Надежда Ивановна Арусева
Солнечный дождь из черной дыры
– Хватит уже, уважаемый Станислав Александрович, ничего никому писать не придётся. Свидетелей у меня достаточно, Вера Борисовна с матерью живы. Они в больнице. Погиб Кирилл Петриевский. И вы теперь будете отвечать за его смерть и за покушение на убийство ещё троих человек. Это минимум. Кстати, Ларису Прокудину помните? Конечно, помните, не стоит отказываться. Так вот её убийца столько следов оставил… из всех своих отверстий. Не ваши случайно? Так что идите, хоть штаны наденьте, что ли…
– Твари… вы все испортили… ненавижу… один раз вас всех убить мало… Я убивал бы вас каждый день, – срывающимся голосом прошептал Стас.
Он опустился на пол, двумя руками сжал голову и разрыдался, издавая отвратительные клокочущие и свистящие звуки, перемежая их бранью.
* * *
Вот всё и закончилось… Юлька очнулась от боли. Во сне она попыталась перевернуться на бок и почувствовала эту боль. Не резкую, острую, в каком-то определенном месте, от которой ты сгибаешься пополам, плачешь и зовешь на помощь. Нет, это была ноющая, тянущая боль, она начиналась в голове и распространялась во всем теле. Её можно терпеть бесконечно долго, но спасения от неё нет. Не помогут никакие таблетки и хирург разведет руками, не зная, что тебе отрезать или пришить.
Заснуть снова не получалось, а открывать глаза не хотелось.
Вот всё и закончилось… Юлька всё-таки приоткрыла глаза и неожиданно комната закружилась. Окно, раковина, тумбочка, дверь. Приступ тошноты. Юлька глубоко задышала и закрыла глаза, полежала не шевелясь, пока не отступила тошнота, потом снова решилась осмотреться. Комната успокоилась, предметы застыли на местах. Ночь, тишина, на стене напротив окна колышутся тени, мягкий приглушенный свет проникает в комнату сквозь приоткрытую дверь. Юлька поняла, что находится в больничной палате. Значит, она заболела. Она всё вспомнила – пожар, страшного убийцу, который притворялся любящим братом, свою беспомощность, ужас и, наконец, живого Романа, спасшего ее от убийцы. Он ехал с ней в скорой и все время повторял: «Всё хорошо, твои родные, мама и бабушка живы, ты только не волнуйся, всё закончилось…»
Юлька разлепила пересохшие губы и произнесла вслух:
Вот всё и закончилось…
Роман был совершенно прав. Он умный, без пяти минут профессор. Юлька не волновалась, всё действительно закончилось. Закончилась прежняя жизнь, пусть неправильная, ненормальная. Но там был отец, его не вернуть. Была мама. Благодаря Роману – Юлька была уверена, что именно он спас её родных – мама жива. Но она вряд ли сможет оправиться от пережитого. Она закроется в себе окончательно, мысли и образы в голове когда-нибудь сведут её с ума. Что теперь будет с бабулей трудно представить. Стас добился своего, он выжег её семью.
Роман ушёл. А разве он мог остаться после всего, что произошло? Он сделал больше, чем смог бы кто-то другой на его месте. Он всех спас, даже поехал с ней в больницу. Как это говорят? Сопроводил. Он порядочный человек и выполнил долг, который сам на себя взвалил.
Но ведь он не полоумный! От Юльки надо бежать за тридевять земель. Разве можно простить ей то, что сделал Стас? Да, простить именно ей, Юльке! Она как две капли воды похожа на брата. В её жилах течёт такая же кровь. И кто сможет поручиться, что где-то в генах не ждёт своего часа озлобленный монстр? Да Юлька сама бы не поручилась! Вдруг он не поддаётся контролю? Что может толкнуть её на жуткие поступки? Разбитая чашка или не закрытый тюбик зубной пасты? Даже, если никакого монстра нет, нормальный человек не захочет даже изредка видеть копию урода, чуть не лишившего его жизни.
Всё действительно закончилось. Но Юлька была спокойна. Хорошо, что есть боль, пусть болит. Это спасение, боль путает мысли, растворяет чувства, как кислота. Тишина… Если бы заснуть…
Где-то на этаже тихонько стукнула дверь, скрипнул пол, что-то зашуршало. Кто-то крался по коридору. Он пока далеко, звуки едва различимы в больничной тиши. Неужели снова Стас? Он что-то наплёл полицейским и его отпустили. Юлька не удивилась и не испугалась. У неё есть спасительная боль. Можно вообще притвориться уставшей, спящей, умершей. Надоел!
Неожиданно в коридоре совсем рядом послышался громкий звук отодвигаемого стула, быстрые шаги и шёпот. Кто-то спорил, один голос уговаривал, второй, женский, возмущался. Слов было не разобрать. Женский постепенно затих, раздался тихий смех. Звуки приближались. Юлька закрыла глаза.
Скрипнула дверь в палату, кто-то вошёл.
– Я же вам говорила, она спит, – зашептала дежурная медсестра. – Чего её беспокоить? Ей снотворное укололи. Идите домой. Что тут сидеть? Вам тоже отдохнуть надо.
– Юлька, я знаю, что ты не спишь…
Это сказал Роман. Юлька еще сильнее зажмурила глаза. Из под ресниц предательски потекли слёзы, задрожал подбородок.
Сергеев тихонько подошёл, опустился на колени перед кроватью и уткнулся лицом Юльке в живот.
– Ну, что ты расплакалась? – пробормотал он ей в живот. – Я всё время здесь был, только когда ты заснула, домой поехал переодеться. Меня к тебе не пускали грязного, я ж весь в саже и грязи был…
Юльке стало горячо под его губами, щекотно и… счастливо. Можно ли так говорить? Она не знала, но чувствовала именно так.
– Ей противопоказано нервничать, – с непонятной обидой в голосе сказала медсестра.
– Пожалуйста, можно он побудет со мной, чуть-чуть, – жалобно попросила Юлька. – Я совсем не нервничаю.
– Ладно! – сестра развернулась и вышла из палаты. – Но не долго!
Сергеев поднял голову, взял Юлькину руку и прижался к ней щекой. Юлька беззвучно плакала.
– Ну, чего ты? – Роман поцеловал её в ладонь.
– Уходи, – Юлька отняла у него руку.
Роман промолчал, поднялся с колен и устало присел на кровать.
– Уходи, – повторила Юлька. Его молчание её разозлило и она перестала плакать.
– Тебе сейчас просто меня жалко! – так и не дождавшись ответа, принялась объясняться Юлька. – Потом ты меня возненавидишь. Я буду напоминать тебе Стаса. Ты будешь искать во мне его черты, ждать, когда проявят себя гены. Я сама буду этого ждать! Это невыносимо! Уходи сейчас.
– Это всё?! – облегчённо вздохнул Сергеев. – Я уж испугался, что не нравлюсь тебе. А тут какие-то гены.
Он взял её за руки, легонько притянул к себе и обнял.
– Юлька, ты забываешь, что Стас мой брат тоже. С тобой у него только один на двоих день рождения, а со мной общие двадцать лет. Он вырос рядом со мной. Всё что ты сказала, с таким же успехом можно отнести ко мне. Можно сейчас начать строить разные прогнозы, искать диагнозы, выяснять истину. А можно просто жить. Я и ты. Давай рискнём?
Боль куда-то ушла…
Эпилог
– Мама, может, бабушка права, и на нашей семье проклятье лежит? – спросила Юлька. – Несчастливая семья у нас какая-то.
Она вытащила тарелки из посудомойки и раскладывала по шкафам. Вера кормила кашей с ложечки Нинель, сидящую в инвалидной коляске.
– Слушай её больше! Ты же знаешь, какая она у нас фантазёрка. Нет никакого проклятья. Что сам о себе думаешь и что в мир отпускаешь, то и есть. Будешь на себя проклятье примерять – так с ним всю жизнь и проживёшь в злости, зависти, жадности и в страхе. А будешь каждому дню радоваться и счастья ждать, глядишь – вот оно!
Вера отставила тарелку и подошла к дочери, обняла крепко, поцеловала.
– Я вот глупая, сама себя простить всю жизнь не могла и ничего не смела сделать из того, что хотела. А ты на себя ничью судьбу не примеряй, – шептала Вера Юле на ухо. – Сама свою жизнь проживёшь, как захочешь. Если ошибёшься – исправишь и дальше пойдёшь. Ты сильная! Вот как ты в нашей семье такой доброй и мудрой вырасти смогла? А счастливой ты за нас всех будешь – это точно!
– Мама, а ты?..
– И у меня всё хорошо будет, я теперь ничего не боюсь, – улыбнулась Вера и кивнула в сторону бабки. – Мой страх силу потерял. Видишь, ни слова сказать, ни руки поднять, только глазами зыркает и зубами клацает. А я вот возьму вставную челюсть в стаканчик на ночь положу, а утром назад поставить забуду.
Бабка сдвинула брови и страшно завращала глазами. Вера в ответ ласково провела по бабкиной голове и деловито заметила, подмигнув Юльке:
– Причёску сменить надо. Неприлично в таком возрасте косу девичью заплетать. Давай какую-нибудь модную стрижку бабуле сделаем?
Юлька рассмеялась и подумала, что не удивится, если Нинель только в отместку за свою поруганную косу с инвалидной коляски встанет.
– Ты у меня есть, – уже серьёзно продолжила Вера. – Вы мне с Сергеевым внуков подарите. Я самой лучшей бабушкой в мире буду. Сергеев тебя замуж уже позвал?
– Не позвал, – отрезала Юлька. – Мам, он же бабник!
– Фу, слово какое! Из бабников самые надёжные и верные мужья получаются.
На пороге кухни появился Кравцов:
– Добрый день, Вера Борисовна, простите, что я врываюсь, я тут к участковому вашему приезжал… Ну и по пути к вам решил зайти. Узнать, всё ли в порядке? Водичкой напоите?
– Заходите, Николай Николаевич. У нас кроме водички и чай найдётся, – улыбнулась Вера гостю. – А может, вы кушать хотите? У меня такой борщ вкусный!
Кравцов с удовольствием закивал. Вера оглянулась на Юльку и вдруг засмущалась. Юлька улыбнулась понимающе и попрощалась. Уходя, она услышала, как Вера спрашивала у Кравцова, можно ли найти детей Кирилла Петриевского.
На скамейке во дворе её ждал Роман. Он вытянул ноги, откинулся назад и подставил солнцу лицо. Глаза прикрыты, волосы взъерошены, на губах играет улыбка. Как всегда, джинсы и футболка выглаженная, Юлька сама утром гладила. Юлька смотрела на него и чувствовала, как порхают бабочки в животе, сердце замирает от предвкушения того, что её ждёт с ним рядом, сегодня, завтра, через год. И страшно делается, а вдруг он исчезнет? А вместе с ним радость и счастье? Если только он исчезнет… Нет, этого Юлька не допустит. Она ведь тоже чуточку ведьма…
– Сергеев, – крикнула с порога Юлька, – ты в отпуске был? Отвези меня к морю! Бархатный сезон начался. Я море только по телевизору видела.
– Поехали, – согласился он, – выбирай море!
– Знаешь, – картинно задумалась Юлька, – в этом сезоне всем надоело Чёрное море! Там никого не будет, только мы с тобой!
– А тебя мама отпустит? – рассмеялся Роман.
– С тобой – да! Она считает, что ты надёжный парень.
Юлька подошла к нему и встала напротив. Вдруг порыв ветра взвил ей волосы. Пахнуло свежестью, и в воздухе сквозь солнечные лучи заискрились капельки мелкого частого дождя.
– Это солнечный дождь, Юлька! Посмотри! Солнце на землю дождём льётся! В каждой капле оранжевые искры! Рыжие, как ты! Юлька, ты настоящий солнечный дождь, ты мой рыжий солнечный дождь! Яркая и искрящаяся!
Юлька подняла лицо навстречу дождю и солнцу. Сергеев чуть не задохнулся от красоты. Рыжая богиня в джинсах и белой мокрой майке, сквозь которую просвечивает юное тело. От богини отскакивают капли дождя, она стоит в солнечном сиянии, смеётся и купается в его восхищении и любви.
