Маша Храмкова
Сентиенты
– Кендра перестала считать меня глупым стародавним упырем. Вот тогда-то я и влюбился в нее уже совсем иначе. Любовь – вот что это за пища.
– А-а-а, любовь, – Джакоби был разочарован. – Жаль, что мне это не поможет.
– Ты никогда не любил? За все свои сто лет? – Дейв не смеялся над ним, скорее, сочувствовал.
Джакоби вспомнил о Мэйджи. Их отношения были слишком физическими, слишком стихийными. Иногда ему казалось, что они идеально подходят друг другу, но раз за разом Мэйджи предпочитала ему других.
«Избегайте моногамии. Помните о том, что привязанность может сослужить для вас плохую службу. Преданность Содружеству – истинная цель сентиента».
Должно быть, лицо Джакоби стало слишком мрачным, потому как Дейв сказал:
– Я знаю немного о том, как вам промывают мозги, – он оперся о стойку ресепшена и произнес вполголоса: – Но ты не ставь на себе крест. Твоя служба скоро закончится, верно?
– Ага. Десять лет осталось.
– Кто захочет, тот дождется тебя.
– О чем ты говоришь? – нахмурился Джакоби. – Кто дождется?
В этот момент к стойке регистрации подошли три вампира, с ног до головы закутанные в сутаны песочных цветов и длинные палантины.
– Ваши паспорта, леди и джентльмены, – попросил Дейв.
Джакоби направился прочь.
Было уже два часа ночи, давно пора возвращаться! Восстанавливать режим, выспаться наконец.
Проходя мимо ресторана, Джакоби невольно взглянул на столик, за которым они с Польной сидели сегодня вечером. Он был пуст, как и почти все другие столы.
Знакомый официант болтал о чем-то с бариста, двое людей – влюбленная парочка – сидели возле камина и целовались. Джакоби с отвращением отвернулся: и зачем только проявлять свои чувства так открыто? Можно подумать, кому-то приятно наблюдать за вашим обменом слюной?!
Он взглянул на них снова. С мазохистским упоением проследил за тем, как соприкасаются их губы, как она кладет руку ему на колено…
Обыденная жизнь, жизнь вне войны всегда была чуждой для него. Простые радости обычных людей казались Джакоби безрассудной тратой времени. Однако сейчас, под действием Голода, просыпалась не только вампирская его ипостась. Человеческие желания просились на волю, пронзительные и настойчивые, словно крики чаек.
Влюбленные заметили, что он смотрит на них, и быстро поднялись с места. Взявшись за руки, поспешили куда-то, должно быть, в номер.
– Катитесь прочь, здесь вам не бордель! – вполголоса произнес Джакоби, пытаясь скрыть свой стыд.
Он решительно направился к карусельной двери. Двадцать минут пешком – и Джакоби в госпитале Долгой Ночи, в своей просторной одноместной палате. Аника принесет ему кофе и что-то на ужин, он почитает книжку при свете красной лампы, затем выпьет снотворное, витамины, немного постоит у окна, словно древний вампир, которому давно наскучило существование на этой земле.
Затем сны: взрывы, тяжелые каменные плиты, сдавливающие грудь, мертвые тела его собратьев, майора Стоунволл… Абердорф угрожает ему вечностью пыток, а он, Джакоби, не может говорить, потому что рот его до краев наполнен кровью. Он захлебывается ею, он не может вдохнуть…
«Нет, нет, нет! – Джакоби развернулся. – Не хочу так!»
Он вспомнил, что в отеле был бассейн. Наверняка вода там теплая как молоко. Вампиры не любят воду и не плавают без необходимости, а люди давным-давно спят… Ну или не спят, как те двое.
Решив, что его никто не побеспокоит, Джакоби направился по указателям.
Бассейн и впрямь был роскошным. К тому же, в отличие от ресторана и коридоров гостиницы, помещение бассейна было хорошо освещено. Пусть свет был холодным, недружелюбным, и все же, приятно было вынырнуть на время из постоянных сумерек.
Раздевшись, Джакоби зашел в воду. Она действительно была очень теплой – ему нечасто доводилось плавать в такой. Погрузившись почти на самое дно, Джакоби на предельной своей скорости проплыл от одного края до другого. Какое же это наслаждение – снова чувствовать свою силу, свою мощь. В воде ты невесом, ты почти что летаешь.
На мгновение остановившись, Джакоби развел руки в стороны, представил, что парит в невесомости, далеко за пределами всех миров. Перед его закрытыми веками проносились вспышки звезд и свечения галактик – он никогда не видел их наяву, но всегда мог представить себе слишком хорошо.
Безграничная свобода длилась недолго: новые легкие, еще неразработанные до конца, начало жечь огнем. Вынырнув, Джакоби ухватился за бортики и закашлялся. Какое-то время он дрейфовал вот так, тяжело дыша, пытаясь усмирить слишком быстрый стук своего сердца.
«Восстановление идет тяжелее, чем я предполагал, – подумал он. – Я ощущаю себя жалким куском…»
В этот момент в бассейн вошел человек. Более того, Джакоби сразу узнал этот запах: кофе, сигареты, шампунь для волос с миндалем, розовое масло для тела, красное вино.
Это была Польна Риджл.
«Какого?.. Почему сейчас?!»
Он не спешил вылезать из воды, ведь на нем не было плавательного белья.
«Надеюсь, она ничего не заметит», – подумал Джакоби.
– Привет, – поздоровалась Польна. На ней был черный купальник, предназначенный исключительно для лежания под солнцем: три куска ткани, почти не скрывающие тело.
– Привет, – Джакоби кивнул, стараясь не разглядывать ее сильно. – Не спишь?
– Нет, жду, когда подействует мелатонин, – улыбнулась Польна и потрогала воду большим пальцем ноги, совсем как ребенок.
– Она теплая, – сказал Джакоби, невольно улыбнувшись.
– А ты почему не спишь? – спросила Польна и собрала копну каштановых, напоминающих пружинки волос в высокий пышный хвост.
– Сентиенты могут не спать по нескольку суток, – уклончиво ответил Джакоби.
– Да, но почему не спишь ты? – Польна подплыла к нему поближе.
– Не хочу возвращаться в палату, – честно ответил Джакоби. – Там слишком…
– Пусто? – подсказала она.
Джакоби кивнул, с удивлением отметив, что откровенный разговор не бесит его.
– И потом, мне нужно восстанавливаться, а у вас тут очень хорошо, – он проплыл несколько метров на спине, запоздало сообразив, что вода слишком прозрачная.
– О боже! – воскликнула Польна. – Ты что, ни во что не одет?
Она ухватилась за бортик, не доставая до дна со своим небольшим ростом.
– У меня нет плавательных трусов, или как их там, – ответил Джакоби. – Не догадался захватить с собой в тот момент, когда меня собирали по кускам.
– Господи, ты мог купить их на ресепшене!
– В следующий раз так и сделаю, – сказал он, но от доброжелательного настроения не осталось и следа. – А что тебя смущает, Польна? Это просто тело! Не смотри, если не хочешь. Я не нападу на тебя, больно надо!
Не говоря ни слова, Польна отплыла от него на противоположный край бассейна. Ее лицо было красным, губы обиженно надуты, а темные густые брови сведены слишком сильно, из-за чего между ними появилась симпатичная морщинка.
– Постой, – Джакоби с легкостью догнал ее. – Прости. Я отвратительно себя веду. И за мое поведение в ресторане тоже прости.
Польна подняла на него глаза, и взгляд ее смягчился.
– Раньше мне было легко контролировать себя. Всегда, – признался он. – Но эта кровь, что мне перелили… этот, мать его, стейк…
– Так может не стоило его есть? – перебила она. – Зачем употреблять то, что заведомо может навредить тебе? Не зря же сырое мясо запрещено для вас.
– Ты забыла, кто купил мне его в итоге? – напомнил Джакоби.
– Кто угодно бы купил: на тебя невыносимо было смотреть!
«Иногда это невыносимо – быть мной».
– Польна, ты знаешь, какой самый простой способ избавиться от искушения? – Джакоби ощущал напряжение в ней. Напряжение, граничащее со страхом. – Поддаться ему. То, что нам запрещено пить кровь и есть сырое мясо, не значит, что мы не хотим этого делать.
– Это жестоко, – произнесла Польна, и в ее глазах впервые с момента их знакомства появилось сочувствие.
Она держалась за бортик бассейна, тогда как Джакоби с его высоким ростом стоял на дне.
– Я рад, что ты это понимаешь. Мир?
Он протянул ей покрытую шрамами руку, и Польна пожала ее.
Должно быть рубец на груди Джакоби привлек ее внимание. Аккуратный, в форме полумесяца, швы еще не сняли – раньше Польна не могла видеть его из-за повязки.
– Новое сердце, – пояснил Джакоби и улыбнулся, чтобы объяснения не вышли скорбными. – Майор Стоунволл сказал, что меня нашпиговало осколками, точно индейку.
– Мне жаль, – ее лицо исказила боль.
– Ты не виновата в этом, – он коснулся ее руки над водой, и Польна едва заметно вздрогнула. – Я сам виноват. Это мины-ловушки, сейшины всегда закладывают их возле своих вышек. Я просто потерял бдительность…
– Мне больно от того, что вы вообще существуете.
– В смысле?
– Джакоби, твое существование ошибка, понимаешь? Мы не должны были ввязываться в тот конфликт, как не ввязываемся в проблемы Земли-1, – сказала Польна. – Это не наша война. Это их дело, Земли-4.
– Но там гибнут люди, тебе на них плевать? Их угнетают эти твари, – Джакоби вновь ощутил прилив жара, а в глазах потемнело так, что вода показалась ему черной.
В этот момент он вдруг вспомнил о Содружестве. О том, что они сделали с его собратьями.
Кулаки сжались против воли, зато в голове, кажется, появилась ясность.
– Знаешь, ты права, – вдруг сказал он спокойно. – Мое существование ошибка.
Польна взглянула на него с удивлением.
– Однако я живу и подыхать не собираюсь, – продолжил Джакоби. – Даже если какой-то писаке из Ционы это не нравится, поняла?
Польна выглядела так, словно он ударил ее по лицу.
– Поняла. Тогда, пожалуйста, веди себя адекватно.
– Это как, позволь узнать? – он скрестил руки на груди.
– Не устраивай драму в ресторане, не приходи голым в общественные места! Тебе самому не стыдно? – Польна не выдержала.
– Сентиенты не знают, что такое стыд, – ответил Джакоби. – И кстати, если ты думаешь, что твой купальник решительно что-то меняет, – посмотрись в зеркало еще раз!
«Любую критику в свой адрес он оборачивает в „это потому, что я сентиент“», – подумала Польна. Чувствуя, как ноздри ее раздуваются от гнева, она развернулась и поплыла в противоположную сторону.
Джакоби догнал ее в два гребка. Он хотел продолжить разговор, но сказанного было достаточно на сегодня. Зачем она вообще пришла сюда?
– Хватит преследовать меня! – воскликнула Польна, со злостью глядя на него.
– Я? Преследую? – Джакоби рассмеялся. – А может, это ты преследуешь меня? Явилась сюда в два часа ночи, словно ждала, когда я буду здесь!
– Ты бредишь, гибрид!
– Ксенофобка! – выплюнул он с отвращением.
Они смотрели друг на друга с такой неприязнью, что вода в бассейне, казалось, вот-вот вскипит.
– Ты не знаешь, кто я, не знаешь, какой жизнью я живу! – крикнула Польна, тыча пальцем ему в грудь, отчего Джакоби скривился. – Как ты смеешь так говорить со мной?
– Я разговариваю с тобой как с равным себе! Разве этого не достаточно?!
– Но мы не равные! – выпалила Риджл. – Ты не человек и не умеешь вести себя по-человечески!
Его задело это. По лицу Джакоби пробежала едва уловимая судорога, словно от удара током. Он оскалился, обнажив клыки, его зрачки расширились. Глаза загорелись ярче от слов, сказанных Польной, однако сейчас в его взгляде была не просто злоба.
«Риджл, перестань, пожалуйста. Иначе твоя карьера превратится в тыкву. И еще… ты делаешь ему больно».
– Хорошо, я человек наполовину. Физически, – кивнул Джакоби, сжав зубы. – Ты поэтому ненавидишь меня?
Она прикусила губу.
– Или дело в чем-то еще?
– Это не твоего ума дело!
– Ты ошибаешься, считая меня тупой скотиной. А всех нас – животными, которые только и умеют, что убивать и спариваться.
Польну покоробило от его последней фразы.
– Нас могли бы создать бесстрашными воинами, но кто-то решил, что чувствуя страх, сентиенты смогут находить неожиданные решения в самых сложных ситуациях, – сказал Джакоби. – Нас могли сделать бесполыми существами, не желающими примерно ничего, но нас сделали самыми жадными до физического контакта тварями на планете. Зачем? Да чтобы мы могли снимать стресс, устраивая хороший трах!
Польна замерзла до дрожи, но не могла перестать слушать его.
– Ты никогда не поймешь законов нашей жизни, как не поймешь саму войну, – бросил он, и Польна почувствовала, как горит ее лицо. – Гордись тем, что ты человек, и иди дальше поливать сентиентов грязью в интернете!
Именно это она и делала. До того, как Ио нашла ее провокационные высказывания. Кажется, Джакоби тоже нашел их.
– О, и кстати, твои статьи – полный отстой, – напоследок сказал Джакоби и вылез из бассейна. Польна едва успела отвернуться.
Он направился в душевую. Выходя из бассейна, Польна украдкой кинула взгляд на его упругие ягодицы под струями воды.
Она переборщила. Зашла слишком далеко. Зачем нужно было шеймить его за отсутствие белья? А говорить, что он не должен существовать?
Не глядя в зеркало, Польна быстро промокнула тело полотенцем. Ее била крупная дрожь, хотелось поскорее вернуться в номер. Замотавшись в отельный халат и даже не высушив волосы, Польна почти бегом направилась к себе, захватив по дороге бутылку вина из бара. В ее планах было смешать ее содержимое с мелатонином и проспать до обеда.
Глава 4 – Свидание Джакоби
Все вышло не так.
Ей вспомнился Келси, ее брат.
Воспоминания о Келси хранились в дальнем отделе мозга Польны, в тщательно спрятанной папке, которую она предпочитала не доставать. Слишком больно было возвращаться туда.
Когда-то в детстве они были близки, но потом Келси уехал из Ционы в Хальм, учиться на врача. Было странно встретиться вживую после стольких лет отношений «старшего братца из телефона». Это произошло на похоронах мамы: Келси приехал на пару дней и планировал возвращаться, но опоздал на самолет.
Затем, почти как в кино: в аэропорту встретил девушку, влюбился, вскоре удачно нашел новую работу, женился… поначалу Польна была рада, что брат снова рядом. Однако идиллии не случилось: характер Келси слишком сильно изменился с годами (впрочем, возможно, это она, Польна, выросла и начала замечать в нем недостатки). Так или иначе, последние несколько лет они с Келси то ссорились, то пытались притереться друг к другу, вплоть до самой его смерти.
Польна часто винила себя за то, что была слишком резкой с ним. Будучи эгоисткой, она не могла понять сумасшедший альтруизм Келси, его стремление исполнить чертову высшую миссию. Маленькие пациенты значили для него слишком много, иногда Польне даже казалось, что собственная жена стоит в списке ценностей Келси Риджла на втором, а то и на третьем месте.
Тогда как она, Польна, торчит где-нибудь в конце первой сотни.
Откупорив вино, она забралась с ногами на крутящееся кресло возле окна. Непроглядная темень – только ее отражение с растрепанными мокрыми волосами и размазавшейся тушью.
Как-то раз брат позвонил ей, вот так, среди ночи, и рассказал, что его больной умер. Жена Келси была беременна, и он не хотел беспокоить ее.
Польна не спала в ту ночь, готовилась к собеседованию. Она сразу предложила Келси приехать, и они до самого утра просидели за разговорами в компании бутылки сливового вина из супермаркета.
В какой-то момент Келси сказал одну фразу, которую Польна запомнила на всю жизнь. Запомнила, но не сразу распознала, что это был первый звоночек:
– Люди слишком слабы. Я понимаю, что ничем не могу помочь им, будучи обычным человеком.
Он говорил о помощи своим пациентам, детям с лейкемией. Но мысли Келси были гораздо глобальнее.
– Ты прекрасный врач, Кел, – утешала его Польна. – Твоя жена, должно быть, очень гордится тобой.
Она жутко устала, и часть фраз произносила не думая, за что потом частенько ругала себя. Скажи она правильные слова в ту ночь, кто знает, где бы сейчас был Келси?
– Я хочу быть полезным для человечества, – он покрутил в руках стакан. Покосился в окно, где расцветал между домами розовый восход. – Вот, например, сентиенты. У них есть цель, есть миссия! И, что самое главное, есть сила.
– Келси, уверена: каждый второй сентиент с легкостью поменялся бы с тобой местами! – Польна потерла глаза. – Ты живешь свободной жизнью, у тебя есть семья, любимая работа с выходными…
Келси усмехнулся и покачал головой так, словно все это было ничтожным по сравнению с благородной и самоотверженной жизнью сентиентов.
– …любящая сестра, дом, увлечения, – продолжала Польна, но Келси больше не слушал. Поставив недопитый стакан на стол, он подошел к окну и распахнул его. Весеннее пение птиц и благоухание пробуждающейся природы наполнило комнату Польны небывалой свежестью.
Взглянув на него, Польна поразилась переменам на лице Келси: он приехал к ней убитый, уничтоженный, а сейчас смотрел в окно так, словно стал другим человеком. За их ночной разговор в нем определенно созрели какие-то перемены, но какие именно – об этом Польна могла лишь догадываться.
Вероятно, именно после смерти пациента Келси начал смотреть в сети мотивационные ролики, распространяемые фанатиками. Эти одержимые призывали людей обращаться в сентиентов при помощи трансмутагена. Его было непросто достать; к тому же транспереход требовал длительной подготовки, множество анализов, да и назначался в основном смертельно больным, тем, кто вместо смерти предпочитал войну.
Польна не знала, как долго Келси промывали мозги. После похорон она несколько месяцев изучала его аккаунты в соцсетях, пытаясь выловить конкретных людей, склонивших его к трансмутации. Но они слишком хорошо шифровались.
Тогда Польна начала войну. Свою личную войну. И распространилась она не только на пропагандирующих мутацию, но и на сентиентов в целом.
Отправив в рот две таблетки мелатонина, Польна на мгновение подумала о том, а не опасно ли мешать их с алкоголем? Что если расслабление ее тела окажется непростительно глубоким? Польна представила, как останавливается во сне ее дыхание, и как наутро Валентайн находит ее мертвое тело. Щеки Польны до сих пор покрыты румянцем – возможно, кровь еще не успеет остыть… Устоит ли он от соблазна сделать маленький надкус?
Или может быть, к ней заявится Джакоби? Решит помириться, будет полчаса тарабанить в дверь, а затем попросту выломает ее? Найдет ее изящное, бездыханное тело (в этот момент Польна подумала о том, что стоит надеть красивое нижнее белье), вызовет консьержа или сам вынесет ее из номера на руках. Что он почувствует в этот момент? Выдадут ли ему нового журналиста в случае ее смерти?
Польна переоделась, устроилась в кровати. Но сон никак не шел.
Телевизор в номере работал исключительно на пониженной яркости, никакого голубого свечения. Полистав каналы, Польна остановилась на выпуске новостей без комментариев. Шел репортаж с Земли-4, прямо из зоны боевых действий.
Вот сентиенты бегут друг за другом через карстовые разломы в горном хребте. Стайка дронов, что следует за ними, показывает происходящее то со стороны их спин, то взмывая вверх, над головами сентиентов. Дроны оснащены линзами ночного видения; в противном случае марш-бросок в темноте превратился бы для обычного зрителя в бесформенную черно-серую картинку на экране.
Польна замечает, что один из сентиентов ранен: он чуть отстал, прихрамывает на левую ногу. Ее сердце невольно замирает. Почему? Раньше она никогда не чувствовала ничего подобного! Мир сентиентов был для Польны вначале чуждой, а затем ненавистной реальностью, так что же изменилось за эти два дня?
Ясно что – она познакомилась с Джакоби. С этим выскочкой, наглым типом, который плевать хотел на общественные нормы. И все же, теперь Польна имела представления о том, что сентиенты – такие же живые существа, как и люди. Способные страдать, ощущать разочарование и обиду, интерес и симпатию.
Отстающий сентиент упал на одно колено, и сердце Польны болезненно сжалось. Она вдруг подумала о том, что сейчас взвод уйдет дальше, уйдет без него, но нет – двое из колонны остановились, чтобы поднять бойца.
«Запрещено бросать товарищей на поле боя, во время операций и любых перемещений», – так гласил Кодекс сентиентов.
Сентиенты подхватили упавшего: один за руки, другой за ноги (по другому в узком ущелье было бы не пройти), и поспешили догнать остальных. В эту минуту изображение несколько раз дрогнуло, как от землетрясения или – что вероятнее – сильного взрыва.
Польна нажала на кнопку выключения. Какое-то время сидела перед погасшим экраном, тяжело дыша и прислушиваясь к тому, как безумно колотится ее сердце. Интересно, смотрит ли Джакоби эти репортажи? Что он чувствует в тот момент, когда его товарищам угрожает опасность?
Разумеется, на Земле-4 параллельно воевало несколько тысяч сентиентов и вероятность того, что по телевизору покажут именно его взвод, была ничтожно мала. И все же, Польна подумала: а что почувствует она сама, если увидит Джакоби вот так, на экране? Измученного долгим маршем, страдающего от ран?
Она отвернулась к окну и укрылась одеялом до самого подбородка.
«Зачем они транслируют это?! Зачем показывают их смерти? Какие эмоции они хотят вызвать у нас? Жалость? Или стремление влезть в экран и помочь? Можно ли назвать это пропагандой? Или это, скорее, возможность сказать: смотрите и радуйтесь, люди, что живете в демократичной стране, что у вас есть свобода выбора…»
Именно это говорила Польна Келси: у тебя есть дом, у тебя есть жена, работа. Но он все равно решился на переход, потому что мозг его перепрошили гигабайтами данных о том, как благородна и прекрасна жизнь сентиентов!
И все же, Польна знала, что именно стало решающим фактором.
Чуть больше года назад планету облетели ужасающие снимки кровавой жатвы вампиров с Земли-4. Тогда невозможно было встретить живого, мертвого или сентиента, который не скорбел бы. Кадры, принесенные дронами с мест жатвы, заставляли сердца обливаться кровью: мужчины, женщины, старики, дети – сейшины подчистую вырезали несколько деревень.
Им было все равно, чью кровь пить, – самому маленькому убитому не было и двух дней.
На кадрах с мест жатвы были запечатлены также сентиенты, выносящие тела из жилых домов. Не меньше, чем изображения обескровленных людей, планету поразил кадр сентиентки, которая держала на руках двух подростков. По ее лицу текли слезы.
Можно ли было как-то оправдать этих вампиров? Массовым Голодом?.. Ученые говорили, что жатва была вызвана пубертатом новой популяции. Однако после изучения видео, после сбора показаний сентиентов, было установлено, что виноват в этом был не только Голод: жатва носила элементы откровенного садизма.
Некоторые люди были замучены. Самых жизнеспособных сейшины несколько дней таскали с собой, как кровяные мешки, постоянно подпитываясь от них.
Так или иначе, после нарушения хрупкого перемирия, Содружество решилось на радикальное истребление сейшинов.
Нужно было больше сентиентов для войны, а значит, с новой силой вступила в свои права вербовка среди людей.
Польна тогда плакала ночи напролет. Они с Келси постоянно были на связи, даже ходили вместе на Час Поминовения. Жена Келси, Беатрисса, тоже была с ними на площади, даже несмотря на последний месяц беременности.
«Трис, не смотри», – то и дело говорила ей Польна, каждый раз, когда на огромный экран выводили кадры жатвы, пусть и прошедшие цензуру.
В тот день почтили и более двух десятков погибших капитанов среди сентиентов. Их лица с горящими желтыми глазами и серой кожей всплывали на билборде один за другим. Лица и имена. Только имена, без фамилий.
Польна не запомнила этот факт, потому что сердце ее было занято трагически погибшими людьми.
Келси держался молодцом. Но только потому (об этом Польна узнала из его переписки с поставщиком), что он уже принял решение совершить трансмутацию.
Через несколько дней дилер привезет Келси набор из трех доз мутагена вместе с подробной видеоинструкцией, а еще возьмет расписку о том, что всю ответственность мистер Риджл берет на себя.
Из архива патологоанатома Польна узнает, что сердце Келси остановилось на первой дозе.
Польна умоляла Беатриссу остаться, но она уехала в Хальм, чтобы родить дочку там. Без Келси Циона стала для нее невыносимым местом. С тех пор они не общались, и Польна решила, что Трис винит ее в смерти Келси. Не прямо, но косвенно.
Она была родной сестрой, и она не смогла остановить его.
Какое-то время Польна думала так же. Но чувство вины было слишком невыносимым, и она перенаправила его на вербовщиков и сентиентов.
Взяв с тумбочки сигареты и зажигалку, Польна закурила, не вылезая из кровати. Дым моментально улетал в вытяжку в потолке ее номера – это хорошо, сейчас у нее не было сил, чтобы встать и открыть окно.
После того, как Келси не стало, Польна перестала есть. Тогда как крепкий алкоголь и сигареты никуда не исчезли из ее жизни. В какой-то момент она обнаружила, что не может встать с кровати: голова кружилась, стоило ей приподняться над подушкой.
Первые две недели после похорон ее телефон разрывался от звонков и сообщений. Друзья и подруги приходили проведать ее так часто, что Польна даже перестала запирать дверь. Каждый из них говорил, что она не должна ставить на себе крест из-за смерти брата, что ее-то жизнь продолжается… Но Польне казалось, что все кончено. Она потеряла не просто единственного близкого человека в своей жизни, она потеряла ее смысл.
«Почему смерть забирает лучших из лучших? – думала Польна, обращаясь не то к себе, не то к самой Смерти. – У него было все, реально все, о чем только можно мечтать. Почему же он был несчастлив?»
В какой-то момент друзья перестали приходить. Замолчал телефон. Даже тетя Эстер и ее муж, дядя Филлип сдали на время свои позиции, не выстояв против агрессивного молчания Польны. Замкнувшись в себе, Польна перестала интересоваться жизнью за пределами своих апартаментов. Она ощущала себя так, будто жизнь ушла дальше, а она осталась в неком лимбе, зависла на нулевой станции, где нет движения ни вперед, ни назад. Да и какой смысл в том, чтобы двигаться вперед? Жить дальше? Если уж Келси не смог найти счастья и спокойствия в этой жизни, как сможет найти она?
Глядя на то, как клубится дым, как тонкой струйкой утекает он под потолок, сегодняшняя Польна думала о том, как обернулась бы ее жизнь, если бы в один из тех удушливых летних дней она не решилась наконец-то выйти на улицу. Если бы не заставила себя покинуть тесную раковину…
Прошло около двух месяцев с момента кровавой жатвы и появления тех ужасающих снимков, что потрясли мир. Около месяца с момента смерти Келси.
Тот день был неумолимо похож на предыдущий: мятое постельное белье, пустые бутылки из-под вина, и она, Польна, свернувшись в комок, лежит на кровати прямо в одежде, бредит между явью и сном…
Кажется, несколько районов в тот день затопило от дождя – сквозь приоткрытое окно то и дело доносились звуки сирен. Головная боль и голодная муть стягивали мир в узкий круг боли, однако почему-то именно в этот день, Польна решила впервые за долгое время открыть окно, чтобы смешать пропитанный озоном воздух с табачным дымом.
Размытые фигуры людей, согнувшись, бежали под дождем. Неожиданный хлесткий удар свежего воздуха в лицо, заставил ее выпрямиться. Мигом закружилась голова, но внутри все словно встало вдруг на свои места. Интуиция, растревоженная не то сиренами, не то свежим ветром, подняла голову, не сломленная до конца литрами алкоголя.
Вдруг отступили саморазрушительные мысли, и чутье настойчиво принялось гнать Польну прочь из дома, прямо под проливной, не по-летнему холодный дождь.
Решив, что сходит в аптеку за аспирином, Польна надела непромокаемый плащ, намотала поверх черный шарф Келси и, пошатываясь от слабости, вышла на улицу.
Пройдет еще много времени, прежде чем ее мозг вернет себе прежнюю живость и страсть к исследованиям, однако та прогулка стала для нее буквально вторым рождением.
***
Утро встретило мисс Риджл жестоким похмельем, отекшими веками и все той же темнотой, зияющей в прорехе между шторами. Решив, что ей срочно нужно подышать свежим воздухом, Польна вышла из номера и спустилась на первый этаж.
Как она и хотела, ей удалось проспать до обеда, вот только сон не принес столь желанного отдыха. Лишь забытье и сдавливающие грудь кошмары, вызванные избытком выкуренных накануне сигарет.
Толкнув карусельную дверь, Польна оказалась на улице. В первое мгновение ее поразило непроницаемо-черное, покрытое сконденсированными тучами небо. Когда через минуту глаза адаптировались, она разглядела крупные звезды, смотрящие вниз сквозь рванину облаков.
– Ух ты, – вырвалось у нее.
Выдохнув струйку пара, Польна почувствовала, как свежий воздух прочищает ее сознание. Как долго она грезила этим местом, начитавшись статей о космической станции с искусственной биосферой! О полярном сиянии, о метеорных потоках и о Действительно Черном Море. И вот сейчас, когда она оказалась в самом сердце Мглистого, отчего ее мысли опять застряли где-то в прошлом?
Польна поежилась от налетевшего ветерка. В сердце было столько осколков, что вынь их все разом, она истекла бы кровью.
Слева от отеля располагался госпиталь Долгой Ночи. Покосившись на него, Польна посчитала количество красноватых огоньков.
«Интересно, что он делает? Тренируется? Спит?»
При мысли о Джакоби Польна снова ощутила, как ей стыдно. Зачем она повела себя так грубо? Впрочем, они оба наговорили друг другу лишнего, но отчего-то Польна была уверена, что Джакоби не станет извиняться первым. Слишком гордый.
«И хрен с тобой, – подумала она. – Мне не нужен сентиент, чтобы написать статью о сентиенте».
Польна вернулась в лобби отеля, взяла себе двойной эспрессо, и, устроившись возле камина с ноутбуком, принялась за дело.
«Что ж, раз совместная работа у нас не клеится, придется использовать то, что я уже знаю о тебе, – решила она. – А знаю я достаточно».
Польна принялась накидывать факты о Джакоби, один за другим, щедро перемешивая их с его изречениями, а также выдержками из Кодекса сентиентов.
«Должно получится хорошо», – уверяла она себя, намереваясь высосать статью из пальца… точнее использовать свое красноречие, эрудированность и апеллирование к высшим ценностям.
На статьи такого типа Ио частенько закатывала глаза, говоря, что «Риджл снова выехала на подкожно-жировой клетчатке». Однако сейчас Польна действительно трудилась «на передовой», а именно в Мглистом. И даже если Ио скажет, что статья слишком водянистая – «А это мы еще посмотрим!» – Польна всегда сможет сослаться на то, что Джакоби с характером и вообще контуженный.
Однако через пару часов, еще раз просмотрев вопросы, которые прислал через главного редактора сам Эрик Абердорф, Польна мрачно подытожила, что на некоторые из них у нее по-прежнему нет ответа.
По сути, статья должна содержать в себе небольшую биографию Джакоби; описание последних событий перед госпитализацией и, в частности, – того самого последнего дня. Риджл должна написать о том, что происходило в ущелье, о разведке Джакоби, и о коварных сейшинах, ухищрения которых с каждым годом становятся все изощреннее, – иначе как же еще они могли застать врасплох капитана с таким большим количеством успешных боевых вылазок?
