Мира Баук
Меня не видно изнутри
Этан свернул на высокоскоростную трассу. Он, видимо, часто бывал за рулём и вёл машину как бы в состоянии потока, не напрягаясь. Мимо окон проносились редкие кустарники и ровные рядки деревьев, разделяющие пастбища. Мы всё ехали и ехали, оставляя позади живописные пасторали, на которых беззаботно паслись лошади с лохматыми хвостами и отары кругленьких довольных овец, похожие на пучки ваты, рассыпанные в траве.
– Дядя Альберт иногда бывает нудным, согласен, – заговорил Этан спустя какое-то время и взглянул на меня, неясно зачем – ища поддержки или пытаясь определить реакцию на сказанное.
Я хотела было с ним согласиться, но «занудство» было не самым подходящим словом. Не помню ни одного человека, который боялся бы зануду.
– Лично меня очень пугает его проницательность, – я наконец нашла смелость для искренности. – Кажется, он знает, что вы что-то скрываете насчёт Розы – потому и ведёт все эти странные разговоры про воспитание. Докапывается до истины.
Хотя с заднего сидения мне уже не было видно лица Розы, судя по интонации и резко подскочившему на месте Этану, она была в бешенстве:
– Вот ведь… …старый хрыч! – в чувствах воскликнула она.
К сожалению или к счастью, гулкий длинный сигнал проезжающей мимо фуры не дал мне разобрать её пламенную речь. Зато Этану всё было слышно отлично – выражение его лица стало таким озадаченным, будто он таких слов не знал.
– Так, тихо тут с эмоциями, – брат коротко похлопал её по плечу.
– Прости. Прости. Просто есть такая категория людей, которые всегда всем недовольны. Лучше не тратить на них время, – с обидой заявила Роза. – Копается где не просят и спорит по любому поводу, даже если согласен.
– Дядя Альберт, конечно, строгий и надоедливый – что есть то есть, – попытался утихомирить её Этан, – Он часто выражает своё мнение по поводу и без, но если нужно, всегда готов помочь. Неважно, знакомый ли человек – он молча помогает, и всё. И никогда ничего не требует взамен.
Марго промычала, пытаясь что-то сказать с набитым ртом, и вовремя слизнула с вафельного рожка стекающую вниз сливочную дорожку.
– Проглоти сначала, хрюшка, – назидательно напомнил Этан через зеркало и расслабленно постучал по рулю большими пальцами.
Марго послушно проглотила остатки растаявшего мороженого и облизала губы:
– В этом ты прав, конечно. Дядя Альберт столько раз вытаскивал Рема из передряг, заступался за озорных мальчишек, по недосмотру разбивших окно или витрину. Вылавливал пьяных девчонок, связавшихся не с той компанией, лично привозил их домой, к родителям. Не раз срывался посреди ночи, не на работу, а из-за звонков знакомых, чьи дети оказывались по уши в дерьме. Он может отчитать по первое число, довести до слёз, накричать так, что затрещат барабанные перепонки, но всегда, абсолютно всегда вызволяет из беды любого, кто просит помощи. Так что, если что случится, я знаю, что в первую очередь надо звонить дяде Альберту.
– Откуда в нём столько альтруизма? – спросила я её, откусывая кусочек сладкой вафли, но ответила Роза – наверное, хотела оправдаться после ругани в адрес дяди:
– Раньше он работал в Либерге. Жуть как намаялся с адовым замкнутым кругом: неблагополучными семьями, насильниками, педофилами, толкачами наркотиков, поножовщиной и грабежами в переулках. Он поседел, не успев даже перешагнуть за порог четвёртого десятка – а ты думаешь, чего он налысо побрился? А, погоди, ты же его с шевелюрой и не видела…
– Роза, давай не будем про лысину дяди Альберта, ладно? – усмехнулся Этан.
– А о чём ещё? – она понизила голос и стала говорить хрипло и пафосно, как главный герой нуар-детектива. – Эта история о том, как простой честный полицейский потерял напарника на операции и, чтобы спасти семью от боли, зла и мести отморозков, пообещал себе никогда больше не возвращаться на улицы грязного, пропитанного беззаконием города.
– Например! – с интересом воскликнула я.
– Нормально, блин, – обиделась Роза. – Начали с того, какой он несносный и всем настроение испортил, а сейчас только и речей, что у нас под носом неоценённый герой. Вы уже забыли, как дядя Альберт папу подмывал отправить меня в школу-интернат шесть лет назад? Ой, да вы мелкие были, что вы вообще помните…
– Роза, я твой старший брат вообще-то, – снова улыбнулся Этан, и на его щеке стала заметна обаятельная ямочка, такая же как у отца.
– А ты-то и подавно молчи, старикан. Тебя вообще днями дома не было – ты якобы к университету готовился, а на деле прохлаждался с корешами из бильярдного клуба…
– Тсс… – предупредительно шикнул Этан, но я всё расслышала.
Вопросительно посмотрев на Марго, я в очередной раз встретила ничего не выражающий взгляд, точно ни о чём её брат только что не шипел. Бильярд. Что за шифры?
Трасса была проложена по побережью Тихого моря. С юго-востока её окружал клокочущий голубой залив, расчерченный на мелководье дамбами польдеров, а с северо-западной стороны – песчано-глинистый лёсс горчичного оттенка, ощетинившийся пыльными ёлочками точно недовольный ёж. Наш путь уходил далеко вдоль кромки моря, изредка отступая от спуска и давая волю шеренгам старых кипарисов.
На длинных пустых участках дороги Этан прибавлял газу и ехал очень быстро, демонстрируя скорость автомобиля – иногда движение увлекало его настолько, что на поворотах приходилось хвататься за потолочную ручку и висеть на ней. Марго от души смеялась над моими нелепыми манипуляциями. Несмотря на то, что дверца салона была заперта, я боялась, что она откроется сама собой, и я вывалюсь наружу, если не буду цепляться изнутри руками и ногами. Папа мне как-то рассказывал, что однажды именно так чуть не выпал из машины, когда его взял покататься его отец.
Мерно гудел двигатель. Через опущенные стёкла проскальзывал шум ветра. Этан вёл автомобиль легко и с удовольствием. Руль будто был продолжение его руки, и это успокаивало. Обычно высокая скорость пугала – я была пассажиром с больной фантазией. Воображение рисовало мне картинки страшных аварий из-за какой-нибудь случайности – камень на дороге, выбегающий олень, вывернувшая на встречную полосу машина и прочие пункты из пособия «Как перестать жить и начать беспокоиться». Подумав об этом, я запихала в рот остатки мороженого, надеясь, что если и окажусь пророчицей, то хотя бы помру с довольной улыбкой на лице.
Высадив Розу у песчаных холмов на восточной стороне залива, Этан заглушил двигатель и вышел следом, чтобы проводить её и убедиться, что она будет в безопасности. Мы с Марго тоже выбрались на солнышко и, пока успевали, ловили тёплые лучи среди дырявых облаков. С моря дул холодный влажный ветер, подгоняя редкие гуляющие парусники, пассажирские катера и рыболовецкие суда. Не встречая преграды на берегу, вихрь настырно пробирался под одежду. Вокруг не было ни зданий, ни растительности, кроме лохматой травы да куцых пучков зайцехвоста. Возле пляжных кабинок собралась невнятная толпа местных тусовщиков и сёрферов, и мы молча наблюдали со стороны, как они безмятежно покачиваются под зацикленный примитивный бит из блютуз-колонки.
Этан достал из-под солнцезащитного козырька модные чёрные очки. Марго их незамедлительно отобрала и, скрестив руки на груди, состроила из себя крутую девчонку.
– Понял, понял, да? Со мной шутки плохи! – сказала она с притворным наездом.
Этан не сопротивлялся, лишь понимающе улыбнулся. Марго важно забралась на капот с ногами, подогнув их под себя по-турецки. Послышалось недовольное, но мягкое бормотание Этана:
– Вечно тебе надо куда-нибудь залезть.
Марго закивала и с удовольствием подставила лицо солнышку. Следом Этан вытянул из бардачка бутылку воды, которую Марго, разумеется, тоже умыкнула, попила, но сжалилась и вернула её брату. Мы так и застыли у капота втроём, передавая друг другу бутылку, и снисходительно наблюдали, как Роза во всеоружии, картинно размахивая копной локонов из стороны в сторону, словно кинозвезда «Спасателей Малибу», бежит навстречу бойфренду.
Уперевшись одной рукой в бок, Этан сдержано покачал головой, а потом вдруг энергично потрепал Марго за нос – она возмущённо кинулась на него, но едва не свалилась с капота и стала в отместку пихать Этана в живот – насколько могла дотянуться. Этан скрутил сестру за руки и обнял её невзирая на несогласные вопли.
– А нечего было, нечего… – приговаривал он.
Вид у Этана был торжествующий, как у Александра Македонского. Натан явно принял его за эталон в своём издевательстве над Лили.
– Ну что, а теперь – по магазинам, – неожиданно заявил Этан, заметив, как я рассматриваю их с Марго нелепые, но такие душевные объятия.
Чтоб Марго кому-то позволила себя так обнять – надо её сначала парализовать…
Мы с Марго даже не сговаривались – сразу сели в машину. То ли ветер над заливом дул особенный, то ли сам день был какой-то необычный. Спустя полчаса серый спорткар припарковался в деловом районе Либерга, среди офисных высотных зданий и огромных торговых центров. Всюду сновали толпы горожан, неизменно вызывавшие у меня приступы агорафобии.
Я не любила Либерг за полчища незнакомцев. Одиночество в толпе – куда ни отправься, повсюду ты сам по себе и нигде не останешься наедине с собой. Чаще всего мы приезжали в Либерг на экскурсии или мастер-классы знаменитостей местного розлива, иногда для разнообразия ходили в кино или бывали на рок-концертах, но в основном он всё же ассоциировался с учёбой. Недалеко от оживлённого проспекта находилась Площадь искусств, где по крайней мере один день в неделю мы проводили в плену культуры.
Как раз в один из таких облачных прохладных дней, какой был сегодня, мы с Марго поняли, что наша дружба – это надолго. Было седьмое сентября. Руководству Академии почему-то показалось хорошей идеей вместо первой лекции по теории литературы отправить нас в Либергский музей изобразительных искусств на экскурсию.
Теорию литературы вёл мистер Делир, поэтому наше судьбоносное знакомство с ним отложилось. В этот период все старшекурсники только и делали, что со знанием дела шушукались, какой он заносчивый сноб, бескомпромиссный упырь, и передавали из уст в уста прочие нелестные прозвища, которые впоследствии при первой встрече не оправдались ни на йоту.
Собственно, мистер Делир нисколько не был опечален отменой лекции, да и вообще не придал значения, что именно в тот день должен был знакомиться весь студенческий поток. Возможно, он даже забыл об этом факте, потому что, войдя в лекторий спустя два дня, написал своё имя на меловой доске и сразу перешёл к делу, без лирических отступлений. Впрочем, он всегда их не любил. Позже я стала подозревать, что мистер Делир сам попросил отменить занятие, чтоб не пришлось наблюдать за неловкими ужимками и притиркам заносчивых первокурсников.
Естественно, то, что седьмого сентября поход в музей выпал на его лекцию, не означало, что мистер Делир будет сопровождать туда группу – в качестве попутчика нам досталась миссис Аподем. Она вела историю культуры. Ей было слегка за сорок, а на вид все пятьдесят. Чрезвычайно эмоциональная, с тоненьким пронзительным голоском, она ужасно всех раздражала нескончаемыми высокопарными речами и с аханьем тряслась над каждым упоминанием Искусства – обязательно с большой буквы – как царь Кощей над златом. Что удивительно, недавно миссис Аподем вышла замуж, и это, по словам старшекурсников, сделало её ещё более невыносимой из-за возросшего чувства собственной важности.
Она умудрилась выбесить абсолютно всех, пока мы ехали в пригородном поезде, и если бы не плеер Марго с двумя парами наушников, я бы, пожалуй, сошла с ума. Добравшись до музея, мы почему-то оказались в хвосте группы: то ли я копошилась в рюкзаке, сама не помню, в поисках чего, то ли Марго заболталась по телефону. Словом, когда опомнились, остальные уже скрылись внутри здания. Торопливо поднявшись по длинной каскадной лестнице, я ради забавы обогнала Марго и даже чуть подразнила её, а потом с силой дёрнула на себя ручку огромной массивной двери.
В точности как вываливается наружу забытая куча одежды, наспех засунутая в шкаф, из дверного проёма с растерянным и удивлённым возгласом «Х-х-хэть!?» вдруг выпал маленький круглый дядечка. Он с сомнением покачался в воздухе, пытаясь схватиться за некую невидимую материю между моим локтем и ручкой двери, но так и не решился это сделать, поэтому просто попрыгал вперёд в надежде найти точку опоры когда-нибудь в другой жизни.
Будто новорождённый оленёнок на трясущихся ножках, но изображая уверенность ледокола, дядечка торопливо и сбивчиво зацокал каблуками мимо гостеприимной Марго. Надо было видеть нервную улыбочку, с которой Марго смотрела на разворачивающуюся эквилибристику, пока мужичок ошалело добирался до ближайшей колонны, а добравшись-таки, любовно обхватил её руками.
Наспех отвернувшись от него, мы с Марго согнулись от смеха пополам. К несчастью, никто не понимал, почему мы ржём как полоумные, и не мог разделить этот воскрешающий гомерический хохот. От гоготания еле перебирая ногами, мы ввалились внутрь музея и битый час безуспешно бормотали администратору, что отстали от своей группы. Со стороны эти попытки были скорее похожи на международное хрюканье, а розовые от истерического смеха рожицы с дорожками слёз на щеках – на лица психбольных. Нас едва не выставили из музея.
К огромному облегчению вниз спустилась староста группы Марго – Элина. Высокая девушка с лицом истукана и полным отсутствием чувства юмора. В сочетании с нелепой обстановкой это было практически новым этапом нашего просветления, и к тому моменту трястись стали не только плечи, но уже и губы, и руки, и смех предательски выскальзывал из лёгких, превращаясь в тупенькое «ыыы-хы-хыыы».
Элину отправили на поиски отставших, и она явно не ожидала обнаружить в холле музея двух человекоподобных гиен. Едва удержавшись, чтобы по обыкновению не цокнуть языком, она провела нас в выставочный зал на втором этаже. Лучше бы мы сразу отправились домой, потому что смех так и не прекратился, и не было ему конца.
Даже топая мимо эталонов классической живописи, мы всё ещё тряслись от хохота. Бедная миссис Аподем всё недовольно шикала, но сделать с нами ничего не могла. От стыда мы с Марго спрятались за перегородкой, служащей основой сразу нескольким выставочным образцам, и оттуда виновато фыркали. Едва успокоившись, но всё ещё всхлипывая, я толкнула Марго в плечо: как назло, на картине застыл удивлённый маленький крестьянин – точь-в-точь бедный выпавший из-за двери дядечка. Марго зашлась в истерике, закрыв красное лицо обеими руками.
Стоило вспомнить его сдавленное, больше похожее на кряканье залихватское «Х-х-хэть!?», и как он размахивал ручками аки паникующий пингвин, всё начиналось по новой – мы покатывались на весь зал, не в силах сдерживаться даже несмотря на неодобрительные возгласы возмущённых посетителей.
Почти полгода мы пытались этой историей с кем-нибудь поделиться, но так и не сумели, потому что каждый раз, начиная рассказ бессвязным хихиканьем, так и не заканчивали его, с ржанием катаясь по полу, и в конце концов оставили эти бесплодные попытки. Решили, раз уже не судьба, пусть это будет наше тайное воспоминание на двоих.
Сегодня Либерг не пытал нас комедийными номерами.
В шоу-руме Марго принимали чуть ли не как родную – три консультантки бегали вокруг, поднося то один, то другой наряд. Кажется, они стащили сюда весь магазин. Марго постоянно находила недостатки то в фасоне, то в цвете, то в материале, и, похоже, так ничего и не выбрала. Хотелось взять рупор и завопить, чтоб она перестала выкобениваться, но вместо этого Марго сама затолкала меня в соседнюю кабинку с требованием что-нибудь примерить, потому что, по её словам: «Алекс, ты достала всё в одном и том же ходить – как героиня мультсериала, честное слово».
Стоило признать, вкус у неё был безупречный – из того, что на меня налезло, кое-что даже смотрелось впечатляюще. Только вот любимые Марго платья не приводили меня в восторг – они напоминали о волнении и выступлениях на сцене, где я была не я – а какая-то публичная персона.
В итоге мы с Марго сторговались на том, что я выберу хотя бы одно платье, на выход. Через месяц в Атермонте устраивали Средневековый фестиваль в честь Дня города, и подходили к мероприятию очень ответственно. Марго без шуток предупредила, что, если я не хочу выплясывать на празднике в традиционном деревенском костюме, лучше позаботиться о наряде заранее.
Мне тут же приглянулось одно платье: маленькое, лёгкое, молочно-голубое, с тонкими кружевными рукавами и не слишком длинной юбкой из мягкого фатина. В таком и дурака валять не страшно. Но когда я его примерила, оказалось, что у платья открытая спина. Марго меня успокоила – под длинными волосами вырез видно не будет, – и когда мы обе в этом убедились, уверенно кивнула: надо брать.
Едва не разругавшись с Марго из-за права оплатить покупку и дважды прогнав Этана вместе с его кошельком и плотоядной улыбочкой, я протянула кассиру свою банковскую карточку. Платье стоило много. Очень. И всё же в груди теплилось чувство самодостаточности – не всю жизнь Марго меня одевать. Чуть ли не половину моего гардероба составляли её вещи, почти не ношеные.
Я ожидала, что Марго так и оставит гору нарядов около примерочной, ничего не купив, но, к моему удивлению, она собрала всё и просто сгрузила на Этана. Её брат героически встал посреди зала с ворохом платьев, блузочек, юбок, кофточек и прочих объектов обожания Марго, и со смехом поглядел на мой незаметный пакетик с платьицем:
– Вот так, Алекс, выглядит поход за шмотками у нормального здорового человека. Зря ты стесняешься. Я был бы рад сделать тебе подарок.
Я ревностно прижала к груди свой пакетик.
– Спасибо, не надо.
Знаков внимания с его стороны и так было чересчур много: Этан галантно попереоткрывал на моём пути все двери, даже автоматические, угостил нас с Марго самым популярным в городе кофе – скорее красивым, чем вкусным, зато в модном стаканчике, – и довёл меня до икоты, чуть не затащив с ювелирный магазин… До тех пор, пока мы не сели в машину, я ходила за Марго хвостиком, держась подальше от её перестаравшегося брата.
По пути домой Марго довольно рылась в покупках и время от времени скидывала фото в Фанатский чат – у меня челюсть заболела столько улыбаться. Пока она была занята, я расспрашивала Этана о его увлечениях. Видимо, привыкнув к моей пугливости, он был приятно удивлён этим интересом. Я надеялась, Этан поймёт, что я так странно веду себя не из-за личной неприязни, а потому что застенчива. А может быть, он принял и то, что в моём случае ухаживания в лоб – дохлый номер.
После этого Этан как-то сразу расслабился. Его лицо приобрело подростковую открытость – в голубых глазах заплясали харизматичные искорки, рот расплылся в широкой улыбке. Этан болтал без умолку и громко смеялся, заполняя голосом весь салон, а, вывернув на трассу в направлении Атермонта, и вовсе принялся доверительно расписывать, как обожает автомобили.
Этан много времени проводил в гараже лучшего друга, копаясь в деталях и двигателях, но эта страсть была тайной. Родители, оплатившие ему, как и Розе, юридическое образование в лучшем университете региона, не оценили бы, если бы их сын вместо помощи в семейном деле сбежал «крутить гайки» как обычный автомеханик.
Марго, похоже, не ожидала от него такой откровенности – свои секреты Равелы берегли рьяно, но Этан не выказывал ни недоверия, ни беспокойства, что я могу кому-то его выдать. Наконец-то общаясь с ним безо всяких глупых намёков и флирта, я за считанные минуты прониклась к брату Марго подлинной симпатией.
Этан признался, что мечтает когда-нибудь открыть в Либерге автомастерскую, правда, для этого ему нужно не только убедить родителей в серьёзности своих намерений, но и найти инвестора. Так как Роза, выражаясь образно, разворошила осиное гнездо бесконечными необдуманными просьбами, в горнило родительской поддержки лучше было не соваться. Это звучало жутко, но после совершеннолетия обращение за помощью (и уж тем более – привычку клянчить деньги) в доме Равелов расценивали как признание полной несостоятельности.
Марго не поднимала глаз от экрана смартфона. Но фраза Этана заставила её едва заметно вздрогнуть: «Ты можешь стоять на ушах, пропадать ночами, ввязываться в неприятности – всё это прощается и заминается благодаря связям, но просить денег в нашей семье равносильно сделке с дьяволом. Это значит, что ты до конца жизни будешь делать то, что скажут родители. Беспрекословно».
За ужином кусок в горло не лез. Вернувшись из Либерга, на крыльце я вспомнила прощание с Фрэдди, его трогательное беспокойство из-за Этана, и с того момента ни сладкий картофель в медовой горчице, ни ароматное багряное вино, ни мягкий копчёный сыр с пряной корочкой меня не интересовали. Удостоившись чести первой и единственной услышать новость про (возможное) свидание с Фрэдди, Марго гордо поглядывала на меня – я-же-говорила.
От игры в гляделки нас отвлёк отец Марго:
– Мне тут птичка напела… что к нам сегодня приезжал Делир собственной персоной.
Мы так и замерли.
– Мистер Делир, – поправила Лидия мужа, напоминая про академическую этику.
Я дышала в бокал, полный вина, и старалась не смотреть на Марго – иначе мистер Равел без проблем прочёл бы всё по нашим лицам.
– Да, верно. Прошу прощения, – Айзек кивнул и развёл руками. – Соседи спрашивают, чего это к нам в гости заглядывают известные писатели, а я и не знаю, что ответить. Спросил у Эллы, что же происходит – она вся разволновалась. Говорит, никогда Делира так близко не видела.
– Мистера Делира, – снова добавила Лидия.
– Мистера Делира.
Элла? Когда она успела увидеть Делира?
Его фамилия в чужих устах, да ещё и с такой частотой, звучала непривычно. Сердце в груди быстро и тяжело заколотилось.
– Маргарита, может, поможешь прояснить ситуацию? – наконец разродился мистер Равел.
Он говорил без претензии, но в тоне голоса всё же скользило напряжение. Я не решалась открыть рот, тем более что обращались не ко мне. Наконец Марго пошевелилась:
– Он принёс Алекс книги для её… хм… книги.
– Надо же, Алекс. Мистер Делир помогает тебе с книгой? – Лидия чуть опустила голову, с любопытством изучая мою реакцию.
Лицо матери Марго было безмятежным, в отличие от моего. Замешательство переросло в волнение: у меня начало дёргаться нижнее веко. Если я пыталась его контролировать, всё становилось только хуже – тик мог перекинуться на половину лица. Как тут врать… Чтобы визит Делира не выглядел слишком лично, пришлось представить его в нелестном свете:
– Мистер Делир принёс книги о Средневековье, чтобы я изучила эпоху и всё такое, прежде чем писать. У меня столько вопросов – а в ответ одни книжки. Ему некогда со мной возиться.
Равелы-старшие обменялись удивлёнными взглядами. Я попыталась собрать вилкой немного фасоли в соусе, но только безуспешно погоняла её по тарелке. Сижу как на суде перед присяжными.
– Его можно понять, – добавила я для убедительности. – В отпуске мистер Делир хочет отдохнуть, а не нянчиться с беспомощной студенткой, отвечая на примитивные вопросы.
Не хватало ещё привлечь внимание старших к нашему общению. Делир только и всего – принёс книги в дом Равелов, а соседи успели не только проследить за этим, но ещё и растрезвонить о происходящем родителям Марго! Вот сороки!
– Мы зовём его мистер Нет, – поддержала меня Марго. – Такого надутого индюка надо ещё поискать! Повезло, что Алекс достала его просьбами, а то он любит игнорировать. И ещё так издевательски ухмыляется, будто ты полный кретин.
В этом она действительно права…
Коротко взглянув на мужа, Лидия то ли улыбнулась, то ли так неуверенно поджала губы:
– Маргарита, я тебя прекрасно понимаю, но всё-таки ты говоришь о преподавателе. Постарайся, пожалуйста, соблюдать субординацию.
– Но он правда невыносимый, мам!.. Ладно, молчу.
Конечно, Марго слегка преувеличила, но, стоило вспомнить, как мистер Нет поприветствовал меня в библиотеке впервые, идеализированный образ сразу растаял, обнажив под ворохом наивных мечтаний закрытого, скупого на похвалу и не особо интересующегося моими идеями человека. Эпиграф его письма был ободряющим, но этих слов было мало, чтобы выразить поддержку и внимание, которые я себе напридумывала. И не должна была придумывать. Стоило поблагодарить Марго за красочную характеристику.
Равелы-старшие быстро потеряли интерес к академическим нюансам и справились друг у друга о предстоящем судебном заседании по делу о хищении бюджетных средств. Юриспруденцию, как и политику, я не переваривала и, к счастью, никто меня слушать не заставлял. Думая про книги и Делира, я со спокойной душой пропускала мимо ушей слова вроде «слушанье», «противоправные», «госконтракт», и очень удивилась, когда в разговоре прозвучала «бакалея». С наскока я даже подумала, что это какой-нибудь мудрёный юридический термин.
– Элла жалуется, что Ледум с поставками проштрафился. Забыл, – Айзек отпил из бокала и прокашлялся. – Бакалею аж к ужину открыл. Говорит, собрала на стол, что было.
Ничего себе, по сусекам поскребла…
Лидия тоже улыбнулась, отметив моё недоумение.
– А он не предупреждал? Ледум такой дядечка добросовестный, у него всё тютелька в тютельку, всё в срок.
– Нет.
– Странно.
– Я созванивался с Панаксом – он сказал, на открытии ни Ледума, ни Астильбы не было, – ухмыльнулся дядя Альберт. – Лейн совсем голову потерял.
Марго навострила уши. Я вопросительно взглянула на неё – даже в доме все судачат о романе бакалейщика и цветочницы? Вытащив под столом телефон, полагаясь на автоматическое исправление ошибок, Марго быстро набрала сообщение:
__________
Queen: Мистер Панакс – отчим Марка. Дядя Альберт с ним дружит.
__________
Вот оно что – Марго прислушалась к беседе из-за фамилии Марка, а не из-за сплетен…
Равелы молча занялись едой. Пауза затянулась. Каждый думал о романе мистера Ледума и Ангелины, но все были достаточно воспитаны, чтоб это не обсуждать. По крайней мере, при нас. Наевшись, Айзек откинулся на спинку стула и обвёл семью взором. Вид у него был – без шуток – властный. То, что так пугало меня в дяде Альберте, не шло ни в какое сравнение с этим взглядом.
– Что насчёт Розы? Её весь день дома не было?
– Была-была! – с жаром кивнула Марго, готовясь изворачиваться. – Снимала открытие всё утро. Так старалась! Вернулась мокрая до нитки, будто в море купалась. Глаза бешеные… от восторга – я аж испугалась.
Лили нервно грызла ноготь. Натан предложил ей помочь, и они начали втихомолку пихаться.
Крис не поднимала головы от тарелки. Похоже, тоже что-то знала. Я понимала, почему они с Марго так покрывают Розу. Мир и гармония в доме были важнее правды. Вроде бы, Айзек и Лидия приняли легенду Марго за чистую монету, но дотошного дядю Альберта так просто не проведёшь:
– Лили сказала, Роза сегодня пришла домой злая как смерть…
– И страшная как смерть! – с гоготом вклинился Натан.
– Натан, – рыкнул мистер Равел.
– Ой, да ладно, – Натан весело улыбнулся.
Лидия медленно повернулась к сыну. Тот затих и покосился на Лили.
– Вы-то двое когда успели её увидеть? – недовольно спросила Крис и, сообразив, что проговорилась, поспешно захлопнула рот.
– Кристина, ты что-то знаешь? Где Роза?
Лидия напоминала уже не присяжную, а мирового судью. По спине просквозило холодом. Надо бы куда-нибудь записать: не вставать на пути у адвокатов.
Крис выдала фальшивую улыбку:
– Всё в порядке. Она просто переоделась и пошла печатать фотографии.
Прозвучало это так же неубедительно, как если бы Лили заявила, что Натан увлёкся вязанием. Крис сконфуженно смотрела на Марго – ну что? Лица у обеих обречённые. Они уже предчувствовали, что Роза, вернувшись домой, будет в ярости.
Супруги переглянулись. Мистер Равел приложился к бокалу с вином. У Лидии в краешках губ проступили усталые морщинки.
– Пойду позвоню ей, – заключил Айзек.
Лидия вышла вслед за мужем. Сёстры Равел испуганно притихли.
Крис буравила Лили пристальным взглядом. Мне было жаль Лили – она ребёнок, она не знает всех этих подтекстов и недомолвок. В ней всё ещё пышно цвела живая детская буквальность, наблюдательность, а вот умение думать наперёд пока не сложилось. Кроме этого, я целиком разделяла тягу Лили к чистосердечному признанию – непросто сохранять хладнокровие под пытливым взором дяди Альберта, который, к слову сказать, Кристина переняла один в один.
– Что-то вы недоговариваете, – внезапно сказал Альберт в полной тишине. – Надеюсь, Роза не попала в неприятности.
Я тоже очень надеялась, что никто не попал в неприятности.
