?.. В смысле, людям тоже так можно?!
Непроизвольно тянусь к своему затылку, касаюсь круглого отверстия. Я как-то не задумывалась, что стоит за красочными рекламными буклетами, обещающими чудесные изменения в организме. Приходишь в клинику, тычешь в прейскурант и говоришь: «Хочу такое». Дают наркоз, просыпаешься уже обновлённый. А что конкретно происходит в этот промежуток… Ну, мы же верим, что врачи не причиняют вреда, у них этика…
А что, если военные могут заставить их провести эксперимент – внести в систему и другие изменения? Это ведь не почувствуешь, может, даже и не заметишь… Да нет, отдаёт паранойей и безумными теориями заговора. Так можно дойти до мысли, что в клиниках воруют органы, чтобы продать, а вместо них пришивают органы животных, – помню, видела такие заголовки в жёлтой прессе.
Тем временем Дэн фыркает презрительно:
– Мисса, а как, по-твойному, отключают чувствительность к боли, к температуре? Да половина модификаций на энтом пашет. Я ещё впервой грил, што херня, а ты – прогресс, прогресс…
Я торопливо перебиваю:
– Как думаешь, я нормальная? У меня же ничего не выключено?
– Ну ты шибанутая, ясен хрен, но вряд ли энто врачи виноваты, – Дэн озаряет меня улыбкой.
– Мм, спасибо, успокоил… Так, ну-ка расскажи подробнее? Про модификацию.
– Технических деталей я не знаю. Заявленная цель – увеличить реалистичность паттернов поведения. Для более правдоподобной имитации человеческой личности.
Слишком много умных слов для моего засыпающего мозга. Просительно кошусь на Джанки, но он курит как ни в чём не бывало. Что ж, не хочется, но придётся признаваться, что я тупая.
– Что это значит?
– Изначально наши психические реакции и поведение не соответствовали стандартным человеческим паттернам. Пока инженеры искали решение этой проблемы, нас отправляли на обычные боевые операции. Перед последней модификацией было ещё две, но они, видимо, не достигли цели. А об этой техники говорили уже давно. Что она самая масштабная, и инженеры возлагают на неё большие надежды.
– А что было не так с вашим поведением? В смысле, было заметно, что у вас в мозгах копались?
– Говорили, что у всех экземпляров в той или иной степени присутствуют нарушения эмоциональной сферы: низкий уровень эмоциональности, нарушение понимания как эмоций окружающих, так и своих собственных… – мужчина запинается, поднимает взгляд к потолку, словно вспоминает формулировки. – Наверное, проще описать. Было два варианта поведения. Один – полное отсутствие инициативы, безразличие к происходящему, апатия.
Оживлённо шепчу Дэну:
– Похоже на меня? У меня вечно какая-то апатия.
Однако мужчина отвечает:
– Не думаю, что это было похоже. Например, я в свободное время обычно сидел и смотрел в стену. Не видел смысла что-либо делать, просто ждал следующего занятия в расписании. Некоторые сотрудники говорили, что это их пугает, но я не понимал почему.
– А, тогда нет, – успокоившись, вытаскиваю из пачки сигарету.
– Другие экземпляры, наоборот, вели себя активно, инициировали общение с окружающими, но, как я понял, отсутствие эмпатии всё равно их выдавало. В разговоре они могли сказать что-то грубое или неадекватное и не заметить этого. К тому же у них были проблемы с самоконтролем – импульсивность, непредсказуемое поведение, вспышки агрессии.
Последние слова отзываются внутри неприятным уколом. Похоже, я настолько засмотрелась на этот прекрасный голый торс, что забыла, кому – чему – он принадлежит. Кошусь на Дэна: лицо непроницаемое, но, уверена, он тоже это отметил.
Осторожно спрашиваю:
– Но ты, значит, относился к первой категории. С низким уровнем агрессии. Да? – дождавшись кивка робота, тихо выдыхаю от облегчения. Не хватало мне ещё одного психа, бросающегося на людей. – Но как военные инженеры сделали такие странности? Я думала, там профессионалы.
Дэн пренебрежительно фыркает:
– Они ж технари, а тут – мозги из органики. Хрен шнает, как настроить.
– Я тоже предположил, что причина в особенностях физических носителей. Видимо, каждый кластер отвечает за несколько функций. В результате модификации активировались они все. Эмоциональность. Инициативность. Также мне кажется, что я стал сильнее ощущать боль. Не знаю, связано это или нет. Может, всего лишь сбой программы.
– После модификации ты сразу понял, что стал другим? Что ты почувствовал?
– Мм, не уверен, как правильно описать. Меня оглушило, – он запинается. – Было ощущение, что моё восприятие переполнено, и я не знал, что с этим делать. Хотел вернуться к прежнему уровню, сконцентрировался на воспоминаниях, но восприятие прошлого тоже изменилось. Я вдруг осознал, что на лицах людей были эмоции – всегда, раньше тоже. До этого я их не различал. Как будто смотрел, но не видел. И ничего не чувствовал по этому поводу, только знал, что нужно выполнить приказ, – под нашими взглядами мужчина сбивается, опускает глаза. Облизывает губы. Сжимает пальцы так, что кожа белеет. – А после модификации… стало очень неприятно. Хотелось прекратить это, но оно не проходило. Все воспоминания стали… болезненными?.. Как эти люди смотрели на меня. Объекты – наверное, со страхом или злостью…
Дэн перебивает:
– «Объекты»?
Робот смотрит недоуменно, затем выражение его лица неуловимо меняется – становится жёстче.
– Те, кого я убивал.
Мне кажется, или в комнате повисло напряжение? Словно гудящее электричество, от которого волоски на руках встают дыбом, а мышцы сводит.
– Ему приказывали! – выпаливаю я резко.
– Ясен хрен, – тянет Дэн издевательски, – не сам же он…
– Заканчивай с этим, – рычу приглушённо.
Но тут робот перебивает:
– Он прав.
Растерявшись от неожиданности, я обиженно повышаю голос:
– Вы что, типа, вдвоём против меня? Я думала, мы заодно. Осуждаем произвол армии. Что вы на меня-то бычите?
– Командование отдавало приказы, но выполнял их я. Именно я убил тех людей.
– И что дальше?! – все мои спутанные эмоции выплёскиваются в раздражённый тон. – Я знаю только одно: если бы не ты, два года назад я лежала бы мордой в снегу, с кишками наружу, как другие. А я сижу здесь. Это меня радует, а прочее не волнует. Просто не надо называть мёртвых людей «объектами», это звучит не очень.
– Хорошо.
Разворачиваюсь к Дэну, готовая продолжить – даже устроить скандал, если придётся, – но он примирительно поднимает ладони:
– Всё, шкнулся.
– То-то же. Мы тут все не святые.
– Шнырила жвачку у малышей? – Джанки снисходительно усмехается.
Я недовольно поджимаю губы. Хочется ответить, но… Лучше не трогать эту тему.
– Значит, ты остановился на том, что воспоминания стали болезненными.
Мужчина кивает.
– Я не знаю, может, это искажение восприятия. Ошибка операционной системы. Но мне кажется, что люди часто смотрели на меня с негативными эмоциями. Как на что-то… неприятное. Даже сотрудники нашей базы. Техники.
– А щас?.. – голос Дэна звучит неразборчиво, потому что он грызёт ноготь.
Робот оглядывает его изучающе, и я машу ладонями, привлекая внимание к себе.
– Не-не-не, на Джанки не смотри, он негативист. Смотри на меня.
– Кто я?.. – опешив, Дэн даже выпускает палец изо рта.
– Подожди! – отмахиваюсь от него, не отрывая взгляда от робота. – Тебе кажется, что я смотрю, как они? С неприязнью?
Мужчина разглядывает моё лицо настолько внимательно, что от смущения я улыбаюсь. Надеюсь, это выглядит доброжелательно, а не как нервный спазм.
В конце концов отвечает:
– Нет. У тебя другое выражение.
– Фух! Значит, это не искажение. С другой стороны, а чего им было радоваться? Если ты… – я многозначительно обрисовываю его ладонями. – Вот они и смотрели так, это понятно.
Встрепенувшись, словно что-то вспомнил, робот добавляет торопливо, сбивчиво:
– Техники между собой говорили, что люди отказываются подчиняться приказам. То есть… Нас отправляли вместо них. Потому что они отказывались. Я тогда не понимал услышанное. Как возможно не подчиниться приказу? Потом… То есть когда я уже привык к изменениям и стал анализировать свой прежний опыт, я впервые обратил внимание – то есть осознал это, – что нас отправляли в населённые пункты после бомбёжек. Чтобы мы убивали всех выживших.
Он запинается, как будто задумался. Смотрит в пол и говорит тише, словно рассуждает сам с собой:
– Генерал, которому мы подчинялись, говорил, что мы герои. Помогаем сохранить мир. И мы верили. Я верил. – Он молчит. – А ещё что зачистка территории – важная и ответственная операция. Мы спасаем множество жизней, потому что быстрые и устойчивые к повреждениям. Иначе это пришлось бы делать обычным солдатам, и они бы погибли. А у них семьи… Хотя сейчас я сомневаюсь, что им бы что-то угрожало. Те люди почти не оказывали сопротивления.
Не выдержав, я хватаю пачку, закуриваю, нарочито громко прокашливаюсь. Ковыряю ноготь, избегая взглядом робота.
– Вот и понятно, почему техники так на вас смотрели. Но это всё равно не ваша вина, – я внимательно изучаю огонёк сигареты.
– Но убивал их я. Это мои воспоминания.
В его голосе звучат просительные нотки, и я заставляю себя взглянуть ему в глаза. Лицо ждущее – словно надеется, что я что-то объясню. Выдам волшебный рецепт, как жить дальше.
Мне всегда было трудно смотреть на переживающих людей, даже в кино, а этот мужчина выглядит так искренне, что я буквально чувствую его эмоции – и выдерживать их вес очень тяжело. Всё внутри переворачивается от желания помочь. Сделать хоть что-нибудь. Исправить его прошлое.
– Воспоминания ничего не значат, – в противоположность чувствам мой голос полон то ли недовольства, то ли злости. – Главное, дальше поступать нормально. А прошлое… Всё это хрень. Можно просто не обращать внимания.
В поисках поддержки я невольно оборачиваюсь на Дэна, но он не смотрит на меня – водит пальцем по кромке дисплея, лежащего на столе.
Однако я настойчиво продолжаю пялиться. Нет уж, пусть выразит своё мнение! Пусть скажет мне в лицо, что мы не будем помогать тому, кто спас мне жизнь, потому что считаем себя лучше него. Не хотелось бы поднимать эту тему, но вообще-то мне есть, что ответить, и Дэн это знает.
Продолжая меня игнорировать, Джанки берёт дисплей, включает и принимается тыкать в экран.
Побуравив его взглядом ещё немного – для профилактики, – я в конце концов поворачиваюсь обратно к роботу. Нужно сменить тему.
– Кстати, я что-то хотела… А, вот. Что ты называешь «операционной системой»? В смысле, у тебя ведь её не может быть?
Мужчина надолго задумывается.
– Этот термин использовали инженеры и техники. Я не знаю, как это выглядит объективно, если подключиться к моей системе. Субъективно, как мне кажется, это обозначение всего, что я воспринимаю, когда включён. И как на это реагирую.
– Мм. Угу. – Так и хочется ляпнуть: «Вообще-то это называется “сознание”», но я терплю. Раз уж моя точка зрения непопулярна в данном коллективе, я могу держать её при себе. – И почему ты считаешь, что в ней есть ошибки? Ты ведёшь себя адекватно, разговариваешь как обычный человек. Если из-за модификации ты начал различать эмоции и перестал верить пропаганде военных, то я не вижу здесь проблемы.
– Раньше я всегда был уверен, как нужно поступить. Сейчас всё стало неопределённым. Сложнее анализировать происходящее. Нужно учитывать больше переменных, потому что я начал обращать внимание на мимику и интонацию людей. Во-вторых, у меня тоже появились эмоции, их сложно предсказать и сложно понять. У нас был курс психологии, так что я разбираюсь в теории, но на практике приходится во многом опираться на предположения. И я не знаю, насколько правильны мои выводы.
– Знаешь, это звучит похоже на обычную человеческую жизнь. Ничего не понятно, сплошные предположения, домыслы и фантазии. Тем не менее, люди с этим живут, значит, к этому можно привыкнуть.
– Вещь не может «привыкать», её делают для конкретных задач. Моя функция – выполнять приказы командования. Без этого я бесполезен.
– Это ты имеешь в виду – убивать всех, на кого укажет первый попавшийся генерал? О таком и жалеть не стоит.
– Давать оценку не входит в мои задачи.
– Но ведь они не записаны у тебя в голове, у тебя там нет диска с алгоритмом. Значит, их можно поменять. Например, стать телохранителем. Что тебе мешает? Ничего! Мне кажется, это гораздо лучше, чем твои прежние функции. Как считаешь?
Однако вместо ответа мужчина выжидающе смотрит на Дэна, который развалился на кресле, вытянув ноги, и скучающе листает дисплей. Заметив повисшую паузу, Джанки поднимает взгляд.
– Што?
– Что? – я тоже с недоумением оглядываю робота.
– Разве не господин должен решать, могу ли я быть телохранителем?
– Господин Джанки, ты как насчёт этого?
Дэн снисходительно закатывает глаза.
– О-о-о, мисса, если те што приспичило, лучше поперёк не стоять. Хошь шнилого чёрного робаата с прибабахом? Да бери, – он широко взмахивает рукой в жесте щедрости и снова утыкается в экран.
– Видишь? – перевожу взгляд на мужчину. – Я же сказала, всё будет нормально, потому что… – я демонстративно повышаю голос: – Джанки лучше всех.
– Угу, – не отрываясь от чтения, Дэн берёт со стола коробок спичек и бросает в меня. Попадает, конечно.
