Мария Свешникова
Жить без тебя
На второй бутылке розе МКС начал читать Бродского с выражением. Что-то с экрана, что-то по памяти, но грудным голосом, так что алой ржавчиной покрываешься от трепета, который не в силах замаскировать. Утром мне нужно было ехать в Калужскую область на день рождения к подруге, но на часы я не смотрела. Не хотела досадой и переживаниями смазывать внезапный кураж, когда вы с человеком вдруг нащупываете эмоциональное созвучие на гребне волны жизни. В тот вечер мы с МКС были на одной волне. Кто же знал, что для меня это девятый вал…
– Как твоя девушка? Не ревнует, что ты в пятничный вечер не на связи? – вспомнила я блондинку, ожидавшую его тогда на пешеходном переходе.
– Не знаю. А тебе есть до нее дело? Мне – нет. – Он вернулся к Бродскому, пока я гуглила стихотворение Ахматовой «я надела узкую юбку, чтоб казаться еще стройней». Все же Анна Андреевна как никак родственная душа Иосифа Александровича. – А что у тебя на личном? – так и не сказал, кем она ему приходилась. И может, приходится до сих пор.
Я призналась МКС, что не одна. Точнее, не до конца одна. В тот момент у меня были отношения с чиновником из Татарстана, но география сделала свое грязное дело – мы перманентно ругались, что он не прилетал, хотя обещал.
МКС мое смазанное несвободное положение не смутило. Он не давал оценок происходящему, только попросил отключить звук на телефоне, на который с периодичностью в пять минут приходили гневные сообщения. Подсознательно я знала, что мой роман с Татарстаном – временный, что он никогда не перевезет меня в Казань, потому что там я от безделья выем ему мозги чайной ложкой. Тут у меня хотя бы работа, друзья. Татарстан не был против, чтобы я родила ему. Но дистанционно. У него в приоритете – развитие региона, иностранные инвесторы, кластеры, заводы, а чувства – на двадцать пятом месте и те рационализированные, и уж точно никакого Бродского. Я даже не уверена, что он когда-то его читал. Почему-то я открылась и вылила на МКС положения фигур на моей шахматной доске. Он улыбнулся, увидев, как можно в два шага поставить шах и мат. Глобально, конечно, он меня не рассматривал, но кто откажется красиво сыграть партию и уйти в закат?
На небе брезжили первые всполохи. Я не собиралась финалить вечер даже на рассвете. Смотрела на МКС и просто понимала: это закончится плохо. Или постелью, но потом обязательно плохо. До того дня мне казалось, что плохо рожать в двадцать шесть лет в позолоченной клетке на расстоянии вытянутой руки. Оказалось, что это не самая тернистая из тропок, по которым я могла бы пройти, но выбрала буреломы.
Официант в ресторане, на веранде которого мы провели ночь, считал меня проституткой. Я появлялась там каждый день с разными мужчинами – большая часть встреч имела деловой характер, но по негласному кодексу мужчины всегда оплачивали счет, и это не считалось харрасментом. Мне было удобно – от дома минута на машине, пешком – пять. «Еще один», – сквозило в его взгляде, когда принесли счет. Я все ждала, когда он отпустит едкий комментарий касательно количества моих спутников. Но нет, держался, молчал. Хотя у меня даже карты постоянного клиента не было. А у него – причин раскланиваться.
МКС проводил меня пешком до дома. Я сокрушалась, что уже через четыре часа за руль – хорошо, не в саму Калугу, а лишь за Обнинск, но друзей поздравить надо. Как бы между делом МКС заявил, что они с приятелями собираются вечером в караоке, сделав акцент на том, что никаких общих знакомых там не предвидится, отдельная комната – без общего зала и пьяных завываний «рюмки водки на столе». И он и я мельком упомянули, что не хотели бы, чтобы его брат и моя подруга знали о нашей случайной встрече, потому что оба были в курсе их незаживших чувств. А бередить чужие раны, рушить социальные связи – нет, тогда мы были слишком хитры и циничны, чтобы рисковать. Такой оксюморон. Сейчас в нас намного больше романтики, чем тогда. Возможно, мы просто изранились уже до той степени, что не чувствовать невозможно, а тогда мы еще могли… Не забывайте, я пишу вам из 2023 года и уже немало пережила и перечувствовала.
В нашей с МКС истории изначально все было неправильное, преступное, неэтичное, за гранью общественного, да и нашего понимания. От этого невозможно было отгородиться высоченной дамбой, как требовали здравый смысл и инстинкт сохранения хором. Этому нельзя было сказать «нет». Но я честно пыталась, отделалась «подумаю» насчет караоке, про себя решив, что всех поздравлю, вернусь из соседней области и лягу спать. Может, даже перед сном куплю билет в Казань – смешила Бога своими планами. А там не за горами рабочая неделя – рулоны тканей, корнер и новые принты для футболок утянут меня в прозу будней.
Я не та блондинка с фарфоровой кожей, у которой затекли ноги в ожидании его на Страстном бульваре. Я в него не нырну. Не упаду. Не поранюсь. И не вляпаюсь. Тем более на треть жизни. Засчитаем ли мы одиннадцатый, станет ясно после написания этой книги. Когда поймем, смогу ли я прожить полгода без мужчин, а особенно без моего персонального космоса, или хотя бы найду себе скафандр для безопасной коммуникации.
Без мужчин
Всю жизнь я, будто ртуть, перетекала из одних отношений в другие и, даже разбитая, как видавший жизнь и волосатые подмышки градусник, быстро собиралась в единую субстанцию и снова обрастала отношениями. Дошло до абсурда: однажды из одного брака в другой меня позвали спустя ночь после расстановки точек в истории, и при этом я была верной и никакие отношения не синхронизировала. За последние восемь лет я по пальцам могу пересчитать ночи, которые проводила одна. У меня всегда был полный комплект: мужчина, друг, который хочет стать мужчиной, и друг, который всегда может снова обратиться любовником. Я ежегодно делала прививку от одиночества, которого до смерти боялась. Больше, чем сезонного гриппа, ковида и санкций.
Я вообще не жила, а бегала, как прыткая лань от тигра, вдаль от одиночества. Настигнет – раздерет как добычу на куски. Я даже написала первую книгу, чтобы обескуражить первую любовь (ту, которая меня познакомила с МКС), думала, вот сейчас он увидит растяжки с рекламой по Москве и очухается, что потерял. А если нет – так одна не останусь, у меня всегда в арсенале боекомплект. В том или ином качестве в моей жизни всегда были мужчины. Я не боялась расставаний, потому что знала, будет новый день – а там цветы, встречи и замена игроков на поле. Боялась ли я потерять закрытый космос? Нет. Но только потому что он никогда мне не принадлежал. А потерять то, что ты не имеешь, априори невозможно.
Используя стратегию, что незаменимых нет, я дошла до той точки, где вариантов оказалось немного: или в жизни надо что-то менять, или палата в клинике неврозов в моем распоряжении, потому что четвертый развод заставит отца взять в руки прадедушкин браунинг и прикончить меня из солидарности с мужской частью населения земного шара. За моей спиной было три официальных брака, фатальная влюбленность, гражданское сожительство и МКС, который дольше чем на полгода за десять лет из моей жизни не исчезал. Мужчины, работы, квартиры, машины, – все менялось. А он как был, так и остается по сей день.
И, пока я не освобожусь от него, идти дальше в попытках построить семью или отношения просто бессмысленно. Я устала жить с оглядкой, устала бояться открывать сообщения, зная, как умело он появляется – хищно и внезапно. Знаете, почему я, например, не пью Киндзмараули? Однажды я привезла из Тбилиси бутылку, ополовинила с подругой и запустила четвертый сезон одним сообщением.
Еще был случай, когда я чуть не отменила из-за него свадьбу. Не из-за Киндзмараули, из-за МКС. А свадебное платье было из кружева ручной работы, шлейф которого десятки мастериц переплетали под высоту туфель, и стоило целое состояние. Этим решением я чуть не обанкротила собственного отца, благо (или не благо?) вовремя одумалась и как миленькая пошла под венец. Хотя пока меня красили и одевали в спа-отеле Барвихи, мысленно думала: ты же знаешь, где у меня свадьба, забери меня, напиши хотя бы сообщение «не делай этого», и я с чистой совестью сбегу. Но нет… Визажист влила в меня несколько коктейлей и проследила, чтобы я дошла до ЗАГСа – повезло, что соседняя дверь. Честно, до того дня я была уверена, что сбегают со свадьбы только полоумные дуры в кино. Может, я полоумная дура? Может, я в кино?
В жизни каждой женщины есть тот самый «бывший» или «возможный», с оглядкой на которого она живет, как бы ни обманывала себя в обратном. Выкладывает фотографии с помолвки, а внутри представляет, как он корчится в муках и сожалеет. Покупает сама квартиру и думает: «Ты не верил, а я смогла, вот теперь раскаивайся за сказанное сгоряча». И получается, что это и твоя, но и не твоя жизнь. Ты живешь не для себя, но даже не находишь смелости в этом признаться. Куда это может завести – я расскажу, и очень надеюсь, что вам меньше лет, чем мне, и вы еще можете набраться мужества все разрешить и освободиться. Или выбрать его, но так…чтобы этим решением никого не ранить, и прежде нащупать внутри себя скафандр. Не повторяйте моих ошибок – ищите спасательный трос в себе, а не во внешнем мире. Там слишком зыбко для опоры.
Проснувшись с невиданным похмельем после ночи, за которую я рассказала своему психологу нашу с МКС историю, я дала себе слово: больше так много не пить, даже закусывая хинкали в перечном соусе, никаких запасных аэродромов и другого гендера в окружении в течение полугода. Максимум – светский обозреватель, чтобы не потерять нить дружбы и не растечься по параллельным жизням. И пока я не излечусь от неземной зависимости и страха одиночества, я не сделаю и шага никому навстречу. Слишком много уже заноз во мне оставили, и достаточно заноз я оставила в других. Когда-то нужно, как говорится, набираться смелости закрывать гештальты. Только работа с психологом, проекты, творчество, благотворительность, чтобы не бессмысленно коптить воздух, йога и бёрпи по утрам. Аминь!
Институтский приятель, дозревший до того, что хочет не только разделить со мной фамилию, но и вместе растить дочь, согласился дать полгода на завершение всех вопросов, что держали меня в подвешенном состоянии – как акробатку страховочные нити под куполом цирка. Я спущусь на грешную землю, нащупаю почву под ногами и приду к нему. В стадии ремиссии, а не гормонального припадка.
Почему люди придумали клубы анонимных алкоголиков, но никто не придумал клубы зависимых от прошлого и «если бы»? Я бы с радостью приносила туда печенье, даже стулья для групп купила бы. В чем разница: боишься ты, что тебя позовут старые приятели пропустить по бокалу или что напишет «бывший» или «возможный»? Все равно потянет на дно. Сила воли нужна одинаково. Только в болезненных влечениях мы сражаемся один на один, без наставника и группы поддержки.
Оглядываясь назад, в тот вечер, когда МКС читал мне Бродского, а я спонтанно была готова спать четыре часа, я кричу себе туда – остановись, попроси счет, дай себе шанс на нормальную жизнь. Во время медитации я часто подхожу к себе в том ресторане, трогаю за плечи так, чтобы лямки топа не спадали и никого не провоцировали, и уговариваю уйти. Ловлю себя в туалете, внезапно выходя из соседней кабинки, пытаюсь увести за руку. Но она, та я, спокойно вытирает руки, кидает полотенце в корзину и направляется обратно к нему за столик.
Наутро после импровизированного поэтического вечера и поспав не четыре, но пять часов, я безбожно опаздывала. Быстро собрала себя в кучу, напялила джинсовые шорты и футболку собственного производства и отправилась в соседнюю область на день рождения друзей, семейной пары, по иронии судьбы, родившихся в один день и внешне напоминающих очаровательных бегемотиков. Вот и не верь после этого в астрологию. Мы прыгали на батутах, ели шашлык, срывали недоспелую малину прямо с куста, телефон лежал на зарядке в машине. Я подошла к нему случайно.
«Мы будем у твоего дома в десять. Отдельную комнату в караоке забронировали». Там не было ни одного вопроса – хочу ли я, готова ли, успею ли, в конце концов, вернуться к этому времени в Москву. Только утверждение. Он все за меня решил. И тогда мне это нравилось.
Я действительно в восемь вечера, как и планировала, выдвинулась в Москву, но случилась полоса препятствий: сначала мы в клочья поругались с Татарстаном, да так, что я залила весь руль слезами, съехав на обочину, пока он витиевато вел к расставанию своими сообщениями, а до того момента меня никто и никогда не бросал так виртуозно. Я списывала это на ревность – черт меня дернул рассказать ему про внезапный и случайный вечер с МКС, чтобы поревновал и скорее прилетел в Москву.
А далее на несколько километров растянулась авария. Полотно трассы было усеяно черными пакетами – четыре машины, два мотоциклиста. Движение перекрыто в обе стороны, полиция ехала сильно дольше, чем скорые. Только через час убрали бетонное ограждение, сделали проезд на встречку, минута в одну сторону, минута – в другую. Видеть так близко смерть и не иметь возможность отвернуться – еще то испытание для мозга, который спал пять часов, перерабатывая розе в крови. Я плакала, ведь тогда еще не привыкла к смерти, как к верному спутнику жизни. Когда мне позвонил МКС, сразу почувствовал в моем голосе растерянность, мне даже кажется, что надрыв его в женщинах и цеплял. Я показала мягкое брюшко, которое так легко было подцепить на крючок. Даже если он этого не хотел. Даже если так он не планировал.
Я коротко рассказала МКС про Татарстан и аварию, после соскочила с поездки в караоке – не ждите, не успеваю, в караоке не поеду, тем более мне еще переодеваться. Он спокойно сказал «Хорошо» и повесил трубку. Я даже расслабилась – крючок не успел впиться в брюшину. Чуть поцарапал пупок холодным тоном.
Припарковавшись у дома, я не сразу заметила МКС. Он вышел из незнакомой мне по виду и номерам машины друзей, направился ко мне и застал врасплох.
– Поднимусь с тобой? – закрыл он за мной багажник, откуда я достала садовые цветы, луговую герань, космею и петунью, которые мне выдали с собой.
– Зачем? – опешила я.
– Ну тебе же переодеться надо! – оценил он мой дачный вид.
– А ты мне с этим помочь решил?
– Не совсем!
– Интригуешь.
Его появление высушило слезы. Сняло усталость. Как будто не было укороченного сна, трехсот километров и нескольких шампуров шашлыка. Я понимала, что поступаю неправильно. Второе свидание подряд, когда ты не поставила точку, пусть смазанную (сорт отношений с Татарстаном это позволял), – не самое красивое поведение. Да еще и со сводным братом первой любви. Я могла удержаться от лишнего бокала, от неуместной ремарки, от меренгового рулета и даже не съесть упаковку сладкой аскорбиновой кислоты за раз. Но тут – нет. Сказал, значит, поехали. Я в секунду перестала хотеть в душ, надеть мягкую пижаму и обнять подушку. Будто организм подстраивался под ситуацию. Странно, с ночными эфирами на радио он мне так подсобить не норовил.
Тогда я вернулась после развода к маме и жила не одна. Я предупредила МКС. Его это не смутило, он зашел следом за мной в квартиру, поздоровался…а потом резво выхватил телефон из моих рук и передал моей маме.
– Извините, но телефон доставляет вашей дочери много неудобств. Сегодня выходной день. Я хотел бы, чтобы мы весело провели вечер в караоке. Давайте вы запишете мой номер, чтобы не волноваться. А ближе к утру я верну ее домой довольную в целости и сохранности, – не переставал он доставать джокеры из рукава, хотя и стоял перед нами в футболке.
Меня так впечатлила его речь, простая, сдержанная, все по делу, что я надела платье с глубоким вырезом и золотые туфли Gucci на тонкой высокой шпильке (десятые годы позволяли транслировать сексуальность, и в этом был свой цимес).
Мне пришлись по нраву друзья МКС. Семейная пара лет на десять взрослее нас, он – бизнесмен-путешественник, она – банковская служащая с обширным ареалом влияния. Тогда еще без детей, живущие для себя. Их чувство юмора располагало к себе с первой минуты. Они не задавали неудобных вопросов и сразу приняли меня как свою. Интересно, а МКС каждую с ними знакомит? Почему-то уверена, что да, и они уже привыкли к мелькающим лицам. Но как это может помешать весело провести вечер в караоке? У него прекрасно получалось копировать Высоцкого, хоть с микрофоном в руке я его представить себе не могла.
Я категорически не умела петь и стеснялась. Каким-то неведомым образом МКС удалось уговорить меня спеть дуэтом «Мой рок-н-ролл» Би‐2 и Чичериной. Во время песни он взял меня за руку. Между нами случилась какая-то телесность, после которой – туман. Что это были за вспышки? Влюбленность или термоядерные взрывы на поверхности нейтронных звезд? Я не помню, касался ли он моих волос, прижимал ли к себе. Помню руку, дальше – слепая зона. Возможно, просто не стоит после пяти часов сна и стольких же часов за рулем пить четыре бокала вина?
Сразу после внезапных касаний я засобиралась, меня выталкивало домой – МКС, естественно, вызвался проводить, и мы неприлично долго и нежно обнимались у подъезда. Вино избавило сцену от неловкости, первые дворники, с рассветом заполняющие улицы, поднимали пыль в соседних проулках. Ни одной машины не проехало по широкому проспекту. Город вымер. Выжили только любовники. Казалось, даже вселенная молчала. Она вообще согласно парадоксу Ферми молчит, и мы в мириадах галактик одни…
От поцелуя меня спасло то, что в голове играла строчка из песни «Дорога в мой дом – и для любви это не место». Дорога в мой дом – и для любви это не место. Точка. И никаких «долгих путей, где заплетают волосы лентой», как поется в песне. Интересно, теперь он поедет к блондинке, что топталась на высоченных каблуках, как у меня сегодня? Или вернется к друзьям?
МКС написал через полчаса уже из дома: «Ложусь спать. Что будем делать завтра?». Я зачем-то попросилась на мультик «Холодное сердце» в кино. И он это исполнил. Правда, тот день пошел совсем не по нашему сценарию, но об этом, как и о многом другом, позже.
И то, чье сердце на самом деле холодное, откроется потом.
А ведь все начиналось нормально
В августе, когда я и надела на себя временный пояс безбрачия, меня, как и любого русского человека, заставшего на своем веку дефолт 1998-го года, знатно колбасит. На уровне тела ощущаешь грядущий кризис. В этом году добавилось и маячащее на рекламных вывесках магазинов 1 сентября, а в школу мне вести катастрофически некого. Да и собака не любит гвалт маленьких детей, потому затесаться зевакой на линейку не получится. Я даже записалась к репродуктологу, чтобы составить план по заморозке яйцеклеток, но не пошла. Отложила на некоторое время.
Плюс у меня день рождения, а после тридцати – это томительный анализ всего содеянного, что хочется вычеркнуть из своей биографии, и фантазии на тему несодеянного, а что было бы… И, вы догадываетесь, что без анализа, как я могла вляпаться в закрытый для меня космос, не обошлось, и там тоже бегущей строкой светились треклятые «если бы». Нужно сказать, что в этом году эти «если бы» конкретно размножились. Они не закончились на размышлениях, куда занесло бы меня, ошибись я дверью и отправься в художественную школу вместо музыкальной или оставь я машину на Петровке и пересядь к светскому обозревателю, например. Я вдруг подумала, а что было бы, если бы я никогда не разводилась? То есть зависла бы на начальном уровне квеста – и первом штампе в паспорте.
Мой первый брак был идеален. Впрочем, как и развод. Получив свидетельство о расторжении брака, мы забронировали столик в любимом месте, а до этого отправились гулять по пряным садам и пасекам, спрятанным за оградой Иосифо-Волоцкого монастыря. Где-то на полпути мы помирились. Зайдя в монастырскую лавку, взялись за руки. На втором бокале игристого в ресторане он снова позвал меня замуж. Я до сих пор так его и называю – святой мужчина.
Так, кстати, мы со святым мужчиной и прожили разведенные еще энное количество лет, пока реки не иссохли и страсть не отправилась мучить гормональные системы других особей. Но даже измазавшись пеплом угасшей страсти, мы потом много лет дружили, я и девушку ему нашла. С ней мы, кстати, общаемся до сих пор, вместе медикаменты грузили в рамках благотворительного проекта и собак собираемся познакомить: у нее мальчик, у меня – девочка.
Святого мужчину я встретила восьмиклассницей. Наш первый поцелуй случился на троллейбусной остановке – транспорт тогда не знал, что такое расписание, а мы не мерзли даже в морозы. Нас не единожды разбрасывало в разные стороны по жизни, курсе на втором или третьем меня снова к нему прибило случайной волной. Через год мы поженились. Молодые, зеленые, бесконечно наивные и влюбленные.
Меня часто спрашивают, почему распался тот брак. Я всегда отвечаю, что от любви. Нет, конечно, мы ссорились, бурно, шумно, но по-здоровому – не держали ничего в себе, выплескивали лавиной. Как-то, когда он очередной раз сильно опоздал к ужину со словами «уже в пути», я села в машину и уехала кататься, выключив телефон. А еще раз ключом царапнула ему по машине, когда мне написала какая-то девица, что они тайком виделись в Швейцарии, правда, она надеялась, что там зарождаются чувства, а он – чисто по-дружески.
Случались и громкие распри, например, когда мы опаздывали на церемонию вручения премии (я была финалистом). Он резко отправился мыть голову, и в итоге я бежала по эскалатору на каблуках в час пик с вечерней укладкой, орошая его и растяп, кидающихся под ноги, отборным матом. А еще однажды в Греции прямо под окнами нашей виллы стояли волнорезы, и был непрекращающийся шторм. Да и он начал храпеть, чуть раздобрев от сидячего образа жизни. Я не спала почти пять ночей, мы вызвали местного врача, и он выдал мне таблетку «лексотонила» 4. Последнее, что я помню – как ела персик. Дальше все из рассказов святого мужчины: как он намочил полотенце, умыл мне лицо, уложил, а ночью не спал – подносил прядь к моему носу, чтобы проверить, дышу ли я.
И тогда случилось непоправимое, я решила, что все мужчины – такие. Такие, как мой муж. А, может, еще лучше. Спутала индивидуальный заказ с базовой комплектацией.
В нем была установлена идеальная программа ухаживания – он дарил цветы, слушал нытье и русское радио, когда мне хотелось подпеть гимну, покупал дорогие сумки, если накосячил, и привозил в аэропорт вместо бургерной. Так мы один раз, выкроив четыре дня праздников, улетели на Шри-Ланку. Всего лишь сутки в пути, зато три с половиной дня на берегу Индийского океана. Больше такого в моей жизни не повторялось – купить билеты прямо в аэропорту на ближайший рейс.
Мы еще тогда встречались и толком не жили вместе. На Шри-Ланке уже в отеле меня охватила паника. Лежа в номере, я вдруг поняла, что нахожусь в зависимости от мужчины. Даже слезы потекли, струями, что оросили всю подушку. Я отвернулась и крутила в голове: вот мы сейчас поругаемся и что мне делать? Учитывая, что праздники, билеты останутся только бизнес-классом, и то не факт. А у меня с собой денег таких нет (тогда еще не существовало мобильных приложений, с помощью которых можно было закинуть или перевести деньги дистанционно). То есть без его участия и одобрения мне с острова Цейлон домой не выбраться. Благо слезы на меня тогда действовали, как снотворное, а когда я проснулась, мы отправились ужинать на закате. Все опасения выветрились. Я доверилась.
И сделала это с такой легкостью, потому что еще не знала, что доверять опасно. Возможно, и не узнала бы, если бы в итоге мы не развелись.
Почему те отношения истлели? Я долго анализировала, крутила и так, и эдак, а потом поняла: с каждым годом совместной жизни мы становились все более разнозаряженными и разнокалиберными, оба упертые, с четкими векторами, не совпадающими в направлениях. Останься мы в сцепке, одному из нас пришлось бы выбрать чужой путь. Его абсолютно не интересовали мои книги – времени или желания прочесть он не нашел, – а тогда мне казалось крайне важным чтобы мужчина разделял интерес к делу твоей жизни. Может, поэтому меня потом зацепило, как МКС с радостью вызвался помочь мне с разъездами по футболочным делам?
Со святым же мужчиной это я ездила смотреть помещения под офисы. Это я слушала часами его разговоры с партнерами по бизнесу. Даже однажды в ночи елки с ним развозила, когда водитель ушатался, – во времена кризиса он купил вагон хвойных и организовал интернет-магазин, чтобы заработать нам на отдых в Альпах. Когда меня просят вернуться во время медитации в момент, где я была счастлива и находилась в состоянии уверенности и определенности, я представляю большой гипермаркет, где мы покупаем подставку под елку – чтобы привезти заказ покупателям в ночи. Они хотели нарядить хвойную красавицу к утру – чтобы дети проснулись и ахнули. Я чувствовала себя причастной к волшебству и семейным традициям. Что бы я изменила в своей жизни? Сбавила бы тогда градус максимализма, и понаблюдала, что бы из этого вышло.
Вообще юношеский максимализм в те времена во мне зашкаливал. И самое обидное, что не было никого авторитетного рядом, кто мог бы стукнуть меня по голове и привести в чувство. Пыталась только бабушкина соседка по даче, но она оперировала фактами, что если мужчина не поднимает руку, не пьет, как конь, и не утягивает за собой к венерологу, да еще и деньги в дом приносит – то добротный, надо брать. Я же – человек, сотканный из чувств, и взрастить в себе рацио решила только сейчас. До этого эмпирический путь познания мира казался мне ближе.
Во время первого брака жизнь разделилась на два русла – учеба и семейный быт. Я поступила на второе высшее в литературный, где мы вечерами обсуждали Данте и Джойса, читали друг другу нобелевскую речь Бродского, блуждая по переулкам, захаживали в кинотеатр «Художественный» смотреть малопонятный артхаус. В семье же я ежедневно совершала кулинарные подвиги и каталась по Подмосковью в поисках идеального места для загородного дома.
Когда душа требовала духовной пищи, я иногда затаскивала святого мужчину в Третьяковку или Пушкинский, но мы расходились по разным залам. Я искала в картинах смысл, святой мужчина размышлял, как бы это смотрелось над камином. Не просто же так о загородном доме думаем? Нет, у него было достойнейшее высшее техническое образование в МГУ, после которого он работал на главного российского миллиардера, руководя отделом венчурных инвестиций. В мириадах вопросов он был осведомлен лучше меня. Но полное равнодушие к импрессионистам делало из союзников двух оппозиционеров с разными взглядами на жизнь. Я сейчас специально вспоминаю что-то негативное, дабы не играть в искажения. Плохое же со временем забывается, и мы часто ностальгируем даже по тем отношениям, где было невыносимо, и романтизируем их издалека. Если вы никак не можете понять значения термина «параллакс», то вот вам наглядная иллюстрация.
В какой-то момент мы со святым мужчиной оба почувствовали бессилие. Он не мог причинить мне радость. Не мог причинить и боль. Я закапсулировалась в этом браке, обросла броней, которая мне не требовалась. Или же просто чувства прошли? Так же бывает? И тогда мне хватило смелости признать «лошадь сдохла, слезь с нее». Как гласила мексиканская пословица.
Я часто потом возвращалась мыслями и подвергала содеянное сомнению: а, может, лошадь просто потеряла сознание? И в страхе повторить ошибку еще много лет реанимировала «сдохших лошадей». Даже эта книга – чем не попытка? Правда, для каждого тут своя лошадь – для кого-то мой запертый космос, для кого-то я, как человек, способный чувствовать. А для некоторых и рацио, которое я в себе взращиваю. Ну что? Кого первым спасать будем? Вдруг разум когда-нибудь все же победит своенравный гипофиз.
Эти размышления усадили меня с блокнотом и ноутбуком на ковер. Я все же решилась на бумаге реанимировать ту лошадь, что, возможно, умертвила в гостиничном номере Воронежа, пока святой мужчина, не решаясь ответить отказом на гостеприимство, пил водку с директором филиала. Я мысленно взяла в руки лопату, откопала лошадь, прочистила от песка ноздри и пыталась вдохнуть в нее жизнь. В фантазиях лошадь задышала.
В том браке сразу появились очаровательные сероглазые дети с редкими конопушками. Залюбленные, заласканные. Их носили на руках, на их образование откладывали деньги с пеленок, одного с младых ногтей отдали на фигурное катание. Мечта моей первой свекрови. Думаю, реанимируй мы ту лошадь, старший бы уже готовился поступать в Оксфорд или Кембридж, в крайнем случае МГУ по стопам отца. Я бы и дальше не знала, где хранится в моей машине запаска, как пахнет на шиномонтаже и откуда в баке бензин. И главное, не попробовала бы на вкус одиночество. И продолжала бы думать, что войд – название композиции группы Muse, а не пустота в душе размером в десятки мегапарсек.
Скорее всего (по крайне мере несколько раз он такие фокусы с другими женщинами исполнял), увидев, как я чахну без дела, святой мужчина купил бы мне салон красоты. Или маленький шоурум. Как хобби, чтобы без ущерба для ужина. Наверное, эту альтернативную жизнь нужно было очень дорого продать, а не предать. Но все так, как оно так. Вы еще не раз услышите от меня эту фразу. Она для меня терапевтическая. Это говорит вам человек, который только что осознал, что помимо лошади грохнул еще и потенциальных детей, лишив их оксфордского диплома. Была бы я там счастлива? Не знаю, возможно, хотела бы поменяться с лошадью местами, оставив табличку «Ни при каких условиях не реанимировать».
Говорят, ты отпускаешь, когда внутри тебя не остается ничего, кроме благодарности к человеку. И она во мне есть, к святому мужчине, как ни к кому другому. И вовсе не за то, что я жила как у Христа за пазухой, а за то, что мы друг друга отпустили. Помните, я говорила, что мы шли в разные стороны? Для того, чтобы в относительно юном возрасте сохранить отношения, одному из нас нужно было бы предать свои мечты. А для меня тогда это казалось равносильным смерти. И то, что он отпустил в пучину и паутину ошибок, и есть безусловная любовь.
В двадцать с небольшим лет я знала о любви сильно больше, чем сейчас. Кстати, когда уже после финального расставания его бизнес принес первые крупные дивиденды, он передал мне конверт с какой-то космической для меня тогда суммой и запиской «Ты была рядом со мной и поддерживала, поэтому очень хочу поделиться частью своего успеха». Деньги давно потрачены, на что не помню, а записку до сих пор храню. Она для меня вещдок – есть еще порядочные мужчины. Которые действуют не из позиции «посмотри, что ты потеряла», а с незамысловатой искренностью и добротой. Надеюсь, он ее не растратил. А еще – что он никогда не прочтет эту книгу.
