Те же причины, которые подали случаи переменить монархию во аристократию, сиречь, мучительство государей вельможам, были причиною установления народного правления, то есть мучительства вельмож простому народу. <…> Демократическое правление с первого взгляду является быть сходственнейшее с естественным законом; понеже быв все рождены от единого отца, не все ли имеют справедливость требовать сию равность состояний, которая (ныне) является изгнанной из сообществ? Но, рассмотря сие с другой стороны, несть ничего непостояннее сего правления; оно снедает свои недры, разделяся в разные партии, которые разные смутные поджигают, яко корабль на волнующемся море – хотя часто искусством кормщика от потопления избегает, но чаще еще и погибает иногда и у самой пристани. Понеже, окромя обыкновенного пороку медленности, общего всем республикам, никакое государственное таинство скрываться не может, быв сообщаемо всему народу: издержки, весьма нужные и необходимые для государства, бывают соблюдены для того, что народ не хочет новые наклады на себя наложить; люди справедливого обычаю и неприятели лести, не токмо презрены остаются, но и гонение претерпевают; вместо (того) люди лукавые, пронырливые. Которые за правило их поступка, не добродетель и справедливость, но исх собственный убыток, яко Силла, Цесарь, Август, Альцибиад, Периклес и другие, суть почтены и любимы. Тщетно несправедливо обвиняемый человек, надеясь на свою добродетель и справедливость, мнит избежать казни; довольно ему иметь двух смутных неприятелей, дабы осуждену быть, вместо (чего) преступник не теряет надежды, чтобы с помощью хорошего ритора, который приятным чарованием своего красноречия умеет разжалобить народ и затмить законы, быть оправдан сим смутным собранием. Любовь народа непостояннее ненависти: они без всякого зазрения совести казнят того, который за несколько дней пред тем был избавителем отечества почитаем. <…>