bannerbannerbanner
Ниенна. Благословленная Смертью

Наталья Борисовна Русинова
Ниенна. Благословленная Смертью

Полная версия

– Ничему не удивлюсь, – скрипнул зубами наставник. – За мной. И по пути рассказывай всё, что видела и знаешь!

Они торопливо прошагали в конец коридора, спустились на один пролет и очутились в зале столовой. Здесь магистр Рейван щелкнул пальцами и вызвал сноп огненных искр. Те мигом увеличились в размерах и превратились в сигнальных дракончиков, разлетевшихся во все стороны.

– Они, скорее всего, в той пещере в Миреновых скалах, где кубок был спрятан. Там у остроухих шесть с половиной сотен лет назад был алтарь для жертвоприношений. Я созываю своих парней. Удмертий идет со мной.

Маг снова сорвался с места и побежал к дверям, Ниенна едва за ним поспевала.

– Погодите, магистр Рейван, а как же я? – закричала она. – Я тоже хочу помочь!

Боевик остановился и задумчиво посмотрел на мелкую пигалицу сверху вниз.

– Конечно, поможешь, пташка. Тем, что посидишь спокойно у меня в комнате и не будешь путаться под ногами. Там сейчас самое безопасное место. Ты молодец, очень нам помогла, но кровавая бойня – не место для хорошеньких лялечек-первокурсниц.

И не успела Ниенна открыть рот для возражения, как её приподняло красным полыхающим вихрем и утянуло куда-то в потолок. Последнее, что она услышала, это усиленный заклятием рёв наставника: «Боевая готовность номер один! Повторяю, всем собраться во дворе Академии, вооруженным по первому разряду, с защитой от эльфовских чар! Каждому взять с собой не менее пяти накопителей силы с расчетом на одного мага…»

Часы на башне факультета некромансеров пробили полночь, но Ниенна не находила себе места от тревоги и потому не собиралась спать. Перемерила вдоль и поперек комнату магистра Рейвана, считая шаги: двадцать – вдоль стены с огромным шкафом, десять – мимо крепко сбитой деревянной кровати с плоским матрасом, ещё двадцать – мимо письменного стола и к большому окну.

Двор будто вымер, только над оградой реяло зеленовато-красное марево. Защита и от живых существ, и от мёртвых, пришедших с враждебными помыслами.

– Ты бы присела, – сочувственно шепнула мерцающая под потолком призрачная герцогиня. – Утомишься только зазря.

– Да как я могу? – рявкнула некромансерка. Вышло едва ли не суровее рыка декана боевого факультета. – Их там уже, может, убили всех! А я здесь, как в клетке! И даже если сейчас сбегу, просто не успею добраться до пещер пешком по ночному лесу!

– Даже если успеешь, что ты сделаешь? Драться не умеешь, магической силы в тебе немного. Разве что эльфов неприличными выражениями обругаешь, вместе с их богиней. И то поможет ненадолго.

– В самом деле, поможет? – усмехнулась Ниенна.

– В их случае – да. Остроухие произошли от лесных духов, которым поклоняются до сих пор. А те не любят нецензурную брань. Вас наверняка учили в лесу не ругаться: мол, леший заведет…

– Учили, – кивнула девушка. – Но я думала, это бабкины сказки.

Сидеть с призрачной Инессой было не так тоскливо, и Ниенна невольно отвлеклась. Но как только снова взглянула в окно, тревога усилилась.

Что-то было не так. Не из-за драки с остроухими, не из-за возможной гибели товарищей и преподавателей. Нечто тяжелое, не злое, но темное, ворочалось под ногами, глухо стонало и плакало. Ушами эти звуки расслышать невозможно, но сердце и разум их чувствовали и бесновались.

– Госпожа де Монсельон, вы ничего не ощущаете? Мне как-то не по себе.

– Это земле под нами не по себе, девочка моя. Слишком уж много крови невинных людей и нелюдей в этих краях пролили, а похоронить их и провести за грань, как положено, никто не удосужился. Как думаешь, что будут чувствовать сотни неупокоенных душ при приближении потомков своих мучителей?

Пальцы Ниенны сами собой сжались в кулаки:

– Я бы на их месте захотела отомстить.

– Они и хотят. Вот только надо вывести их отсюда, а до этого – хоть немного плотности придать, энергию свою влить. Но тут сила мага минимум третьей степени нужна. Или же эликсирами под завязку накачаться, но… сама знаешь, как это опасно.

– Опасно? – так и взвилась некромансерка. – А подруге моей валяться на каменном алтаре в роли жертвы-носительницы для духа чокнутой богини не опасно? А адептам, что ушли сражаться, не проучившись и половины срока, не опасно? А целительницам, которые тяжелее скальпеля оружия в руках не держали?

Ярость заклубилась в горле, не давая дышать. И именно в это мгновение Ниенна краем сознания услышала жалобный детский плач. Она бегом ринулась к окну и распахнула ставни.

Комната магистра Рейвана располагалась на втором этаже. К ней примыкал изящный балкон, обвитый плющом. В любое другое время Ниенна восхитилась бы его красотой, но сейчас даже не заметила лаковых, влажных после дождя листьев и дивного цветочного аромата, наполнявшего ночной воздух.

Прямо перед ней, сидя на самом краю, всхлипывал полупрозрачный мальчик лет шести и вытирал заплаканное лицо ладошкой правой руки. Вместо левой из оторванного рукава торчала обезображенная культя. Призрачная, но выглядящая не менее жутко, чем живая.

– Малыш, – шепотом позвала Ниенна. – Ты откуда? Тебя как зовут?

Мальчик поднял голову, и девушка увидела растерянный взгляд, курносый нос на бледном личике и щёки, обильно покрытые веснушками.

Нет, поняла она, приглядевшись. Это не веснушки – ожоги, нанесенные раскаленным железным прутом.

– Отсюда, – шепнул в ответ малыш и махнул уцелевшей рукой в сторону. – Меня там долго мучили, и я плакал. А потом умер.

Он снова всхлипнул.

– Меня звать Ленок, а маму мою – Оляна. Она говорила, что после смерти нас Всеблагой Левий заберет на небушко, где послушные детки живут в новом домике, у них много игрушек и есть даже пирожные на завтрак. Но я вел себя хорошо, а на небушко почему-то не попал. И Вилкин не попал, это друг мой, он орка. Он тоже маму слушал и кушал всё-всё, что дадут, даже капусту. Но и его не забрали. И маму его не забрали, хотя её мучили больше всех. И Рудика из дворфов, хотя он даже плакать в конце не мог…

Ниенна тяжело привалилась к оконной раме.

– И много вас тут таких, малыш?

– Много. И большие совсем, и маленькие. Только мы боимся сильно. Злые дядьки и тетки опять пришли, будут нас мучить…

– Но там наши преподаватели. Они обязательно победят, они сильные!

– Не победят, – покачал головой Ленок. – Они уже почти проиграли. Злые остроухие дядьки через дырку сияющую пришли, их там много. Пуляются штуками, которые двигаться мешают. А один, самый страшный, требует всех в живых оставить, говорит, в жертву принесем… Как нас, наверное.

Сердце человека очень сильное, ведь оно состоит из живого куска плоти. И, видят боги, Ниенна была сейчас этому рада. Будь оно хрустальным, как у чародеев в страшных сказках, неминуемо треснуло бы и разлетелось на куски от невыносимого горя.

Наверное, её старые няньки обязательно попытались бы успокоить мальчишку и остальных застрявших между мирами замученных существ. А ещё предложили бы молиться богам, вдруг они всё же услышат и вмешаются?

Ниенна знала, что это не сработает. Если и оставались в мире какие-то боги, то со слухом у них был явный непорядок, раз они вообще допустили такое паскудство. Да и меньше всего сейчас мальчишка без руки нуждался в утешении, как и его товарищи по несчастью. Нет, им нужно было совсем другое.

Ниенна шагнула вперед и осторожно погладила мальчонку по тому месту, где начиналось плечо.

– Не бойся, маленький. Мы просто сейчас пойдём и убьем их всех.

– Все-е-ех? – ахнул Ленок. – Но они же жутко злые!

– А я жутко страшная некромансерка и поднимаю из земли мертвецов, – подмигнула ему Ниенна. – И никого не боюсь. А раз я не боюсь, то и тебе не стоит. Ну что, пойдёшь со мной? А друзья твои пойдут?

– Пойдут, – тихо шепнул Ленок, словно не веря её словам. А потом вдруг радостно завопил, как сорванец-хулиган: – Пойду-у-у-ут!

И рванул наружу в темноту. А Ниенна – наоборот, в комнату.

– Эликсиры усиления, – бормотала она, с остервенением роясь в шкафу декана Рейвана. – Эликсиры, мать его, должны же быть! Или кристаллы. Хоть что-то!

Она сдвинула стопку запыленных учебников по истории магии – и смущенно хихикнула, увидев спрятанный за ними тончайший корсет ручной работы, расшитый листьями всех оттенков зеленого и золотого. Пикантная деталь женского гардероба была аккуратно перевязана кожаным шнурком от плети-многохвостки. Весьма неожиданно было увидеть подобное в шкафу сурового декана боевого факультета.

– Дриады-то, поди, магистра нашего в плену держали не совсем против его воли.

– То-то и оно. Боевой маг его уровня сбежал бы от лесных баб уже на второй месяц, подпалив вдобавок священную рощу от края до края, – лукаво заметила герцогиня. – Но ты не туда смотришь, девочка. Глянь наверх.

Ниенна глянула.

Внутри, у самой стенки шкафа, на небольшой подставке сверкал золотым бочком кубок. Тот самый, который они искали в пещерах.

– Посудина, говорят, волшебная, – многозначительно подняла брови Инесса де Монсельон. – А вон в том милом бочонке, замаскированном под вазу, декан Рейван хранит березовый сок. Недавно как раз заливал его доверху. Но берегись, девочка. Кто из кубка этого отопьет, прежним уже не будет. Сила увеличится в десять раз, но и цена за это будет немалая.

– Не больше, чем цена жизни нескольких десятков адептов, наставников и моей подруги, – пожала плечами некромансерка. – К тому же остроухие нас всё равно запытают, если победят. Лучше уж в бою сгинуть. А с увеличенной силой я подниму и уплотню всех замученных людей и нелюдей. Если же в итоге погибну, то…

– Я поделюсь с тобой меховым одеялом, – печально и ласково вздохнула герцогиня. – Вижу, ты уже всё решила и отговаривать тебя бесполезно. Что ж, поднимай и уплотняй заодно и моего коня. На нём ты быстрее доскачешь до пещер.

Магистр Рейван, до принятия под крыло целого боевого факультета, служил в королевской армии. Был офицером, не знающим страха, бил без устали, без промаха, и сила горела в его руках, полыхала огнем, сверкала молниями, сжигая противников дотла. Он не боялся ничего, ни на том свете, ни на этом.

 

Но с эльфами воевал первый раз в жизни. И сейчас липкий, холодящий ужас полз по спине, перехватывал охрипшее от чтения заклинаний горло. Эликсиры иссякли, артефакты были разряжены в ноль, зато проклятые остроухие никак не кончались. А чародейский батальон короля Александра V запаздывал с помощью…

– Как они провернули подобную диверсию у нас под носом? – то и дело вскрикивал декан некромансерского факультета магистр Удмертий. Его красная мантия была покрыта грязью, ухоженные седые волосы болтались слипшимися от жирной копоти сосульками.

– Какая уже, к едреной матери, разница? – проорал в ответ боевик.

Они едва успели – свалились из телепорта прямо на толпу остроухих в мантиях боевиков, что стояли вокруг полуразвалившегося каменного алтаря, на котором бок о бок лежали Герда и Эдгар, опоенные эликсирами едва не до беспамятства. Их даже связывать не понадобилось. Видимо, жертвой для открытия врат должен был стать именно старшекурсник, победивший в состязаниях, а значит, самый крепкий и выносливый.

Тело Герды же, судя по всему, действительно предназначалась в качестве сосуда, подходящего проклятой Тридамат.

Рейван не растерялся, гаркнул заклинание, окатившее врагов огненной волной, а пока те с воплями сбивали пламя с мантий, успел схватить девчонку в охапку и ринуться к выходу. Следом бежала боевая тройка Альбрехта, унося на плечах полуживого товарища. Один из остроухих, злобно сверкая раскосыми зелеными глазищами, попытался загородить им дорогу, но декан целительского факультета Левия махнула рукой в его сторону и сжала пальцы в кулак. Эльф схватился за сердце и с хрипом повалился на каменный пол.

Они почти успели, да. Выскочили из пещеры и ринулись к лесу – два с лишним десятка боевиков, семеро целителей, трое некромансеров.

Но тут из-за деревьев вышел магистр Герий, с издевательской ухмылкой щелкнул пальцами – и разверзлись самые натуральные бездны ада.

Всё вокруг горело и полыхало, причем пламя было не оранжевым, а ядовито-зеленым и ничем привычным не тушилось. Адепты кашляли, задыхались, падали без сил. Самые сообразительные натянули на носы шарфы и шейные платки, но это почти не помогало. Вот закричала Левия, ноги которой захлестнула странная, словно ожившая лоза. Миг – и целительница взмыла в густую крону высоченной сосны.

– Они не убивают нас… почему-то, – прохрипел Альбрехт, судорожно сжимая тело висящего на плече Эдгара.

– Им жертвы нужны, – ответил осипшим голосом магистр Удмертий. – Эльфовская богиня не сразу войдет в тело девочки, ей сперва надо напитаться ужасом, пролить много крови…

– Дерьмо, – выругался старшекурсник. – Да я лучше сам себе горло вскрою, чем ждать, пока бешеная остроухая баба меня…

Дикий крик, похожий на слаженный вопль десятка баньши, всколыхнул окрестности. Целители повалились на землю, зажимая уши, боевики и некромансеры оказались покрепче, но на ногах не устоял практически никто.

В небе, прямо над головами собравшихся, расползся в стороны портал, из которого вывалилась призрачная уродина, похожая на огромную птицу с человеческой головой. Только у головы были острые уши и торчащая в разные стороны копна белесых волос.

Декан Рейван не успел даже понять, что произошло, как его подхватил и отшвырнул в сторону неожиданный вихрь. Лететь оказалось недалеко – до ближайшего валуна. Хрустнули ребра, затылок обожгла резкая боль, в глазах потемнело. Он силился встать, но не мог и лишь бестолково хрипел, ворочаясь в измятой траве. Рядом задыхался Удмертий, судорожно вцепившись руками себе в горло.

Герда осталась валяться в центре поляны. Ядовито-зеленое пламя полыхало вокруг девицы, отражаясь в её глазах, полных слёз. Она могла разве что с трудом держать голову, бессильно наблюдая, как сверху на неё спускается смерть.

А затем дрогнула земля. Раз, другой. Закачались деревья, из ветвей ближайшей сосны снова раздался вопль магистра Левии. Закричали и остроухие, разбегаясь в стороны от внезапно взлетевших в воздух комков грязи и дерна. Самый упорный из эльфов выхватил кинжал и махнул острием почти перед носом ошарашенного Альбрехта, но лезвие вдруг остановилось в воздухе.

Между боевиком, держащим товарища на плече, и остроухим из земли поднимался призрак женщины в когда-то дорогом, а теперь висевшем рваными лохмотьями платье. У дамы была сожжена до кости половина лица, но её это совершенно не волновало.

– Убрал свою остроухую харю от мальчиков! – рявкнула она удивительно звонким голосом.

Следом за ней прямо из травы вставали новые и новые призраки. Мужчины и женщины, дети и взрослые. Орки, люди, дриады, бородатые дворфы, полурослики, тоненькие ундины, жительницы морских глубин… Плотным кольцом они обступали барахтающихся в траве адептов, не подпуская к ним врагов.

Магистр Рейван протер глаза. Осенил себя знаком Всеблагого Левия, а когда и это не помогло – прочитал короткую молитву, на всякий случай.

– Где ж я так нагрешил, что перед смертью вижу кучу привидений?! – ошарашенно спросил декан Удмертий.

– Ох, ну я-то знаю, где нагрешил, – в тон ему ответил Рейван. – Но ты, старая сутулая девственница, где умудрился оступиться?

Ответом от оскорбленного некромансера была такая витиеватая, а главное – эталонно рифмующаяся со словом «где» фраза, что боевик поперхнулся от смеха и закашлялся. А когда снова поднял голову, то увидел выскочившего из леса призрачного коня. А вот седока необычный скакун нёс самого что ни на есть живого. Только аура его полыхала яростным фиолетовым, как у сильнейших магов смерти.

– А ну, пошла прочь от моей подруги! – разнесся над поляной знакомый до боли тонкий девичий голос

Некромансерка-первокурсница Ниенна Антарская, которую дуболомы Рейвана за глаза называли не иначе, как «сладенькой лялечкой» и недотрогой, соскочила со спины потусторонней скотины, встала над полуживой Гердой и, не чинясь, показала в небо два оттопыренных средних пальца. А затем из её хорошеньких, идеально очерченных губ полилась речь, которой удивились бы и вышибалы в самых захудалых трактирах.

– Я что-то недопонял, – смущенно кашлянул Альбрехт. – Прабабка той эльфовской богини с кем якобы кувыркалась?

– А шут его знает, я только уборщика нужников запомнил и слона с Камарских островов, – подал голос очнувшийся Эдгар.

– Погодите, а лысый иглобрюх тут при чем? – удивился магистр Удмертий, лежащий рядом с деканом боевого факультета.

– Я тебе потом объясню, безгрешный ты наш, – тяжело вздохнул Рейван. – Если выживем.

Тварь визжала, словно недорезанный поросенок, мотала уродливой башкой, но приблизиться не могла. Что ей мешало, Ниенна не понимала, но так ли это важно перед лицом жизни и смерти?

Одно она знала точно: во времена, когда сын садовника Аксель учил замковых служанок целоваться, она не прогадала, попросив друга научить её кое-чему другому. Толку-то от лобзаний, о которых с придыханием шепчутся глупые девки! А вот острое и емкое слово, как известно, не воробей: вылетит и приложит по голове, мало не покажется!

Вопящая уродина полосовала когтями воздух, становясь всё плотнее и плотнее. Но спуститься вниз и добраться до лежащей на земле жертвы Тридамат не могла. Мешала настырная мелкая девка, изрыгающая поносные слова, от которых невыносимо болели уши. Мешали снова начавшие пуляться огненными шарами и ледяными стрелами чумазые боевики, которым краткая заминка в битве дала возможность перевести дыхание. Но больше всего мешали сомкнутые, плечом к плечу, ряды неупокоенных душ, которые тоже становились плотнее с каждой секундой. Они ничего не делали, просто стояли, заслоняя собой магов, и не давали её войску пробраться к жалким людишкам, чтобы пустить им кровь во славу Её нового бытия. И ярость полыхала в них, как в живых, и от этой всепроникающей мощи некуда было спрятаться. Тридамат кричала, хлопала крыльями, и сила её утекала, как песок, сквозь время и пространство, и тянул назад полыхающий в небе портал…

…Ниенна не знала, наступил ли рассвет или до него ещё целая ночь. Перед глазами стояла непроглядная ядовитая тьма, голова кружилась, во рту появился солоноватый привкус. Она пошатнулась и сплюнула на траву ярко-алым.

Но жарким теплом дышала подруга, привалившаяся к её ногам. И мальчик, маленький Ленок, держал её уцелевшей рукой за ладонь. И пальчики его были крепкими и упругими, почти как у живого.

– Ты отведешь меня к дому с игрушками? – тихо спросил он, пока уродливая Тридамат отчаянно сопротивлялась урагану, что втягивал её назад в портал между мирами.

– Отведу, малыш, – с трудом прохрипела Ниенна. – Конечно, отведу.

– А пирожные там будут?

– Будут, маленький. И ручка новая вырастет.

– А можно я не буду больше есть капусту? – рыкнул сбоку ещё один ребёнок. Кажется, зеленоватый и с клыками, но Ниенна доподлинно поручиться не могла – перед глазами всё плыло.

– А чего ты хочешь?

– Мяса хочу, – шмыгнул носом паренек. – Много мяса. И чтобы глаза новые выросли. И чтобы мама вернулась.

– Как хочешь, так и будет, – пообещала некромансерка. – И маму вернем.

Ждать больше нельзя. Действие сока из золотого кубка кончалось, отнимая последние крохи магии.

Надо успеть, пока следом не потянулась аура, неприкосновенный запас жизненной силы и здоровья. Должно хватить на воплощение задуманного, если не тратить время на глупые молитвы оглохшим богам.

Декан боевого факультета магистр Рейван с трудом поднялся на ноги и протер глаза. Уродливая полуптица-полуэльфка скрылась в ядовито-черной дыре портала, которая тут же истаяла в светлеющих небесах. Адепты заканчивали скручивать и вязать уцелевших остроухих. Рядом тяжело дышал магистр Удмертий.

А в рассветных лучах восходящего солнца поднимались в небо сотни фантомов. Мужчины и женщины, дети и взрослые. Орки, полурослики, бородатые дворфы, ясноглазые морские ундины. Люди в изорванных одеждах.

Все они словно светились изнутри, качаясь в воздушных потоках в такт тихой, нежной песне.

Декан Рейван похолодел, услышав слова.

– Прими в обитель твою, о Милосердная Мать, убитых и павших, утри их горькие слёзы, избавь от страданий, воздай благодатью за все истязания. Смилуйся, Милосердная Мать, пошли им забвение жизни старой, подари покой, которого они так долго искали, – старательно выводил девичий голосок.

– Что она делает?! – ахнул рядом Удмертий. – Что она делает, эта маленькая безумная девчонка? Она же знает, что молиться напрямую Смерти опасно для неподготовленного мага!

– То, что мы, магистры всех пяти академий, должны были сделать уже давно, – сжал зубы боевик. – И то, с чем нам теперь придется жить, не наложив на себя руки от позора.

Солнце окончательно взошло, когда последний призрачный мальчишка растворился в нависшем над лесом розоватом облачке. Золотые лучи осветили покрытую пеплом и копотью поляну, едва живых от усталости чародеев, связанных и валяющихся в траве эльфов, которых оказалось не меньше пяти десятков, декана целителей Левию, что с трудом спустилась с сосны и теперь брела к своим ученикам, прихрамывая и чертыхаясь.

Но те не обращали на наставницу никакого внимания. Они стояли в центре поляны, растерянные, опустошенные, скованные навалившимся отчаянием сильнее, чем любыми цепями.

У их ног ревела навзрыд рослая девчонка в униформе боевика, с исцарапанным лицом и растрепанной светлой косой. К груди она прижимала хрупкое девичье тельце в разорванном балахоне некромансера-первокурсника. На тоненькое личико, бледное, как молоко, падала копна совершенно седых волос.

Ниенна помнила яркий свет, ласкающий и зовущий. Как качалась на невидимых волнах и смеялась, как парила, раскинув руки, словно во снах из раннего детства. Рядом летел Ленок, тоже растопырив в стороны ладошки – обе, целые. По другую сторону болтал ногами и заливисто хохотал зеленокожий клыкастый мальчишка, кувыркался в потоках света, щекотал толстенькие пятки смешного дворфика, летевшего впереди. Тот лягался и довольно визжал, улыбаясь во весь свой щербатый рот.

– У меня жуб новый вылос! – прокричал маленький дворф и ринулся вперед, к возникшим прямо в пустоте сияющим воротам.

И мальчишки вместе с вереницей других призраков, обретших яркость и плотность, скрылись за узорчатыми створками.

А Ниенна осталась.

– Рано тебе, девочка, – шепнул чей-то ласковый голос, и казалось, он звучал в пространстве со всех сторон. – Ты ещё достойно послужишь мне и совершишь немало деяний в мою славу. Возвращайся и помни – потом станет легче.

А затем неведомая сила подхватила её, резко и болезненно, словно клещами, и потянула назад. И трещал мир, разваливаясь на части, и земля горела под ногами, и огонь сжигал её дотла, и кости осыпались прахом. И Ниенна плакала и кричала, но никто не слышал, ведь у неё больше не было ни голоса, ни слёз.

 

И лишь слова, зародившиеся в крохотной точке разума, выходили в бушующий первородный океан, обретали жизнь и ярость, которая по силе не могла сравниться ни с чем. И летели они от края до края Вселенной, наполняя пустое пространство звуками и голосами.

– Заразаааа… Как же больно…

И треснувший мир вновь сросся в единое целое.

Ниенна лежала головой на чем-то мягком, слегка покачивающемся. Теплые пальцы осторожно гладили её по волосам.

– Очнулась? – шепнул рядом тревожный голос.

– Просыпается, – ответил другой, прямо над её головой.

Ниенна открыла глаза и увидела перед собой обольстительную девичью грудь, обтянутую лишь тоненькой рубашкой.

– Однако, – пробормотала она. – Подобное зрелище – не совсем то, с чего бы я хотела начинать возвращение в жизнь, но определенно впечатляет.

– Балда, – всхлипнула обладательница груди и обняла её ещё крепче.

Ниенна попыталась улыбнуться и поняла, что губы иссушены.

– Герда… – лишь шепнула она с облегчением. – Азали… Вы живы.

– И ты жива, пташка. Это самое главное. А остальное мы преодолеем.

Едва Ниенна открыла рот, чтобы спросить, о каких преодолениях идет речь, как раздались торопливые шаги, а затем женский визг:

– Адептка Герда Сигердоттир! Вы зачем залезли в постель к больной, ещё и в одном исподнем?! Вы что себе позволяете, у нас приличный лазарет!

– Тьфу, дура, – тихонько скрипнула зубами Герда. И елейным голоском ответила: – Целительница Амалия, довожу до вашего сведения, что ваш младший сын, адепт факультета боевых искусств, два года назад потерял невинность именно со мной. Не знаю уж, к прискорбию вам эта новость или к радости, но как есть. Сообщаю лишь для того, чтобы показать: ваши намеки омерзительны. А Ниенне нужно тепло, сами знаете, её необходимо греть днем и ночью, чтобы очнулась скорее.

– И нет, кристаллы, эликсиры и грелки не годятся, наставница Левия так и сказала, – выразительно подвигала бровями Азали. – Если бы вы чаще проведывали больных, то знали бы, что мы тут днюем и ночуем по очереди уже вторую неделю.

Целительница Амалия, неопрятная толстая баба, побагровела от злости. Но сказать было нечего, поэтому она развернулась и ушла, бросив на ходу:

– Кормить её тоже сами будете! Мне некогда.

– И будем, – Герда показала ей вслед неприличную комбинацию из трех пальцев, как только за теткой захлопнулась дверь. – А потом в баню отнесем: косточки прогреть на деревянной полке – самое то…

– Погодите, кто меня грел? – спохватилась Ниенна, проводя пальцами по волосам. Какие-то суховатые, грязные.

– Мы и ещё девчонки с нашего факультета, – объяснила Азали и, не дожидаясь расспросов, фыркнула: – Парни тоже просились, но мы их выгнали. Знаю я, как они согреть могут. Навещали только под нашим присмотром. Пирожные коробками таскали, я их в ледяной угол отнесла, чтобы не пропали. Тебе ж теперь всегда есть надо будет много.

– Почему всегда? – удивилась Ниенна. – Я сколько лежала без сознания, неделю? Через месяц, наверное, окрепну, как раньше.

Валькирия с целительницей мигом отвели взгляд, и Герда, кряхтя, начала выбираться из кровати:

– Знаешь, пташка, лучше ты эту новость от нас узнаешь, чем от наставников. И сильно не переживай, мы всё уже продумали, жить с этим тоже можно.

И со вздохом сунула некромансерке в руки узорчатое зеркальце.

Несколько мгновений Ниенна тупо смотрела на свое отражение, а затем расплакалась.

Декан Особого факультета явился буквально через пару минут, едва прознал, что первокурсница очнулась и теперь ревет так, что сотрясаются стены лазарета.

– Полно тебе, девочка, – бормотал он, успокаивающе гладя её по плечу. – Главное, сила вернется со временем. Ты молодая, потихоньку восстановишься. Вот есть тебе действительно придётся много и всю жизнь, чтобы энергией тело обеспечивать. А с другой стороны – сохранишь моложавость фигуры до конца дней, любая баба тебе бы сейчас отчаянно позавидовала…

– Позавидовала? – рыдала Ниенна в три ручья, уткнувшись носом в подушку. – Да пусть забирает себе и моложавость, и всё на свете! Я старая! И страшная! Меня такую не полюбит никто!

– Да почему никто? – возмутилась сидевшая напротив Герда. – И ничего ты не страшная. Беленькая просто вся. Зато глаза какими яркими стали! И вообще, ты спасла целую кучу людей. Ты теперь герой, тебя полюбили бы и старую, и страшную. Сам его величество Александр выразил тебе свою признательность!

Валькирия встала и решительно шагнула к постели подруги:

– Короче, ну тебя к лешему с твоими слезами! Сейчас мы идем в баню, её как раз натопили, а потом завтракать. И только посмей мне сказать, что есть не хочется! А там будем думать, как жить дальше.

Ниенна жалобно всхлипнула. Есть действительно хотелось так, что она готова была проглотить слона. И рядом с этим голодом отступали любые другие заботы и напасти.

Для покалеченной некромансерки не жалели ничего. Её переселили в комнату с камином, который топили круглосуточно. Накрывалась Ниенна меховыми одеялами, на ноги натягивала толстые носки из шерсти горных яков. Приемы пищи у неё были частыми, обильными и горячими – сначала дымящийся бульон с разваренной курицей, затем обжигающе-острый суп с лапшой, прожаренные до хруста куски мяса, плетеные корзинки, наполненные хлебом, запеченные яблоки с творогом и изюмом… Мальчишка-боевик, что гнался за их троицей по болоту в погоне за кубком, однажды принес ей целую охапку оранжевых астр, неловко поклонился, покраснел до кончиков ушей и убежал.

Ниенна вздохнула, засовывая цветы в вазу. Казалось, со дня гонок прошла целая жизнь.

Она часами смотрела на себя в зеркало, стараясь привыкнуть. Получалось с трудом. На бледные щеки не возвращался румянец, сколько их ни щипай. Нос и губы стали тоньше, подбородок – острее. И главное – её чудесные светлые локоны теперь распрямились и торчали в разные стороны, потеряв всю девическую прелесть. Нет, седина определенно была красивой, благородного жемчужного оттенка, а не пепельного, как у декана Удмертия. Но всё же, чего ей стоило появиться не сейчас, а лет через пятьдесят?

«Плата за героизм, – мрачно думала некромансерка. – Днем тебя хлопают по плечу и вручают всяческие награды, а ночью ты маешься от боли, холода и невозможности даже выйти на улицу. И конца-края этому не видно».

С наступлением зимы в Академии началась сессия. Ниенне проставили все зачеты и экзамены авансом – свои знания и умения она наглядно показала в битве с остроухими. «Я бы тебя сразу на третий курс перевел, но не стану. Лучше восстановись потихоньку, дальше нагрузка будет выше», – сказал ей преподобный Умертвий, подписывая оценки по предметам на красивом бланке с гербовой печатью.

Герде с Азали такого счастья не перепало, и они забегали к подруге каждый вечер, жалуясь на зверства преподавателей на экзаменах и лопнувшую от излишних знаний голову. А ещё обсуждали последние новости. Самым занятным стало известие о найденном в лесу теле наставника Герия, точнее, оставшемся от него скелете. Бедолагу несколько часов допрашивал лично декан Особого факультета.

– Поверил, дурак, сказкам незнакомцев, что волшебную силу можно вернуть, согласился пройти незнакомый ритуал. А те остроухими оказались под чужой личиной, – качала головой рыжая Азали. – Магистра ещё два года назад, оказывается, грохнули. И остроухие всё это время находились в Академии, готовились к появлению богини. Выискивали девочек покрепче да побойчее, предыдущая же умерла во время ритуала. Они и хотели перестраховаться от любых возможных напастей.

– От любых, кроме неожиданно появившейся юной некромансерки с шилом в заднице, – фыркнула Герда. И тут же в глазах её заплескалась тревога: – Ниенка, пообещай, что ни за какие коврижки не захочешь вернуть себе былую внешность и здоровье непроверенными методами!

– Не захочу, – пожала плечами Ниенна. – Я уже смирилась. Жаль, конечно, но проверенные методы мне не подходят по той простой причине, что их просто не существует. И наставника Герия я чисто по-человечески могу понять. Он хотел возвращения былого могущества, а ещё – чувствовать себя полезным. Если бы и магия пропала, не знаю, как бы мне дальше жилось.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26  27  28 
Рейтинг@Mail.ru