Матвей Юджиновский
Бойся мяу
Женек кивнул. Глянул вверх, в напевающую листву великанов. Теперь он знал, что все это время искал в ней и кого. А потом они пожали друг другу руки. И попрощались.
Спускаясь в овраг и сдерживая себя, чтобы не обернуться, он услышал вдруг долетевший сверху короткий, но звонкий свист. И рассмеялся.
* * *
Женя шел по картофельному полю. На зеленых листьях местами чернели частички пепла, принесенные ветром. Он думал, что сказать маме и всем. Может, тоже свалиться без сил в их руки и все забыть. Что случилось? – А я не помню…
Что она скажет, когда увидит его полуживого?
Хотя – он прислушался к телу – где та боль? «Поцелуйчиков» он не ощущал. Посмотрел на обожженную ладонь – звезда побледнела и втянулась. Вспомнил Русину повязку, которую спрятал в карман шорт, и рукопожатие несколько минут назад. Ткнул в звезду – больно.
Посмотрел на живот, обласканный листвой пограничных ветвей, и увидел нестрашные тонкие багровые линии, одна короче другой. Щупать не стал. Каждый второй шаг отдавался болью в правой стопе. Мягкая и нежная трава в удивительном краю не вернула ему откусанного пальца, но рана не распухла, чуть утянулась, ее покрывала надежная на вид корочка.
Почему он боится? Разве должен чувствовать вину за чужие переживания? Поступить по-другому, так, как следовало хорошему и послушному мальчику, он не мог. Знал это твердо. И все согласились бы с этим, если бы поверили в его историю. Историю, которую он, конечно же, рассказывать не станет.
Когда пересек пустой двор и взошел на крыльцо, у него была готова другая. Шайка хулиганов, о которой он твердил, которую они закидали яблоками и которая потом подожгла его, вновь подкараулила его и похитила, как и друзей – Колю и Митю. Троица уродов издевалась над ними, пока они что-то не поделили между собой, завязалась ссора, переросшая в драку. В это время друзьям и удалось сбежать. Ко-нец.
Однако когда Женек вошел в сени, когда увидел бабушку, сидящую на пороге чулана и глядящую в его черноту, когда она, заметив его, поспешила навстречу, он неожиданно и в самом деле без сил упал в ее руки. Все напряжение этого дня, удерживаемое в темном сундучке, вырвалось и провозгласило: «Хватит! Разве не чувствуешь ты, что сил нет?» Ноги подкосились, навалилась усталость. Подступили слезы, но их он сдержал.
Что-то говорила бабушка, плакала и обнимала мама, охала и подносила к губам горячий чай тетя Лиза. Но все это было далеко. В мягких руках Марии Женя покачивался на границе сна. Уложенный на мягкую постель, утопал в нем сильнее. Еще мелькали лица, блестевшее от пота, напряженное – дяди Юры, раскрасневшиеся и тревожные – сестер. А потом все это размылось, отступило, и стало спокойно и радостно. Ведь где-то в этом океана сна Русалка напевает МуминТроя.
Но снилось ему другое.
Знакомый голос рассказывал ему сказку. Удивительную историю про отважную Нэю и несчастного Нэона. Голос говорил, и Женя видел. Как они жили в одном доме, как появились в этом доме дети. Еще там был Огненный Монстр, с которым Нэон по глупости связался и которому многие годы служил. Так он защищает своих сыновей и дочку, верил он и глушил муки пьянящей отравой. Когда Нэя узнала об этом, то сильно расстроилась. И Нэон решил отказать Огненному Монстру. Тот обещал в отместку забирать у него ребенка за ребенком. Тогда храбрая Нэя сразилась с Монстром. Защитой ее была чудесная глина, не страшащаяся пламени. А оружием – заклинание дождя и грома. И огонь обратился в дым. И Монстр был повержен и изгнан. А в лазурном небе три дня сияла радуга.
– Конец… – прошептал Женек сквозь сон.
– Нет, это начало, – ответил голос.
* * *
Августовское солнце раскалилось добела в неожиданно высоком небесном своде. А жгло так, будто повисло прямо над головой. Напекало, словно хотело все лето уместить в один последний день.
Женя сидел в тени березок, стоящих вдоль забора, на уцелевшем островке травы у края футбольной площадки. Снял бейсболку, отлепил от тела и потрепал взмокшую футболку с номером «10» на спине и эмблемой мадридского «Реала» на груди. Холодок побежал по горячей коже живота, спотыкаясь на четырех беловатых черточках.
Только что он начеканил правой ногой сотню. Если, конечно, в парочке моментов, когда едва не дал мячу упасть, не сбился со счету. Плохо одно – достижения этого никто не видел, школьные друзья опаздывали на стадион. А это значит, все равно, что не считается и никогда и не было.
Хотелось пить, а еще больше искупаться в Волге. Оля с Катькой упрямствовали и по-прежнему не желали, как обычно, идти на пляж с отцом. Обиделись на него за то, что не уследил за их любимчиком Вилли – кот сбежал из дома. Папа искренне оправдывался, что не виноват, мол, кот сильно переменился, пока они все жили в деревне, стал агрессивным и непослушным, а за несколько дней до их приезда просто исчез. «Из запертой квартиры», – удивлялся отец.
Можно было сбегать к реке с друзьями. Если никто не проговорится, родители не узнают. В унисон с шепотом воображаемых волн шелестели над головой березки. Но этот шелест не был похож на далекий зов в Край приливов. Нет, это просто ветер гуляет в листве.
Женек достал из кармана талисман, с ним он сможет набить и двести, с ним он и Волгу переплывет. Высокое, стройное дерево, пышной кроной своей утопающее в волнах лазурного неба. Вышивка уже местами растрепалась, белоснежная ткань повязки стала желтовато-серой, заляпанной черными и бурыми пятнами. Постирать ее он считал неправильным.
Мимо, по дорожке за забором, бежал загорелый парень в коротких шортах и светлой майке.
– Физкульт-привет, Серый! – крикнул весело Женя и махнул рукой.
Парень не ответил. Пробежал, не отрывая взгляда от дороги, не обращая внимания на пятерку бегущих следом прилипал.
– Беги в лес, Серый, беги! – выкрикнул Женек вдогонку, посмеиваясь.
Когда шуршание кроссовок стихло, улыбка медленно растаяла. Он погладил пальцем вышивку, обвел по краю. Затем снова, и снова. Палец повторял заученный ритуал.
Если он не забудет, она вспомнит.
Женя глубоко вдохнул, словно от духоты. Но душно не было. Было тоскливо и тесно в груди.
Он откинулся назад, лег на спину, положив кисти на грудь. Тень успела сместиться. Солнце било в глаза и приятно грело лицо. Женек прикрыл веки. Солнце превратилось в красное марево. Руки покачивались на груди, вдох – выдох.
Шептались березы. Двор жил. Долетали обрывки разговоров прохожих и шорканье их подошв. За спинами домов приглушенно гудели улицы. Неподалеку мяч звучно прыгал по асфальту, кто-то вскрикивал и периодически гремел щит и кольцо – в «коробке» играли в баскетбол. Рядом тренькнул вдруг велосипедный звоночек.
«Везунчик!» – с надеждой зазвенело в голове. Женя дернулся было, но тут же опустил голову обратно, невесело усмехнувшись. В сотый раз уже, наверно, а всё то же. Везунчик достался Коле, он сам рассказал об этом в письме. Обнаружил его однажды у ворот с запиской:
«Он, конечно, болтун тот еще, зато ни за что не подведет. Только покажи ему, кто хозяин. Боевая подруга Р.»
И Митька, и Рыж писали, что так и не видели ее больше после всего. После всего в деревне заговорили, что это именно они чуть ли не голыми руками отмудохали парочку хулиганов вдвое крупнее их, да так, что те поселились в больнице. И в последних письмах каждый по секрету хвастал, что у него появилась девушка. Обеих звали Настя, и Женек серьезно переживал, что это одна и та же девчонка.
В квартире на первом или, может, втором этаже играло радио. Уши уловили летний хит группы «Хайф-Файф». Песня ему нравилась и в то же время печалила. Да, дождь не рискует, и он тоже боится, что потерял. Боится, но не верит.
Солнце стало припекать уже шею и плечи, когда сердце внезапно замерло, а долгую секунду спустя услышало мелодичное:
– Приве-е-т, дурашка.
Он открыл глаза. Солнце ослепляло, но он смотрел. Тень падала на ее лицо, но он видел. Улыбнулся, как не улыбался давно. Прятал эту улыбку в мечтах, где рисовал этот самый момент.
– Привет, девочка с веером.
Он видел ее. Сияние радуги. Волны в волосах. И слышал ее смех.
Чистейшая правда. Абсолютно. Реальная, как реальна всякая история, рассказанная под лазурным одеялом да с волшебной присказкой:
«Спокойной ночи, солнце встало. Где конец, ищи начало».
