Наталья Тимошенко
Игра с огнем
Костя, как коренной житель городка, помнил тот страшный пожар в девяностых. Он тогда был школьником и с толпой таких же босоногих ребят несколько суток наблюдал за работой пожарных. Видел, как выносили обгоревшие трупы из руин дома. Тогда и решил, что хочет быть патологоанатомом. Уж очень его поразил вид черных мешков, в которых угадывались очертания останков человеческого тела. И суровый мужчина с чемоданчиком в руках – патологоанатом Анатолий Сергеевич, светлая ему память. Как ушел на пенсию десять лет назад, так почти сразу и умер. Не смог без работы.
Костя прикурил сигарету, глубоко затянулся и поднял голову вверх, выпуская струйку сизого дыма. Вытащил из того же кармана мобильный телефон, поставленный на беззвучный режим. Конечно, шесть пропущенных от Вики, он же обещал приехать к ней сегодня. То, что не приедет, Костя решил еще днем, когда понял, что коньяка хочет гораздо сильнее, а Вика всегда пилила его, когда он приезжал к ней в легком подпитии. Надо бы позвонить ей, благо теперь у него есть такая прекрасная отмазка, почему он пропустил «свидание».
В отличие от Вики, страстно стремящейся замуж, Костя считал, что ему жениться пока рано. Не то чтобы он надеялся еще погулять, он и не гулял-то особо, но внутренний барьер на штамп в паспорте стоял высокий и прочный. Вике только дай волю, она тут же нарожает такую же ораву детей, какая была в его семье. И опять придется всем делиться, все лучшее детям и тому подобное. Вика вкусно готовила, была хороша в постели, редко обижалась и быстро отходила, и он не хотел ее ни с кем делить.
* * *
Максим стоял в темном углу небольшой кухни, стараясь не мешать полицейским, но видеть гостиную и распростертое на полу тело убитой женщины. Поскольку он его обнаружил, следователь Александр Семенович Первушин первым делом опросил его. Максим подозревал, что Дима рассказал следователю о его бывшей профессии, поскольку и после короткого допроса уйти его не попросили.
Убитую женщину звали Мариной Петровной Соболевой, и она работала в местной школе учительницей русского языка. Максиму даже казалось, что он слышал это имя от Яны. Возможно, она была ее преподавательницей. Опознал ее участковый, он же сказал, что Соболева была пьяницей, периодически кодировалась и с такой же периодичностью снова срывалась. Летом даже проходила лечение в Алексеевске по какой-то благотворительной программе. Это в некоторой степени объясняло, что Инга Подгородцева могла здесь делать: деньги на эту программу дала как раз она, она же и курировала тех горожан, кто по ней лечился. Подробности еще предстояло выяснить.
Однако даже если Инга Подгородцева приехала проведать свою подопечную, это никак не объясняло ни почему смерть Соболевой напоминает ритуальное убийство или самоубийство, ни куда делась сама Инга. Если патологоанатом не ошибся, то время смерти Марины совпадает со временем, когда к ней приехала Инга. Что здесь произошло? Они поссорились, Инга ее убила и решила замести следы, обставив все как ритуал? Нет, тогда она не бросила бы машину во дворе. Зашла в дом и увидела, что Марина мертва? Вызвала бы «скорую помощь». Не могла же она так испугаться, что бросила машину и убежала. Да и куда? Домой-то она так и не вернулась. Или же, если допустить, что Марину на самом деле убили, то Инга могла застать убийцу на месте преступления. И тогда либо она сбежала и где-то прячется, боясь выйти, либо… ее уже тоже нет в живых. Последний вариант казался самым скверным. Но даже если так, то кто весь день поддерживал огонь в печи? Ведь угли еще теплые. Кто-то должен был подкладывать дрова, иначе они давно сгорели бы. Убийца расправился с обеими жертвами и вернулся сюда? Зачем? Да и глупо, его могли застать здесь.
Вопросов было гораздо больше, чем ответов, а картинка никак не желала становиться чуть более понятной. Ему пришлось рассказать следователю о том, что мэр попросил его найти исчезнувшую жену. Теперь скрывать это было уже невозможно и бессмысленно. По лицу Первушина Максим понял, что стоящая во дворе машина мэрской жены огорчает его гораздо сильнее, чем труп в гостиной. Дима шепнул ему, что Первушин и Подгородцев открыто не конфликтуют, но их взаимная нелюбовь давно ни для кого не секрет.
После того, как патологоанатом закончил с осмотром тела, Первушин велел Максиму и Диме осмотреть дом, «ничего не лапая без надобности», чем они и занялись. При более тщательном осмотре дом Соболевой выглядел гораздо лучше, чем показался вначале. В нем было две комнаты, одна – гостиная – где и нашли тело, вторая – спальня, чуть поменьше. Обе обставлены не самой новой, но и не разваленной мебелью. Жила Марина Соболева одна, хотя у нее наверняка часто бывали гости. В спальне царил легкий беспорядок, какой обычно оставляют люди, не утруждающие себя ежедневным застиланием кровати и протиранием пыли.
На небольшом письменном столе лежала стопка ученических тетрадок. Видимо, Марина Петровна взяла их на дом, но так и не успела отнести на работу. Максим быстро просмотрел стопку, но тетрадей Яниного класса не нашел.
Современная, хоть и не дорогая, российского производства, бытовая техника на кухне дополняла картину. В холодильнике осталась кое-какая еда. В основном овощи и то мясо, которое не требует приготовления, достаточно просто снять прозрачную упаковку, и даже резать не требуется. Видимо, готовить погибшая, как и убирать, тоже не любила.
Немного выбивалось из этой картины только мусорное ведро. Точнее, шкаф под мойкой, где его обычно хранят. Едва открыв его, Дима увидел батарею разнообразных пустых бутылок: здесь были бутылки и от дорогущей водки и коньяка и те, которые продают в местном магазине меньше чем за сотню под названием «Вино плодово-ягодное».
– У нашей дамочки, похоже, была вечеринка, – громко прокомментировал Дима, поскольку Максим в этот момент все еще возился в спальне. – Это объясняет и цветы. Как думаешь, может, у нее был какой-то праздник, где все и произошло?
– Едва ли. Цветы уже засохли, значит, стоят давно.
Максим появился на пороге кухни, мельком взглянул на бутылки.
– Скорее, похоже на то, что они собирались не один день, их просто никто не выбрасывал. Возможно, иногда у хозяйки были деньги на более дорогой алкоголь, а иногда она пила то, что подешевле. Или же зависело от того, кто был в гостях.
– Что стало с этим миром? – покачал головой Дима. – Учительница – и алкоголичка.
– Можно подумать, раньше такого не было, – хмыкнул Максим.
Дима ненадолго задумался, а затем согласно кивнул.
– Что ты нашел в спальне?
– Ничего интересного, – вздохнул Максим. – Из литературы вообще только учебники и методички, немного классики. Никаких книг по эзотерике, если ты об этом.
Дима снова кивнул.
– Не понимаю, что за странный круг возле тела. Ирина говорит, что он недавнишний, не старый. Значит, лежит она в нем не просто так.
Максим не успел ответить, поскольку в кармане завибрировал телефон. Да и ответить ему, собственно, было нечего. Увидев имя дочери на экране, он торопливо вышел сначала в коридор, а затем и на порог, где все еще курил, глядя в темноту, патологоанатом Костя.
– Да, Ян.
– Пап, а ты скоро вернешься? – по голосу Яны было совершенно непонятно, какой именно ответ понравится ей больше.
Максим спустился вниз и отошел чуть дальше от порога.
– Пока не знаю, я немного занят. Ужинай сама, меня не жди.
– Ну ладно, – протянула Яна, и прежде, чем она положила трубку, Максим спросил:
– Ян, кто у тебя ведет русский язык?
– Марина Петровна, – теперь в ее голосе появилось удивление. Отец редко интересовался школьной жизнью. – То есть вела.
– Почему вела?
– Потому что сегодня к нам на урок уже пришла Елизавета Николаевна, которая инглиш преподает, и сказала, что будет заменять Марину Петровну. Ее уже и вчера не было. А почему ты спрашиваешь?
– Да так, – уклончиво ответил Максим, но от Яны не так-то просто было отделаться.
– Ну, па-а-ап, ну, скажи, – занудила она. – Она умерла?
– Почему ты так решила? – Его всегда удивляла проницательность Яны.
– Потому что она и раньше бухала, но никогда еще замену нам не ставили. Просидим урок тихо, а назавтра она уже в школе. А тут два дня нет.
Все равно ведь узнает.
– Умерла, – коротко сообщил он и тут же добавил: – Но только пока молчок, поняла?
– Поняла! – в голосе дочери прорезался испуг напополам с интересом. – А как?
– Ян, неуместное любопытство. Скажи лучше… – Максим осекся, подбирая правильные слова. – Марина Петровна не увлекалась мистикой, эзотерикой или чем-то таким?
– Не припомню такого. По-моему, она, кроме Достоевского и дешевого вина, ничем не увлекалась. Пап, а она сама умерла или ее убили? Убийство ритуальное, да? Ты поэтому про мистику спросил?
– Яна!
В глубине души Максим не мог отрицать, что из дочери действительно мог бы получиться следователь. Наверняка лучше, чем был он. Она умела подмечать детали и делать правильные выводы. Причем быстро.
– Ну, пап, ну, скажи! И я отстану.
– Мы не знаем, – сдался Максим. – Ран на теле нет, но и на самоубийство это не очень-то похоже. И кое-какие следы ритуала действительно есть.
– Ритуалы обычно сопровождаются реками крови, – задумчиво протянула его неугомонная дочь.
– Яна, ты обещала, – напомнил Максим, твердо пообещав и себе, что больше не скажет ей ни слова. – Я тут немного помогаю, поэтому вернусь, наверное, поздно. Не засиживайся долго, ложись спать. Ты уроки сделала?
– О-о-о, начинается! Пока, пап!
Яна сбросила звонок, чем заставила Максима улыбнуться. Несмотря на сложности в характере из-за плохой наследственности и переходного возраста, училась Яна хорошо, поэтому он редко действительно проверял ее домашние задания, но вопрос задавал всегда, что неизменно вызывало ее смешки.
Он обернулся к дому, заметив на пороге теперь уже не только патологоанатома, но и Диму. Последний махнул ему рукой.
– Сейчас доверенное лицо Подгородцева привезет запасные ключи от «Лексуса», проведем осмотр, – сообщил Дима. – Так что далеко не уходи.
Максим кивнул. Он никуда уходить и не собирался. Со смертью Соболевой не ему разбираться, а вот Ингу искать – как раз ему.
Глава 5
Уроки Яна действительно давно сделала и даже поужинала, но вот ложиться спать не собиралась. После школы Алиса твердо заявила, что пойдет с Ваней ночью на пожарище. Еще пара одноклассников тоже вызвались проверить слова Артура Михайлова, и Яне ничего не оставалось, кроме как согласиться, несмотря на то, что она признавала правоту слов Елизаветы Николаевны, или Лизки, как ее называли ученики за глаза. Учительницу английского они любили и уважали, но так уж сложилось, что всем преподавателям давали клички. Да и пока выговоришь – Елизавета Николаевна – язык сломать можно. А в Лизке было даже что-то милое, хоть все в школе знали, что она терпеть не может имя Лиза. И тем не менее уважение друзей было для Яны важнее, чем мнение учительницы. Особенно Алисино.
Когда Яна переехала в Лесной, ей было уже десять. В классе все дети давно знали и друг друга, и семьи друг друга, а Яна оказалась новичком. Поначалу ее сторонились, пока однажды на биологии всему классу не раздали задания на двоих. Алиса в тот день прогуливала, и в пару ей досталась Яна, которую никто не выбрал. Совместный проект сдружил девочек, и бойкая Алиса, звезда и авторитет класса, взяла новенькую под крыло. С тех пор мнение подруги для Яны стало приоритетным. Она и волосы покрасила только потому, что Алиса как-то бросила, будто бы ходить со своим цветом не модно. Тем более таким, как у Яны: настолько светлым, что почти белым. Блондинки глупые.
Яна глупой не была. Учеба давалась ей легко, она почти не прикладывала усилий для того, чтобы учиться на пятерки. Сложные темы по математике и физике понимала быстро – дедушкины гены, обладала врожденной грамотностью и легко запоминала параграфы по истории и географии, лишь единожды прочитав их.
То, что отец сегодня задерживается, играло ей на руку. Возможно, она и вовсе успеет вернуться раньше него, но на всякий случай положила под одеяло свернутый плед, задернула шторы и не стала зажигать новогоднюю гирлянду. Даже если он заглянет к ней в комнату, в темноте не разглядит, что именно лежит на кровати. А за шторами заодно не видно, что она не заперла щеколду. Будет возможность влезть в дом через окно.
Алиса, Ваня и близнецы Влад и Слава Наяровы уже ждали ее за пустым домом лесника Федора. Федор умер два года назад, дом его стоял пустым, а потому давно стал местом встречи молодежи. Он находился у самого леса, уже окруженный первыми деревьями, и хорошо скрывал любое собрание от посторонних глаз. Кроме этой четверки, была с ними и Маша Подгородцева, дочь городского мэра. Маше всего пару месяцев назад исполнилось четырнадцать, но она давно и страстно была влюблена в Славу Наярова, а потому везде таскалась за ним. Яна даже не удивилась, увидев ее.
– Наконец-то, – проворчала Маша, обхватив себя руками и перепрыгивая с ноги на ногу.
Ночь выдалась холодной, а она надела только легкую курточку и юбку. В темноте видно было плохо, но Яне показалось, что на ней даже колготок нет. Маша всегда одевалась так, чтобы выглядеть в глазах мальчишек, особенно, конечно, Славы, красиво и стильно. Шапки не носила даже в самые сильные морозы, отдавала предпочтение коротким юбкам, а не удобным теплым джинсам.
– Где ты так долго? Папаша не отпускал, что ли?
Это прозвучало с такой насмешкой, что Яне пришлось стиснуть зубы, чтобы не ответить что-нибудь грубое. С Машей она давно предпочитала не связываться.
– Его нет дома, – все же не сдержалась она. Однако тут же об этом пожалела.
– Ух ты, папенька наконец завел себе любовницу и не ночует дома?
Отвечать не пришлось, за Яну это сделала Алиса, тоже не переносившая Машу на дух, однако не ограничивающая себя в высказываниях:
– Не ровняй всех по своему папаше. Это он уже скоро всю округу перетрахает и на второй круг пойдет.
– Мой хотя бы с матерью ради любовницы не разводился, – выплюнула Маша, намекая на отца Алисы, который жил в этом же городе, но был женат уже во второй раз.
– Ладно, хватит вам, – оборвал обеих Ваня. – Идем уже. Здесь всем плевать на ваших отцов, а вот доказать Михе, что никакого призрака на пожарище нет, я лично хочу.
Идти пришлось довольно долго: пожарище находилось на другом конце города, а пробираться они предпочли по опушке леса, не выходя на улицы. Лизка была права: ни одному из них еще нет шестнадцати, если их заметит полиция, мало не покажется. Ваню участковый и так уже знал в лицо и по имени, а вчера спалилась и Алиса. Отец близнецов Наяровых выпорет их ремнем, если узнает, да и волновать своего отца Яна не хотела.
В темноте и тишине леса было ясно видно светлеющее над горящим лесом небо, то и дело раздавался треск гибнущих деревьев. Если прислушаться, можно было, наверное, даже уловить голоса пожарных. В вечерних новостях передавали, что огонь усиливается, но пока к городу не приближается, а как будто огибает его, заключая в кольцо. С одной стороны, это радовало, с другой – внушало страх. Если огнем перекроет дорогу, из Лесного будет не выехать.
Чем ближе подростки приближались к сгоревшей много лет назад окраине, тем темнее становилось вокруг. Редкие огни города остались позади, тропинка освещалась лишь идущей на убыль луной, которая то и дело пряталась за низкими тучами, не приносившими спасительного дождя. Хоть ветра, внезапно поднявшегося с утра, уже почти не было.
Они включили фонарики в мобильных телефонах, но те помогали мало, позволяя лишь ни за что не зацепиться ногой и не растянуться на холодной земле под дружный хохот товарищей. Маша все сильнее цеплялась за руку Славы, даже Ваня подставил Алисе локоть. Влад ничего такого Яне не предлагал, а она не решалась попросить сама, хоть от ужаса сжимались внутренности, желудок завязывался в тугой узел, а по затылку словно кто-то водил мохнатой лапой. В тот момент, когда Яна окончательно пожалела, что не послушала Лизку, впереди показался первый сгоревший дом. Он выступил из темноты молчаливым великаном, заставив подростков суеверно остановиться на несколько секунд. Когда-то в нем было два этажа, но теперь от верхнего осталась лишь одна обугленная стена, которую дожди и время вылизали почти до полной гладкости. Нижний этаж сохранился целиком, но, конечно, в нем не осталось окон. Темные провалы на их месте походили на зияющую пасть чудовища, готовую вот-вот поглотить замешкавшегося путника.
Яна старалась сильно не оглядываться по сторонам и, наверное, не заметила бы призрак, даже если бы он в кровавом плаще с подбоем появился в метре от нее. По притихшим друзьям она понимала, что они испытывают примерно такой же страх, как и она, но молчат. Она тоже молчала.
– Народ, а может, ну его? – первым не выдержал Влад.
– Зассал? – тут же усмехнулся Ваня. Они с Алисой вырвались вперед и шли первыми.
– Не трусь, – поддержал Ваню Слава. – Сейчас быстренько осмотримся и пойдем. И так же понятно, что нет здесь никого.
В тот момент, когда голос Славы растворился в ночной темноте, где-то впереди вспыхнул яркий огонек и тут же погас. Ребята замерли, до боли в глазах вглядываясь в то место, где только что мелькнула темно-оранжевая вспышка.
– Что это было? – испуганно спросила Алиса.
– Мамочки, – с заметными слезами в голосе пробормотала Маша. – Я не хочу дальше идти.
Влад согласно кивнул.
– Я согласен с тем, что надо возвращаться.
А вот в Яне уже проснулся интерес исследователя.
– Да ладно вам, а вдруг это действительно призрак? – переступая с ноги на ногу, сказала она. – Мы же ради этого и пришли, давайте посмотрим.
– Вот, Янка дело говорит! – Ваня посмотрел на нее с уважением. – Что вы детский сад развели? Пойдемте.
И все шестеро осторожно двинулись вперед. Огонек больше не зажигался, но они хорошо запомнили, где именно видели его, и спустя несколько минут подошли к еще одному сгоревшему дому. Он пострадал меньше других, поскольку находился чуть в стороне. Почернела и обуглилась только одна стена и крыша, даже потолок в некоторых местах сохранился. Было видно, что в проеме, оставшемся от окна, все еще мелькает замеченный ребятами огонек. Когда они подошли поближе, услышали и осторожные шаги внутри дома, и чьи-то приглушенные голоса.
Ваня знаком велел всем выключить фонарики, что они и сделали. Пока остальные испуганно жались друг к другу, Ваня кивнул Яне, и та не посмела отказаться, поторопилась за ним. Вдвоем они прошли чуть вперед, пригнувшись, как солдаты под пулями. Приблизились к окну и осторожно заглянули внутрь.
В небольшом помещении, почти полностью очищенном от мусора, на полу стояли несколько толстых свечей, формируя большой круг, а рядом с ними, держа в руках книгу, плыла фигура в длинном темном плаще с развевающимися полами, но безо всякого кровавого подбоя.
Яна почувствовала, как перехватило дыхание. Только отчаянное нежелание опозориться перед друзьями не дало ей хлопнуться в обморок. Она изо всех сил вцепилась пальцами в оконный проем и, наверное, издала какой-то звук, потому что фигура вдруг замерла, а потом резко обернулась. Лица ее Яна не увидела, тотчас же разжала пальцы и упала на спину. Голосовые связки парализовало, и закричать она не смогла. Ваня сначала тоже отпрянул от окна, но тут же вернулся обратно и шумно выдохнул.
– Вот вам и привидение! Шурка-сатанист это!
И действительно, в окне показался Шурка – молодой человек, несколько лет назад закончивший школу. В университет он то ли не поступил, то ли не захотел поступать, но сразу после школы устроился помощником патологоанатома дяди Кости, там и работал до сих пор. Шурка носил длинные волосы, предпочитал черную одежду и обладал таким пронзительным взглядом, как будто смотрел куда-то сквозь собеседника. Говорили, что несколько раз его видели в лесу за какими-то ритуалами, а у всех его соседей исчезли или сдохли домашние животные. Пару раз Шурку даже били, но дальше дело не шло: участковый не находил никаких признаков того, что Шурка причинял вред животным или соседям. Местные, не разобравшись, дали ему кличку сатанист, но некоторые ребята называли некромантом. Яна считала, что если бы он действительно проводил сатанинские обряды и убивал животных, участковый нашел бы доказательства, но сейчас впервые начала сомневаться в его невиновности. Иначе что он делал один ночью на пожарище? Зачем ему свечи? Что за книга в его руках? С кем он разговаривал?
Яна поднялась с земли и мельком огляделась. Все друзья смотрели на Шурку и смеяться над ней никто не собирался.
– Вы что здесь делаете? – спросил Шурка.
– А ты? – не растерялся Ваня.
– Я, допустим, совершеннолетний, в отличие от некоторых. Родители знают, где вы?
– А ты нас не пугай. Скажу кому следует, чем ты здесь занимаешься, как пить дать загребут.
– Ничем я тут не занимаюсь.
– А вот я сейчас пойду и посмотрю!
Ваня решительно направился ко входу в дом, и все остальные ребята потянулись за ним. На так и сидящую на земле Яну никто не обратил внимания, ей пришлось самостоятельно подниматься с земли и отряхивать джинсы. В тот момент, когда друзья скрылись в доме, она внезапно услышала шум. Даже не шум, а скорее шорох в противоположной от входа стороне. Яна замерла и медленно обернулась. От темной стены, видимо, посчитав, что ее никто не увидит, отделилась фигура в таком же плаще, какой был на Шурке, и торопливо направилась в лес. Яна стояла, боясь пошевелиться и вдохнуть, пока фигура не растворилась среди деревьев. В темноте она не видела, мужчина это или женщина, но человек был невысокого роста и худощавого телосложения. Наверное, такой же молодой, как и Шурка. Интересно, чему они помешали: свиданию или ритуалу?
Входить в дом, где, возможно, только что проводился какой-то обряд, казалось Яне страшным, но оставаться одной на улице было еще страшнее. Не то чтобы она верила в возможность вызова дьявола, но даже увидеть растерзанную крысу или кошку не хотелось.
В доме пахло сыростью и расплавленным парафином. Едва она вошла, пламя свечей тут же дернулось в сторону, как будто от испуга.
От движения воздуха, поправила себя Яна. Пламя не может бояться. Зато вот Шурка явно боялся. Пока Ваня с видом хозяина дома осматривал комнату, комментируя увиденное, он стоял у стены, прижимая к себе книгу, и не говорил ни слова. Яна, вопреки логике и здравому смыслу, испытывала что-то вроде сочувствия к нему, уж слишком несчастным он выглядел.
Ваня обошел всю комнату, пнув по дороге пару валявшихся под ногами свечей, которые в данный момент не горели, а потом снова повернулся к Шурке.
– Так какого фига ты тут делаешь?
– Просто книгу читал, – ответил тот.
– А ну покаж!
Шурка прижал к себе книгу сильнее, и Яне показалось, что они в паре секунд от драки. Щуплый худощавый Шурка едва ли сможет оказать сопротивление мощному Ване, но на его лице была написана такая отчаянная решимость, что Яна поняла: просто так он со своей книгой не расстанется.
– Да ладно тебе, Вань, – вступилась она. – Сдалась нам эта книга. Давай лучше спросим у него, не видел ли он здесь призрак.
– Призрак? – Шурка удивленно уставился на нее.
– Говорят, здесь бродит призрак кого-то, кто погиб при пожаре двадцать лет назад.
На лице Шурки промелькнуло странное выражение, а Ваня поторопил его:
– Ну что ты молчишь, придурок? Тебе девушка вопрос задала.
– Не видел я никакого призрака, – огрызнулся Шурка.
Ваня сплюнул на землю, стараясь угодить в одну из свечей, но промазал.
– Так я и думал, – бросил он. – Пошли отсюда.
Шеренга подростков послушно потянулась к выходу. Яна, шедшая последней, мельком оглянулась, ожидая увидеть на лице Шурки облегчение, но тот смотрел ей вслед как будто с сожалением.
– Но я могу его вызвать! – заявил он, когда ребята уже вышли на улицу.
Ваня резко обернулся.
– Что?
– Я могу вызвать призрак. Если вы хотите.
– Чего ты несешь, полоумный? – насмешливо поинтересовался Ваня.
– Может, хватит его обзывать? – внезапно вступилась за Шурку и Алиса. – Вдруг он реально может? – она тоже посмотрела на «сатаниста».
– Только не сегодня, – заявил тот. – Я не взял с собой нужных вещей, не знал, что придется.
– Завтра?
– Завтра у меня ночное дежурство. Давайте послезавтра. Приходите на Ведьмину поляну около полуночи. Я все приготовлю и буду вас ждать.
Ваня задумался на несколько секунд, как будто прикидывая, где он собирается послезавтра быть в это время, а затем кивнул.
– Придем. – Он посмотрел на товарищей. – Кто со мной?
– Я! – тут же вызвалась Алиса.
– И мы, – хором отозвались близнецы.
На лице Маши был написан явный страх, но она тоже кивнула.
– А ты придешь?
Как ни странно, этот вопрос Яне задал не Ваня, а сам Шурка. В его глазах Яна внезапно увидела затаенную надежду на то, что она не откажется.
– Конечно, – заверила она.
* * *
Домой Максим вернулся только в седьмом часу утра. Было бы лето – уже начало бы светать. Но на дворе стояла мрачная осень, солнце едва ли покажется даже днем, поэтому было еще совсем темно, тротуары пусты и безлюдны, не светились в домах окна.
В доме Соболевой они провозились почти до пяти часов. Сначала патологоанатом никак не мог дозвониться до своего помощника, чтобы забрать тело, потом криминалист Ирина долго ходила по комнатам, хмурясь и никому ничего не объясняя. Чтобы не тратить время на дело, которое все равно не ему расследовать, Максим, заручившись разрешением следователя, отправился осматривать машину Инги. В глубине души он мог себе признаться, что в некотором роде завидовал тем, кто остался в доме. Завидовал и отчаянно хотел быть на их месте. Как бы ни убеждал себя в обратном, а по прошлой работе он иногда скучал. Только едва ли признался бы в этом кому-то другому. Да и себе не стоило.
В машине не нашлось ничего интересного: в бардачке несколько пачек салфеток, сухих и влажных, две пары солнечных очков, инструкция к автомобилю и косметичка, в которой лежали самые обычные женские вещи. Салон выглядел чистым и опрятным, никаких следов борьбы или беспорядка, указывавшего бы на то, что Ингу силой вытаскивали из машины. На заднем сиденье Максим обнаружил небольшой фирменный пакетик из магазина, в который он заходил в Алексеевске, а в нем – те самые запонки и зажим для галстука. А вот сумочки не было. Наверное, Инга взяла ее с собой. Это и правильно: ни одна женщина не выйдет из машины без сумочки, а тем более в таком районе.
Пока все сходилось. Инга Подгородцева вчера – то есть к этому моменту уже позавчера – поехала в Алексеевск, чтобы забрать подарок для мужа. Около четырех часов после полудня покинула магазин, возможно, зашла куда-то пообедать… Кстати, надо попросить Подгородцева раздобыть выписку с ее счета, чтобы узнать, где именно она была. Наверняка Инга платила не наличными, а картой. К убийству Соболевой эта информация едва ли имеет отношение, а вот к исчезновению самой Инги – вполне может. Вдруг официанты ее вспомнят и скажут, была ли она одна или с кем-то встречалась? Что если у нее был, например, любовник, у которого она может сейчас прятаться? Или подруга, о которой не знал муж? Правда, ни Виктория, ни вторая лучшая подруга Инги о третьей ничего не говорили, но даже лучшие подруги не всегда все знают. Но вот с мэром этими мыслями лучше не делиться.
Когда Максим вернулся в дом, оставшиеся там стояли с крайне озадаченными лицами и смотрели на Ирину, а та казалась растерянной и возбужденной одновременно. По раскрасневшемуся лицу было понятно, что она пыталась доказать мужчинам что-то такое, с чем они никак не могли согласиться.
– Что случилось? – мгновенно заинтересовался Максим.
Следователь хмуро посмотрел на него и ничего не ответил. Ирина тоже молчала. Сказал Дима:
– Ирина утверждает, будто в доме нет вообще никаких отпечатков пальцев.
– Немного не так, – поморщилась Ирина. – Есть несколько отпечатков на ручке входной двери и отпечаток ладони на стене в гостиной. Принадлежат одному человеку, но не Соболевой. И все.
– В смысле все?
– В прямом. Весь дом стерилен, как операционная. Гостиная, спальня, кухня. Все предметы, поверхности. Поверь, я тут все облазила. Ни одного самого старого отпечатка, ни даже фрагмента.
Максим непонимающе нахмурился, краем сознания отмечая, что теперь у него такое же лицо, как и у остальных. Предположим, Инга – или кто-то другой – вошла в дом, увидела на полу мертвую знакомую, от неожиданности схватилась за стену. Тогда найденные следы – ее. Предположим, убийца – если это убийство – заранее надел перчатки. Что было бы логично и предусмотрительно. Предположим, Соболева никого не водила к себе домой. Но где, черт побери, ее собственные отпечатки?
– Как такое может быть? – глупо спросил Максим.
– Кто знает? Даже если бы убийца тут все протер, что-то – да осталось бы. Весь дом он бы месяц намывал, – мрачно отозвался Александр Семенович, а затем повернулся к Диме. – Позвони Степанову. Пусть трупу пальцы откатает. Может, у нее какое-нибудь редкое генетическое заболевание, и нет вовсе никаких отпечатков? Кто-нибудь знает, такое вообще бывает? – Он обвел взглядом всех присутствующих, но никто не ответил.
– Может быть, провести экспертизу ДНК? – только и смог предложить Дима. – На всякие эти заболевания.
– Это надо в Алексеевск отправлять, – покачала головой Ирина, – у нас в лаборатории нет такого оборудования.
– А те без хорошего повода экспертизу не сделают, – согласился Семенович. – Препараты дорогие.
– А смерть человека – это не хороший повод? – удивился Максим. – Мы ведь не знаем, от чего именно она умерла. Что если это имеет какое-то отношение к ее смерти?
– Вот если Степанов ничего на вскрытии не обнаружит, тогда и подумаем, – согласился следователь. – А пока своими силами будем…
Максим только хмыкнул. Своих сил в этом городишке было не так уж и много. Вон, как выяснилось пару часов назад, даже экспертизу мертвых птиц и животных пока еще не сделали, а ведь они, как и Соболева, умерли по неизвестной причине. Вдруг это какая-нибудь болезнь? И пока местные власти забьют тревогу, уже начнется – а то и закончится – эпидемия?
– Ты лучше сходи в машину, – велел тем временем следователь Ирине, – поснимай там пальчики. Хоть будем знать, те отпечатки, что есть, Инге принадлежат или кому другому.
Ирина молча кивнула, а Максим решил, что ему больше здесь делать нечего. Его ждал мэр. Тот еще вечером, когда обнаружилась машина Инги, велел приехать к нему с докладом сразу, как будут хоть какие-то результаты, и уже два раза напоминал по телефону, что ждет Максима.
В отличие от всего остального городка, мэр не стал довольствоваться фонарями у дороги и поставил несколько дополнительных во дворе. Дорожки и клумбы хорошо освещались, но Максим так и не понял, какой в этом сакральный смысл: любоваться размытыми до состояния болота клумбами? А именно так они и выглядели. Холмики, которые должны быть аккуратными, влажной землей расползлись по сторонам и напоминали снеговиков в оттепель. Едва ли там даже летом что-то могло расти. И это тоже было странно. Высокий забор, добротный дорогой дом, а на уход за участком денег не нашлось.
