Майя Сондер
Два колдующих дитя
Тени.
Литта зажмурилась, будто это могло помочь не чувствовать зловонный запах серы, который, казалось, проникал под кожу. Она надеялась больше никогда не увидеть такой разрухи и нищеты, как на острове Виту, но Цве был еще хуже. Их лодочка почти причалила к берегу, и девочка могла рассмотреть тех, кто стоял там. Мало того, что вся местность была без растительности, с выжженными, торчащими из-под земли палками вместо деревьев, там из-за плотных столбов дыма не было видно облаков и ни одного проблеска солнечного луча. Дома были полуразрушенные, кое-где без крыш или части стены, прямо на берегу горели костры и была разбросана старая закопченная посуда. Но самым страшным зрелищем были сами люди, тощие до такой степени, что ребра, казалось, сейчас прорвут кожу, со впалыми щеками и ручками-плетьми, болтающимися вдоль тела. Люди были почти голыми, не стесняясь своей наготы, они бродили по берегу с пустым взглядом. Те старые грязные лоскутки тканей, что болтались на телах, ничего не прикрывали.
Как только лодка дернулась, встав на земле, к ним ринулись эти люди-тени. Литта со страхом вцепилась в руку Калеаба, и он инстинктивно вытащил небольшой нож, все время лежавший у него за пазухой.
– Это не понадобиться! – сказала Каро. Она как ни в чем не бывало, указала пальцем вверх, в сторону дымящей горы, будто не было той толпы, что их окружила. – Нам до темноты нужно добраться туда.
Все вылезли из лодки, и Каро бросила весло внутрь, громко крикнув.
– Забирайте.
Люди чуть оживились. Беззубые, чавкающие ртами, не способные уже ничего произнести, они пытались отпихнуть друг друга в погоне за надеждой на спасение.
– А как же мы выберемся из этого места? – спросила Литта.
Они с Калеабом как раз отошли в сторону, когда на них полетели капли крови – две женщины вцепились друг другу в глотки, и одна прикусила кожу на шее другой. Литта истошно закричала, не привыкшая к такой картине, а Калеаб вытянул руку, продолжая сжимать нож. Каро равнодушно пошла вверх по крутому склону.
– Не трогай их, Калеаб. Эти жители могут делать, что пожелают – они и так прокляты. Лодка останется на берегу, поверьте мне.
Литта зажмурилась и часто задышала, ее голова закружилась, а остатки сил окончательно покинули тощее тело. Девочка уже собиралась осесть на землю, но рука Калеаба схватила ее под локоть. Старик со злостью посмотрел в глаза Литты, пока Каро шла к ним спиной, и тряхнул девочку. Он что-то сказал, приблизившись к лицу девочки, но она не разобрала его слов, будто была погребена под водой.
Под ногами была затвердевшая лава, в воздухе висел смог, разъедающий глаза, слезы текли по щекам путников, оставляя светлые разводы на грязных серых лицах. Они смогли дойти до подножия горы, как и планировала Каро – до первых волн заката. На пути им не встретилось ни одного человека или животного – окружающая их тишина давила на разум. Любой шорох или порыв ветра заставлял Литту сжиматься от страха.
Когда они оказались выше остального острова, Каро указала пальцем на дальний берег. На нем было поселение, расположенное за крепким забором.
– Мы заберем сундук и отправимся туда. Это – Цемелон. Там живут те, кто еще не потерял человеческое лицо.
Калеаб кивнул, хотя ему не хотелось идти до поселения через весь остров. Мужчина увидел проем в горе впереди, пропитанной темными бугорками и красноватыми жилками.
– Нам нужно войти внутрь? – спросил он, уже зная ответ.
Калеаб почувствовал тревогу и тянущую боль в той области, где обычно у людей теплилось сердце. Он в который раз сплюнул на черную землю и обругал себя за игнорирование здравых мыслей, связанных с путешествием за сундуком, полным монет.
Каро кивнула в сторону прохода и пошла первая. В пещере было жарко и влажно, все мгновенно вспотели. Где-то из недр раздавались булькающие звуки, всплески падающей воды. Они долго шли, практически на ощупь, пока не вышли к небольшому квадратному залу. Напротив них из дыры в потолке лилась лава тонкой струйкой и падала вниз, уходя под землю, в такую же дыру. Она слегка светилась, завораживающе мерцала, и Калеаб не сразу заметил крутую лестницу, уходящую вверх справа от того места, где они остановились. Каро уверенным шагом пошла к ней и стала подниматься, чуть пригнув голову, чтобы не удариться о выступы. Рука Литты тряслась, когда она пыталась ухватиться за камни. Девочка не обращала внимание на слизь, катающуюся под ладонью – единственным желанием было, чтобы это все быстрее кончилось.
Они вышли к небольшой площадке на вершине вулкана. На этой высоте открывался прекрасный обзор на весь Цве и на соседние острова. Литта прислонилась спиной к стене, чтобы случайно не свалиться, и обхватила себя за плечи. Каро, не страшась, подошла к краю и заглянула туда, затем повернулась спиной и, отсчитав три шага в бок, присела. Она начала рыть землю голыми руками, и вскоре у нее под ногтями стала собираться кровь. Каменная почва поддавалась с трудом, и, заметив, что ни старик, ни собственная дочь ей не помогают, Каро остановилась. Женщина вытерла пот со лба и скривилась.
– Это же тебе нужны монеты, верно? – Каро посмотрела на Калеаба, и он сдался. Подойдя осторожно к Каро, он сел рядом и принялся откладывать куски почвы в сторону.
Вскоре они наткнулись на кусок веревки, конец который был связан в виде петли. Каро потянула за нее, и на поверхности показалась крышка старого деревянного сундука. Калеаб помог вытянуть его и, открыв крышку, был приятно удивлен.
– Надо же, не соврала! – сказал старый воин.
– Возьми сундук и спустись вниз. Посмотри осторожно, ни шел ли кто за нами?
Каро устало села возле ямы. Калеаб нахмурился, усмехнулся и стал спускаться ниже. Как только он скрылся из вида, Каро сунула руку в яму и, покопавшись, достала небольшой мешок. То, что там тоже монеты, Литта поняла по еле слышному звону.
– Мама, я не хочу! – Литта подползла ближе к женщине и села рядом. – Мне страшно! Я не хочу назад в Приам. Давай сбежим ото всех, поселимся на Нимире или в Ухое? Помнишь тот остров, где мы ели китов? Там было так спокойно!
Каро подняла глаза на дочь и усмехнулась, сжала в руке мешочек с монетами и замахнулась. Удар пришелся на щеку Литты, девочка опешила, раскрыла рот от удивления. Кожа горела огнем, слезы сами собой брызнули из глаз.
– За что?! – Литта отползла от матери.
– Ты – законная королева Приама! Я не позволю тебе отступить! – Каро поднялась на ноги и схватила дочь.
Она сжала руку Литты так сильно, что девочка вскрикнула. Приблизив лицо дочери к своему, женщина с жаром зашептала.
– Послушай меня! Я отдала душу за освобождение Тавота, сбежала с этого проклятого острова, а ты хочешь сдаться?! Нет уж! – Литта почувствовала дыхание матери – кислый запах гнилого мяса заставил девочку отвернуться, но Каро притянула ее еще ближе. – Смотри на меня, глупая! Я открою тебе тайну, и ты все поймешь! Пятнадцать лет назад я выпросила у Тавота ребенка.
Литта нахмурилась. Ей казалось, что мать окончательно сошла с ума или надышалась этого тяжелого воздуха с примесью пепла, но не перебивала женщину.
– Он дал мне семя, которое нужно было съесть. Я должна была добавить его себе в похлебку, но Ясмин, эта жирная дрянь съела часть моей еды. Вскоре, с разницей в несколько дней родились три девочки.
– Что за семя дал тебе Тавот? – Литта сглотнула. Она старалась не смотреть на дыру, из которой выбивался временами пар.
Каро усмехнулась, отпустила руку дочери, сжала в ладонях кошелек.
– Свое семя, Литта, свое!
Литта замотала головой.
– Я дочь Воридера! Дочь Воридера! – девочка отшатнулась от матери, в ужасе прислонилась к стене.
– У нас не получалось завести ребенка. – Каро потупила взор, будто хотела оправдаться перед дочерью. – Я боялась, что Ясмин родит первее меня, и тогда бы все изменилось.
– Наша жизнь и так изменилась…
– Тогда я этого не знала, глупая! – Каро глубоко вздохнула. – Когда я была маленькой, то жила в Цемелоне. Мои родители погибли рано, и я работала на ферме одной женщины. Вопреки мнению большинства, там, за стенами, было подобие жизни.
Каро усмехнулась, в этой усмешке Литта успела рассмотреть крупицы доброты матери, которые она не растратила за годы скитаний.
– Однажды к острову приплыл корабль. Капитан был из Грумфи – это самый дальний остров Старого мира. – Каро вдруг огляделась, видимо вспомнив, что их ждет Калеаб, и заговорила быстрее. – Он был смешным – маленького роста человек. Капитан рассказал много интересных легенд, что ходили про наш остров, в том числе и про одного Бога, заточенного в жерле вулкана. Сейчас я понимаю, что я рисковала собой, но тогда мне отчаянно хотелось выбраться. Капитан оказался прав. Я освободила Тавота и попросила у него то, что хотела. Вслед за Богом из жерла вылезли Митши, его дети и разбрелись по острову, а на следующий день прибыл корабль Алая – короля Приама.
Каро замолчала. Литта заглянула в глаза матери и растерянно спросила.
– Так я правда дочь Тавота?
– Я бы не назвала тебя его дочерью. – женщина на мгновенье задумалась и откашлялась. – Но что-то в тебе есть от него, как и в детях Ясмин.
– Может быть, хорошо, что она тоже съела семя? Что, если я была бы похожа на чудовище? – девочка вытерла слезу, оставившую след на грязном лице. – Ты хочешь попросить Тавота создать еще одного Митши?
Осознание, что в ней течет кровь Бога, накрыло Литту с головой. Воспоминания о детстве, о радостном смехе отца, о вечерах бурь… Все померкло. Вместо доброй любящей матери она смотрела на женщину, которая долгие годы хладнокровно воплощала свой план в жизнь. Ей любым способом нужно было вернуть трон, который она выстрадала. Литта спрятала личико в ладони и зашлась в плаче.
– Я дочь Воридера! Дочь Воридера…
Каро протянула руку, чтобы погладить дочь по голове, но остановилась и с удивлением посмотрела на свои иссохшие грязные пальцы. Глаза ее расширились, во взгляде промелькнуло некое озарение, будто женщина очнулась от чар, опутавших ее разум. Но искра добра, промелькнувшая лишь на мгновенье, быстро угасла, и Каро схватила дочь за волосы. Литта снова вскрикнула.
– Замолчи! И никому никогда не говори, кто ты! Поняла? – она тряхнула ее. – Поняла?!
– Мама, ты сошла с ума!
Каро отбросила от себя дочь. Девочка чудом увернулась от большого камня, на который могла приложиться лицом, и села возле стены.
– Я не потерплю возражений! – процедила беглая королева Приама сквозь зубы и протянула руку дочери.
Литта поймала взглядом злобное лицо матери и покорно подала руку.
– И еще… Раз жизни может забирать только Тавот, а в тебе течет его кровь, то… но это лишь мои домыслы… то возможно, и ты можешь убивать, не получая кары. Даже на территории Нового мира. – Каро сплюнула вязкую слюну себе под ноги.
Путь назад выпал из памяти. Девочка осознала, что они на берегу, когда по колено погрузилась в теплую воду. Мимо ходили все те же люди, но Литта не обращала на них внимания. Она словно была не здесь и не совсем могла понять, что произошло. Девочка искала глазами старика, но видела лишь обугленные палки да обломки кораблей, что когда-то затонули, наткнувшись на подводные наросты лавы.
Каро по пояс стояла в воде и молчаливо смотрела вдаль, спиной к дочери. Она склонила низко голову и прижала руки к груди, шепотом произнося молитву. Литта протянула руку, чтобы дотронуться до ее волос, но остановила пальцы в сантиметре от них, практически почувствовав тепло тела, и опустила руку, собираясь уйти на берег. Вода перед ними забурлила, и Литта отшатнулась, когда на поверхность вынырнула бычья голова. Каро стояла неподвижно, даже не уступив на шаг и Тавот, явившийся целиком, встал впритык к женщине.
– Ты звала меня, спасительница!
Каро поклонилась. Литта, пятясь, вышла к берегу и рухнула задницей в песок, перемешанный с пеплом. Огромный, с головой быка, мускулистой шеей и торсом, как у человека, с одной лишь набедренной повязкой, Тавот смотрел неотрывно большими глазами на Каро. Его рога тянулись к небу, и вились как веточки молодого дерева.
– Пришло время забрать долг. – Каро еще раз поклонилась, и Тавот кивнул.
– Какова твоя просьба?
– Мне нужен Митши.
– Хм, их истребили? – спросил Тавот, и Литта услышала его смех. Его колечко в носу дернулось, а из ноздрей вырвалось рычание. – Всех до последнего?
– Возможно, но ты ведь можешь сделать еще одного. Фаворита.
Тавот фыркнул – из его ноздрей вытекла морская вода. Тонкие струйки обрамили торс и впитались в набедренную повязку. Литта задумалась о возрасте Бога, глядя на ветхое одеяние, и подумала о том, что не знает о нем ничего, кроме историй, рассказанных матерью.
– Ты вновь удивила меня, спасительница, – он снова фыркнул. – Будет тебе Митши. Но для Фаворита нужна жертва.
– Я готова. – Каро потупила взор, схватила себя за волосы у висков. – Моя дочь заслуживает твоего благословения. Ты несешь добро в этот мир, так позаботься и о ней.
– Какой еще жертвой, – спросила у себя Литта и поползла в сторону матери.
Что-то всплыло в ее памяти, пока она на четвереньках карабкалась по твердой поверхности причала, царапая свои колени. Литта вспомнила, как однажды, укладывая ее спать, мать рассказывала сказку о всаднике Фаворита, особенного быка. Фаворит создавался в подземной кузне Тавота, там, где Бог соединял душу человека с бездушным животным, получая новое оружие против людей.
Литта молча слушала мать, и ее взгляд метался то с ее лица, то на морду Тавота. За ними из воды появился огромный бык черного цвета. Он был как обычное животное, как те, что были уничтожены в Приаме. Глаза Фаворита горели синим пламенем, словно в них плескалось море. Бык опустил передние копыта перед Каро, и она без труда забралась на него, схватившись за рога. Литта только и успела встать на ноги, как кожа Каро начала покрываться пеплом. Он вихрем поднялся к пальцам ног у самой воды и пробежался вдоль худых щиколоток, поднялся к бедрам, талии, ладоням, сжимающим рога. Она смотрела на дочь, и где-то в глубине зрачков женщины плескался страх. Литта, крича, бросилась к матери, вновь погружаясь в воду.
– Нет, мама! Мама!
Пепел добрался до шеи, и Каро вытянула ее, продлевая свою жизнь, цепляясь в самый последний момент за облака, плывущие по небу. Кожа, что была сожрана чешуйками пламени, теперь была объята черными доспехами: высокие сапоги, штаны с шипами, рукавицы и жакет с высоким воротом. Литта вцепилась в шкуру животного, которое даже не дернулось, и попыталась подтянуться, чтобы схватить мать.
– Нет, не оставляй меня! – девочка молила и рыдала. Слезы душили Литту, пока она скребла ногтями по шкуре быка.
Лицо Каро покрылось пеплом, и она, опустив его, стала совсем бездвижной, лишь смотрящей перед собой всадницей. Литта, глядя, во что превратилась ее мать, истошно закричала, надрывно скребла свою плоть и обессиленно рухнула на колени в воду. Она крутилась в море и лупила вокруг себя ладонями, пока чьи-то руки не подхватили ее и не вытащили на берег. Девочка слепо отбивалась, махала ладонями налево и направо, лишь бы неизвестный отпустил ее, продолжая с ненавистью смотреть на неподвижного Митши и его всадницу.
Тавот развел руки в стороны и сам стал погружаться в воду. Когда над гладью осталась только одна бычья голова, он произнес, прощаясь с Литтой.
– У тебя есть одно желание, которое я могу выполнить.
Скрывшись, он оставил ее одну. На песке стояло чудовище с молчаливой всадницей на спине, в чертах которой еле угадывалась Каро. Литта села на песок – теперь она лишилась всего ради надежды на трон, который нужен был матери, но не ей самой.
Она повернула голову в тот момент, когда что-то тяжелое ударило ее по затылку. Ощутив резкую боль и на мгновенье ослепнув, Литта завалилась на бок. Грубые руки прижали ее к горячей земле, и она услышала голос Калеаба у своего уха.
– Вот ты и попалась, птичка!
Он навалился на нее всем весом. Литта жадно хватала ртом воздух, чувствуя запах свежей крови и кислого немытого тела. Она брыкалась, но ее сил было недостаточно, чтобы сбросить с себя старика. Он надавил коленом на ее промежность, заставляя раздвинуть ноги. Девочка сопротивлялась некоторое время, но, когда мужчина сжал ее горло, она успокоилась. Литта оказалась в тисках. Калеаб еще больше сдавил горло, и она захрипела, тихо моля отпустить. Старик рассмеялся, пошарив рукой у внутренней стороны бедра девочки, и резко проникнув пальцем в лоно, облизнулся. Резкая боль пронзила низ живота Литты, и она, вскрикнув, стала бороться с ним с новой силой.
Калеаб потянулся к камню, лежащему неподалеку, и ударил Литту по голове. Она почувствовала, как кровь хлынула с того места, как залила глаз, но продолжала извиваться, будто от этого зависела ее жизнь и тогда Калеаб ударил снова и снова, пока не увидел, как глаза девочки закатились.
Он насиловал ее две ночи подряд, а когда они добрались до Цемелона, у ворот, преграждающих путь, приказал молчать. До этого, когда Литта спала, Калеаб зарыл на острове сундук с монетами, взяв с собой совсем немного.
В Цемелоне их приняли радушно. Этот городок состоял из деревянных домов, стоящих плотно друг другу, небольшой кузницы, лавки старьевщика и борделя. Узкие улочки могли идти прямо через чей-то дом или загон со свиньями.
Литте обработали раны и дали чистую, но уже видавшую виды одежду, выделили дом на отшибе, примыкающий к кромке воды. С их первой близости с Калеабом девочка изменилась. Она стала молчаливой, задумчивой, больше не спорила и не плакала, когда Калеаб желал ее, покорно раздвигала ноги. Ей уже не было больно, но удовольствия Литта не испытывала, предпочитая отворачиваться к стенке и ждать окончания ласк старика.
Фаворита они забрали с собой, оставив у дверей дома охранять их покой.
Однажды утром, когда над островом висел туман, Литта увидела на хребте, рассекающем мир, людей. Одни, одетые в черные доспехи, выгружали с небольшого корабля припасы, а другие, похожие на тхамарцев, носили тяжелые блестящие куски железной руды. Литта на мгновенье резко вздохнула при виде знакомых одежд, тысячи забытых чувств нахлынули на нее, воспоминания о матери и насилии Калеаба заполонили разум, но в следующую секунду, продолжая смотреть на трудящихся людей, девочка почувствовала, как связь с прошлым оборвалась. Мир будто погас, краски стерлись, запахи исчезли. Она равнодушно оглянулась на чернеющий проем открытой двери, ведущей в дом, где спал старик, и выдавила из себя ухмылку.
Она подошла ближе к быку, заглянула ему в глаза и прошептала просьбу следовать за ней. Шаги у такого массивного зверя были тихими, словно он ступал на поверхность мягкими подушечками лап, а не копытами.
Стараясь не разбудить Калеаба, Литта шагнула в воду, и когда окунулась по шею, поплыла к хребту. Люди, занятые работой, не сразу заметили ее, а заметив, замерли.
Она выбралась на скалу и оглянулась, чтобы убедиться, добрался ли Фаворит. Литта подняла руки, защищаясь, и поежилась, когда мокрое платье облепило тело.
– Помогите мне, прошу вас! – она разомкнула пересохшие губы и удивленно округлила глаза – за дни молчания ее голос словно иссяк.
Мужчины молча переглянулись, осмотрели тощую оборванку.
– Ты – тень? – спросил один из них, закованный в черные доспехи.
Он поставил ящик с фруктами на скалу и потянулся к мечу, висящему на поясе.
– Я с острова Цве, но я не живу там. Я потеряла мать и отца…
– Ваш корабль натолкнулся на рифы? – спросил человек, думая, что они стали жертвой кораблекрушения.
Девочка осталась равнодушной к его вопросу, постаралась сделать лицо более жалостливым.
– Я хочу убраться из Цве. Помогите мне!
Она показала руками на быка.
– Заплатить не смогу, но у меня есть Митши! Последний в своем роде!
Мужчины вновь переглянулись. Они нерешительно переминались с ноги на ногу, будто не верили ее словам. Литта подумала, что тоже вряд ли поверила в добрые намерения, если бы чужеземка в мокром платье появилась бы перед ней с Фаворитом.
– Вас доставить на остров Нового мира, госпожа? – спросил один из людей.
Она посмотрела на скалы, нависающие над островом Дибари, и нахмурилась.
– Ваш король будет рад быку? – девочка обратилась к одному из мужчин с острова Старого мира.
Он нерешительно кивнул и достал меч из ножен. Все отпрянули от него, пятясь по скалам. Несколько неустойчивых камней скатились к ногам девочки.
– Если только вы не вздумали убить его! – на Литту наставили острие меча.
– Такой мысли у меня нет. – она обернулась, пытаясь рассмотреть домик на берегу Цве, но кроме густого тумана, взявшегося из ниоткуда, ничего не увидела.
Она спустилась вниз, двигаясь бесшумно. Ей нужно было увидеть мужа за несколько дней разлуки. Мали будто уехал на дальний остров, хотя Ювэр знала, что ее король был рядом. Молодая королева знала, что он пропадал в своем подземном убежище, прячась то ли от слуг, то ли от своей жены. Ювэр знала о его лаборатории и увлечении, занимающем все мысли и свободное время Мали, но сама там ни разу не была. И решила это исправить перед отъездом сестры.
Ювэр прокралась к заветной двери и, оглянувшись, нажала на ручку. Беспрепятственно попав внутрь, она задумалась о том, что не взяла с собой лампу, чтобы осветить путь, и, стоя в узком коридорчике, потолок которого низко нависал над головой, ощутила страх. Ювэр сделала пару шагов, цепляясь за прохладные стены, и замерла, чтобы ее глаза привыкли к темноте.
Чем ниже она спускалась, тем более отчетливыми становились силуэты – видимо внизу горело несколько ламп. Страх не отступил, но любопытство взяло верх. Ювэр ощутила специфический запах кислот и серы. В самом низу, когда лестница кончилась, и королева оказалась на небольшой площадке перед еще одной дверью, она услышала голос. Он шел изнутри комнаты, что была впереди, и Ювэр прильнула к двери. Она узнала голос мужа, злобный, шипящий, словно масло на раскаленной сковороде.
После неразборчивых ругательств Ювэр услышала звон стекла и крик боли и не могла больше прятаться. Открыв рывком дверь, она оказалась в большом мрачном помещении. Запах плесени, стоялой воды и терпких трав ударил в нос. Дрожащей рукой Ювэр прикрыла низ лица, зажав нос, сделала шаг вперед и, пошатнувшись, рухнула на каменный холодный пол.
На шум обернулось двое. В одной фигуре, когда девочка подняла глаза, она признала мужа, в другой, маленькой и сгорбленной, – незнакомого старика в балахоне. Он резко отпрыгнул в бок, прячась в тень, словно крыса, король же, взглянув на Ювэр, устало вскинул руку и сжал переносицу.
– Я… прошу прощения… – королева залепетала, но как только Мали закричал, стушевалась и отползла назад, упершись спиной в дверь.
– Молчи! – Мали ударил кулаками по ближайшему столу. Склянки, которые не сразу заметила девочка, затряслись. – У меня не хватает сил! Нигде от тебя не скрыться!
Ювэр поднялась, цепляясь за стену. Она почувствовала на ладонях дергающую боль – мелкие царапины нагло поселились на ее коже. Королева прикусила губу, пытаясь сдержать слезы. Она уставилась карими глазами на мужчину.
– Я соскучилась по тебе!
Не успела она произнести слова, полные теплоты, как король устало взмолился Богу.
– А-а-а! За что мне это?!
Ювэр не понимала, чем вызвала такой гнев мужа. Она всегда старалась дать ему и любви, и заботы, и свободы.
– Мало тебе твоей сестры? – король смахнул рукой со стола колбы.
Девочка видела, как старик в балахоне забежал за спину короля, но сам Мали не обратил на него внимание. Поглощенный своей раздражительностью, он крушил все вокруг, не жалея достигнутых трудов. Яркая переливающаяся жидкость, что вытекла из колбы, явно создавалась не один день, но король, равнодушно переступив лужицу, оказался рядом с Ювэр. Она еще больше сжалась под его взором, словно котенок, жмущийся к теплу в холодный день.
– Надоело твое жалостливое лицо! Ты настолько бесполезна, насколько твоя сестра обладает наглостью. Вот же этот несносный Тавот одарил вас талантами! Элла без разрешения прибывает в моем доме, а ты, – ткнул он пальцем в щеку Ювэр, – постоянно ходишь и просишь меня о чем-то.
– Я не прошу многого!
Мали замахнулся и ударил королеву. От удара она упала, и, если бы не открытая дверь за спиной, как ни странно, смягчившая падение, Ювэр бы рассекла голову о каменный пол. Мали рывком поставил ее на ноги, приподнял так, чтобы лицо девочки было на уровне его глаз, и прошептал.
– Ты расстроила все мои планы!
Он бросил королеву на яркую лужицу. Ювэр проскользила по ней животом и уронила голову в жидкость. Она зашипела и забурлила, резкий запах мочи заставил Мали обернуться.
Он вскрикнул, увидев, как кожа с лица его жены сползла вниз, словно растаявшая свеча. Старик в балахоне бросился к королеве. Он попытался смыть раствор, в который угодила Ювэр, но, запутавшись в широких рукавах, сам ступил коленом в яркую жижу. Мали, понимая, что натворил, отошел от них к стене, а затем и вовсе выскочил из комнаты, поднялся по лестнице и пропал.
У Ювэр не было сил кричать. От резкой боли, мгновенно охватившей лицо и живот, ее почти вырвало, а сознание стало уплывать. Старик, превозмогая собственную боль, приподнял королеву и оттянул ее дальше, уложив на относительно чистый сухой пол. Она, словно рыбка, выброшенная на берег, хватала ртом воздух. Старик видел часть челюсти девочки – выжженная плоть пахла поросенком с костра. Он прикрыл ладонью рот и нос, чтобы его самого не вырвало поздним ужином, и налил на лицо Ювэр еще раствора, который должен был погасить реакцию.
Она услышала стон. Сначала ей показалось, что это ее собственный голос, но стоило королеве повернуть голову вправо, она увидела клетку, которую не заметила сразу. За толстыми прутьями в тряпках, похожих на платье, сидела девушка. Часть ее лица была обезображена, левая глазница пуста, а вместо правой руки висел обрубок. Спутанные волосы прилипли к шее вместе с застывшей кровью. Девушка снова замычала, пытаясь что-то сказать, и Ювэр потеряла сознание.