Настя Орлова
Бывшие
– Ты никогда не видела, чтобы я целовался с Татьяной. А после того, что я видел…
– Ты видел то, что хотел увидеть и сделал свои выводы, даже не дав мне шанса сказать хоть что-то в свою защиту, – задыхаясь от боли и обиды, которые я поклялась похоронить вместе с воспоминаниями о нашем неудавшемся браке, выкрикнула я. – А мне и вовсе не нужно было видеть тебя с ней. Она никогда не скрывала того, что вы должны были быть вместе и что моя неожиданная беременность нарушила все планы. Мне же достаточно было и того, что от тебя воняло ее духами всякий раз, когда ты возвращался домой за полночь. И того, что той ночью, когда я потеряла ребенка, ты побежал к ней, а я была такой отчаявшейся влюбленной дурой, что звонила и умоляла ее дать мне поговорить с тобой.
Влад оторопел. Я видела, что его потрясли мои слова. Но я уже не могла остановиться. Впервые за три года я откровенно говорила о том, о чем надеялась никогда не вспоминать.
– Ты говоришь мне, что хочешь быть рядом со мной. Что ты возьмешь на себя обязательства по отношению к ребенку, который, возможно, появится в результате нашего необдуманного поступка в доме твоих родителей в Новогорске. Но я скажу тебе вот что. Когда-то ты уже брал на себя обязательства. Но в тот момент, когда я больше всего в тебе нуждалась, ты проявил ко мне уважения и любви не больше, чем к дешевой шлюхе на дороге.
Он вздрогнул будто от удара. С каждым произнесенным мной словом его лицо становилось все мрачнее.
– Ты равнодушно слушал, как я рыдала, умоляя дать мне шанс объясниться, а потом просто повернулся и ушел, ни разу не взглянув на меня. Не подумав о моем состоянии, о ребенке, в конце концов. И это при том, что весь день до этого я твердила тебе, что со мной что-то не так, но ты отмахнулся от меня, потому что тебя больше заботила очередная сделка, чем состояние твоей беременной жены, – я перевела дыхание, задыхаясь, мысленно погружаясь в тот ад пятилетней давности. – И в больницу ко мне ты пришел уже в обед, все еще пахнув ее духами. И хотя я уехала с тобой домой, слишком слабая, раздавленная и потерянная, чтобы протестовать, и еще несколько недель пыталась выжить в этой пародии на брак, мне было ясно, что все между нами кончено.
– Наш брак не был пародией… – потрясенно возразил Влад. – И той ночью я не спал с Татьяной, давай проясним хотя бы это.
– То, что не спал – в это я могу поверить.
– Да ты не слушаешь меня! – Влад в раздражении ударил ладонью по рулю. – Я говорю тебе в последний раз, что я никогда не спал с ней.
Я повернулась к нему и покачала головой.
– О каком доверии может идти речь, если ты даже сейчас нагло врешь мне? Ты отрицаешь свою связь с ней, а я знаю наверняка, что она у вас была. Она знает о тебе вещи, которые может знать только любовница. И она не раз делилась ими со мной.
Влад взъерошил волосы. Было видно, что он пытается подобрать слова, но ему это плохо удается.
– Хорошо. Это было единственный раз. Мы оба перебрали лишнего. И это случилось еще в школе задолго до того, как мы с тобой начали встречаться и уж тем более, задолго до того, как мы поженились. Я не хотел тревожить тебя, подпитывать твою ревность. Но я клянусь тебе, что я никогда не изменял тебе с Татьяной в браке. И уж конечно, я не спал с ней в ту ночь…
Оттянув бабочку, Влад расстегнул верхние пуговицы на рубашке, словно воротник стал ему тесен, и посмотрел на меня.
– Это все уже не играет никакой роли, – сказала я, внезапно ощутив смертельную усталость. Мое хрупкое душевной равновесие и так было под вопросом, но то, что Влад впервые признал факт секса с Таней, пусть и, по его словам, очень давнего, окончательно добило меня. – Отвези меня, пожалуйста, домой.
– Ну уж нет! Я хочу выяснить все до конца. Расскажи мне, что произошло тем вечером у нас дома, – сказал он требовательно, а спустя секунду добавил уже более спокойно: – Пожалуйста.
Я обхватила себя руками и уставилась в окно, на проезжающие мимо автомобили. Свет фар слепил глаза. Но я смотрела на них, не мигая, воскрешая в памяти ужасные события пятилетней давности.
– Рассказать что? – наконец, произнесла я шёпотом. – Как меня пришел проведать мой друг Макс, которого я не видела много недель, потому что чувствовала себя так паршиво, что не могла выходить из дома и посещать занятия? Как он сказал, что любит меня и что готов взять на себя заботу обо мне и о моих детях, если я уйду от тебя? Или как он против воли поцеловал меня? А может быть, тебе интересно послушать, что было, когда в комнату ворвался ты? Когда ты избил его, а меня отбросил как половую тряпку, не дав мне даже слова сказать в свою защиту? Или, лучше, мне рассказать тебе, что, когда ты ушел из дома, у меня началось кровотечение? – с ужасом я почувствовала, как мой голос предательски задрожал, а глаза наполнились слезами, но слова уже было не остановить. – И что я звонила тебе сотни раз, а когда дозвонилась, трубку сняла Таня, но я засунула свою гордость в одно место и умоляла ее сказать тебе, что я собираюсь в больницу и что ты нужен мне? И что когда я, наконец, поняла, что в этот единственный раз, когда я так нуждалась в тебе, мне не стоит рассчитывать на твою помощь, я взяла себя в руки, вызвала скорую помощь и приехала в больницу, было уже слишком поздно? Или, может быть, рассказать тебе, как я чувствовала себя те три недели после смерти нашего ребенка? Ты забрал меня домой, но ни разу, ни разу не произнес ни одного слова сожаления, сочувствия, поддержки. Ты стал чужим. Соседом по квартире. Ты еще больше работал. А я сидела дома, пока не поняла, что и я не хочу хоронить себя заживо. И тогда я снова пошла учиться, брала все возможные внеклассные занятия, сидела в парке допоздна, потому что мне было невыносимо приходить в пустую квартиру, зная, что меня встретит лишь мертвая тишина…
Я всхлипнула и закрыла глаза. Боже! Что, черт возьми, я говорю! Нельзя, нельзя мне открываться перед этим человеком. Показывать свою уязвимость. Давать ему возможность узнать, насколько сильно ранил меня наш развод, насколько невыносимо было жить без него первые годы в разлуке…
– Прости меня. Мне нет оправдания за поведение. Я даже не хочу пытаться найти какое-то рациональное зерно в своих поступках той ночью. Но я прошу тебя простить меня, – искренность и печаль в его взгляде и легкая дрожь в голосе не оставляли сомнений в том, что он действительно говорит то, что чувствует. Я ощутила, как заныло сердце. Как боль вновь вырывается наружу, грозя затопить собой все вокруг.
Не смотри на меня так, мысленно молила я, не смотри, пожалуйста…
– Это уже не имеет значения, – повторила я бесцветным голосом.
– Еще как имеет! – я почувствовала прикосновение его руки к своим сцепленным пальцам. – Не только ради прошлого, но и ради нашего будущего тоже. Мне не под силу изменить то, что случилось три года назад. Но я могу сделать так, чтобы завтра было лучше.
Я замотала головой, отказываясь признавать это. Отказываясь от извинения, от предложения будущего, от него самого.
– Неужели ты думаешь, что можно так легко стереть все, что произошло между нами за последние две недели? – спросил Влад тихо. Я подняла на него глаза. Тусклый свет от ближайшего фонаря падал на его лицо, делая его напряженные черты еще более суровыми, точно высеченными из камня. Его золотистые глаза, сейчас совсем темные, смотрели на меня с гневом и негодованием, но за этим таилось что-то еще. Может быть, боль?
– Я не говорила, что это будет легко, – прошептала я. – Но попытаться стоит.
– Почему ты так сопротивляешься нашим чувствам?
– Потому что однажды чувства уже привели меня к тому, что я восстанавливала свою жизнь по кусочкам. И у меня нет никакого желания делать это снова. Потому что даже сегодня, стоило мне чуть-чуть ослабить свою оборону и подпустить тебя ближе, как ты бросил меня, едва увидев на горизонте Макса. Все твои психологические приемы и продуманные фразы ни к чему не приведут. Мы имеем дело с реальной жизнью, а не с сентиментальным романом.
– Тебе требуется реальность? – спросил он, внезапно теряя терпение, хватая меня за плечи и крепко прижимая к себе.
В следующую секунду его губы прижались к моим и мой мир слетел со своей оси и закружился в открытом космосе. Он целовал меня с обжигающей страстью и невероятной нежностью, если такое вообще возможно одновременно. Его язык проник в глубь моего рта, и я почувствовала, что помимо воли отвечаю на его поцелуй. Кровь запульсировала в висках, в животе стало разливаться приятное тепло. Я понимала, что поступаю глупо и опрометчиво, но все мое существо тянулось к Владу невзирая на гордость и доводы рассудка. Его руки отпустили мои плечи. Одна переместилась ниже на спину, вторая стала нежно поглаживать шею, пока не спустилась на грудь и принялась ласкать ее сквозь ткань плаща. Я задрожала, а тело, помимо воли, выгнулось ему навстречу…
Влад отпустил меня так же внезапно, как начал этот поцелуй. На его щеках играл лихорадочный румянец. Дыхание было тяжелым и прерывистым.
– Если ты хотел доказать, что я хочу тебя – это было лишнее, – произнесла я прерывающимся шепотом. – Мы давно выяснили это. А теперь, извини, я очень устала и хочу домой, – с этими словами я откинулась на сидение, все еще чувствуя пламя желания, разлитое по венам, и закрыла глаза, давая понять, что с воспоминаниями на сегодня закончено.
К моему облегчению Влад не стал протестовать. И хотя я точно знала, что внутри у него бушуют страсти, он сдержался. С легким урчанием машина сдвинулась с места. Мы выехали на дорогу и до самого дома больше не произнесли ни слова.
Глава 16. Потери
Квартира встретила меня тишиной и полумраком. Где-то в отдалении, очевидно из комнаты Миры, доносились приглушенные звуки музыки и по обуви в прихожей было ясно, что дочь дома, но я обрадовалась, что она не встретила меня. Сейчас я была не готова к ее расспросам. Едва я вышла из машины Влада и поднялась по ступенькам в подъезд, все еще ощущая спиной тяжелый взгляд бывшего мужа, я вдруг почувствовала себя такой одинокой, сбитой с толку и растерянной, что на глаза навернулись слезы – что-то, что со мной не случалось уже очень давно. И мне, конечно, совсем не хотелось, чтобы дочь стала свидетелем этой слабости.
Мысленно обозвав себя плаксой, я сняла свой плащ и повесила его на крючок в прихожей. Сумочку поставила на стол и, сбросив неудобные босоножки, босиком прошла на кухню, чтобы налить себе стакан воды. Залпом выпив его содержимое и чувствуя, что силы вот-вот оставят меня, я вернулась в зал и тяжело опустилась на диван. Несколько секунд я просто сидела, уставившись в одну точку над телевизором, а потом забралась на диван с ногами, подтянула к груди колени и опустила на них голову.
Воспоминания накатили на меня, как цунами, сметающее все на своем пути, стоило мне закрыть глаза. Подзабытые сцены из далекого прошлого и совсем реальные – из настоящего, в котором Влад вновь пытался установить надо мной свою власть, смешались в моем сознании. Вновь вернулись тоска, жалость, боль и желание, воскрешенные к жизни последним поцелуем бывшего мужа. Поцелуем, который был призван наказать, утвердить права, доказать мне мою слабость во всем, что касалось Влада.
Господи, хватит ли мне сил противостоять ему на этот раз? Уйдя от него три год назад, я едва не сошла с ума, одновременно физически восстанавливая себя после потери ребёнка и собирая по кусочкам эмоционально после его предательства. И даже несмотря на все это, оставаться вдали в самые первые недели в разлуке было настолько невыносимо, что я проплакала больше ночей, чем могла сосчитать. А сколько раз я порывалась вернуться? Сколько раз набирала его номер, в надежде услышать любимый голос, а потом вешала трубку? Сколько раз готова была забыть его предательство и отчуждение, только бы иметь возможность быть рядом? Стала ли я сильнее с тех пор? Независимее? Мне казалось, что да, но сегодняшний вечер разбил в дребезги мою уверенность в себе и в своей способности вести борьбу на равных с Владом Громовым.
– Мама? – мои мрачные мысли были прерваны взволнованным голосом дочери, громко прозвучавшим в тишине квартиры. – Боже, что случилось?
Я подняла глаза и машинально прижала ладони к мокрым от слез щекам. Мира не должна этого видеть…
– Ничего, малышка, – пробормотала я голосом, в который вложила всю напускную браваду, на которую была способна в этот момент. – Я просто расчувствовалась. Вечер выдался очень волнительным для меня.
– Это папа, да? – перебила мой жалкий лепет дочка, виновато опуская голову, будто чувствуя свою ответственность за то, что отец вновь появился в нашей жизни. – Он сказал или сделал что-то, что расстроило тебя?
Отрицать это было бессмысленно, поэтому я ничего не ответила. А Мира тем временем присела на краешек дивана рядом со мной, обняла за плечи и прошептала:
– Неужели вы оба не можете найти выход из этой ситуации? Какое-то решение, которое позволит вам двигаться дальше, оставив позади боль и обиды?
– Мы обязательно это сделаем, малышка, – прошептала я, недоумевая в душе, как это я пропустила тот момент, когда Мира стала такой взрослой и такой рассудительной. И такой… Такой похожей на своего отца.
Дочь порывисто сжала меня в объятиях, положив голову на плечо, ладонями успокаивающе поглаживая меня по спине.
– Знаешь, я хотела завтра познакомить вас с Сашей, – тихо сказала она. – Но я не обижусь, если ты не захочешь. Перенесем на другой день.
Я отстранилась от Мирославы и заглянула ей в лицо, которое при всей своей серьезности светилось такой детской надеждой, что я не смогла отказаться, как бы ни угнетала меня мысль о новой, такой скорой встрече с бывшим мужем.
– Ну, что ты? – ласково произнесла я. – Конечно, я с огромным удовольствием познакомлюсь с твоим другом. Ты сама договоришься с отцом?
Мира робко улыбнулась.
– Если честно, я уже это сделала, мам. Он предложил всем вместе пообедать в ресторане у него в отеле. Как думаешь, ну… – она запнулась, покраснела и тихо спросила: – Это нормально для тебя?
– Не вижу никаких проблем, – бодро ответила я.
Куда бодрее, чем ощущала себя на самом деле…
И все же, на встрече с бойфрендом Миры меня не оказалось.
Накануне, поцеловав перед сном дочь и идя в свою комнату с единственным желанием – снять это дурацкое, роковое для меня платье и принять душ, я чувствовала крепнущую уверенность в себе. Уверенность, что я смогу выстоять в противостоянии с Владом и своими чувствами по отношению к нему пусть не ради себя, ради Миры. Но стоило мне встать под упругие струи теплой воды, как я почувствовала знакомую режущую боль внизу живота. Через несколько секунд вода под моими ногами окрасилась первой каплей крови. Из моего горла вырвалось сдавленное рыдание, и я без сил сползла по стенке душевой кабинки на пол, только сейчас понимая, что в глубине души я отчаянно желала ребенка, которого не было.
И хотя на утро, несмотря на кошмарную ночь, физически я чувствовала себя вполне сносно, особенно после пары таблеток болеутоляющего, морально пребывала в таком хламе, что просто не могла найти в себе силы даже просто выйти на улицу, молчу уже о том, чтобы встретиться с бывшим мужем. Еще и на людях. Поэтому я максимально честно призналась Мире в женском недомогании и осталась дома, отлежаться и свыкнуться с мыслью, что я снова одна.
Когда около трех часов дня в дверь позвонили, я почему-то даже не сомневалась, что, открыв ее, увижу перед собой Влада. И поэтому в мою голову даже закралась мысль сделать вид, что меня нет дома. Но потом я подумала о новых звонках, преследованиях и расспросах и поняла, что лучше будет покончить со всем этим раз и навсегда. А в том, что теперь всему, в том числе и притязаниям бывшего мужа, пришел конец, я не сомневалась.
– Мирослава сказала, что ты плохо чувствовала себя утром, – сказал Влад тихо, будто извиняясь за беспокойство, когда я, наконец, распахнула дверь. – Подумал, ты захочешь перекусить, – добавил он, протягивая мне плоскую картонную коробку с названием известной пиццерии.
Какое-то время я ничего не говорила. И Влад тоже молчал, продолжая стоять в дверях, только взглядом ощупывал мою фигуру, отмечая и бледность, и припухшие от слез веки, и явную нервозность. С каждой секундой он все сильнее мрачнел и меня, признаюсь, удивило выражение искреннего беспокойства и заботы в его глазах.
Почувствовав, что вот-вот дам слабину, я вздернула подбородок, забрала у него коробку с пиццей и, отвернувшись, пошла на кухню, молча предлагая Владу последовать за мной.
– Будешь кофе? – спросила я.
– Давай я сварю, – предложил он, забирая у меня из рук жестяную банку. – А ты посиди. Выглядишь так, будто свалишься без чувств в любой момент.
– Какой рыцарь, – с сарказмом протянула я, но все же отдала банку и присела на стул, отстраненно наблюдая за тем, как Влад уверенно справляется с кофемашиной и разливает напиток в чашки.
– У тебя что-то болит? – наконец, спросил он, ставя передо мной кружку с ароматной жидкостью и присаживаясь напротив.
Я отрицательно покачала головой. Подув на горячий кофе, сделала глоток, с наслаждением чувствуя, как тепло разливается по телу.
– Я не беременна, – быстро произнесла я, избегая смотреть Владу в глаза. Чтобы сгладить неловкую паузу, я встала, потому что сидеть вот так друг напротив друга стало вдруг невыносимо. – Так что не нужно притворяться и беспокоиться обо мне.
Сказав это, я внезапно почувствовала отвращение к самой себе. На глазах выступили слезы, и я отвернулась, только чтобы он не увидел их, и прошла к окну. Некоторое время мы оба молчали. Я невидящим взглядом уставилась на улицу. Влад неподвижно сидел на стуле, видимо, переваривая мою новость. Не знаю почему, но мне показалось, что он расстроился. И мои слова выбили почву у него из-под ног. Хотя, может быть, я как обычно, когда дело касалось бывшего мужа, принимала желаемое за действительное.
– Тебе жаль? – раздался его глубокий голос. Слова были произнесены совсем тихо, но я услышала. – Хоть немного?
Я покачала головой, но не отрицательно, а лишь пытаясь немного прийти в себя, протолкнуть горький комок в горле, который мешал говорить, и найти в себе силы сказать ему, что все к лучшему. Наверное, в данной ситуации, это действительно так и было. Только вот я не могла заставить себя произнести эти слова, как не могла и признаться, что всю ночь проревела, оплакивая ребенка, который существовал лишь в нашем с Владом воображении. Впрочем, не только его, но и другого малыша, которому не суждено было родиться, тоже.
– Не стоит нам об этом говорить, – глухо произнесла я, наконец, и услышала, как Влад отодвигает стул и встает. Как он идет ко мне и как в следующую секунду тепло его тела и дурманящий запах окутывают меня.
Я обернулась и встретилась с ним взглядом, но неподдельная боль в его глазах заставила меня опустить голову. Я боялась вздохнуть, потому что в любой момент могла просто разрыдаться – недавние события сделали меня чересчур чувствительной. Влад протянул руку, будто хотел дотронуться до меня, но я инстинктивно отступила назад. Его лицо моментально напряглось и посуровело, хотя голос звучал все так же ровно.
– Неужели даже в такой момент я не заслуживаю в твоих глазах несколько слов правды?
Я стиснула зубы. Напряжение между нами достигло пика. Я отчетливо слышала только тихий гул холодильника и наше тяжелое прерывистое дыхание. И я уже почти готова была рассказать ему о боли утраты, которая терзала меня, но внезапно тишину разрезал резкий звонок телефона, который он оставил рядом с чашкой кофе.
Я вздрогнула, рефлекторно бросила взгляд на стол и тут же почувствовала, как внутри что-то оборвалось.
«Татьяна». На ожившем экране светилось ненавистное имя давней соперницы.
Я перевела взгляд на Влада, ощущая, как внутри разгорается пламя ненависти, вытесняя печаль, которая на мгновение объединила нас.
– Не смей даже думать, что ты что-то понимаешь в этом, – не скрывая своего разочарования пробормотал Влад, понимая, какое воздействие на меня оказал этот звонок.
Он тихо выругался, схватил телефон и нажал на отбой.
– Вчера я сказал тебе правду. Между мной и Татьяной ничего нет и не было с того самого момента, как я познакомился с тобой.
– Не утруждай себя, – бросила я с презрением. – Это меня больше не касается.
– Черта с два! Неужели ты считаешь, что, узнав о том, что ты не беременна, я развернусь и спокойно уеду восвояси, позабыв о последних двух неделях?
– Я ничего такого не считаю, – ответила я холодно. – Я знаю, что прошлое не изменить. И что мы с тобой идем двумя разными дорогами.
Влад вновь в сердцах выругался, подлетел ко мне и, обхватив ладонями мое лицо, прошипел:
– Не позволю тебе вычеркнуть меня из своей жизни во второй раз.
– Держи себя в руках, Влад. А руки держи при себе, – ответила я ему в тон, вырываясь и отступая от него на шаг. – Ты не имеешь никакого права вести себя так. Извини, но ты мне никто. Бывший муж. И отец моей ужей взрослой дочери. Нас ровным счетом ничего не связывает.
– Посмотри мне в глаза и скажи, что ты ничего не чувствуешь ко мне.
– Я ничего не чувствую к тебе, – выкрикнула я. Мой голос дрожал, а злость, так долго таившаяся внутри, вырывалась наружу. Да как он только посмел утверждать, что у меня сохранились какие-то чувства к нему? – Оставь свои психологические приемы для кого-то, на кого они могут произвести впечатление!
– Ты лжешь. И знаешь об этом не хуже меня. Но я не стану сейчас наглядно доказывать тебе это, потому что ты выглядишь так, будто переломишься от первого порыва ветра, – отчеканил Влад и демонстративно взглянул на часы. – На самом деле мне пора, если я не хочу опоздать на самолет. Два дня я пробуду в Москве, а потом приеду и мы поговорим, выяснив все раз и навсегда.
– Ты можешь сэкономить свое драгоценное время и не возвращаться. Я не стану говорить с тобой.
Влад посмотрел на меня тяжелым снисходительным взглядом и произнес:
– Два дня. Рассматривай их как передышку и постарайся отдохнуть. Сейчас ты выглядишь откровенно паршиво.
***
Выходные остались позади, и я была очень этому рада. Перспектива сидеть дома и горевать отнюдь не привлекала меня, поэтому я с головой окунулась в водоворот рабочих будней. В первой половине дня я сходила на совещание к директору, где столкнулась с Сергеем Гавриловым и пережила несколько неприятных минут, и устроила планерку в своем отделе, а после обеда занималась презентацией нового социального проекта детской поликлиники. Около четырех часов вечера мне позвонила Маша, подруга, которую я не видела почти месяц, потому что она с мужем и маленьким сыном путешествовала по Европе.
Когда-то я вместе с Машей училась в школе, но после моего переезда в Москву мы почти не общались. Зато, когда я вернулась в родной город, расставшись с мужем, она стала тем человеком, который помог мне выбраться из депрессии, снедавшей меня после развода. Не могу сказать, что мы виделись очень часто – у каждой из нас была своя жизнь, но, когда нам это удавалось, я наслаждалась каждым мгновением.
Поэтому, когда в разгар рабочего дня мои мысли прервал звонок телефона и на экране я увидела имя Маши, я искренне обрадовалась.
– Привет-привет, чужестранка! – поприветствовала я подругу.
– Ксю, не представляешь, как я рада слышать твой голос. Мы вчера прилетели, но было уже поздно, так что я не стала тебя беспокоить. Может поужинаем сегодня? – протараторила Маша на одном дыхании. – Мирона я оставлю со свекровью, так что мы можем устроить свободный от детей вечер. Ты как?
– Я с удовольствием! Во сколько?
– Давай в 19.30. Успеешь? Можем встретиться в Beef’s House. Я мечтаю о хорошем стейке с того самого момента, как моя нога ступила на родную землю. После трех недель в Италии не могу смотреть на пасту и пиццу.
Я засмеялась.
– Договорились. Старый добрый бургер и прощай диета.
С нетерпением ожидая встречи с подругой, с работы я ушла на час раньше, чтобы успеть зайти домой переодеться и увидеть Миру. Я знаю, что после того, как в субботу вечером она застала меня в слезах, дочка очень волновалась и мне хотелось, чтобы она убедилась, что я в полном порядке. К тому же, раз уж я пропустила вчерашнее знакомство с Сашей, она обещала привести его сегодня к нам домой.
После рассказов Миры о спортивных достижениях и его амбициях, я ожидала увидеть какого-нибудь пижона в рваных джинсах, но вместо этого рядом с дочерью оказался простой милый парень, не вызвавший во мне никакого беспокойства. Было очевидно, что он без ума от Миры и она, кажется, тоже очень симпатизировала ему. Сегодня вечером они собирались в кино, и я предложила подкинуть их до кинотеатра на машине по дороге в ресторан.
В Beef’s House я добралась аккурат в 19.35 и еще минут десять ждала, пока появится Маша, которая никогда, а особенно после рождения ребенка, не отличалась пунктуальностью. После бурных приветствий и объятий, подруга, наконец, плюхнулась на диван напротив меня и протянула мне пакет.
– Это тебе. Маленький сувенир из Рима.
– Спасибо, – я улыбнулась и заглянула в пакет. – Как впечатления от Италии?
– Самые приятные. Но под конец уже очень хотелось домой. Знаешь, с маленьким ребёнком не так-то легко путешествовать. Но, несмотря на это, мы объездили кучу городов и посмотрели миллион старинных… – внезапно Маша оборвала свой рассказ на полуслове и внимательно посмотрела на меня. – А у тебя что-то случилось?
– Да нет, – я неопределенно пожала плечами. – Все хорошо.
– Что-то не верится, – она подалась вперед, не сводя с меня взгляда. – Давай, выкладывай, что произошло, пока меня не было в городе.
– У меня были проблемы с Мирой… – откровенно призналась я.
– Это не новость.
– … и мне пришлось позвонить ее отцу.
– И?
– Ну, он вернулся.
– Куда вернулся? – непонимающе произнесла Маша.
– В мою… – я замялась. – В нашу жизнь.
– Ты хочешь сказать, он наконец-то начал обращать должное внимание на свою дочь и чаще бывать у вас? – даже не пытаясь скрыть мрачной иронии в голосе, спросила подруга.
– Он… на прошлой неделе мы вместе ездили в Москву, – призналась я.
– Ничего себе!
– Это было только ради Миры, – поспешила пояснить я. – Присутствие отца благотворно влияет на нее. Она изменилась. Вновь стала похожа на себя саму, а не на чужого ребенка, которым была последние пару месяцев. Оказалось, у нее есть парень. И я…
– Ксюша? – Маша перебила мою тираду про дочь и пристально посмотрела на меня. – Ты что-то недоговариваешь?
– Я… Нет, почему ты спрашиваешь? – я почувствовала, как мое лицо и шею заливает жгучим румянцем, яснее слов выдавая мое смятение.
– Ну-ка, посмотри на меня и скажи, что встреча с бывшим мужем оставила тебя равнодушной.
– Конечно, это так, – прошептала я, избегая ее взгляда.
– О, Боже! – воскликнула Маша с неподдельным изумлением. – Несмотря на все, через что он заставил тебя пройти, по прошествии всего этого времени ты так и не разлюбила эту сволочь?!
– Н-нет, Маш, ты не понимаешь, – слабо возразила я, чувствуя, что у меня нет аргументов, которые я могла бы противопоставить словам подруги. – Я не люблю его. Я просто…
– Честное слово, ты в еще большем дерьме, чем я думала, – Маша вздохнула все еще недоверчиво глядя на меня широко раскрытыми глазами, в которых отражались сотни вопросов. – Давай, выкладывай, что ты натворила.
Я уставилась в невидимую точку на деревянном столе и, чтобы немного успокоиться, стала вертеть в руках вилку.
Любила ли я Влада? Боже, я очень надеялась, что нет. Но что, если подруга оказалась настолько проницательной, чтобы сразу понять это?
