Михаил Константинович Зарубин
Горький дым
Что определяет величие? То, о чем мы сегодня думаем, о чем мечтаем, наши цели, наши помыслы, наши принципы. И помогают нам в этом наша гордость за великих сынов России и наши победы, не только на ратном поле, но и на спортивном. Только это помогает нам обретать величие внутри нас, прогоняет темноту и серость с нашей прекрасной цветущей земли.
Однажды в теплый солнечный июльский день, что при вашей питерской погоде является праздником, возвращались с Виталием Леонтьевичем Мутко – тогда вице-мэром города, отвечавшего за многие вопросы, в том числе и спорт.
Решали, как ни странно, мой вопрос о строительстве жилого дома. Но положительное решение его давало, при нашей взаимной договоренности, возможность передачи клубу «Автомобилист» пяти квартир. Сегодня было принято окончательное решение, то, которое нужно было нам обоим. Мы с Платоновым вышли довольные и поехали вместе в офис клуба.
Выехав на набережную Кутузова, Вячеслав Алексеевич, остановил машину.
– Константиныч, давай прогуляемся, у меня за сегодняшний день голова перегрелась, проветриться нужно. Машина подождет ближе к Зимнему.
Я с радостью согласился, да что скрывать, я тоже люблю это место. Вообще воспринимаю всю набережную, начиная от Дворцового моста до Большеохтинского, как единое целое, а не разделенное на три части. О красоте питерских набережных столько написано, что мои слова будут просто повторением. Я один из миллионов людей, очарованных их прелестью. Все радует глаз и заставляет вспомнить с теплотой о наших предках, сделавших из топких болотистых берегов чудесную картину. Жизнь быстротечна, и очень редко вот так пешком приходится пройти вдоль Невы, взирая на красивейшие строения, задуманные и построенные лучшими архитекторами мира.
Каждый дом, выходящий своим фасадом к Неве, – это наша история. Разве какой-нибудь русский забудет, как из дома № 30, на набережной Кутузова, в воскресенье 23 августа 1812 года в 9 часов утра вышел главнокомандующий русской армии Михаил Илларионович Кутузов, сел в карету и поехал в Казанский собор на торжественный молебен перед отправлением к армии, сражавшейся с Наполеоном. Даже сегодня легко представить, как вся набережная от Гагаринской пристани до Прачечного моста была заполнена народом.
Во второй половине восемнадцатого века набережную одели в гранит, при этом берег Невы сдвинулся в сторону реки на десятки метров. У набережной было много названий: первоначально набережная называлась Дворцовой, была продолжением современной Дворцовой набережной. Позже именовалась Гагаринской, Воскресенской. После визита в Санкт-Петербург президента Франции набережную назвали Французской, после Октябрьской революции дали имя французского революционера Жореса. Имя Кутузова она получила в 1945 году. Знаменитый Летний сад со знаменитой ажурной оградой тоже выходит на набережную Кутузова.
Не спеша мы пошли вдоль Невы, любуясь великолепными видами на противоположной ее стороне. Мы с Платоновым редко были вдвоем, как сейчас, нас всегда окружали люди, нам приходилось решать какие-нибудь вопросы, то у меня в офисе, то у него, а поговорить по душам никогда не приходилось, даже за рюмкой, говорили о делах. Сейчас судьба сделала мне подарок. Я задавал вопросы и получал ответа, обстоятельные, а главное, искренние.
– Я не ропщу, что обиваю пороги больших чиновников. Мне и раньше, при Советской власти, приходилось во все вникать, всем заниматься. С другим, не первым в клубе человеком, любой наш начальник не желал иметь дело, а о теперешнем времени и говорить не приходится. Но если раньше надо было у власти выпросить квартиру, разрешение на покупку машины, вовремя осуществить запуск тепла в спортзал, то сейчас времена совершенно другие. Все поставлено с головы на ноги, в какую дверь стучаться – неизвестно, и что услышишь за ней – одному Богу известно. Мы брошены в первую очередь государством. Спорт, а особенно игровые виды, остался на обочине. Во все странах, ну по крайней мере в большинстве, государство принимает деятельное участие в его развитии. Такую махину за счет благотворительности не поднять. Ведь сегодня не утаишь, что уровень чемпионата России по волейболу снизился. Почему? Потому что у нас один и тот же круг людей переходит каждый год из клуба в клуб, и лишь иногда появляются единицы из молодых, перспективных. Но теперь это редкое явление.
О многом мы забыли, в том числе и о детскоюношеских школах. Игроков стали привозить со стороны, конечно, когда есть деньги. Вот руководители клубов бегают, ищут спонсоров. Нашел, купил двух-трех игроков, – зачем заниматься детским спортом у себя в клубе?..
Лишь единицы увлечены подготовкой ребят и тратят на это свое здоровье. То же относится и к тренерским кадрам, новых имен в этом цехе не появляется. А как им появиться? Молодой тренер, как и игрок, должен какое-то время поработать рядом с хорошим тренером, чему-то поучиться, впитать знания. И только потом он становится главным. А сейчас игроки с мировым именем, с огромным опытом игровой практики заканчивают играть. Куда им пойти? Все места заняты. Вот они и играют, пока ноги стоят, а потом подаются в коммерцию. А их опыт так и не получит никакого применения.
Через несколько лет после нашего разговора, появилась в нашей стране новая мода. Стали приглашать иностранных специалистов – тренеров не только для команд премьер – лиги, но и для сборных России по волейболу. Грустно все это.
– Вячеслав Алексеевич, а у тебя нет желания все бросить?
– А у тебя, Константиныч?
– У меня? – я удивленно взглянул на Платонова. Он с улыбкой смотрел на меня. Подумав, я сказал:
– Думаю, что у нас с тобой разные профессии. Строитель был востребован всегда. Хотя и в нашей отрасли мода на иностранцев достигла небывалых размеров. Бывают моменты, когда неудачи душат. Но я всегда представляю время жизни, как синусоиду. Там себя и успокаиваю. Работа для меня жизнь, не только как возможность прокормиться.
– Вот ты и ответил за меня. К тому же тренерская работа – это моя планида. Я отдал этой профессии больше тридцати лет. Конечно, можно найти себе какое-то дело, но слишком много я отдал волейболу, перенес уже три операции. Скажу тебе сокровенное – я очень хочу построить дворец для игры в волейбол.
– Но у вас есть спортивная база на Вязовой.
– Есть, но ты знаешь, какая она, потому и хочу дворец.
Я раскрыл рот, чтобы начать расспрашивать о новой идее Платонова, но он перебил меня:
– Давай об этом не сейчас, не хочу на ходу.
– Хорошо, – ответил я.
Мы молча подошли к памятнику великому полководцу Суворову. Я прочел запомнившиеся еще с юности слова Всеволода Рождественского:
Среди балтийских солнечных просторов,
Пред широко распахнутой Невой,
Как бог войны, встал бронзовый Суворов
Виденьем русской славы боевой.
На памятнике генералиссимус был представлен в образе бога войны Марса. На пьедестале барельеф, на котором в аллегорической форме изображены Слава и Мир, осененные щитом с надписью: «Князь Италийский, граф Суворов Рымникский, 1801 г.» Эти титулы напоминают о самых громких победах полководца. За символом доблести отечественного оружия и непобедимости российской армии.
Словно по линейке расчерченные дорожки и много зелени, аккуратно подстриженной и ухоженной, вдали красуется Михайловский дворец. Все радует глаз, волнует сердце. Мы долго смотрели на низкий партерный сад с вечным огнем в центре, на строгое классическое здание казарм Павловского полка, на воспетый в стихах Летний сад, на видневшуюся ажурную пристань Росси, что на Мойке. Каждый думал о своем. Для меня этот счастливый миг остался в памяти, и слава Богу, что память сфотографировала его и сохранит, пока я жив.
Облокотившись на парапет, мы стали смотреть на Неву. Небольшой прогулочный катер, с упорством преодолевая сильное течение реки, полз к Троицкому мосту. Молчание нарушил я:
– Знаешь, Вячеслав Алексеевич, Нева удивительная река. Как только Петр ступил на ее берега, она стала Главной дорогой, связавшей столицу со страной. И для сообщения внутри города петербуржцы пользовались водным транспортом. Судов на реках и каналах было не меньше, чем экипажей на улицах. Привычная картина, экипаж на суше, на воде лодка, пассажиры и с суши и с воды ведут разговор.
Под удалые песни гребцов скользили прогулочные лодки богатых бар – позолоченные, обитые бархатом, накрытые шелковыми палатками. Гребцы были в форменных мундирах, часто роскошных. Так, «гондольеры» князя Юсупова носили вишневого цвета куртки, богато отделанные, и шляпы с перьями. Красиво разодеты были и гребцы на лодках, принадлежащих Адмиралтейству. Дворцовое ведомство, министерства, полиция тоже содержали небольшие флоты. От берега к берегу сновали лодчонки перевозчиков. Мостов было мало, потому только через Неву перевозили в двенадцати местах.
– Да, Михаил Константинович, любопытно было бы на денек вернуть эту красоту в наше время.
– Если бы вернули, то мы бы с вами увидели вдобавок ко всему Стрелку Васильевского острова. Когда-то самое оживленное место столицы. Первый морской порт располагался здесь. На рейде стояли корабли из Англии, Голландии, Франции, Дании, Швеции. На узком пространстве между причалами и только что построенным зданием Биржи всегда толпился народ. Матросы и шкипера иностранных судов торговали тут всевозможными экзотическими товарами. Сюда предприимчивые купцы доставляли «…Все, чем для прихоти обильной/Торгует Лондон щепетильный/И по Балтийским волнам/За лес и сало возит нам», – закончил я словами Пушкина.
Платонов одобрительно заметил:
– Молодчина, лучше гида ведешь рассказ. Хотя скажу тебе честно, ни разу по этим местам с экскурсией не ходил.
Мы медленно пошли дальше, и я, вдохновленный похвалой, рассказывал Вячеславу Алексеевичу об архитектуре Петербурга. Его искренне удивил случай, который произошел при строительстве здания Биржи. Автор Биржи – лучший зодчий эпохи Джакомо Кваренги. Когда здание было подведено под крышу, стало ясно, что, прекрасное само по себе, оно решает общей градостроительной задачи: поставленная на оконечности стрелки Васильевского острова, Биржа должна была стать композиционным центром величественной невской панорамы. Кваренги этого достигнуть не удалось. И почти готовое здание разобрали.
– Ты шутишь! Разве такое возможно? Разобрать здание, построенное Кваренги!
– Быль. Это сейчас, если вдруг разберут здание, построенное Кваренги, можно угодить под суд и дадут срок, а тогда столица была молодой и строилась с чистого листа. Мы с тобой недалеко от Эрмитажного театра, построенного зодчим. После его строительства ему разрешили поселиться в одном из помещений здания, обращенного окнами на Неву. Там он жил до конца своих дней. Он много сделал для России. Его здесь ценили больше, чем на родине. С Италией отношения складывались не всегда хорошо. Иногда трагично. Когда в 1812 году велась подготовка к походу Наполеона на Россию, итальянский король приказал всем итальянцам вернуть в Италию. Кваренги решительно отказался. За это он был приговорен королем к смертной казни и конфискации всего имущества. Вот такие люди создавали город. Его строительством руководили великолепные мастера. Взгляни на эту панораму: Петропавловку, Стрелку Васильевского острова, не увидишь пестроты и случайности.
Любой человек, не будучи даже архитектором, видит прекрасный облик Петербурга, и в нем всегда присутствуют Нева и береговой гранит. Именно соседство камня и воды, строгой архитектуры и зыбкой ряби реки привносит живность и разнообразие в городской пейзаж и придает городу спокойную торжественность.
– То ли чудесный вид, – сказал Платонов, – то ли твой рассказ, но я согласен с твоими словами. Правда, не могу выразить это, как ты. Но, признаюсь тебе, каждый раз меня притягивает это место, с видом на Петропавловскую крепость и дальше по горизонту до Дворцового моста. Проехал весь мир, повидал столько чудес, однако, словно магнит, эта набережная притягивает меня. Здесь я отхожу от обид, заряжаюсь энергией. Питер, Ленинград мой родной город, здесь я родился, вернее под Ленинградом, в городе Пушкине. Это сейчас он входит в мегаполис, а тогда пригород. Начал играть в волейбол за ленинградские команды, сначала СКиФ, потом СКА, заканчивал в «Спартаке», где последние четыре года был уже играющим тренером. Так что юность, да что юность, жизнь прошла здесь, встреча с Валей, женитьба, рождение дочери – пролетело как миг.
Платонов замолчал, мы опять остановились и любовались прекрасным созданием наших предков – Петропавловской крепостью, стрелкой Васильевского острова со знаменитым зданием Биржи и ростральными колоннами. Каждый из нас, любуясь красотой прекрасного города, думал о своем.
Волейболисты «Автомобилиста» получили теперешнее свое пристанище на Вязовой. Место среди городской земли, пожалуй, самое дорогое. Жить на Крестовском острове престижно, и многие, у кого имеются деньги, стараются прикупить на нем апартаменты, кстати, так было во все времена.
Еще в первые годы после основания Санкт-Петербурга этот остров решено было превратить в место отдыха горожан. Идея разбить на нем парк принадлежала сестре Петра Наталье Алексеевне, поселившейся на Крестовском острове в небольшом деревянном дворце. С каждый годом остров обживали, улучшали. Это был «рай для охотников», сейчас трудно в это поверить, на острове рос лет, богатый дичью.
Существует несколько версий происхождения названия Крестовского острова. Одна из легенд гласит, что еще в середине XVII века, то есть задолго до основания Петербурга, на этом острове была обнаружена часовня с большим крестом, неизвестно когда и с какой целью построенная. Согласно другим источникам, название острова пошло от озера в форме креста, причем у этой легенды есть варианты – то ли это крестообразное озеро было естественного происхождения, то ли такую форму имел один из вырытых там в петровское время прудов. Рассказывали также, что при строительстве особняка для Натальи Алексеевны на острове был найден огромный крест, закопанный в землю. Может быть, он остался от той самой загадочной часовни?
Но самое интересное, что на древних финских картах этот остров называется Ристи-Саари, что в переводе на русский язык означает опять-таки «Остров-крест». То есть два различных народа, в разное время побывавшие в этом месте и, разумеется, не имевшие возможности «сговориться», дали острову одно и то же имя! Однако о причинах такого совпадения теперь можно догадываться, поскольку никаких финских легенд, связанных с этим названием, не сохранилось.
Во время советской власти сразу после Великой Отечественной войны на острове заложили Приморский парк Победы, затем построили стадион имени С. М. Кирова, самый необычный объект Петербурга. Необычность его заключается в том, что группа архитекторов во главе с А. С. Никольским в основе сооружения поставили намывной кольцеобразный овальный земляной холм. На внутренних склонах холма – трибуны для зрителей, на внешних – 18 лестниц и пандусов.
Это был одни из крупнейших стадионов Советского Союза, вместительностью сто тысяч человек. Перед ленинградцами, прошедшими 30 июля 1950 года на торжественное открытие, предстала идиллическая картина: «К западу сверкала она солнце зеркальная гладь залива, по ней скользили яхты: с юга в легкой дымке мерцал золоченный купол Исаакиевского собора; у подножия восточной части холма зеленели молодые деревья парка, созданного в честь Победы в Великой Отечественной войне».
Теперь же стадион стал не современен, его разобрали и возводят новый. Не знаю, правильно это или нет. Траты даже для России великой, огромны. Но остров преображается: он сегодня весь в новостройках, причем застраивается недвижимостью, а рядом с ней не место руинам.
Вязовая улица на Крестовском острове проходит между проспектом Динамо и Спортивной улицей. Название ее известно с 1911 года, и оно было дано ей, поскольку на улице росли вязы. Это счастливая улица – название ее не менялось никогда.
Участок по адресу Вязовая, 10, представлял собой бывшую спортивную площадку, контуры футбольного поля угадывались, но проще всю эту площадь можно смело назвать пустырем, так как при любом ветерке столбы пыли поднимались и оседали на стоящие деревья вдоль улицы, на Малую Невку. Рядом с мостом через реку стоял спортивный зал, в котором даже тренироваться в современный волейбол не представлялось возможным. При входе на площадку небольшое здание, в котором располагались котельная, правду уже не работающая и разграбленная, и часть помещений, используемых под офис и баню.
Все это убогое хозяйство клуб получил в долгосрочную аренду с правом выкупа. Но это и была огромная победа, и она далась с кровью, с применением всех связей, с показом всех регалий, благодаря имени Платонова и его усердным просьбам и прошениям самым высоким чиновникам города: административным, спортивным и профсоюзным.
К разговору о дворце с Вячеславом Алексеевичем мы вернулись практически через несколько дней после нашего путешествия и по набережным Невы. Приглашая приехать к себе, Платонов не скрывал, по какому вопросу он хотел бы со мной поговорить.
День был солнечный, мы сделали с десяток кругов по площадке, ведя беседу. Вернее, беседы не было, говорил Вячеслав Алексеевич один.
– Очень хочу, чтобы здесь был центр петербургского волейбола – мужского и женского, классического, детского и взрослого. Представляешь, такого нет нигде. Но для этого надо построить игровой зал, обязательно с трибунами для зрителей, создать все условия для полного цикла тренировок, сборов, проведения официальных матчей. И еще много чего, что нужно центру. Ты прав, денег у нас нет, но вот это все вокруг чего-то стоит, ну придумай, что можно построить, чтобы экономика сошлась.
Я взял у Вячеслава Алексеевича время на прикидку, привлек проектантов. Считали, спорили, но у нас ничего не получилось. Главная причина в наших расчетах – площадь футбольного поля – была табу, она ничем не застраивалась. Это не позволял закон, а остальной земли хватало только на дворец, и стройка становилась определенно убыточной. Со всеми своими расчетами я предстал перед Платоновым. Он, выслушал меня, расстроился и не скрывал этого:
– Рассчитывал я на тебя, Михаил Константинович…
Я молчал, чувствовал себя виноватым, но не мог дать согласие на авантюрный с моей точки зрения проект.
Что поразило меня: первая неудача не сломила Платонова, не остановила стремления построить дворец. Нет, наши отношения не испортились. Мы по-прежнему были дружны, но разговоров о строительстве объекта своей мечты Платонов не заводил со мной больше никогда. Я знал через помощников, что он ищет инвестора. А когда прочитал в «Строительном еженедельнике» постановление губернатора о строительстве «Олимпийской деревни» на Вязовой, 10, я понял: свершилось!
Платонов добился своего. Когда говорят: надо верить в мечту, и тогда ты добиваешься своего – это о Платонове Вячеславе Алексеевиче, великом тренера и великом человеке.
Он один доказал всем, что не надо завидовать «Зениту», которому в Питере повезло: команде оказывают должное внимание власти, бизнес и, как следствие, зрители – на этой триаде держится современный спорт.
Желание, вера, упорство одного человека способны совершить чудо, и впервые со времен проведения в городе в 2000 году чемпионата мира по хоккею построено крупнейшее спортивное сооружение. Построено не государством – государству, как всегда, не до волейбола.
Сооружение с полным правом получило имя «Академия волейбола Платонова».
Академию построила компания «Еврострой». Это единственная строительная фирма Северной столицы, согласившаяся сдать академию под ключ, а не выполнить работы на определенную сумму. Взамен на территории, принадлежащей волейбольному клубу на правах долгосрочной аренды с правом выкупа, «Еврострой» воздвиг жилой комплекс «Олимпийская деревня». Низкий поклон Валерию Геннадьевичу Кравцову – руководителю «Евростроя», осуществившего мечту Платонова. Знаю, какое это непростое дело. Препятствий было настолько много, о некоторых писали газеты, о других догадываюсь, порой стройка замирала. Многое было поставлено на кон, но энергия двух увлеченных людей сотворила чудо.
Видя сотворенное, я задаю себе вопрос: смог бы я сделать такое? И не крутя, не изворачиваясь, отвечаю: нет, не смог бы. Во-первых, не хватило бы обычной смекалки на идею. Я был зашорен классической идеей, а она здесь вообще не помощник. Согласование принятого решения – риск, как правило, имеющий один ответ: «Такого не может быть». Нужно было поменять нормативные акты, хотя бы в порядке исключения. Многое что было нужно. Понятно, Платонов – он очень хотел, рискуя своим добрым именем. Фирма рисковала не только этим, значит, и здесь победа Вячеслава Алексеевича, ибо он нашел единомышленника. Объединив усилия, они победили.
Академия волейбола Платонова – уникальный проект. Впервые в Санкт-Петербурге команде по игровому виду спорта созданы в одном месте все условия для полного цикла тренировок, сборов, проведения официальных матчей и реабилитационных процедур. Чисто волейбольный игровой зал высотой 14 метров имеет трибуны на 1500 зрителей, современное игровое покрытие, системы освещения и акустики, отвечающие международным стандартам. Академия способна принимать не только матчи чемпионата России, но и матчи европейских клубных турниров, вплоть до четвертьфинала волейбольной Лиги чемпионов.
Кроме игрового зала, в спортивном комплексе на Вязовой улице разместились комнаты отдыха на 120 мест, офисные помещения клуба, конференц-зал, пресс-центр, кафе, ресторан, судейские комнаты, раздевалки, тренажерный зал, реабилитационный центр (баня, бассейн, физиотерапевтический и массажный кабинет). Легендарный тренер, основатель и первый президент клуба Вячеслав Алексеевич Платонов считал, что «другого такого дома не будет у волейболистов нигде в Европе, даже в Италии». Лучшая на сегодняшний день волейбольная база России в Белгороде не имеет игрового зала. Из петербургских команд по игровым видам спорта полноценной тренировочной базой сегодня располагает только «Зенит».
Весной 2011 года мы с внуком Пашей побывали на волейбольных матчах «Автомобилиста», который по прошествии нескольких лет вновь возвращался в премьер-лигу. В просторной академии мы сразу встретились с Платоновым – нет, не с живым: его огромный портрет висел на стене. Я остановился:
– Здравствуй, Вячеслав Алексеевич!
– Дедушка, это Платонов?
– Да, Паша, ты же видел его на фотографиях.
– Видел, но они такие маленькие.
Внук от меня знал о великом тренере. У него храниться волейбольный мяч с автографом Платонова. А я в свое время показывал внуку книгу «Суд над победителями» со словами автора «Зарубину М. К. Главному строителю «Автомобилиста» и нашему другу от главного тренера команды и автора этого опуса, с благодарностью и дружбой В. Платонов».
Мы стояли с внуком перед портретом. Не знаю, о чем думал Паша. А мои мысли были о скоротечности человеческой жизни. Сколько бы человек не прожил: пятьдесят, восемьдесят, сто, все равно мало, и все равно мы тратим драгоценное время, отпущенное нам жизнью на кучу бесполезных дел. Часто бывает, что, достигнув желаемого, понимаем: не стоило оно затраченных усилий. Нужно быть провидцем, чтобы не ошибиться в выборе цели. Я ошибался часто, не скрою. Впустую тратит время, во многом отказывал себе, многого недополучил от жизни, многого недодал близким, стремясь к достижению именно этой цели. Стремясь к счастью и радости, я в счастье и радости себе отказывал. Стремясь к материальному благополучию ради дорогих мне людей, обделял их вниманием и заботой. Грустная правда. Сегодня, пройдя уже солидный отрезок времени, отпущенного мне жизнью, понимаю, что за стремлением жить по правилам просмотрели упустил много интересного и важного. Однако не буду о грустном.
Я горжусь нашей дружбой с тобой, Вячеслав Алексеевич. Я знаю, сколько ты сделал в жизни. Но главная цель, которой достиг, это не тренерская работа, а вот это удивительное здание, в котором я сейчас нахожусь и мысленно веду с тобой разговор.
Это многоэтажное каменное здание строгих форм, на фронтоне которого горят подсвеченные прожекторами три слова: «Академия волейбола Платонова» – самое великое твое достижение.
Не имея за душой ни гроша, лишь верой заразить людей способен только апостол, но это слишком для меня, неверующего, громко, потому закончу просто: способен был только ты.
Все называют ее Платоновской академией, даже не догадываясь, что сразу ставят в один ряд с первой в мире Академией Платона, где не только учили философии, математике, музыке, но и не забывали о бренном теле, об укреплении мышц и духа посредством физических упражнений.
Дружба с тобой мне многое дала. Уверен, что я получил значительно больше, чем сам отдал. У тебя такая натура, ты все самое лучшее отдавал, и мы все, окружающие тебя, брали, ни о чём не задумываясь, ничего не считая.
Я запомнил твои слова о том, что жизнь слишком коротка, чтобы воплощать в жизнь не свои мечты, а чужие. Жизнь слишком коротка, чтобы делая какие-то вещи, делать их без души. Жизнь слишком коротка, чтобы отказать себе в удовольствии распить бутылочку хорошего вина с приятным собеседником. Жизнь слишком коротка, чтобы вечер в окружении семьи заменить на вечер сидения над рабочими проектами. Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на нелюбимую работу. Благодаря тебе я многое познал и прочувствовал, по-другому стал относиться к обычным вещам. Останавливаюсь, чтобы рассмотреть красоту цветка, чаще смотрю в небо, удивляюсь облакам причудливой формы, пытаюсь вспомнить, на кого они похожи. Замечаю, что цвет неба меняется в течении дня не один раз. До этого оно было для меня двухцветным. Темное и светлое. Однажды разбудил внука на рассвете, чтобы показать ему рождение нового дня. Просто испугался, что такого может не произойти в моей жизни. Многого в жизни я раньше не замечал. Знал, что жизнь прекрасна, но не думал, что настолько. Спасибо, Вячеслав Алексеевич, спасибо.
Паша взял меня за руку:
– Пошли, дедушка, игра начинается.
