Надежда Александровна Белякова
Зеркало Любомудра
Как только он покинул пещеру, Кудесник бросился к ученому с вопросами.
– Кто Вы? Как Вас угораздило попасть в такую беду? – Иеронимус рассказал все по порядку. Но Иеронимусу самому не терпелось поскорее расспросить обо всем увиденном в пещере. Но Кудесник, не дослушав его, обратился к сидящей в клетке птичке:
– Доченька! Видишь, устал человек с дороги. Ему умыться нужно. Поухаживай за гостем.
– Конечно, папа! – ответила ему птичка нежным и кротким девичьим голосом.
И, несмотря на частые прутья плетёной клетки, эта птица легко выпорхнула наружу. Подлетела к изумленному Иеронимусу, сев у его ног.
Теперь Иеронимус смог рассмотреть ее как следует. Крылья и хвост птицы были украшены какими-то неведомым узором, очень напоминающим вышивку. Что особенно поразило Иеронимуса, так это то, что ее изящную пушистую головку украшали висящие по бокам серьги! Серьги с кораллами и яркой бирюзой. Красивые девичьи серьги. А на её птичьих лапках болтались… кольца. И птичка тоже смотрела на Иеронимуса очень внимательно. Вдруг к птичке подползла ящерка. Юркая зеленая ящерка, что само по себе было удивительно морозной русской зимой. Да мало этого. Эта ящерка в пасти держала две золотые монеты. Точь-в-точь как те, что выудил со дна кипящего чана кудесник для разбойника.
Кудесник очень обрадовался, увидев ящерку:
– Молодец, сынок! Экий ты у меня смышленый и проворный! Вот ведь посмотри, мил человек! – сказал он Иеронимусу, поглаживая ящерку, которая тоже внимательно рассматривала Иеронимуса:
– Смотри, друг Иеронимус! Только услышал мой сынок, что на завтра разбойник повелел две монеты «сварить», так уж сбегал и принес две золотые монеты из дома. Вот ученик мой достойный!
Но, видя, как от изумления Иеронимус онемел, глядя широко раскрытыми глазами то на красивую птичку, то на зелёную ящерицу, Кудесник пояснил:
– Не удивляйся, мил человек! Это детки мои. Вот сынок мой. Зовут его Велемир! – Как только он произнес это, ящерка на глазах рассыпалась множеством мелких звёздочек, превратившихся в золотистый туман. Когда же туман рассеялся, перед Иеронимусом стоял мальчик в рубашке с искусной вышивкой, узор которой напоминал рисунок на оперении диковинной птицы.
Но потрясающим чудом выглядело превращение, которое последовало сразу за первым. Кудесник протянул руку к птичке и погладил и ее по сложенным крыльям, сказав:
– А это доченька моя, Любавушка. Тоже ученица моя и славная помощница в моих делах! – пояснял Кудесник, нежно дотронувшись до головки птицы, после чего золотой туман окутал и эту птицу. А чуть позже в тумане этом появилась сначала неясная фигура девушки. Когда же она стала отчетливо видна, глаз невозможно было отвести от такой красоты. Стройная ясноглазая девушка стояла перед Иеронимусом. В руках, украшенных теми самыми перстнями, что приметил Иеронимус на лапках птицы, она держала чашу с водой и белое полотенце. Длинный ее сарафан был чудесно расшит узором, повторяющим узор ее бывшего оперения. Она была удивительно похожа на ту красавицу в его незабываемом сне, который видел он в милом Вюртемберге.
Она намочила полотенце и протёрла им лицо Иеронимуса. Потом протянула ему эту серебряную чашу, и он омыл в ней руки. Что уж за вода или отвар находился в чаше, но после этого омовения Иеронимусу стало так приятно, словно он был не путником, изнуренным неожиданностями далёкого и опасного путешествия, а долго и славно отдыхавшим человеком. Или словно проснулся после хорошего, крепкого сна. И на душе, и во всем теле появилась легкость.
– Кто Вы? – первое, что спросил Иеронимус у Кудесника.
– Я-то сам – Любомудр! А это, я тебе уж говорил, сынок мой – Велемир, дочь моя – Любава. Сам я – Кудесник. А пленил и привел тебя сюда к нам – разбойник-лиходей. Тебя-то как сюда занесло? – усмехнулся Любомудр.
– А золото? Как вы варите золото??? Вы его варите или нет? – спросил Иеронимус.
– Хм!…золото. Нет, не варим мы золото! Не до глупостей нам. Дело у нас тут важное есть. Золото варить нам времени нет. Да и не всё моим знаниям подвластно.
– Ничего не понимаю! – воскликнул Иеронимус. – Вы здесь в плену. Золото доставали из чана. Я сам видел. Потом – мальчик, ящерица с двумя монетами… – бормотал, пытаясь понять, Иеронимус.
Кудесник рассмеялся, видя озадаченность Иеронимуса:
– Да! Дело-то на самом деле простое. Я тебе объясню. И помощь нам твоя ой как нужна. Но всё по порядку. Этот разбойник захотел ограбить нас. Влез в наш дом, а поскольку давно уже досаждал он нашей округе своими безобразиями и разбоями, то мы сделали вид, что одолел он нас, что он нас в плен взял. Чтобы попасть в место его потаенное. Это нам для пользы дела нужно – быть в том самом месте, где он злодейства свои замышляет и осуществляет. Чтобы не учинил чего над детишками моими, превратил я их – дочь в птицу, сына в ящерицу. Чтобы рядом они были, помощнички мои верные! А в то же время вроде как невидимыми для разбойника оставались.
А золото? Так это сынок мой приносит. Он домой, когда нужно, бегает и приносит из заветного сундучка. Плохо только то, что монеток-то припасённых в дому маловато осталось, всего-то теперь до следующего полнолуния и хватит. Но ничего, не пугайся, мил человек! До полнолуния хватит! Это мы для отвода глаз вроде бы как золото варим для этого дуралея, ему на радость. А на самом деле мы тут совсем другим делом заняты. Это дело поважнее, чем золото «варить».
Уж очень распоясался этот злодей – разбойник! Зло пресечь нужно! А как? Вот вопрос! Мы не душегубы какие-нибудь, чтоб взять, да и порешить его. Мне душу за него свою губить? Нет, не желаю этого. А злодейство, совершенное даже ради искоренения злодейства, всё равно злодейством и останется. А значит, только одним злодейством на свете больше станет. Вот о чём думал я долгие дни и ночи. Вот и надумал. Надумал я использовать древнее знание, которое перешло ко мне еще через моего пра-пра-прадеда. Суть его заключается в том, что каждый человек выбирает, на какой стороне ему жить, на тёмной или на светлой стороне. Злодей – часть силы Зла. А светлый человек – часть общего вечного Света. А вся-то жизнь и есть сплошное испытание ради этого выбора. А разбойник этот совсем погряз во тьме злодейской… Нужно его этой тьме и отдать. Нечего ему на свету, среди хороших, светлых людей делать!
Слушая всё это, Иеронимус чувствовал, что ему становится как-то не по себе. И он спросил Кудесника шёпотом:
– И что же Вы будете делать, нечто магическое? – спросил он, чувствуя, что лоб его покрывается ледяным потом.
– Магическое или нет – этого я не ведаю. Но наше народное средство для этого имеется. Но кое-чего не достает, – горестно вздохнув, сказал Кудесник.
– Чего же не достает? – спросил у задумавшегося Кудесника Иеронимус. И тот с досадой ответил:
– Зеркала! Сынок нёс из дома. Но какие его силенки! Разбил. А новое сотворить не из чего сейчас. А без зеркала ничего не выйдет, – пояснил Кудесник Любомудр Иеронимусу.
– О! Майн готт! Я вёз целую лабораторию. Мы можем своими силами сделать Амальгаму. И сделать настоящее зеркало! И, если это единственное препятствие… Но! – и он опустил скорбно голову, произнеся вслух:
– Но я в плену! А разбойник все выбросил прямо в снег. В эти высокие сугробы, и до весны ничего не найти. Но! Посмотрим, может быть, в том ящике есть необходимое для создания Амальгамы.
Все эти скляночки, реторты он бережно перебрал. И остался очень доволен. Иеронимус был очень рад, что многие материалы сохранились. Несмотря на то, что многие реторты и склянки с нужными химикатами разбились, все, что нужно для создания зеркала, осталось. Так что можно было приступать к работе. Они оборудовали прямо здесь, в пещере, лабораторию, чтобы сделать настоящее зеркало, высотой в человеческий рост. И приступили к работе. Во время работы Иеронимус спросил у Кудесника Любомудра:
