Наталья Макаревская
У горизонта событий. Том I
Зал делился на восемь секторов – по числу Орденов. Восемь изогнутых столов были составлены друг с другом так, чтобы образовать кольцо, окружавшее Жертвенник – черный брусок кубической формы., вбиравший в себя весь падавший на него свет. У столов, с внешней стороны, выстроились стулья с высокими, как бы коваными, спинками – для каждого Ордена предназначалось три места. Если магистров, желающих посетить заседание, оказывалось больше, некоторым из них приходилось стоять. И поверхность столов, и стулья украшали светящиеся узоры.
Создатели Ротонды явно копировали центральную часть Зала Заседаний во Дворце Единения, в Анидаб-Дорему. Все было устроено очень похоже, разве что магистерские столы во Дворце Единения имели гораздо большие размеры.
Айгур прошел к Жертвеннику. Опустившись на колени, он достал кристаллическое лезвие и рассек кожу на пальце. Протянул вперед руку, обернув ее ладонью вниз, и выдавил на Жертвенник несколько капель крови.
– Я пришел, чтобы служить, – произнес он положенную ритуальную фразу.
Это была древняя традиция. Магистр Грисенер утверждал, что она уходит корнями чуть ли не во времена, предшествовавшие Катастрофе.
Жертвенник вобрал в себя капли крови Айгура, на черной матовой поверхности вспыхнули и погасли узоры.
Он поднялся на ноги и огляделся. Многие места в зале оказались уже заняты. Ни Суридиана, ни Берендела, ни Раана, ни Хаека… Может, кто-то из них еще придет, хотя Великие магистры далеко не всегда утруждали себя посещением Малых советов и предпочитали поручать эту роль доверенным магистрам Орденов. По крайней мере, остальные четверо Великих магистров были на месте.
Он увидел Вэлу – надо сказать, Айгур ее сразу увидел. Надо же – Харахан, Вэла – день встречи со старыми знакомыми, день сюрпризов. Его первая женщина, а еще дочь Алириза, Великого магистра Камнедробителей.
Темные волосы Вэлы были гладко зачесаны, лицо, как и положено членам Ордена, облегала алая маска, символизировавшая огонь. Айгур просил ее… не уродовать себя, выбрать… другую судьбу. Нет. Она никогда не выполняла его просьб, не слушала его советов. Как, впрочем, и он её. С самого начала их знакомства Айгур ничуть в ней не обманывался и видел властолюбивую собственницу, но это не отвращало его и не пугало.
Серёжки с рубинами, рубиновое колье на шее, плащ с алыми вставками. Все в кроваво-красных тонах. Айгур помнил, как она подолгу стояла перед зеркалом, примеряя драгоценности, разглядывая свое отражение и улыбаясь яркими чувственными губами, такими манящими и обещающими. На её щеках играли маленькие ямочки. Вэле нравилось быть красивой, но она без раздумий пожертвовала красотой – во имя могущества, так она предпочитала считать.
Вслед за Айгуром и Хараханом вошли и Сю-Джин с Дхимахари.
– О, Сю-Джин, сколько лет сколько зим! – приветствовал ее Бор Харкон, брызгаясь на радостях слюной. – Давненько ты не бывала на Малых советах. Я уж думал, ты совсем иссохла в своем созерцательном аскетизме. Уж и не припомню, где я тебя видел в последний раз? Может, в публичном доме на Гаране?
Сю-Джин не удостоила его ответом, хотя не пожелала сдержать брезгливого раздражения. Строгая, высокомерная и, обычно, бесстрастная. Но не сейчас. Она смерила Бора Харкона исполненным презрения взглядом, и тот демонстративно поерзал на стуле. Как он вообще умудряется на нем умещаться?
Бор Харкон – это обрюзгший бурдюк на ножках, с повадками, которые более пристали Воспринимающему, чем Охотнику. От Охотника у него были лишь желтые глаза с вертикальными зрачками да клыки, торчавшие из слюнявой пасти. Когда он смеялся, то разбрызгивал слюну вокруг себя на несколько шагов. Рыжеволосый, покрытый бородавками, с жирными пальцами-колбасками и тройным подбородком, утонувшем в толстой шее.
Ничего кроме омерзения Бор Харкон вызвать не мог и прекрасно это сознавал. Он наслаждался производимым впечатлением и питался отвращением других. Все его поведение было рассчитано, в большей степени, на внешней эффект. Какое извращенное самолюбование! Хотя в сравнении с Дер-Ревеном и Бор Харкон покажется невинным младенцем.
И недооценивать его нельзя. Он достаточно хитер и себе на уме – по крайней мере, по сравнению с прочими Охотниками. Впрочем, Охотники Айгура интересовали в последнюю очередь. Недоорден недомагов, живших в джунглях в окружении диких племен. Не такие уж, конечно, они недомаги, но способности у них узконаправленные.
Дер-Ревен, глава Воспринимающих, вынужден был сидеть по соседству от Бора Харкона, но отодвинул свой стул как можно дальше и косился на Охотника, брезгливо поджав губы. Волосы и борода Дер-Ревена были завиты и уложены локонами, глаза, как обычно, закрыты затемненными стеклами. Простые черные плащи Великий магистр не жаловал – он вообще был чужд простоте, в любом виде. Даже на официальные Советы он одевался в черное с золотом, в восточно-ванском стиле. Облачение было столь длинным, что подол волочился по полу. Этакий идиотский шлейф. Жаль, никто пока не наступил на него и не оторвал кусок.
– Хочу тебе сразу сказать Айгур, – тяжелым неприятным голосом заявил Алириз, дождавшись, пока Айгур займет свое место. – Точнее, повторить – потому что, как мне представляется, раньше ты плохо слышал. Мы уже всё решили и не собираемся больше обсуждать твой вопрос. Нас не касается война с гухулами, тем более сейчас, когда перед нам встала проблема поважнее.
Значит, поважнее. Поважнее, чем гибель десятков, даже сотен тысяч людей…
– Не терпится подохнуть в своем Беляре от ядра, шальной пули или стрелы – твое дело, – с холодным безразличием добавил Алириз. – Я возражать не стану! И, случись так, ничуть не огорчусь, поверь!
О! В это Айгур верил.
– Если тебе надоело жить и ты твердо решил пойти на самоубийство – намекни, и я охотно помогу тебе, сделаю все, что в моих силах! – Дер-Ревен ядовито улыбнулся.
Вэла посмотрела на отца, затем резко обернулась к Дер-Ревену, всей позой выражая неприязнь.
– Что, Вэла? Неужели ты не хочешь, чтобы наш героический Изготовитель пал смертью храбрых? – поинтересовался Дер-Ревен.
– Ты до сих пор по нему сохнешь? – Харахан понимающе прищурился, погладил подбородок.
Спасибо хоть, что произнес не вслух, а передал мысленно, но так, чтобы и Айгур уловил. Вэла ожидаемо взбесилась. И объектом ее ярости были не только Харахан и Дер-Ревен, но и Айгур. Лица за маской не видно, да его просто нет, давно уже нет… Но Айгур хорошо помнил другие признаки ее ярости – позу, сведенные вместе пальцы. Он заметил, как ее длинные, крашенные лаком ногти с силой впились в ладони.
Балаган начался раньше, чем они обсудили хоть что-то. А затем и продолжился – со своего стула поднялся магистр Видящих Горгензин.
В длинном белом хитоне с золотой вышивкой, с белыми же волосами и бородой, почти такой же длинной, как одеяние Дер-Ревена. Горгензин был по-настоящему стар – наверное, он прожил на этом свете не меньше ста двадцати лет.
«Старик давно страдает слабоумием», – мысленно передал Харахан. Он по-прежнему казался… перевозбужденным. Что-то его, определенно, выбило из колеи.
Горгензин воздел руки и устремил пораженные бельмами глаза куда-то под купол:
– Над нами, над всем миром нависла угроза! – возвестил он глубоким и звучным, отнюдь не старческим голосом. – Тьма надвигается! Адская Бездна ждет, чтобы обрушиться на нас и раздавить! Они близко! Шепот! Я слышу шепот множества голосов. Они долго, долго ждали…
Что бы ни умудрялись углядеть Видящие в своей Чаше Предсказаний, говорить они предпочитали мутно и таинственно. И все время предвещали что-то не то и часто – очередной новый Конец Света, с нетерпением ожидавший на пороге. В другое время Айгур бы лишь скептически усмехнулся.
– Туманится Чаша Предсказаний. Он уже на пороге – день, когда Око глянет на нас. Явится миру тот, кому оно предназначено, кому придется впору.
Мир будет уничтожен! Смерть нависнет над всеми! Маги встанут против магов! Падут оковы, Адская Бездна низвергнется на землю и чудовища, что ее населяют, пожрут все вокруг. И сам Хранитель возглавит их! Маги – возрадуйтесь своему освобождению, но и оплачьте свою судьбу!
«Горгензин превзошел себя самого, у него явно закоротило все оставшиеся мозги», – мысленно передал Харахан.
– Браво, браво! – Бор Харкон захлопал в пухлые ладоши. – Какая выдающаяся речь! Не одолжите пару щепоток того, что вы там потребляете? Я тоже хочу попробовать!
Однако ж Айгур заметил, что Дер-Ревен побледнел и как-то неловко дернулся, чуть не выронив бокал, который подносил к губам. Воспринимающие попросту не умели, да и не считали нужным, полностью скрывать эмоции, что-то их обязательно выдавало. Дер-Ревен сразу поставил бокал на стол. Вино в нем плескалось, волнами накатывая на стенки. Буря в бокале вина. Неужели же Дер-Ревена могли смутить речи выжившего из ума старца?
Великий магистр Юсуфар в таком же, как и у Горгензина, белом с золотом хитоне, тоже с белыми волосами и бородой – правда, отнюдь не столь длинной – сидел рядом, молчал и гаденько улыбался. Обычная для него манера. Выставил на всеобщее обозрение и посмешище древнего полоумного магистра.
Хорошо хоть, не заявился на Совет со своими птицами. Юсуфар таскал иногда с собой то разноцветного здорового попугая, большого любителя сквернословить, то двух черных воронов, восседавших у него на плечах. Что ел попугай, Айгур не знал, а воронов Юсуфар кормил кусочками отборного сырого мяса. Охотники скалили клыки и чуть ли не слюни на это мясо пускали.
Говорили, что в Вестринскую войну Юсуфар, под которым в ту пору кресло Великого магистра довольно-таки сильно шаталось, отправил своих особо рьяных и воинственных оппонентов на самые что ни на есть передние рубежи – под мощные пушки лиорентийцев, отдав на растерзание их кровожадному и талантливому полководцу. И, в целом, несмотря на безоговорочное поражение в войне, Юсуфару удалось укрепить собственное положение в Ордене, подставив конкурентов и отсидевшись за их спинами.
Говорили… Вообще-то, Айгур не интересовался политическими разборками, и об этих слухах ему поведал Айниль. Тот еще шестьдесят лет назад получил звание адепта Ордена Видящих, но так и не сумел стать полноправным магом из-за крайне незначительных способностей. Хотя с тех пор утекло очень, очень много воды, кое-какие связи в Ордене Айниль, очевидно, сохранил. Впрочем, Айгур не выпытывал у него источник сведений.
– Нам надо решить, кто отправится на Запретный Континент для расследования, – прошипела нетерпеливо Аб-Мутомба. – Мы тратим время без толку. Оно уходит, и след стынет. Нам сложно будет отыскать промежуточные точки.
Охотница, как и Бор Харкон, но куда более типичная. В волосы ее были вплетены две змеи, еще одна обвилась вокруг шеи, наподобие ожерелья, лицо покрывали татуировки. Желтые глаза с щелевидными зрачками и клыки прилагались.
– А что мы собираемся делать с лиорентийцами, которые обосновались на побережье? – небрежно спросил Харахан.
Алириз, медленно поворачивая голову, обвел всех взглядом сквозь прорези алой маски. И выражение лица, вроде бы, не угадаешь, но сам поворот его головы выражал презрение. Что за глупый вопрос, мол? Разве эта тема достойна обсуждения вообще?
– Уничтожим, – коротко бросил Алириз. – Нам не нужны свидетели. Никто в Лиоренции не узнает о судьбе, которая их постигнет.
– Много на себя берете, Великий магистр, – заявил Айгур, смерив Камнедробителя неприязненным взглядом.
– Это ты много на себя берешь, Айгур-дин-Даз, – выцедил Алириз с ответной неприязнью.
– Ты хочешь нас все усовестить? – Харахан саркастически рассмеялся. – Было бы забавно, если бы ты явился в сверкающей одежде или вырядился бы в белое с золотом, уподобившись Видящим – чтобы, так сказать, оттенить нашу порочность…
– Порочность, – повторил Айгур, вперившись в Харахана.
Будучи представителями одного Ордена, они вынуждены были сидеть рядом. А Айгур знал, уже довольно давно знал о… ваятельных экспериментах Харахана. Мерзость!
Поймав взгляд Айгура, Харахан передернулся. И, кажется, на этот раз в его жесте не было ничего наигранного.
«Твоим взглядом, Айгур, можно забивать гвозди», – говорил ему Римуд, сам, конечно же, никогда гвоздей не забивавший, но любивший подобные ремесленные метафоры.
Вэла откинулась на спинку стула, сложила на груди руки и чуть повернула голову. Айгур был уверен, что Вэла смотрит на него, не куда-нибудь еще.
– Я – против, – заявила Сю-Джин ледяным тоном. – Категорически. Наш Орден не одобряет убийств. Тем более, бессмысленных.
– Не бессмысленных, а совершенных по необходимости, – возразила Вэла.
– У них есть маг, – сказал Дер-Ревен, задумчиво накручивая на палец завитки бороды. На губах его змеилась улыбка: – Мальчишка, двенадцать лет назад сбежавший от Видящих….
Юсуфар упер в него белоглазый взгляд, подался вперед, облокотившись скрещенными руками о край стола, и с присвистом выцедил:
– Он слаб и не достоин упоминания.
Айгур уже это слышал – перед самым Советом, из уст молодого Видящего.
– А мне говорили, он силен, – возразил Айгур, повернувшись к Юсуфару и стараясь уловить его реакцию. – Вы или нарочно вводите нас в заблуждение, или… излишне самонадеянны, Великий магистр.
Айгур полагал, что верен первый вариант. Хотя и второй, тем самым, вовсе не исключался. Но Юсуфар – не полный дурак, он наверняка притворяется.
Юсуфар оскалил мелкие острые зубы:
– С каких это пор, Айгур, ты столь не уверен в суждениях, что делаешь неоднозначные предположения? Ты всегда был твердолобым ослом похлеще Праведников!
– Я никому не позволю тронуть мозгляка! – добавил Юсуфар, обращаясь, главным образом, к Алиризу. – Он мой и только мой! Я отправлюсь на Запретный континент лично.
«Неожиданно, – подумал Айгур. – Весьма». И Харахан, вроде бы, тоже удивился. Неприятно удивился. А Юсуфар снова гаденько улыбнулся, словно задумал какую-нибудь пакость.
– Я присоединюсь к Великому магистру Юсуфару, – сказала Сю-Джин.
Она что-то знала. Что-то помимо того, что на Запретном континенте одновременно наследили два, а то и три десятка магов.
Айгуру показалось, что сквозь ее созерцательную бесстрастность проступала подавленность. В этом, впрочем, он не мог быть уверен, однако он умел сводить вместе факты.
Запретный континент – загадочные и в то же время бесполезные развалины, Тайный орден, Рин-Сэй, засланный шпионом… Он должен находиться там. Сю-Джин, скорее всего, знала о его задании, и Рин-Сэй не был для нее просто коллегой по Ордену…
Рин-Сэй… По коже Айгура прошелся колючий мороз, засел в позвоночнике. Айгур весь покрылся холодным потом. Он сжал в кулаки вспотевшие ладони, положил на стол.
– Я не думаю, что наш отряд, который мы с таким тщанием тут собираем, – Дер-Ревен язвительно улыбнулся, – будет иметь какое-либо значение. Следы наверняка замели… Возможностей для этого было достаточно. Мы ничего там не найдем. Я не собираюсь тратить напрасно свое время и не пошлю высокопоставленных магов. Но кого-нибудь, скорее всего, отправлю – приглядеть за остальными.
«Кто бы за тобой приглядел», – подумал Айгур.
– Среди нас есть предатели, – неожиданно заявила Дхимахари, разрушив худо-бедно начавшееся конструктивное обсуждение.
Истинная Праведница – жесткая и прямолинейная, жаждущая подмять всех под себя. Под свой Орден, если быть точнее. Лицо ее было решительным и непреклонным, в глазах полыхал огонь.
– Это секретная фракция, Тайный орден, если хотите, – продолжила она. – Фракция объединяет магов разных Орденов. Это они были на Запретном континенте. Это они нарушили правила. И они совершили убийство, боясь разоблачения! Не сомневаюсь – они присутствуют сейчас в этом зале!
Убийство?
Айгур опустил голову, уставившись на светящиеся узоры, покрывавшие стол. Его взгляд скользил по поверхности, пока не наткнулся на собственные сжатые в кулаки руки.
– И кто же убит? – заставил он себя спросить.
– Рин-Сэй, маг нашего Ордена, – ответила Сю-Джин, медленно выговаривая слова.
Новость оглушила Айгура. И ведь он подозревал, он так боялся услышать что-либо подобное… Рин-Сэй мертв? Убит? Кем?
Он уставился в пространство невидящим взглядом и напрочь выпал из беседы.
– Что с тобой, Айгур? – спросила Вэла.
В ее голосе Айгур уловил настороженность и, может, даже озабоченность. Вэла, конечно, знала о его привычке уходить в себя, погружаться в размышления. Ей не нравилось.
Он должен взять себя в руки. Не нужно, чтобы кто-то догадался. Дхимахари права. Среди присутствующих магистров есть те, кто состоит в этом Тайном ордене. Дер-Ревен – наверняка. Подобная роль подходит ему наилучшим образом. Да и Бор Харкон на героя, прекрасного телом и душой, никак не тянет.
Они все – как скорпионы в банке… Террариум единомышленников – так когда-то выразился Айниль. Весьма символично. И скорпионов, и змей он видел в коллекции Юсуфара. – еще в те далекие времена, когда они приятельствовали.
Бор Харкон громогласно рассмеялся, разбрызгивая вокруг капельки слюны:
– Ох, эти Праведники! Как обычно, они мнят себя знатоками политики, и ищут любой предлог, чтобы захапать побольше власти! Параноики! Заговоры, тайные фракции! Зачем кому-то из нас все это?
– И в самом деле – зачем кому-то вся эта морока? – Дер-Ревен притворно вздохнул. – Лично нам хватает добычи.
– И власти тоже, – добавил Харахан. – Нас никто не обходил чашей на пиру. Это Праведникам вечно неймется – так и тянет ухватить больше, чем смогут прожевать! Так зачем?
– Каким замечательным трио вы тут запели, – процедил Айгур, косясь на Харахана.
А Бор Харкон бросил придуриваться. Поджав пухлые губы, он пристально наблюдал за всеми желто-оранжевыми глазами, утонувшими в складках жира.
– Зачем? – громыхнул голос у входа. – Затем, что ситуация меняется. Вам ведь известно, что Саркофаг дает течь. Так было всегда, и об этом упоминали Древние. Но сейчас – сейчас утечка усилилась. Саркофаг слабеет, и скоро не в состоянии будет удерживать тьму внутри себя!
Хаек, Великий магистр Ордена Преобразователей. Этот все-таки пришел. Здоровый и могучий, в меховой шапке и шубе из оленьих шкур – видно, переместился прямо с севера, из Земель Вечной Ночи. Гам-Эвъян Илылк – так называли Преобразователи свои территории, используя для обозначения язык местных племен, занимавшихся охотой на моржей и тюленей. Идригаг, их столица, был вратами северного торгового пути, проходившего через Серебряное море.
Преобразователи уже давно предпочитали скрывать свои деяния от других, забравшись на самый край света… Впрочем, Изготовители недалеко от них ушли…
– Утечка усилилась, – повторил Хаек. – Скорость поглощения вещества растет.
– Значит ли это, что кто-то нашел точку доступа и проник за Саркофаг? – хмурясь, спросила Дхимахари.
– И кто бы это мог быть? – осклабился Дер-Ревен
«Может, и ты, – подумал про себя Айгур. – По крайней мере, ты точно знаешь больше, чем готов кому-то раскрыть».
– Зачем кому-то это нужно? – вскричал Бор Хоркон. – Если вы говорите правду, – он обвел всех подозрительным взглядом, – Мы все в опасности. В том числе и те, кто это сделал.
– Проблема в том, что это сделали не сейчас, а много лет назад! – громыхнул Хаек.
Он прошел к жертвеннику, полоснул кристаллическим лезвием по ладони, уронил положенные капли крови, тут же поглощенные черной матовой поверхностью и, уставившись на Айгура тяжелым, пронзительным и одновременно презрительным взглядом, заявил:
– Думать следует не о гухулах, Айгур. Всем нам. Нашествие кочевников – лишь следствие неизбежного исторического процесса, – в голосе его прозвучала некоторая наставительность: – Надо ли вставать на пути у потока, противостоять естественному ходу вещей, искать виноватых и обвинять нас?
– Откуда вы знаете об… ускорении утечки, Великий магистр? – выцедил из себя Айгур, подавив всколыхнувшийся гнев.
– Это показывают приборы в Колодце Памяти.
Вирэт Мимыл – место, где, вроде бы, остались сооружения времен до Катастрофы, какая-то глубокая исследовательская скважина. Так рассказывал магистр Грисенер.
– Знаки. Чаша подала знаки, – прошептал Горгензин, ухватив в кулак свою длиннющую бороду.
С лица Юсуфара исчезла мерзенькая улыбка, и он стал мрачен.
Как давно они знают? Хаек. Юсуфар… Может быть, и Раану известно? И кому-нибудь еще? Может быть…
Айгур тоже знал, но не делился – ни, так сказать, с коллегами, тем более, с членами других Орденов. Его знание основывалось на показаниях приборов его собственного изготовления и на вычислениях, которые делал Айниль – не имея представления о том, что именно вычисляет.
К сожалению, приборы не обладали достаточной чувствительностью. Усиление утечки удалось обнаружить лишь недавно, но сам процесс, по расчетам, начался много лет назад – десятки лет назад! Оценить точнее временные пределы не позволяла значительная погрешность в расчетах.
В общем и целом, Хаек был прав.
Именно необходимость выяснить больше заставила Айгура искать точку доступа на Запретном континенте. Он проводил еще некоторые изыскания и личное расследование, в подробности которого не посвятил никого из друзей. Лишь Рин-Сэй был в курсе кое-каких деталей, потому что совсем обойтись без помощника Айгур не мог. И Хем. Но Хем не был магом и не имел доступа в ту же Анидаб-Дорамскую библиотеку. И о майринистах Айгур Хему не рассказывал. Впрочем, и тот, очевидно, тоже не обо всем рассказывал. И причиной взаимного умолчания ведь не было недоверие… Зря. Наверное, зря. Что касается Айгура, то он не хотел делиться туманными домыслами, он хотел сначала сам хоть немного разобраться…
Гухулы, Рин-Сэй, Конец Света. Несопоставимы по значимости – в этом Хаек тоже был прав. Только Айгур не мог бросить велгарцев, не мог предать доверие друзей, от которых и без того много что скрыл. И он обязан узнать, что случилось на Запретном континенте, как и из-за чего погиб Рин-Сэй. В общем, получалось так, что Конец Света был не на первом месте в очереди.
Айгур поднял взгляд от исписанного искрившимися узорами стола, разжал кулаки, ухватился пальцами за край и заявил:
– Я тоже пойду.
Вэла издала удивленный вздох, склонила набок голову, провела указательным пальцем по нижней части маски, уводя его вглубь, к шее, к колье.
Это колье… Айгур его помнил… Столько лет… А кольца – вроде новые. На плече – скрепляющая плащ изящная застежка филигранной работы. Вэла любила украшения. О, нет, конечно, угли страсти уже давно покрылись слоем остывшего пепла, и все равно…
Харахан смотрел на него. Айгур чувствовал его взгляд, задумчивый и колеблющийся, повернул голову, скосившись на бывшего друга. Харахан подобрал плащ, подался вперед, положив на стол руки и протянул, медленно, будто с ленцой, выговаривая слова:
– Никогда не бывал на Запретном континенте. Когда еще представится случай? Тем более, и компания подбирается… просто дивная. Нет-нет, я не могу упустить такой возможности. Так что, я тоже с вами, дорогие коллеги.
