Михаил Белозёров
Самурай из Киото
– Мало вам?! – спросил Натабура, напоминая, что они совсем недавно обожрались мясом.
Язаки не стал объяснять, что все растряслось от волнения и дороги, а с видом: «Ты же обещал?» – демонстративно уселся на полу и стал принюхиваться то к запахам, которые шли изо всех щелей, то к рукаву, который выпачкал в нечистотах, пока они пробирались через лаз. Афра принялся искать на себе блох, клацая зубами. Натабура слегка пнул его:
– Тихо!
Пес посмотрел на него, блеснул зубами и навострил уши. Одна из теней ожила и двигалась в сторону кухни. Язаки неуклюже вскочил, едва не опрокинув утварь на столе, и, как Афра, щелкнул зубами. О боевым молоте он, конечно, тут же забыл. И хорошо сделал, подумал Натабура, а то поубивает всех в такой тесноте.
– Ш-ш-ш… – отреагировал Натабура и снова уставился в темноту зала, где кто-то двигался. Кими мо, ками дзо!
Это мог быть кто угодно, даже сикигами – демон смерти, с которым они недавно расправились весьма жестоким способом. «Заклинания против них я, конечно, не помню, и Юка пропала. А что, если он или его собрат вернулись, чтобы отомстить? – холодея, подумал Натабура. – Дело дрянь. С демоном смерти мне не справиться. Я даже не знаю, как и чем с ним сражаться. Учитель Акинобу не обучал. Разве что использовать силу тридцати трех обликов Бодхисаттвы, то есть ёмоо нодзомимитэ – „то, которое это“ – самое грозное оружие, известное учителю Акинобу. Но это еще бабушка надвое сказала. Ведь учение было только опосредованным. Не каждому дано понять его. – Холодок пробежал по спине, а в животе поселилась пустота, которая высасывала все силы. – Сейчас, сейчас», – думал он, борясь с неуверенностью. Однако выхватывать кусанаги время еще не пришло. Для боя в тесной кухне больше подходил годзука. Стоило вспомнить о нем, как он сам собой влез в ладонь. Хорошо… хорошо… думал Натабура, прижимаясь к стене. «Кап-кап», – легкий шелест капель яда, упавших на пол, вернул его в реальный мир. Мыши скреблись так громко, что, казалось, могли разбудить и мертвого. Да сверчок на балке перекликался с другом или подружкой.
А демон все приближался и приближался. Его даже не останавливали ширмы, специально поставленные поперек прохода – как известно, демоны могли двигаться только по прямой, а ширма для них являлась непреодолимым препятствием. Его очертания почему-то все больше походили на человеческие. Правда, это ни о чем не говорило: демоны тоже принимают человеческий вид, чтобы заморочить всем голову. Это азбучная истина. Натабура приготовился. И вдруг учуял запах сакэ. Неужели Язаки залез в ларь? «Убью», – со злостью подумал Натабура. Оглядывать было некогда – демон находился на расстоянии прыжка. Даже Афра понимал важность момента и беззвучно прижался к ноге, словно ища поддержки. «Кто бы меня поддержал», – успел подумать Натабура и приготовился к прыжку, как вдруг понял, что запах сакэ исходит от демона.
От удивления он даже выпрямился. Но демоны не пьют сакэ! Они вообще не едят человеческую пищу. Они питаются лишь кровью и теплой плотью, поэтому и охотятся на людей, но больше всего их интересуют человеческие души.
Натабура локтем толкнул Язаки, и он перестал дрожать. Демон переступил порог кухни. Это был стражник – пьяный до беспечности. Видать, он давно хаживал сюда за веселящим напитком. Впрочем, он тоже боялся – темноты и демонов, потому что в последний момент, как и Язаки, громкого клацнул зубами. Они все втроем перестали бояться его и накинулись с молчаливой яростью, что не помешало им проделать все в полнейшей тишине, только шлем стражника, слетев с головы, гулко ударился об пол и откатился в угол.
– Микото, ты жив?.. – спросил другой стражник, появляясь на фоне окон.
– Споткнулся… – ответил Натабура, лихорадочно нащупывая в темноте шлем, который – «тук-тук» – перекатывался с боку на бок. Он даже крякнул, изображая, что ему очень больно. В действительности он так ударился голенью, что искры полетели из глаз и навернулись слезы.
– Тащи сюда… – приказал другой стражник, однако боясь ступить в зал.
– Сейчас… – Натабура надел шлем и, крякнув, полез в ларь. Скрипнули ржавые петли.
Теперь можно было не соблюдать осторожность. Наоборот, звуки служили им защитой. Они маскировали хрип стражника, отдающего душу Богам.
Натабура достал кувшин с тремя стаканчиками и даже уронил один из них, выругавшись:
– …А вот и я!
– Уже приложился, – догадался один из стражников.
Они высунулись справа, откуда падал свет фонарей, столпились, как жаждущие крови демоны, с опаской поглядывая то наверх, где раздавались непонятные звуки, то на товарища, который отправился за выпивкой. А так как Натабура шел из темной части зала, то они ничего не могли разглядеть, кроме его остроконечного блестящего шлема. Мало того, стражники были настолько беспечны, что поснимали доспехи, а оружие побросали по углам. «Бац!» – Натабура разбил кувшином голову ближайшему стражнику. Второй не успел ничего понять и тут же умер от яда годзуки. И только третий с сипением толстяка рванулся к оружию, но не сделал и трех шагов, как Натабура ударил его рукоятью в затылок и попридержал, чтобы бесшумно опустить на пол. Наступила тишина. Даже мыши примолкли, только сверчки продолжали: «Пиить-пиить? Что случилось?.. Что случилось?..»
Язаки и Афра явились, как всегда, облизываясь от уха до уха. Ну конечно, воспользовавшись суматохой, эти двое очистили все лари и даже не поссорились. Что было очень и очень странно. Натабура погрозил им пальцем. «Быстро же они спелись, – подумал он. – Афра я еще прощу, но Язаки… Он же не сможет бегать! Жирная пища делает ноги вялыми и слабыми, а в груди поселяется дух одышки».
Как всегда, бесшумно и совершенно с другой стороны появилась Юка. Ей хватило одного взгляда, чтобы оценить ситуацию.
– Уходим…
Она прислушалась: кажется, Мурмакас все еще спал.
Натабура наблюдал: лицо ее не изменилось. Должно быть, мстила за отца. Она поправила выбившиеся волосы. Улыбнулась ему. Потрепала Афра. Брезгливо взглянула на Язаки, и они скользнули к дальней лестнице. Натабура оглянулся: мелкопакостные духи вовсю пировали на трупах стражников. В их компанию спешили еще десятка два собратьев.
Светало. Над харчевней то и дело с шумом пролетали отряды карабидов. Кажется, их стало больше. Или ему только показалось?
* * *
В это время харчевник Мурмакас вздохнул с облегчением: в оконце сочился рассвет, на коньках Карамора застыли стражники с луками, похожие на каменные изваяния. Проклятие не сбылось! Слава Аматэрасу! Хотя ее имя было и не в почете в городе Думкидаё. Так издревле повелел Субэоса. Но помолиться лишний раз не помешает. Боги милостивы к сирым и убогим. Мурмакас на всякий случай прочитал молитву. А Нагамаса не жаль. Он покосился на труп. «Надо бы убрать. Духи еще не разнюхали. Стар и глух. Давно пора завести нового управляющего. За чашку риса, – равнодушно, как о собаке, подумал Мурмакас. – Пропущу стаканчик и отправлюсь к Куко. Она умеет снимать тревоги. Проведу с ней весь день. Съездим на ярмарку в Инасики. Куплю ей ожерелье из красного коралла, которое так идет к ее смуглой коже. Она давно просила. Или… или… – жадность взяла верх, – или просто шарфик… Красный… Подешевле… чтобы не зазнавалась. А через луну сделаю своей женой. То-то обрадуется. Куплю дом за рекой. Посажу управляющего, но только такого, чтобы не воровал. Буду платить два рё. Нет, один. Одного хватит. Заведу еще одну харчевню на въезде в город. И наконец съезжу в Китай. Все просвещенные люди должны ездить в Китай. Детей отправлю учиться в Шанси, говорят, там делают умных людей».
– Эй, кто есть! – крикнул Мурмакас. – Принесите воды. И уберите! – Он теперь уже с явным неудовольствием покосился на мертвого управляющего. Кровь затекла под мат и в щели между досками.
Для этой цели он держал служанку Томоэ, которая служила ему утехой по утрам. Да, пусть придет Томоэ, неопределенно подумал Мурмакас.
– Эй!..
Вначале было тихо. Потом дверь отодвинулась, и в щель заглянул стражник.
– Ты кто? – удивился Мурмакас.
– Вису…
– Чего тебе надо?
– Так никого нет, хозяин. Рано еще.
Обычно этот слуга не поднимался выше первого этажа. Мурмакас даже не помнил его обязанностей. Надо было бы его, конечно, проучить, подумал он, да нет времени. Обнаглели. Даже на колени не становятся.
– Зови эту… как ее?.. Томоэ…
Стражник исчез. Мурмакас представил Томоэ. От нее вечно пахло звериным потом. У нее были толстые бугристые ноги и небольшие когти на руках, которые она вонзала в спину Мурмакаса. Но именно это возбуждало его и было ее изюминкой.
В самом Мурмакасе таилось нечто звериное. Если бы я не держал харчевню, часто мечтал он перед сном, то пошел бы в бандиты. Стал бы предводителем. Хоть жизнь не такая скучная.
На всякий случай Мурмакас решил проверить тайник в кабинете. Он спустился на второй этаж и отодвинул камень. Вздох облегчения вырвался из его уст:
– Ох!.. – Деньги были на месте.
Мурмакас решил посчитать их. Сны не сбываются. В мешке должно было быть ровно девятьсот сорок пять монет. Он приподнял шлем, выпутываясь из завязок подшлемника. В этот момент дверь резко отодвинулась. Что за наглость, подумал Мурмакас и обернулся. Сквозь кольца металлической сетки, которая прикрывала шею с трех сторон, он увидел на пороге незнакомых людей. «Хлоп!» – опустил шлем на место и посмотрел на них еще раз, теперь уже сквозь прорези маски. Первой его мыслью было – триста монет, которые можно получить за девчонку. Мальчишка, который приходил с андзица, пойдет за пятьдесят, толстый недоносок – за десятку, собаку за трояк – на живодерню. Итого: триста шестьдесят три монеты. Хорошие деньги. Добавлю еще столько же и выкуплю Куко.
На всякий случай он сказал:
– Дочка, ты не узнаешь меня?
– Узнаю, – сказала Юка.
Харчевник Мурмакас хотел закричать, чтобы она повиновалась ему молча, но взгляд мальчишки, который пришел давеча с андзица, заставил его прикусить язык. Такой пронзительный взгляд бывает только у смерти, почему-то решил Мурмакас и подумал, что надо поостеречься.
– Ты убил моего отца?! – спросила Юка.
– Что ты, детка! – возмутился Мурмакас, сообразив, что надо тянуть время – рано или поздно прибегут слуги.
Однажды он пытался залезть к ней в постель, но ушел с синей полосой поперек лица. В качестве оружия она использовала свои тяжелые яки-гэта. Дочь его брата – Асаи – была слишком своевольна даже перед угрозой голодной смерти. Он морил ее голодом три луны, не платя ни рё, и не смог сломить. Даже пригласил натащика собак. Считалось, что человек, разбирающийся в собаках, справится с любой женщиной, ведь женщины от природы не умнее этих добрейших животных. Однако Мурмакас ошибся, а за глаз, на который окривел натащик собак, ему пришлось заплатить кругленькую сумму, половины которой натащику с лихвой хватило, чтобы купил имэсаки – загон, в котором он стал устраивать бои животных. Только благодаря тому, что дело было замято полюбовно, слухи о нем не дошли до Субэоса. Мурмакас боялся, что скандал потянет за собой и другие неприятности. Только страх разоблачения удерживал Мурмакаса от опрометчивого шага – он подумывал подкупить слуг, чтобы они усмирили Юку. Однако слуги ее боялись. Поэтому с некоторых пор харчевник Мурмакас подыскивал для этой цели подходящего человека, но пока не мог найти.
– Как зовут человека, который убил Асаи? – спросил высокий худой юноша.
– Пока мы спрашивает по-доброму, – напомнила Юка, глаза ее блеснули так, как когда-то в спальне.
– Детки, если я разозлюсь, вам же хуже будет, – нашелся Мурмакас и потрогал рукоять вакидзаси.
И вдруг его ужалила мысль: они видели мешок с деньгами. Непростительная ошибка. Никто не должен видеть его золота и главное – знать о существовании тайника.
Мурмакас был раза в три тяжелее всех своих гостей, вместе взятых. К тому же он надел две кольчуги, легкие латы и не сомневался в своем превосходстве. Наклонив голову, он, как бык, пошел на них. В его руках появился вакидзаси. Первым делом он решил зарубить высокого мальчишку, затем Юку, которая умела владеть не только яки-гэта, но и спицами. Если бы Мурмакас лучше разбирался в таких делах, он бы обратил внимание, как стоит этот мальчишка – легко и ровно на носочках, с тем чтобы в нужный момент перенести вес тела на одну из ног. Но Мурмакасу было все равно. Он не замечал подобных тонкостей. Ну стоит, и пусть стоит.
Не успел харчевник Мурмакас сделать и трех шагов, как Натабура выхватил кусанаги, ударил Мурмакаса по шлему и отскочил в сторону. Харчевника нужно было только оглушить. Лезвие кусанаги легко, как почки на березовой ветке, срубило заклепки на левой стороне шлема. Большего и не требовалось. У Мурмакаса подкосились колени. Падая, он выбил дверь, переднюю стенку кабинета и вывалился в коридор. Язаки вдогонку приложил его в области затылка своим молотом, и шлем запрыгал по лестнице вниз. Вдобавок Афра подбежал и поднял лапу.
Мурмакас очнулся. Ему показалось, что начался потоп. Перед лицом маячила спасительная соломинка. Потом он понял, что это блестящий кончик меча, отливающий голубоватым светом.
– Что вам надо? – спросил он дрожащим голосом, не в силах даже перевернуться, ибо был толст, как трехлетний боров, разжиревший на кукурузе и пшене.
– Правду, – напомнила Юка.
– Я не убивал твоего отца и своего брата. Клянусь нашей матерью!
– Отлично, – сказал Натабура, – мы сейчас проверим, врешь ты или нет.
– Мои слуги вас зарубят, – мрачно заметил Мурмакас, тщетно ожидая помощи, однако в доме было подозрительно тихо.
– Твои слуги кормят духов, – ехидно подал голос Язаки.
Правда, он не участвовал в стычках на лестнице, но присутствовал, переживал и считал себя вправе делать заявление от лица всех троих, не считая Афра, конечно. Грязнулю Томоэ они связали и оставили в кладовке, где она спала на куче тряпья.
– Мы сейчас пригласим Наоринакатоми – Бога честности.
– Не надо Наоринакатоми! – взмолился Мурмакас.
– Это почему?
– Он… он… вынимает души из людей…
– Правильно. Как ты догадался?!
– А если она черная, мы попросим отдать ее нам, – сказала Юка. – Мы ее скормим тем. – Она кивнула куда-то на первый этаж, откуда раздавались чавкающие звуки. – Там собралась хорошая компания.
– Хи-хи-хи… – не удержался Язаки.
– Р-р-р… – сладко проворчал Афра, улавливая настроение людей.
– Но я ведь умру?! – ужаснулся харчевник Мурмакас, глядя на всех них честными-пречестными глазами.
– Ну и что? Зато мы узнаем правду, – сказала Юка. – Как звали рыжего убийцу?
Мурмакас затрясся. Он понял, что сейчас его действительно убьют. Больше рассчитывать не на что и не на кого. И решил схитрить.
– Детки, – взмолился он, – возьмите деньги, оставьте мне жизнь! Клянусь, отныне я буду кристально честен!
– Зачем нам твои деньги? – спросил Натабура. – Чтобы вкусно и много есть и однажды умереть от ожирения?
– Деньги дают власть! – решил просветить глупцов харчевник Мурмакас.
– А… – гневно протянула Юка, – вот ты и выдал себя.
– Вот твои деньги, – добавил Натабура, – а где твоя власть? Что ты можешь сделать? А?
У Мурмакаса затряслись щеки. Слезы полились из глаз, скатываясь меж жирных щек.
– Говори, собака!
– Рыжий Чжи! – на одном дыхании выпалил Мурмакас.
Ему сразу стало легче, словно он освободился от непосильного бремени.
– Ага… – довольный успехом, только и успел сказать Натабура. Он вопросительно посмотрел на Юку. Имя ему ничего не говорило. С таким же успехом этот Чжи мог быть и серый, и черный. Но ее реакция его поразила.
– Рыжий Чжи? – удивилась Юка.
Глаза ее вспыхнули странным огнем. Они узнали большую тайну. Больше, чем Карта Мира.
– Ван Чжи, – крайне почтительно поправился Мурмакас и, несмотря на ситуацию, почему-то оглянулся по углам, хотя в них было еще темно.
Где-то внизу тихо суетились духи. Мурмакас даже поерзал, удобнее устраиваясь на полу.
– Этого не может быть, – сказала она.
– Почему? – спросил Натабура.
– Ван Чжи или Рыжий Чжи – это… это… это Бог земных проблем со склона Дантай. Бог с полномочиями убивать всех, кто неугоден им.
– Ну и что? – спросил Натабура, хотя и насторожился.
– Похоже, не все земные Боги хотят объединения. Между ними тоже идет борьба, – догадалась она.
Натабура тоже оценил значимость открытия. «Так, не хватало нам еще связаться с Богами, – подумал он. – Этого-то я и боялся».
– Вот почему твой отец проиграл ему. У Богов нельзя выиграть.
– А скажи нам, – наклонилась Юка, – как ты вызывал Ван Чжи?
– Я не вызывал… – вконец посерел Мурмакас. – Это делал Субэоса…
– Как?! – грозно навис над ним Натабура.
– У него есть такой камень во лбу. Он его поворачивал острием вверх, и Бог появлялся.
– Пойдем к Субэоса? – взглянул на Юку Натабура.
Они отошли на два шага, необдуманно приблизившись к мешку с золотом. Но не успели составить даже плана, как раздались странные звуки, и появились три духа: дух императора Тайра Томомори и братьев Минамото, Ёсицунэ и Ёримото. Даже Натабура, повидавший всякого и не всякого, испугался: все трое были в крови с головы до ног, хотя ног у них, конечно, не имелось. Зачем духам ноги?
Рты еще были оскалены. В глазах горело безумие. К великому ужасу харчевника Мурмакаса, духи принялись подобострастно кланяться:
– Спасибо вам… спасибо… наконец-то… наконец-то… мы сыты… – Постепенно они стали приобретать прежний печальный вид. – Вам пора уходить. Сюда спешат отряды хонки и карабидов.
Упоминание о последних придало Мурмакасу силы. Он решил биться за свое золото до конца. Вскочил и бросился на Натабуру – рассчитывая разделаться сначала с ним, как с наиболее опасным противником, а затем и с остальными. В руках у него блеснул танто, который он прятал в рукаве и на котором еще не высохла кровь Нагамаса.
Быстротой реакции Юка не уступала Натабуре. Она просто коснулась волос, где пряталась спица, и, выбросив руку, попала спицей в глаз Мурмакасу, который пер, как буйвол, ничего не разбирая на своем пути. Харчевник Мурмакас снес перила, вышиб одну из опор дома и рухнул на первый этаж, сломав при этом себе не только шею, но и обе ноги и руки. Сбылось проклятие лисьей женщины. За исключением того, что наступило утро. Но ведь вся история началась еще ночью.
Язаки еще долго молотил поверженного противника молотом, пока, на радость духам, вместе с доспехами не превратил его в блин.
Глава 7
Гнев Субэоса
Утром следующего дня Субэоса понял, что беглецов не поймать. Время упущено, а подчиненные все, как один, разгильдяи и бездельники. Мало того, они трусы, неумехи и тупицы, а также предатели и враги города Думкидаё. В глубине души Субэоса был оскорблен еще и тем, что в покои проникли посторонние. И не кто-нибудь, а мятежники! Стоило создавать гвардию и стражу! Напрасно он казнил генерала по имени Тамаудзи, который отвечал за разведку. Напрасно он сделал то же самое с каждым третьим асигару-касира – капитаном, напрасно с каждым шестым асигару-ко-касира – лейтенантом – и с каждым сотым рядовых из тысячного отряда, которым командовал капитан Аюгаи. Самому капитану повезло: во-первых, он остался в живых, а во-вторых, его отряд понизили в ранге, а это означало, что в течение полугода он не имеет права искать славы в боях и выполняет только грязную работу. Пайка уменьшалась в три с лишнем раза, и никаких наградных.
Если бы только Субэоса знал, что своей неудачей обязан лично капитану Аюгаи, если бы он догадался, что капитан Аюгаи не такой, как все остальные карабиды, а только наполовину кабутомуши-кун, он бы страшно удивился. Однако факт остается фактом: Аюгаи избежал того, что произошло со всеми другими людьми, поевшими салата «кыш-кыш». И хотя у него выросли такие же доспехи в форме птичьей груди – санэ, проверенные на каленую стрелу, появились крылья, а пальцы стали как у летучей мыши и превратились в смертоносный веер, внутри он остался человеком и мыслил как человек, то есть сомневался, переживал и страдал, как все люди. Он не знал, что все остальные карабиды лишены этих качеств, а думал, что они такие же, как и он. Но у него хватило ума ни с кем не делиться своим умозаключением. Да и по натуре, еще будучи человеком, он не отличался горячностью, а был спокойным и рассудительным, как и подобает человеку, занимающемуся искусством фортификации. Поэтому у него не возникло проблем в общении с себе подобными, хотя эти подобные были только наполовину подобны ему. Как бы ни обстояло дело, ему никоим образом не грозило разоблачение. Ему даже сохранили звание капитана, лишь наложили взыскание.
Так как он происходил из военнопленных, а на своей родине был потомственным цуикумо – земляным пауком, специалистом по фортификации при дворе императора Убараки, то военная карьера в городе Думкидаё ему далась очень легко. Правда, он почему-то забыл прежние навыки по возведению укреплений, зато стал хорошим пехотинцем и быстро продвигался по службе.
Наверное, он бы так и прожил жизнь – не особенно задумываясь над ней, но его угораздило влюбиться без взаимности, и после страданий, тревог и разочарования он стал посещать храмы, где и познакомился с хидзири – святыми монахами, которые составляли в стране Чу оппозицию. Они-то и открыли ему глаза на суть вещей и на власть Субэоса. Он не стал ярым оппозиционером, но задумался. Служба стала его тяготить, хотя он знал, что карабиды уходили в отставку только по старости, а значит, ему предстояло служить еще долгие годы. Посему свои обязанности он выполнял спустя рукава, без энтузиазма, зная, что другой судьбы у него быть не может.
* * *
Когда духи императора Тайра Томомори и братьев Минамото, Ёсицунэ и Ёримото, вывели их из харчевни, они, поплутав с коку по улочкам и перекресткам, спрятались в подвале, проникнув в него через щель в потолке. Светлое время суток там коротали еще пара десятков духов и демонов. Устроившись, все трое, включая, конечно, Афра, стали брезгливо воротить нос от Язаки.
– Ну и угораздило тебя… – снисходительно заметил Натабура, не желая обижать друга.
Одни хонки – духи и демоны проявляли к нему некий скрытый интерес, который не могли превозмочь: роились и перешептывались, поглядывали с вожделением – вот бы обсосать! Благо еще, что среди них не было кровожадных додзи или охочих до падали бусо. Натабура стал уже волноваться. Однако до поры до времени они вели себя более чем скромно. Возможно, этому способствовал свет единственного окна на уровне земли. А возможно, дух императора Тайра Томомори и духи братьев Минамото, Ёсицунэ и Ёримото, рассказали, где лежит труп харчевника Мурмакаса. Некоторые из хонки рискнули пробраться в его дом, зная темные лабиринты крысиных нор.
Язаки был забрызган кровью с ног до головы. Хорошо, если бы только сам, но он подал дурной пример не кому-нибудь, а Афра. Натабура не успел и глазом моргнуть, как пес пару раз азартно цапнул харчевника Мурмакаса за ляжку. Правда, бедняге уже было все равно.
Пришлось Натабуре выполнить обещанное. Он нашел веревку и сделал из нее ошейник, который надел на Афра, который в свою очередь тут же попытался содрать его с себя, но получил тумака. Отвернувшись, он расстроенно утих, но на духов и демонов поглядывал, и порой в горле у него что-то булькало, что означало легкое раздражение.
– Давно бы так, – вздохнул Натабура и прислушался.
Город охватила паника. Слышались женские крики и ругань карабидов. Плакали дети. Выли собаки. Даже петух подал голос в соседнем дворе.
Язаки, который страшно-престрашно обиделся, выглянул в окно.
– О!.. Ха-ха… – только и сумел вымолвить он. Глаза его округлились, и он даже повеселел, однако, опасаясь хонки, руки на всякий случай держал на пупке. Окровавленный боевой молот валялся в углу.
Натабура тоже поднялся. Прямо перед окном лежала крохотная площадь, от которой разбегались три улицы. Карабиды прятались за деревьями и в подворотнях. Стоило появиться мужчине, как они набрасывались на него с остервенением палачей и что-то засовывали в рот.
– Юка, посмотри, – сказал Натабура, – что происходит?
– Такое уже было, – ответила она, взглянув в окно. – Два года назад, когда появился рыжий дзидай, Субэоса испугался, что вслед за ним придут другие, и объявил всеобщую мобилизацию.
– И что?..
В темноте ее глаза сделались особенно глубокими, почти бездонными, и он подавил желание поцеловать их. Не здесь и не сейчас, почему-то решил он.
– Они заставляют их есть теперь уже не салат из жуков, а пасту, которую тоже называют «кыш-кыш».
– Действительно… – словно очнувшись, удивился Натабура.
Даже в Нихон, где власть императора была абсолютной, никто не додумался до подобных вещей.
Хватали только мужчин, и тех словно подменяли – человек некоторое время оглушенно сидел на земле, потом, даже если он до этого сопротивлялся, послушно шел в казармы Карамора, чтобы стать гвардейцем Субэоса.
Отряды карабидов шныряли не только по улицам, но и по домам.
– Сейчас придут и сюда, – сказал Натабура, глядя в потолок и тревожно прислушиваясь.
– Не бойся, – успокоил его дух императора Тайра Томомори, а духи братьев Минамото, ёсицунэ и ёримото, дружно закивали. – Этот дом принадлежит старейшине квартала Татино. Правда, он отсутствует, но сюда никто не сунется.
– На все превращения уходит от двух до семи дней, – сказала Юка, с удивлением рассматривая появившегося из переулка карабида, у которого доспехи санэ были еще мягкими, как кожа, а изменения личности не произошли в полной мере.
Новобранец еще что-то бормотал, а как только увидел карабидов, попытался спрятаться. Его тут же схватили и бесцеремонно поволокли в сторону Карамора. С ног несчастного слетели дзори, и через некоторое время какой-то предприимчивый карабид присвоил их.
– Субэоса действительно решил воевать, – хмыкнул Натабура. – Интересно, почему?
– Думаешь, из-за этого? – Она тряхнула колчан, в котором лежала Карта Мира. – Но с кем?
– Неужели с Богами? – удивился он, припоминая все, что Юка ему рассказала.
– Боги Богам рознь, – кощунственно сказала она.
– Надо уходить, а то нас схватят, – еще больше забеспокоился Натабура.
– Куда? – удивилась Юка, кивнув за окно.
– У меня есть план, – сказал Натабура. А потом обратился к Язаки: – Тебе будут предлагать пасту типа мисо, но есть ее нельзя. Говори, что ты уже наелся.
– А если я кушать хочу? – спросил Язаки, шмыгнув носом.
– Превратишься в кабутомуши-кун – человека-жука.
– Я тебе не верю! – заявил Язаки. – Ты специально моришь меня голодом?! Я уже и так отощал, как… как… вот как он. – И ткнул пальцем в сторону Афра.
Афра приподнял голову. Все это время он спал как младенец. Действительно, сквозь шкуру у него проступали ребра. Афра был просто худым, но не худосочным – мышцы веревками вились под кожей.
– Ладно, – согласился Натабура, невольно отворачиваясь. Язаки вонял все сильнее и сильнее. От одного этого могли быть неприятности с обитателями подвалов. – Поедим в первой же харчевне. Но что бы тебе ни предлагали, не ешь, в жука превратишься.
– Ладно, – проворчал Язаки, отвернулся и шмыгнул носом, – сам знаю.
На самом деле он отчаянно трусил и не хотел превращаться ни в какого жука. К тому же он незаметно украл горсть рё из мешка Мурмакаса и мечтал попробовать молочного поросенка, но ни с кем не хотел делиться. Поэтому и страдал, соображая, как реализовать свой план.
– До вечера нам здесь не досидеть, – прошептал Натабура, оглянувшись на хонки, забившихся в самый дальний угол – туда, где было меньше дневного света. И заметил, что полку нечисти прибыло: незаметно появились даэки – демоны ужаса, которые были опасны и для человека. Пока их насчитывалось трое, и вели они себя скромно, но к вечеру могли стать агрессивными. Конечно, это не демоны смерти с их челюстями, но тем не менее и их следовало остерегаться. Натабура подумал, что они проникли по крысиным норам, и ему стало не по себе. Кто еще заглянет сюда? Вряд ли он сможет в подвале вот так запросто вызвать «колотушку» дайкуку – пространство сжато и не на что опереться, а луны не видно, да и солнце, как назло, заслонено цитаделью, река далеко, а небо с дыню. Нет, драться в подвале себе дороже. В подвале не выиграть. Измором возьмут.
Дух императора Тайра Томомори и духи братьев Минамото, ёсицунэ и ёримото, тоже заметно нервничали и жались к людям.
– Да, пора уходить, – согласилась Юка. – Афра!
Пес вскочил – легко и пружинисто, огляделся и заворчал.
– Вот что, таратиси кими![8] – выступил вперед Натабура. – У меня есть охранный знак Удзи-но-Оса. – Он расстегнул воротник и показал кётэ. – Поэтому мы уходим тихо и спокойно, с уважением и достоинством.
Хонки обомлели – еще никто из людей не называл их уважаемыми господами. К тому же они имели весьма смутное представление о силе знака кётэ, а имени Удзи-но-Оса вообще не слышали, он на всякий случай большинство из них решили поостеречься и на рожон не лезть – чтобы убить здорового человека, им бы пришлось немало потрудиться, а трупов в городе и так хватало.
– Отлично, – понял Натабура. – Юка, возьми Афра.
Он подсадил ее, и она с Афра легко пролезла в окно. Выбралась, и он увидел ее встревоженное лицо и веселую морду Афра. Оба смотрели на него в ожидании – был такой момент, когда хонки могли броситься в атаку. Язаки едва все не испортил – начал суетиться, вылезая, духи почувствовали слабость и подались вперед.
– Тихо, тихо… таратиси кими, – сказал Натабура, улыбаясь им. За мгновение до этого дух императора Тайра Томомори и духи братьев Минамото, Ёсицунэ и Ёримото, исчезли, словно испарились. – Вот что я припас. – Он швырнул в сторону духов окровавленный боевой молот.
Убить хонки им было невозможно, но через мгновение, когда он снова посмотрел в угол, хонки, ссорясь, облизывали с молота засохшую кровь. Главенствовали, как всегда, демоны. Духи исподтишка протягивали корявые, сухие, как хворостинки, ручки.
Тогда Натабура, ухватившись за край оконного проема, рывком выскочил наружу, а Юка с Язаки помогли ему выбраться.
Через садики и тупички они вышли на соседнюю улицу и сразу столкнулись с отрядом карабидов числом не меньше десяти. Язаки сделал глупое лицо, оттопырив нижнюю губу и моргая, как подслеповатый, завел в обычной манере:
– Мы кабутомуши-кун, идем в ополчение… Мы кабутомуши-кун, идем в ополчение… Мы кабутомуши-кун, идем в ополчение… – И препаскудным голосом клянчил: – Дайте икорки, дайте икорки, ну дайте икорки – кушать хочется!!!
Он водил носом. Приплясывал. И Натабура стал беспокоиться, что его в действительности угостят «кыш-кыш». Единственный, кого он ввел в заблуждение, оказался Афра. По своей щенячьей наивности он поднял морду, долго вынюхивал воздух и начал ходить кругами.
Естественно, пасту ни Язаки, ни Афра карабиды не дали, а только шарахались, потому что Язаки был отвратительно забрызган кровью и еще чем-то серым, что висело на нем ошметками, от головы до ног, а Афра был чрезвычайно нахален в своей собачьей непосредственности.
