Наталья Макаревская
У горизонта событий. Том I
– И у кого же я своровал? – Хем возмутился.
– Я верну её Айнилю.
– Да у меня прав на неё в сто раз больше, чем у нашего ученого мудреца!
Потом Хем махнул рукой и заявил:
– Ладно, обойдусь. Всё равно это подделка.
Он картинно отвернулся и принялся насвистывать себе под нос какую-то незнакомую Рин-Сэйу мелодию.
– Зачем она тебе нужна, Хем? – спросил Айгур.
– Ни зачем. Просто на память. Я уже говорил.
– На какую память?
– На долгую. Там же так и написано.
– Что написано?
– Дорогому Хему на долгую память от старых друзей. Что непонятного?
На лице Айгура мелькнуло озадаченное выражение, он достал монету из кармана и снова принялся крутить её, прищурившись и рассматривая с обеих сторон, словно и в самом деле думал, что проглядел надпись.
В конце концов, он сердито бросил:
– Ничего такого там не написано! На ней ещё есть только непонятный знак, вроде вензеля… Но это не слоговое письмо…
– Айгур! – Хем вздохнул, протянул руку ладонью кверху, пошевелил пальцами. – Отдай монету, а?
Айгур посмотрел на Хема, на монету и отчего-то послушался и отдал. Лиорентиец монету мигом спрятал, так что Рин-Сэй даже не заметил, куда.
Потом Хем поднялся на ноги, поддернул штаны, отряхнулся и огляделся, кисло скривившись.
– Будь всё проклято!
Всё-таки Хем свою всегдашнюю жизнерадостность растерял и веселился больше натужно, даже когда, казалось бы, шутил.
– Так как вы думаете – откуда здесь взялось поселение? – вернулся к прежней теме Рин-Сэй. – Не понимаю…
– Не понимаешь? – повторил за ним Айгур: – Скажи, по-твоему, сюда реально добраться со стороны моря? Обычным людям на обычных парусниках?
Рин-Сэй отрицательно покачал головой:
На Запретный континент с моря нельзя попасть из-за Бурлящей полосы. Можно только переместиться. В том-то и загвоздка. Что же касается магов… Запретный континент не зря ведь так называется. На Летающих островах стоят мощные измерители Излучения, и дежурные маги регулярно проводят сканирование в поисках нарушителей.
Конечно, всегда находились те, кто пренебрегал запретом. Как они трое, например. Да и в первое время после Катастрофы маги пытались Запретный континент исследовать – об этом сохранились записи в Общих Хрониках. Но о поселениях речи не было. Рин-Сэй и Айгур просмотрели уйму исторических материалов и не нашли упоминаний ни о чем подобном. По мнению Айгура, это мало что значило, потому что маги и вообще современные люди о собственном прошлом знали недостаточно, для того чтобы делать точные выводы.
– Прошлое намеренно подчищали, и не в один заход, – как-то высказался по этому же поводу Хем. – Наша история подделана. Криво обкромсанные, застиранные лоскуты сшиты друг с другом белыми нитками. Как тут докопаешься до истины?
Однако они к этому всё равно ведь стремились!
– Зачем вообще создавать здесь постоянное поселение? Кому бы то ни было? Мне это непонятно! – Рин-Сэй вздохнул, окинул взглядом окружающий ландшафт. – Что такого в этом месте?
Земля отравлена, ни животных, ни растений. Рядом – гидротермический вулкан. Из-под земли бьют фонтаны кипящей кислоты, порождая ядовитые испарения. А поселение ведь долго здесь просуществовало, и камень обработан не вручную… Чем могли заниматься жившие здесь люди?
– Возможно, местные жители были беглецами, которые считали, что преследователи не станут их искать в этом районе, – предположил Айгур. – Сюда ведь без веских причин никому в голову не придет лезть.
– Тут везде… бесполезно что-либо искать, – раздраженно заметил Хем. – Везде! На всем континенте! Единственное, что выглядит реальным – это побережье, вплоть до гор, а всё прочее кажется ненастоящим. Это как… скорлупа, оболочка, на которой нарисована кажущаяся объёмной картинка, а внутри ничего нет. У меня тоже полно вопросов! Зачем эти громадные горы и непреодолимая для мореплавания Бурлящая полоса вдоль всего побережья? Зачем?
– Прямое указание, что людям нечего здесь делать, – Айгур пожал плечами и внимательно посмотрел на Хема. – Ты считаешь… не так?
– Ты очень проницательный, Айгур! – Хем сердито фыркнул. – Я считаю, что… не только так.
Айгур отвернулся и невозмутимо ждал, не задавая вопросов и делая вид, что мнение Хема его совершенно не волнует. Айгур был специалистом по игре в молчанку, и нервировал тем самым более нетерпеливых собеседников. С Хемом такое довольно часто срабатывало. Лиорентиец не любил, когда все молчали, и не умел долго молчать сам. Ему было просто физически трудно сидеть с закрытым ртом! Взамен он умел говорить так, чтобы не сказать ничего путного. В плане информативности это вполне приближалось к молчанию, но действовало ещё более раздражающе. Однако сейчас Хем соизволил изречь что-то вразумительное. Посопев и почесав затылок, он заявил:
– Я считаю, что те, кто воздвиг высочайшие на планете горы и устроил Бурлящую полосу, хотели не столько оградить Запретный континент от посягательств извне, сколько оградить остальной мир от Запретного Континента. Это соображение тем более верно, что извержения вулканов и землетрясения не прекращались еще в течение многих десятков лет после Катастрофы.
«Это соображение тем более верно, что»… Вот ведь выразился! Иногда Хем вворачивал в речь довольно причудливые архаичные книжные обороты или слова, что Эктор и Римуд почитали «дурновкусием» и «тупым умничаньем», а Аввад-дин-Абу, напротив, – «верхом изысканности и интеллектуальной утонченности». Рин-Сэй занимал некую промежуточную позицию, но, в любом случае, подобные словесные конструкции его не раздражали, и Хем ими не злоупотреблял.
– Бурлящая полоса, очевидно, способна погасить волны, – согласился Рин-Сэй. – А горы могли бы принять на себя воздушную ударную волну, если бы на Запретном континенте произошел еще один… катаклизм.
– Чтобы оградить остальной мир, Древние могли бы и что-нибудь более действенное соорудить, – сказал Айгур.
– Они и соорудили – Саркофаг, – мрачно бросил Хем. – И мы, замечу, хотели найти точку доступа к нему. Если такая вообще существует.
– Они ведь твердо знали, что новая катастрофа всё равно будет, – тихо добавил Рин-Сэй.
Знали. И писали об этом. «Тьма за Саркофагом шевелится. Она не станет там прятаться вечно. Придёт день, когда покою, воцарившемуся на долгие годы в нашем истерзанном мире, настанет конец». Рин-Сэй снова вздохнул:
– Почему Древние ничего не сумели сделать, чтобы всё предотвратить?
Глупый вопрос! И какого ответа он ждал? Они не сумели, а мы сумеем?
– Возможно, потому что считали, что это не та проблема, которую можно решить раз и навсегда, – сказал Хем.
– Они же были столь могущественными!
– Значит, не столь, – проворчал Айгур.
– Но если у них не получилось тогда, как может у нас получиться сейчас?
Еще одну глупость сморозил…
Хем скривился и ничего не ответил. Айгур бросил на Рин-Сэя недовольный взгляд.
– К чему ты задаешь эти вопросы, если прекрасно знаешь, что ответа на них у нас нет?
– Это риторические вопросы, – буркнул Хем. – Многим нравится их задавать, что тут такого?
Рин-Сэй смутился и поспешил возвратиться к более содержательной теме:
– Возможно, это поселение – некий наблюдательный пункт? Но чей? Если, как мы все считаем, с моря сюда не добраться, кто, кроме магов мог здесь очутиться? Что за неизвестные люди, преследующие непонятные цели?
Хем неопределенно пожал плечами.
– Есть… варианты.
Айгур снова промолчал, а Рин-Сэй не удержался:
– И какие?
– Разные, – предельно детально ответил Хем. Слегка мотнув подбородком, он задрал голову к небу, щурясь на солнце. – Жаль, что в телескопе Айниля линзы так себе. Нужна более качественная шлифовка. Ты мог бы этим заняться, Айгур. При случае, конечно. В Лоретто телескоп лучше, однако и он дает довольно мутное и расплывчатое изображение. Впрочем, если знать, куда смотреть, кое-что все же можно увидеть даже слабо вооруженным глазом…
Ну вот и думай, к чему эта тирада?
Айгур считал телескоп Айниля-дин-Зана если и не игрушкой, то уж всяко не самым важным изобретением в науке. Однако с линзами он, в принципе, был согласен поработать. Естественно, не сейчас. Потому что на первый план вышли куда более жизненные, критические проблемы.
– Пока, знаешь ли, мне не до шлифовки линз и устройства телескопа, – сухо ответил Айгур.
Хем скривился и кивнул: понимаю, мол. И вслух произнес, бездна знает в какой раз:
– Проклятые гухулы! Проклятый Тайный орден!
– Брось свои душераздирающие восклицания, – потребовал Айгур.
Хем посмотрел печально на них обоих и глубоко вздохнул:
– Мы скоро расстанемся. Один из вас отправится шпионить в логово врага, другой – в город, который через считанные месяцы будет осаждён гухульскими войсками. Это, представьте себе, опасно! Вы оба… так легко ставите свою жизнь под угрозу. Так сильно рискуете. Мне это не нравится. Я боюсь за вас.
Айгур усмехнулся и успокоительно похлопал Хема по плечу.
– Мы сами выбрали такой путь и такую судьбу.
– Ты знаешь, твоя пренебрежительная геройская усмешка многих может бесить, Айгур.
– Ну и что? Пусть бесятся, если хочется. Твои дурацкие шутки и подколы, кстати, тоже многих способны вывести из себя.
Хем на это выдал витиеватую тираду:
– Если я кого-то бешу, Айгур, то делаю это намеренно и с теоретическим осознанием возможных последствий, а не с нарочитым небрежением по отношению к ним и чувством морального превосходства. Скажи, – он посмотрел на Айгура просительно. – Тебе ведь не все равно, погибнешь ты или выживешь? Мне вот… не все равно, что с тобой будет. Совсем не все равно.
– Мне тоже. – Айгур опять усмехнулся. – Но, по факту, это мало что в данной ситуации меняет.
– Тебе неведом страх, – завистливо протянул Рин-Сэй.
– Друг мой! – Айгур взял Рин-Сэя за плечи и повернул к себе: – Никогда не позволяй страху занимать сколь-нибудь значимое место в твоей жизни и влиять на твои поступки! Будь выше его и сильнее!
– Ты просто натуральнейший герой! – Рин-Сэй покачал головой. – Я тобой восхищаюсь, а еще зверски тебе завидую.
Себя он героем не чувствовал. Совсем нет.
Айгур крепче сжал его плечи.
– Ты справишься!
У Хема на глазах выступили слезы. Он спешно утер их рукавом, но Рин-Сэй с Айгуром все равно успели заметить.
– Ты чересчур переживаешь! – сказал Рин-Сэй.
Хем сглотнул и ответил с вызовом:
– Да! Я тревожусь за вас! Я уже сто раз говорил! Айгур – ладно еще… Он для себя иного поведения кроме как героического и не мыслит. Но ты… Ты молод… Тебе нужно быть счастливым… Берегите себя!
Хем обнял по очереди обоих, и даже Айгур был тронут, хотя и пробурчал под нос, что не дело слезы лить, когда еще ничего не случилось.
– Не дело, – согласился Хем, снова утерев слезы, и попросил Айгура показать карту побережья, которую тот составил.
На ней, в том числе, были отмечены места, где они побывали и которые, по возможности, исследовали. Хем долго рассматривал карту, подняв брови и потирая подбородок, крутил так и этак. Потом, поколебавшись, ткнул в точку на северо-восточном побережье.
– Вот. Нас в ту сторону и близко не заносило… Здесь должен находиться лиорентийский лагерь, – Хем выудил из кармана карандаш и написал координаты прямо на карте, потом повернулся к Рин-Сэю: – Тебе следует про него знать.
– Зачем? – удивился Рин-Сэй.
– На всякий случай! Вдруг тебе придется срочно сматывать удочки, а преследователи устроят помехи, собьют с настроек или как там это у вас происходит… Если они не имеют представления, куда ты собираешься переместиться, им ведь сложнее будет тебя заблокировать?
Рин-Сэй кивнул.
– Помешать могут только Охотники. Они… заточены на любые погони. Члены других Орденов так не умеют. Но я все же не понимаю, как мне помогут твои сведения.
Все знают, что в Лиоренции ненавидят магов, а у инквизиторов есть гасители. Да его даже убить могут!
– У них в лагере есть маг, – добавил Хем.
– Маг? Среди лиорентийцев? – Рин-Сэй не счел нужным скрыть изумление.
– Да. Очень… сильный. Как, по-твоему, иначе они бы сюда доплыли, преодолев Бурлящую полосу? Кто-нибудь из вас об этом задумывался?
Рин-Сэй механически покачал головой. И в самом деле – как еще?
– Его зовут Юст. Юст Хольгерстон, – продолжил Хем. – Если ты его найдёшь, он обязательно поможет тебе.
– С какой стати ему мне помогать?
– С такой.
В дальнейшие пояснения Хем не стал вдаваться, что было для него обычным делом. Он похлопал ресницами, почесал подбородок и заявил таким тоном, будто выдавал страшную тайну:
– Если что – сошлешься на меня.
Рин-Сэй вздохнул. Вот опять – понимай, как хочешь!
– Он тебя знает, этот Юст Хольгерстон?
– Ну, вообще-то, – по губам Хема скользнула виноватая улыбка, – я знаю его лучше, чем он меня. И он уж точно не знает, что я на Запретном континенте.
«На всякий случай», – сказал Хем. Этот случай пришел, а Рин-Сэй все старался оттянуть неизбежное решение.
Ему было еще что вспомнить.
Рин-Сэй не произносил при друзьях имени Лин-Шоан – ни вслух, ни про себя, и сам бы никогда не признался первым, но дотошный Хем догадался каким-то неведомым образом и прямо так и спросил.
– А ты, неровен час, не влюблен ли, друг мой?
Рин-Сэй открыл рот и не смог найтись с подходящим ответом. Так и застыл, как идиот.
– Ха-ха! – победоносно воскликнул Хем. – Я прав! Ты влюблен! Очень незаурядно для Созерцателя!
Вообще-то, Хем не стал у него ничего насильно выпытывать, хотя, наверное, мог бы. Бесцеремонный лиорентиец умел быть, на удивление, церемонным и тактичным. Умел, когда хотел. Но хотел редко.
Рин-Сэй выложил Хему и Айгуру свою сердечную историю сам – многое, хотя и не всё. Возможно, его откровенность объяснялась совместными путешествиями по Запретному континенту, которые очень сблизили их троих. Они были одни, в негостеприимном месте, во многих тысячах километров от цивилизации, если не считать Летающие острова.
– Влюбленный Созерцатель, да еще и шуорец – это немыслимо весело и само по себе тоже немыслимо, – продолжал потешаться Хем.
Это он так пытался поднять им всем настроение перед расставанием. Очень умно! Наверное, Хему никогда не надоест мусолить эту тему, повторяя на все лады одно и то же!
Рин-Сэй не нашел ничего лучшего, чем покраснеть. Заметив это, Хем продолжил в том же духе:
– Ой-ой! Я точно умру от смеха! Романтичный, влюбленный, застенчивый Созерцатель, чуть что смущающийся! Вам же положено быть холодными и бесстрастными! Где твоя эмоциональная отстраненность? Ты слишком… человечный для мага – пока еще. Уникальный экземпляр!
– А сам ты какой экземпляр?
– Я-то? Я заурядный лиорентийский торговец и немного контрабандист, страстно любящий похохмить и почесать языком.
Да ведь это чуть ли не единственное, что Рин-Сэй о Хеме знал! Просто Хем – так он сам себя называл, простой торговец!
– А еще мы с Айгуром – повидавшие жизнь скептики и циники! – добавил Хем.
– Да! – серьезно кивнул Айгур.
– Вы были когда-нибудь влюблены? Вы помните, каково это, когда сердце трепетно замирает, когда всё вокруг кажется таким… прекрасным? – Рин-Сэй смутился, услышав в собственном голосе отчетливые восторженные нотки.
Говорить подобное своим товарищам по Ордену он бы, наверное, не осмелился.
Оба его собеседника отмахнулись и ответили похоже – что, мол, слишком стары для столь пылкого и прекрасного чувства.
При это Айгур покраснел, а Хем рассмеялся и поскреб ногтем свой обручальный браслет. И Рин-Сэй решил, что они… не откровенны.
А потом Рин-Сэй отчего-то рассказал, по-прежнему не упоминая имени Лин-Шоан, что они любят вместе встречать рассвет, ощущать свежесть раннего утра. Что они стоят под покровом темноты и наблюдают, как начинают таять звезды, а над горизонтом появляется светлая полоса. Она ширится, захватывая все большую и большую часть неба. Первые лучи солнца озаряют розовые рододендроны. У них такой тонкий восхитительный аромат, хочется вдыхать его, не переставая…
Хем скорчил физиономию, будто давился от смеха:
– Ох! Как это романтично – обнявшись, встречать восход солнца и вдыхать аромат цветов… Я тебе завидую! А у вас в Ордене всем положено так рано вставать?
Айгур дружески похлопал Рин-Сэя по плечу, и Хем тоже, сопроводив хлопки очередным подколом:
– Обещай, что, при случае, познакомишь меня и Айгура со своей возлюбленной! Мы вдвоем будем тебе как отцы. Ну или как дядья, хотя бы. И мы с ним замечательно дополняем и оттеняем друг друга.
– Один – угрюмый молчун, второй – насмешливый болтун, – отозвался Айгур.
Даже сейчас, вспомнив тот разговор, Рин-Сэй улыбнулся. Это были приятные воспоминания.
Расставшись с Хемом и Айгуром, он провел несколько дней в одной из отдаленных и малолюдных Обителей своего Ордена. Вместе с Лин-Шоан. Никто не мешал их уединению.
Эти места походили на шуорское Приграничье, где он провел свое раннее детство.
Заканчивалась осень. Стояли тихие дни, воздух был удивительно прозрачен. В это время года облака лишь изредка забредали в предгорья, предпочитая зависать высоко в горах.
Ниже еще росли сосны и пихты, а здесь уже начиналось царство камня и льда, где выживали лишь лишайники, трава, да кустики рододендронов.
Со склонов к бегущим в долину рекам спускались языки снежников. Горы казались суровыми стражами, охранявшими вверенные им территории. Невероятно огромные, пронзавшие насквозь небо, они все равно были намного ниже, чем вершины Запретного континента.
Рин-Сэй проснулся поздним утром, оттого что в глаза через щелку между неплотно прикрытыми ставнями бил солнечный лучик. Он перевернулся на другой бок и, подложив под голову руку, принялся разглядывать стоявшую перед зеркалом Лин-Шоан – из-под полуприкрытых век, осторожно, словно боялся спугнуть свое счастье. С трепетной нежностью, которую когда-то считал для себя невозможной. Он же Созерцатель!
Какая Лин-Шоан все-таки необыкновенная, ни на кого не похожая! Изящная и красивая, с огромными оливковыми глазами…
Она уже оделась и сейчас заплетала в замысловатую косу волосы, в которых темные пряди перемешивались с высветленными. Такие Рин-Сэй встречал только у шуорцев. Лин-Шоан, несомненно, была чистокровной шуоркой, в отличие от него самого, уроженца Приграничья. У него обычные темные волосы, светло-карие глаза и даже борода какая-никакая растет. Настоящей шуорской крови в нем – едва ли половина.
Лин-Шоан видела его отражение в зеркале и соблазнительно улыбалась. Рин-Сэй не удержался – подошел к ней сзади и обнял. Она оставила косу в покое, подмигнула ему, дразня, высвободилась из объятий и, отодвинув дверь, выскользнула на открытую террасу.
Рин-Сэй оделся и последовал за ней, остановился рядом, обхватив рукой резной деревянный столб, поддерживавший кровлю.
– Может быть, все-таки не стоит вам с Лин-Тай отправляться в Шуору? – произнес он, чувствуя, что голос его звучит просительно. – Для тебя это очень важно, я знаю. Но на данный момент Шуора – не самая насущная наша проблема. Не сомневаюсь, твой Великий Магистр считает так же. И необходимое прикрытие… сложно будет вам обеспечить.
– Я понимаю, – Лин-Шоан обернулась. – Но это то, что я реально могу делать. Я хочу… не зря жить на этом свете.
Восемнадцать лет назад магистр Сю-Джин и Великий магистр Суридиан спасли ее и Лин-Тай от патруля Поисковиков. Лин-Шоан чувствовала себя обязанной делать то же – спасать детей с магическими способностями, которым не посчастливилось родиться в Шуоре. Она не могла мириться с существующим положением вещей.
– Я видела, какая судьба ожидает этих детей, – говорила она. – Видела Укрощенных! С ними обращаются, как с животными. Лучше, намного лучше умереть, чем стать, как они!
Лин-Шоан была эмоциональной и безапелляционной в суждениях, что всегда вызывало у Рин-Сэйа противоречивые чувства – легкое непонимание и даже испуг, смятение, умиление и щемящую теплоту. Конечно, Лин-Шоан – Праведница, а Праведники зачастую несколько… фанатичны, хотя формально проповедуют беспристрастность. Для Созерцателей же быть движимыми эмоциями – значит, потакать животным инстинктам вместо того, чтобы опираться на разум и рациональное мышление.
Только сам Рин-Сэй не слишком-то соответствует стандартам своего Ордена. Романтичный, чувствительный, влюбленный… Ему бы стоило думать о деле, а не жадно разглядывать Лин-Шоан и мечтать о еще хотя бы одной совместной ночи.
Тайный орден – вот первоочередная проблема! Нет, наверное, все-таки гухулы. Гухулы расправились с Хоремом. Слишком быстро расправились, никто не ожидал. А теперь на очереди – Велгария. И в Беляре – его друзья, готовые защищать город до последнего.
Магическому Союзу, в том числе Великому магистру Беренделу, до гухулов и до войны нет дела. Да чего стоит весь их так называемый Союз! Одно название. Каждый Орден – сам по себе, а Воспринимающих и Охотников остальные едва терпят. Да и Камнедробители не многим лучше…
– Ты не сможешь пойти с нами? – спросила Лин-Шоан, втайне надеясь на ответ, противоположный тому, что ожидала услышать.
– Нет, – ответил он с сожалением. – Ты же знаешь – у меня собственные… задачи.
Рин-Сэй рассказывал ей, в общих словах, о своем поручении. Так что Лин-Шоан не удивилась и лишь молча кивнула, но ее глаза, и без того огромные, распахнулись во всю ширь.
Наверняка за ним станут следить, и свободы передвижения у него больше не будет…
Он встал рядом с Лин-Шоан, облокотился на перила, положил свою ладонь поверх ее руки, поцеловал в плечо, коснувшись губами тонкого шелка туники. Она взяла его руку в свою, переплела свои пальцы с его.
Воздух был напоен прохладной свежестью. Рин-Сэй глубоко вдохнул, наполняя грудь. Легкий ночной морозец покрыл траву и лужицы тончайшими чешуйками льда, и сейчас они сверкали в лучах утреннего солнца.
Солнце уже заметно пригревало, растапливало выпавший снег, и со ската крыши мерно капала талая вода.
Ниже в долине видна была деревня – каменные дома, каменные изгороди, ограничивавшие поля и пастбища. По извилистой узкой тропе поднимались друг за другом лохматые яки, навьюченные плетеными корзинками.
Вдоль дорожки, ближе к Обители, стояли каменные плиты с молитвами и раскрашенные фигурки, придуманные местными крестьянами. К столбам ворот были подвязаны разноцветные широкие ленты, которые колыхались всякий раз, когда мимо проносился ветерок.
Из Обители слышались глухие удары барабана и монотонное звучание голосов крестьян, собравшихся на Осенний фестиваль. Ритм менялся. Голоса то замедлялись до гудения, то убыстрялись до скороговорки. К уханью барабанов и людскому хору присоединились звон колокольчиков и дудение раковин.
Завтра, когда завершатся празднования и крестьяне разойдутся по домам, надо будет сходить в местный храм. Или же отправиться на Летающие острова. Ему требовалось обрести равновесие, помедитировать. Возможно, посоветоваться с кем-нибудь из магистров. С Сю-Джин или Грисенером.
Рин-Сэй не хотел отпускать Лин-Шоан. Правда, она будет не одна, со своим другом детства Лин-Тай, выросшим с ней в одной деревне и, в отличие от нее, ставшим Созерцателем. Это отнюдь не первый их рейд в Шуору. И, тем не менее, Рин-Сэй мучился от беспокойства.
Он тревожился за Лин-Шоан, за оставшихся в Беляре друзей. И за себя тоже. Он – член сразу трех тайных обществ, скрытный даже для Созерцателя. И, в отличие от Айгура, никакой не герой.
Когда все закончится, он ведь, действительно, сможет познакомить Лин-Шоан с Хемом. И с Айгуром. Рин-Сэй почти обещал им…
Потом его болезненно кольнула мысль – если Айгур вообще останется жив! И чем все закончится? Падением Велгарии или случится что-нибудь еще хуже?
– Держи! – Лин-Шоан сняла с шеи кулон из желтого нефрита и вложила в его ладонь. – Он… обычный. Желтый круг – символ солнечного диска. Но я очень им дорожу. Он достался мне от родителей. Это тебе на память. Так частица меня всегда будет с тобой.
– Ты всегда будешь со мой, – повторил он, слегка переиначив, и погладил большим пальцем круглый плоский камень.
Лин-Шоан улыбнулась, провела ладонью по его щеке. Рин-Сэй поймал ее руку своей, приник губами.
– Я буду ждать твоего возвращения.
– Или я твоего, – она улыбнулась. – Трудно загадывать, как все сложится.
– Мы будем ждать возвращения друг друга., – уточнил он. – Столько, сколько понадобится.
С нефритовым кулоном Рин-Сэй с тех пор не расставался. Кулон и сейчас был при нем. Как и под завязку заряженные накопители и кристаллический ящичек, в котором лежали несколько монет и статуэток – доказательство правдивости его истории. Его не обыскивали – пока. Рин-Сэй достал из наплечной сумки ящичек, убрал туда подвеску и монету, которую держал в руках.
Нельзя больше тянуть! Он должен… должен пойти на риск и, по совету Хема, добраться до лиорентийского лагеря. Подставить лиорентийцев?
Один из Охотников, стороживших его, отвлекся. Возможно, лучшего момента не будет. Рин-Сэй резко высвободил Излучение, ударив простой воздушной волной, и тут же переместился – почти наобум, потому что из-за создаваемых Охотниками помех не мог настроиться ни на какую конкретную точку.
