Маша Храмкова
Сентиенты
Еще свежи были воспоминания о полете на орбиту: вначале ты чувствуешь, как вжимает тебя в кресло гравитация, как не хочет отпускать тебя твой мир, но стоит преодолеть эту силу, как ты уже паришь в страховочных ремнях. Совершенно свободный, с дурацкой улыбкой на лице, наблюдая в иллюминатор, как мерцает на Земле сеть огней. Как они загораются попеременно, точно елочные гирлянды или нейронные синапсы: один за другим, вслед за уходящим солнцем.
Глядя на чернильные воды легендарного Действительно Черного Моря – искусственного резервуара с запрограммированными приливами и отливами – Польна была уверена, что не видала в жизни более сюрреалистичного места.
Она чувствовала себя застрявшей во сне, с похрустывающей, просоленной от близости моря одеждой; несущейся не в электричке, а в черном чреве диковинного морского ископаемого. Чем дольше Польна смотрела на это море, убаюканная почти бесшумным гулом, тем настойчивее было желание дернуть стоп-кран, выйти из поезда, зачерпнуть полную пригоршню этих темных вод и посмотреть: не окрасится ли ее рука в черный? В цвет маслин – совсем как кожа вампиров.
Да, глядя по сторонам, Польна снова и снова поражалась их интеллекту. Построить станцию на несинхронной, убегающей от солнца орбите Земли – тот еще трюк! Мышление вампиров, их логика завораживали… к счастью, в их реальности они не стремились к господству. Слишком печальным был опыт других близнецовых миров.
Польна давно хотела побывать в Мглистом: она вспомнила, как обрадовалась, точно ребенок, увидев билеты у себя на столе. Однако быстро сообразила, что начальница назначила ей отнюдь не развлекательную поездку. Это было наказание. И отбывать его ей придется в компании сентиента.
«Как же его? – Польна открыла свои заметки. – Джакоби».
Взглянув на затемненную фотографию (на телефоне – ночной режим на ближайшие две недели), взятую с какого-то официального сайта Содружества, Польна в очередной раз поморщилась. Типичный гибрид. Симпатичный, если забыть на мгновение о том, чем он является. Пепельно-серая кожа, канареечного цвета глаза с темным ободком по контуру, короткие темные волосы, несколько старых шрамов, татуировка на шее, капитанская форма. Гордо вздернутый подбородок. Во взгляде – усталость и слишком уж показное равнодушие.
Будучи человеком, Польна без вопросов принимала существование вампиров: без них люди не сделали бы и половины открытий в сфере медицины и астронавтики, и до сих пор болтались бы в вечных восьмидесятых, как жители Земли-2. Но сентиенты, эти всеобщие герои, смертоносное оружие из пробирки… пф-ф! Польна ощущала, как кулаки ее сжимаются сами собой при одной лишь мысли о том, что ей придется общаться с этим тупым солдафоном.
– Статус: отозван со службы в результате минно-взрывной травмы, находится на восстановлении в госпитале Долгой Ночи, – вслух зачитала Польна. – «Отозван со службы», надо же, как это у них называется!
Сообразив, что говорит слишком громко, Польна обернулась: в слабом свечении флуоресцентной разметки, расположенной вдоль кресел, она различила вампира, укутанного в несколько слоев плотной ткани, и двух стариков; впрочем, никто из них не обратил на девушку внимания.
Закинув ноги на сиденье напротив, Польна продолжала знакомиться с главным героем своей будущей статьи. Дальше шли в основном цифры: сто двадцать девять лет, пятьдесят девять успешных операций, двадцать семь госпитализаций, капитанское звание получил шестьдесят три года назад…
«Сколько-сколько госпитализаций?» – удивилась Польна. Джакоби выглядел ее ровесником, впрочем, лишь внешне. Психологическая зрелость сентиентов вызывала много споров в научных кругах: кто-то говорил, что они «вечные подростки», даже войну воспринимают, как игру. Другие же утверждали, что сентиенты прекрасно умеют маскировать истинные намерения: мол, у них даже своя языковая система есть, чтобы общаться под прицелом видеокамер.
Польна почти свернула заметки, чтобы немного подремать, как вдруг заметила маленькую сноску в самом низу. «Страдает от провалов в памяти. Склонен к импульсивным поступкам и невыполнению приказов. Неоднократно допускал излишнюю инициативность, жертвуя собой для спасения других боевых единиц. Неуправляем».
– А ты, оказывается, плохой мальчик, – прошептала Польна, возвращаясь к фотографии Джакоби.
Гордый взгляд канареечных глаз. Так мог выглядеть и Келси…
Со вздохом убрав телефон в карман плаща, Польна откинула голову на спинку сиденья.
«Вот только не надо мыслей о брате, пожалуйста, – сказала она себе. – Ты работать сюда едешь, поняла?»
Польна знала, что Ио дала ей последний шанс. По глазам видела. Каким бы хорошим журналистом ни была Польна, ксенофобные высказывания работали в обратную для ее репутации сторону. И если на комментарии типа: «долой химер!» – написанные после двух шотов текилы, ещё можно было закрыть глаза, то открытые антивоенные высказывания Польны главная редакторка не могла оставить просто так.
«Я предлагаю тебе выбор, – говорила Ио в их последнюю встречу. – С завтрашнего дня ты – мой личный ассистент на три недели, включая поездку на предвыборную кампанию мистера Абердорфа. Либо…»
Польна беззвучно застонала: она уже была личным ассистентом Ио в первый год своей работы. Журналистикой тут и не пахло: она без конца приносила начальнице карамельный латте без сахара и отвечала на сообщения.
– Либо едешь в Мглистый. Одна. И берешь серию интервью у одного сентиента. Напишешь о текущих боевых действиях на Земле-4: драматично, патриотично, по инструкции, которую я пришлю тебе.
Польна снова вздохнула и повернулась к окну. Кусочек лимонного пирога тети Эстер был давно съеден, бутылка воды опустошена; распаковав свежую пачку сигарет, Польна щелкнула зажигалкой и прикурила. Обернулась на мгновение – никто не был против. Вампир так и сидел неподвижно, словно статуя, старички попеременно клевали носом.
– Даю тебе месяц на этот сюжет. Через месяц статья должна быть у меня на столе, – сказала Ио напоследок. – Иначе, Риджл, мне придется тебя уволить.
И почему Польна выбрала именно этот вариант?
Наконец побывать в Мглистом? Нет, все было сложнее. Сделать что-то самой, в одиночку – да, пожалуй, так будет ближе. Даже несмотря на то, что работать ей придется с этим Джакоби.
Вдруг вереница огней за окном привлекла внимание Польны. А вот и Мглистый – ну наконец-то! Сбросив затекшие ноги с соседнего сиденья, девушка с жадностью принялась вглядываться в светящиеся окна небольшого коттеджного поселка, возведенного среди гор.
Помимо футуристичных, встроенных прямо в скалы частных домов из стекла и бетона, в Мглистом была вполне себе обычная парочка бизнес-центров, отель – с закосом не то под ведьминский замок, не то под частную школу для демонов – и, наконец, госпиталь. Тот самый, Долгой Ночи, где изволил восстанавливаться сентиент.
Привычные Польне земные города обыкновенно светились ярко и неприкрыто, подсвечивая небо голубоватым светом экранов и мониторов. Мглистый же был иным: освещенный лишь половинчатой луной, он стал обителью не только для людей, но и для вампиров; и окна его домов дрожали светлячками красных ламп, пугливыми и вместе с тем бесконечно таинственными.
Дальше все было до странного привычно. Конечная остановка, проверка багажа, трансфер до отеля с вычурным названием «Бельфегор». Немногословный вампир-консьерж встречает на ресепшене. Польна отдает свой паспорт и косится на большие настенные часы в лобби. Семь ноль семь утра. Так вот почему она чувствует себя такой уставшей: всю ночь провела в дороге и ни разу не сомкнула глаз.
– Не желаете ли кофе? – участливо спрашивает девушка в красном пиджаке.
– Да, пожалуй, – как же чудно в таком месте слышать предложение о кофе. Просторный холл, размеренно качается маятник больших настенных часов, разметка на полу слабо светится, точно дорожка из глубоководных биолюминесцентных растений, на стенах древние гобелены соседствуют со снимками из космоса и обложками Times.
Повсюду мрамор, красное дерево, задрапированные бордовым стулья и рассеянный полумрак, точь-в-точь в оперном зале среди ночи, когда давно ушел последний посетитель, но дежурное освещение все еще горит для уборщиков.
– Скажите, – Польна обратилась к девушке в красном, пока та не убежала варить кофе, – а как тут вообще с ритмом? Когда ложатся, когда встают?
«Дурацкий вопрос, Риджл. Ты еще спроси, во сколько здесь поют петухи».
– В Мглистом две параллельные часовые зоны для комфорта обеих рас, – сообщила девушка. – Рекомендую вам придерживаться ваших привычных циркадных ритмов, впрочем…
Она покосилась на вампира и шепотом добавила:
– Кофе у нас подают круглые сутки. Вот только он не умеет его готовить, – девушка подмигнула Польне. – Поэтому обращайтесь ко мне.
– Я все слышу, Кендра, – спокойно произнес консьерж и добавил, заметив недоумение на лице Польны: – Разумеется, моя коллега шутит. Это не потому, что я вампир, а потому что я действительно не умею готовить кофе, который нравился бы людям.
«Они ведь не знают, почему я здесь, правда?» – Польна неуверенно рассмеялась.
– Дейви отнесет ваш чемодан наверх, – сообщила Кендра, и до Польны донесся такой знакомый и родной гул кофемашины. Спустя еще пару минут божественный напиток с густой пенкой был у нее в руках. – Располагайтесь, завтрак для людей начинается в восемь.
– Завтрак для людей, а для вампиров – ужин, – все в той же равнодушной манере отозвался консьерж. – Некоторые из нас любят плотно поесть перед сном, а тут столько свежих гостей, если вы понимаете, о чем я.
От человеческого портье он отличался разве что наличием плотной черной вуали, струящейся по его лицу и доходящей вампиру до середины груди. Представители этой древней расы предпочитали прятать открытые участки тела. Раньше Польна считала, что это из-за боязни света, но однажды коллеги рассказали ей, что вампиры таким образом тактично скрывают свои эмоции, связанные с людьми.
Вызванные Голодом эмоции, если точнее.
От последней реплики вампира Польна поперхнулась, едва отпив кофе: нет, она недооценила Ио. Наверняка именно она подговорила этих двоих разыграть перед ней столь прекрасную миниатюру взаимной ксенофобии, иначе и быть не может.
– Прошу, простите его, – сказала Кендра. – Дейв, этот старый пень, бухтит ночи напролет. Пора уже заколотить наглухо его гроб.
«Да что здесь происходит, в конце концов?!»
– Пожалуй, мне надо поспать несколько часов, – Польна бегло оглядела просторный и абсолютно пустой холл: она ведь не одна будет жить в этом странном отеле?
– Конечно, – ответила Кендра. – Как вам будет удобно.
Глава 2 – Знакомство
Ближе к ночи Джакоби ждал еще один разговор, на этот раз менее приятный.
Самочувствие улучшилось: ему разрешили сесть на кровати и даже почитать книгу при свете тусклой лампы. Впрочем, уже через двадцать минут Джакоби отложил ее – глаза начали дико чесаться и болеть, словно в них насыпали песка.
«Проклятье! Что, черт возьми, не так с моим зрением? – раздраженно подумал он и вдруг вспомнил, что еще не видел себя в зеркало. От этого осознания по спине Джакоби поползл едва уловимый холодок. – Это ведь мои глаза, верно?»
Поднявшись с кровати, Джакоби медленно приблизился к окну и распахнул тяжелые шторы. Чернота, одна сплошная темень. Коснувшись холодного стекла кончиками пальцев, он почувствовал, как дрогнуло, как тревожно ухнуло вниз его сердце. Без своего, такого привычного ночного видения, он почти ничего не мог различить; наверняка сейчас его зрение было даже хуже, чем у человека. Джакоби в очередной раз потер глаза, и перед внутренним взором тут же замелькали мушки да разноцветные круги.
«Проклятье!.. Ладно, капитан, бывало и похуже», – сказал он себе и прикрыл веки.
Потянул носом, прислушался. В отличие от глаз, другие органы чувств Джакоби восстановились в полной мере, и очень вовремя: воздух здесь был до головокружения чистым, лишенным всяческих примесей. Никакого дыма из вышек, того самого смога, что однажды превратил цветущий мир в обитель вечного сумрака. С самого детства Джакоби дышал этой едкой дрянью, однако легкие его, как и легкие любого другого сентиента прекрасно фильтровали поступающую взвесь.
– Не похоже на Межесвет, – вслух подумал Джакоби, припоминая свой родной городок в обожженных пламенем войны горах: именно в больницах Межесвета Джакоби бывал чаще, чем на свиданиях.
Кислород, озон, углекислый газ… Джакоби мог легко различить все оттенки, однако эта особенная соленая примесь, что заставляла его сердце панически метаться в грудной клетке, могла принадлежать одному лишь морю. Соленому, пьянящему, обнажающему душу морю.
«Рецепторы шалят. На Земле-4 нет ни морей, ни океанов», – Джакоби помотал головой. Снова прислушался: да нет же, он определенно слышал прибой, пусть и шумел он в десятках километров отсюда.
«Должно быть, я еще не откалибровался до конца».
Аника постучала и неслышно вошла в палату:
– К тебе посетитель. Он подойдет через пару минут.
Джакоби бросил взгляд на настенные часы: без одиннадцати минут полночь.
– Кто? – он ощутил, как новое сердце перевернулось в его грудной клетке, под всеми повязками и швами.
– Пожалуйста, пригласи его войти, когда он постучит, – вместо ответа попросила его Аника.
Все понятно. Только один вид существ нуждался в разрешении переступить порог дома или места, которое временно считалось твоим домом.
Хорошо это или плохо, но с Джакоби хотел поговорить вампир. Уж точно не сотрудник госпиталя, должно быть кто-то из департамента.
«Интересно, что ему надо?»
Джакоби погасил раздражающую лампу, но даже это не помогло добиться абсолютной темноты в палате: на полу появилась фосфоресцирующая подсветка, указывая направление движения. Сентиент замер возле окна, неподвижный, точно предмет интерьера: так может застывать лишь тот, чьи скелетные мышцы способны долгое время удерживать тело в одном положении. И все же, ему было далеко до безжизненной, почти механической плавности вампиров, чьи мышцы не нуждались в гликогене.
В дверь неспешно постучали.
– Добро пожаловать в мой дом, – нехотя произнес Джакоби. – Войди в него свободно, если твои намерения благие.
Полуночный гость ступил в палату, и Джакоби вмиг ощутил себя почти что в космосе, в компании не то квантового ИскИна, не то немногословного робота-пилота.
– Чем обязан? – сухо спросил он, поскольку вошедший не спешил начинать разговор.
– Меня зовут Эрик, я представитель сената от партии вампиров, – представился гость, и Джакоби почувствовал, что дела его не просто плохи…
Раз уж капитана посетил сам Эрик Абердорф – его дела были хуже некуда.
Если бы Джакоби мог сейчас вернуться в день взрыва и еще раз пройтись по той мине, с условием, что руки и ноги его не будут собирать сочувствующие солдаты, – он без промедлений сделал бы это. Абердорф был невероятно влиятельным типом, и он легко мог превратить жизнь любого сентиента в ад.
Мягкий плащ струился по его плечам, сглаживая их остроту. Вот Эрик протягивает свою руку с длинными изящными пальцами, и Джакоби крепко пожимает ее, смотря прямо в эти цепкие светящиеся глаза, – и как он не узнал его сразу? – радужка вампира похожа на оплавленное олово с контуром из белого обсидиана.
На голове у Эрика маска, она скрывает верхнюю часть лица, вплоть до кончика длинного носа. Шею укрывает высокий воротник, армированный корсет выглядывает из-под полов плаща – они тощие, эти твари, тощие, но невероятно живучие, если слово «живучие» вообще применимо к вампирам. Ну еще бы, ведь их мертвая, иссохшаяся плоть прочно спаяна с естественным углеродным волокном, что делает вампиров самым опасным видом на планете. В ночное время, разумеется.
– Джакоби, – сентиент назвал свое имя, запоздало понимая, что собеседник прекрасно знает, кто перед ним.
«Сколько сентиентов нужно для того, чтобы убить одного вампира? – почему глупая детская загадка вдруг приходит Джакоби в голову? – Сотня с лишним, если ни один из них не додумается открыть форточку».
Форточку в какой-нибудь солнечный денек во Флориде, конечно же. Не здесь, не в сумеречном городе, где отсутствие освещения всегда играло на руку вампирам.
– Как вам ваше новое тело? – Абердорф переходит сразу к делу, заставляя внутренний голос Джакоби заткнуться. Странно, обычно вампиры любят долгие вступления – должно быть, побочные эффекты бессовестно длинной жизни.
– Неплохо, – сентиент несколько раз сжал и разжал ладонь левой руки, получилось слишком картинно. – Полагаю, это вас нужно благодарить за него?
– За него вы можете поблагодарить врачей госпиталя Долгой Ночи, – Абердорф чуть скалился, выговаривая каждое слово. – Конкретно от меня в вашем скорейшем восстановлении только один компонент.
«Кровь. Ну это само собой», – подумал Джакоби.
– Врачей госпиталя Долгой Ночи? – решил уточнить Джакоби. – Что еще за госпиталь такой?
– Это госпиталь в Мглистом. На орбите Земли-3, – Абердорф обвел рукой палату, словно Джакоби не лежал в ней последние несколько суток.
– На орбите? – Джакоби даже не пытался скрыть свое изумление. – То есть в космосе?
Пол вдруг предательски поплыл из-под ног, и Джакоби ничего не оставалось, как инстинктивно вцепиться в перила кровати.
Он никогда не бывал в сумеречных городах, несмотря на то, что много слышал о них. Вампиры категорически не переносили солнечный свет, да и к длинноволновому освещению относились с осторожностью, тогда как люди, напротив, веками стремились найти способ рассеять тьму. Мглистый, Дьявольская топь, Гончие псы – сумеречные города строились на орбите один за другим, и если вампиры легко могли переносить вековой покой и безмолвие космоса, то для людей и сентиентов находиться в подобных местах было тем еще вызовом.
– Абсолютно так, – терпеливо кивнул Абердорф без тени улыбки на губах. – В космосе.
– Но как меня сюда…
– По частям. Вас доставили сюда по частям, – чем в большее смятение впадал сентиент, тем плавнее и мягче звучали слова вампира. – Здесь вас практически собрали заново: руки, ноги, сердце, легкие, селезенка, семь ребер, затылочная кость, глаза. Человеческая кровь послужила катализатором. В противном случае восстановление заняло бы гораздо больше времени, и не факт, что мы могли бы с вами разговаривать сейчас.
«Ужасно!» – Джакоби вдохнул полной грудью и все равно почувствовал, что ему не хватает кислорода.
Земля-3 была родиной всех сентиентов – местом сборки их ДНК, ростом эмбриона на подушке из глюкозно-липидного раствора. Здесь проходило раннее детство сентиентов, пока очередную генерацию не перенаправляли на учебный полигон Земли-4.
С тех пор Джакоби лишь пару раз покидал Землю-4. Однажды сослуживцы уговорили его провести отпуск на Земле-1, в экзотическом мире, где братство вампиров искусственно сдерживало технический прогресс людей, заперев их в вечном средневековье. Однако большого удовольствия Джакоби не получил; все же это не самый приятный опыт – наблюдать за тем, как одна раса держит в рабстве другую.
– Я полагаю, майор Стоунволл уже сообщил вам обо всех… нюансах, – рука Абердорфа в белой атласной перчатке скользнула по перилам кровати. – Вы останетесь капитаном взвода, вернетесь на службу. После окончательного восстановления и разговора с журналистом, которого вам назначили…
Джакоби невольно покачал головой.
– Я понимаю, вы шокированы тем, что видели, – голос сенатора, приторный, мягкий, точно шелк, совсем не сочетался с пробирающим до костей свечением его глаз. – И я могу понять ваше недоумение. Вы не должны были увидеть то, что увидели.
– Как будто это отменяет все, – произнес Джакоби. Он знал, что именно он видел: предательство и налаженный бизнес по обмену сентиентов на пленных людей, занимающих высокие должности. Но высказывать свое недовольство сейчас, перед лицом вампира, который легко может превратить его жизнь в ночной кошмар, было просто глупо.
– Это то, на что мы идем ради сохранения баланса, – сказал Абердорф. – А сейчас запомните три простые вещи, Джакоби. Ваши собратья погибли по собственной неосторожности, вы ничего не могли сделать и ничем не могли им помочь. Будучи в состоянии аффекта, вы сообщили своему взводу о том, что в смерти товарищей замешано Содружество, что, разумеется, было ошибкой…
Джакоби невольно скривил губы. Похоже, что именно этот бред ему и нужно скормить журналюге.
– И последнее, – рука Абердорфа поднялась над перилами кровати, и на мгновение Джакоби подумал, что тут-то он и схватит его за шею. Однако вместо этого сенатор легонько коснулся щеки сентиента, и от его прикосновения повеяло таким мертвенным холодом, словно сам космический вакуум снизошел до контакта с ним. – Если вы хоть одним словом, хоть одним маленьким намеком опорочите Содружество, то будете признаны государственным преступником со всеми вытекающими последствиями.
Джакоби стоял, ошалевший, позволяя этой жеманной руке в белоснежной перчатке прикасаться к нему, пока тело его пребывало в предательской парализующей дреме.
– Берегите себя, Джакоби. И не забывайте о том, как вы ценны, – произнес Абердорф и вышел из палаты.
«Псих конченный! Конченный псих!» – Джакоби скривился, точно вампир ударил его.
Сколько лет этому Абердорфу? Четыреста? Пф-ф!
Умывшись водой из-под крана, Джакоби включил лампу на полную, допустимую для себя мощность и обессиленно рухнул на кровать. Да как смеет он говорить о балансе?! Это не сенаторы сгорают заживо на поле боя, не сенаторы видят, как гибнут их товарищи под колесами танков. Даже если Джакоби сочинит убедительную историю о том, что случилось в той вышке, с учетом всех пожеланий Абердорфа, как сможет он смотреть в глаза своему взводу? А журналюга этот? Не переврет ли он его слова в какой-нибудь грязной статье?
Джакоби вскочил с кровати и подошел к окну. Значит, Мглистый. Миры были абсолютно идентичными: та же гравитация, те же законы физики. Однако на Земле-3 люди и вампиры жили в мире, вместе осваивали космос и совершали генетические эксперименты. Тогда как на Земле-4, этом изуродованном близнеце, люди находились под гнетом вампиров, игнорирующих законы Содружества.
То были агрессивные твари, ведомые Голодом, и уж совсем не напоминающие какого-нибудь Эрика Абердорфа с его манерами утонченного герцога. Вампиры Земли-4 совершали набеги на поселения людей, устраивали кровавые оргии в своих вышках, и даже своих более разумных собратьев-вампиров они презирали за то, что те вели дела с людьми. С «кормом», как они называли их.
Из истории Джакоби знал, что угнетение продолжалось много сотен лет, пока жители Земли-3 не начали искать возможность помочь дружественному параллельному миру. Не столько из альтруистических соображений, сколько из опасений, что Голод, словно болезнь, может перекинуться на сообщество вампиров в других мирах. Решив, что подчинить Голод невозможно, но вполне реально протестировать модели сдерживания на примере Земли-4, люди и вампиры решились создать живое оружие.
После серии неудачных экспериментов их ждал успех: люди и вампиры создали сентиентов. На Земле-4 сделать это было бы невозможно: бременем войны технический прогресс был отброшен на сотни лет назад, и если бы не помощь со стороны, ни радио, ни электричества до сих пор не существовало бы в этом мире.
Рожденный на Земле-3, но выросший в горах Межествета и Волчьей Сопки, под черным небом, сквозь которое никогда не пробивалось солнце, Джакоби был солдатом Содружества, которому не было равных.
Однако сам он всегда считал себя каким-то неправильным. Слишком чувствующим.
Эмоции вампиров были скудны по своей природе. За исключением Голода… – влекомые им, они становились готовыми на все, лишь бы добыть хоть каплю человеческой крови. Тогда как люди —эти сумасбродные существа – не знали ни единой остановки в безумном водовороте своих ощущений и импульсов.
Сентиентам суждено было взять лучшее от обеих рас: уравновешенные, сильные и быстрые словно вампиры, они, однако, способны были выносить непрямые солнечные лучи (в том случае, если их воздействие на организм не длилось дольше пяти минут). Несмотря на старания ученых-генетиков, гибриды все еще оставались зависимы от крови; впрочем, этот нюанс легко можно было устранить приемом синтетических коктейлей с повышенным содержанием глюкозы и гормонов.
Человеческая, «живая» кровь была запрещена для них: проглотив даже несколько капель, сентиент мог стать неуправляемым, а неуправляемые воины – всегда плохая история.
И все же Джакоби всегда ощущал себя больше человеком, нежели вампиром. Лишь внутри, конечно. Его тело было образцовым телом сентиента: серая кожа, желтые опалесцирующие глаза, идеальный контур мышц, рост почти под два метра. Он всегда был одним из лучших, и оставался бы им до конца контракта, если бы не любопытство, которое привело его к вышке в тот самый день.
«Сентиент должен быть живым лишь наполовину», – так говорили о них генетики. Здоровый страх смерти, физическое влечение к другим сентиентам, легкий азарт, преданность Содружеству, обещающему благодать каждому, кто завершит контракт, – этого было достаточно, так было запрограммировано. И все же Джакоби частенько думал о том, что его генотип поломан, ведь ему было тесно в мечтах об увольнении. О второй жизни, которая начнется «когда-нибудь никогда». Он часто задавался вопросом, зачем он вообще существует, он был любопытен, и в итоге эта жадность привела его в тупик.
– Глаза, – вдруг вспомнил Джакоби, и в сердце вновь шевельнулся буравчик.
Зеркал было не достать в Мглистом – вампиры не переносили их на дух, испытывая жгучий дискомфорт даже просто находясь рядом. Джакоби же был вампиром лишь наполовину: избавленный стараниями генетиков от многих вампирских недугов, вроде непереносимости чеснока и крестовин, он был бы не против найти сейчас хотя бы одну отражающую поверхность.
– Аника, – позвал он, изо всех сил стараясь, чтобы голос его не прозвучал жалко. Затем решив, что она вряд ли услышит, нажал на кнопку вызова персонала.
Медсестра вошла в палату спустя две минуты.
– Можно мне… зеркало? – Джакоби ощутил легкий стыд за свою просьбу.
– Я уже думала, что не спросишь, – она с улыбкой достала из кармана маленькое зеркальце.
Увидев свое отражение, Джакоби несколько раз рассеянно моргнул. Вокруг глаз багровели синяки, словно у какой-нибудь панды. Несколько симметричных швов, впрочем, весьма аккуратных, было наложено в точности по контуру орбит. Что касается глаз – они больше не были желтыми глазами сентиента. Сейчас это были молочно-опаловые глаза хаски, какие бывают лишь у вампиров.
– Мне сказали, что их цвет – своего рода индикатор, – пояснила Аника, с интересом наблюдая за ним. – Он меняется в зависимости от твоих… потребностей.
«Потребностей… ясное дело, о чем она. О Голоде».
– Это глаза вампира, не сентиента, – Джакоби прокомментировал очевидный факт.
– Они созданы специально для тебя, – медсестра разглядывала его так внимательно, что тот смутился.
«Она что, никогда раньше гибридов не видела?»
– Специально для меня? Вот как… – Джакоби хотел было узнать, почему, но это и так было понятно. Чтобы отделить его от остальных. Навсегда.
– Аника, – Джакоби должен был спросить кое-что перед тем, как она уйдет. – Тебя наверняка предупреждали об этом. Когда кровь покинет мой организм, у меня будет… Голод? Ну, что-то вроде абстинентного синдрома?
Он попытался вернуть ей зеркало, но медсестра не взяла, мол, оставь себе.
– Будет, Джакоби, – сказала она, выходя из палаты. – У тебя будет сильный Голод.
***
Поднявшись в свой номер, Польна бросила сумку, стащила с себя одежду и с наслаждением завернулась в одеяло. Сон настиг ее моментально. Очнувшись через несколько часов, она какое-то время не могла понять, почему освещение не изменилось: все так же горела красная лампа на прикроватной тумбе, а из щелей между шторами смотрела неуютная темнота.
«Ты в Мглистом на две недели. Привыкай», – Польна выложила из чемодана упаковку мелатонина, чтобы не забыть принять его.
Посетив душ, она спустилась вниз, в главный холл. Дейви сменил другой вампир, два швейцара возле карусельной двери негромко разговаривали о чем-то, а третий толкал на тележке пирамиду из чемоданов «Луи Виттон». Да и гостей прибавилось: вот группа подростков стояла возле стойки ресепшиониста – на их багаже Польна заметила бумажки с надписью «Аркаим». Чуть дальше, за столиком возле камина, дерганного вида молодой человек в черных очках пил кофе, а из ресторана доносились голоса, приятная музыка и звон посуды.
«Слава богу, я тут не одна», – подумала Польна и, ощущая, как скукожился от голода ее желудок, направилась обедать.
Меню, разумеется, было двух видов: для людей и рас, чье существование подразумевает употребление крови. При этом настоящая кровь диких зверей была помечена знаком «vampires only» – сентиенты довольствовались лишь ее синтетическим заменителем.
Заказав себе омлет с сыром эмменталь и кофе, Польна принялась изучать гостей отеля.
Группа вурдалаков с Земли-1 расположилась за соседним столом: плащи-мантии ярких расцветок, горностаевые меха, башмаки, корсеты и диковинные головные уборы. Свет свечей придавал их жестам еще больше плавности, а фигурам – таинственности, той самой, что завораживала людей испокон веков. Польна украдкой достала айфон, чтобы сделать несколько снимков, но, заметив, как рассматривает ее леди с белой фатой, – не мигая, словно удав, – быстро убрала телефон в карман брюк.
«Ну и хрен с вами», – подумала Польна, стараясь не смотреть на то, что вампиры пили из своих бокалов. В современном развитом мире, коим была Земля-3, вампиры не нападали на людей, и уж точно они не стали бы делать этого в сумеречном городе… И все же, эти существа за соседним столиком были из средневекового мира Земля-1. А в этой реальности, как известно, охота на людей была разрешена на законодательном уровне.
Закончив свой обедоужин (кофе был вкусным, а вот омлет Польна лишь немного поковыряла), Риджл решила не тянуть и познакомится с Джакоби как можно скорее.
Она ожидала увидеть распластанного по больничной койке калеку, но в палате было пусто. Более того, когда Польна спросила о том, где Джакоби и когда он вернется, заведующая отделением указала в сторону реабилитационного зала.
– Я велела ему не вставать лишний раз, но он, похоже, вообще никого не слушает.
«Просто прекрасно, – подумала Польна. – Ему вообще сообщили, что приедет журналист? Что если он не захочет говорить со мной?»
Ощущая, как от предстоящей встречи автоматически сжимаются челюсти, Польна решительно распахнула двери в реабилитационный зал.
Помещение было разделено пополам, на зону для людей и для сентиентов. По сравнению с человеческими, тренажеры гибридов были громоздкими, снабженными пульсоксиметрами и прочими датчиками, о назначении которых Польна могла лишь догадываться. А еще здесь был свет, холодный, точно в морге, и все же приятный для человеческих глаз после красноватого отельного сумрака.
