Николай Берг
Лёха
– Ну да. Для начала спихнули танком грузовик с дороги в кусты, чтобы больше он тут не ездил…
– Хорошо трещал, пока пихали. Переднее колесо вывернуло совсем. И двигатель потом еще покалечили, как могли. Кувалдометр и тут сгодился, – с удовольствием добавил кавалерист.
– Вот-вот. И поехали потихоньку. Командором пробега, разумеется, я, а старший сержант выступал в роли Козлевича, потому как все время мечтал о бочке бензина. В общем, гладко вышло ехать. А кое-где и плавать пришлось. Сейчас вот что-то засбоила машинка – на холостых оборотах все в порядке, а как трогаться – словно гусеницы к земле приклеены. А у вас что да как? – спросил младший лейтенант у Лёхи.
– У нас – по-всякому – уклончиво вывернулся Лёха. И добавил, чтобы не обострять:
– Товарищи из пехоты. А я из финчасти. Писарь. Старший писарь.
И вдруг чуть не заржал, вспомнив известное: «Бонд. Джеймс Бонд».
– А, ну это серьезно! – уважительно до неприкрытой иронии заявил мамлей. – Вот Спесивцев – тоже старший. Самый старший сержант. Мне-то рядом с вами и сидеть страшно, я-то наоборот – самый младший лейтенант, куда уж тут.
– В общем, когда встретился с товарищами из пехоты, их командир приказал им меня сопровождать до наших. Вот и двигаем соответственно, – не стал обращать внимания на подколки Логинова Лёха. В конце концов, лучше пусть Петров рассказывает, что с ними было. А ему, как попавшему не в свою тарелку, лучше помалкивать.
Токарь намек понял правильно и тут же влез в разговор. Нельзя сказать, что Петров был великим сказителем, но говорил толково и складно, за словом в карман не лез, и Лёха сам заслушался тем, как роту, в которой служили его спутники, сначала клевали стервятники на марше, потом – только-только успели окопаться – навалились танки с осатанелой пехотой, тут рота была крещена минометами и артобстрелами, но позицию удержала-таки, хотя и ополовинилась за один только день. Немцы все же пробили дыру где-то правее, рота – точнее, все, что от нее осталось, – отошла, опять стала окапываться, но теперь ее не трогали – грохотало сбоку, а потом и сзади.
Пушки, которые до этого роту прикрывали, куда-то делись – впрочем, видно было, что дивизия агонизирует, пропала связь и что толком делать, было неясно. На позицию роты вылетели только какие-то шалые немецкие мотоциклисты, получили по каскам и улепетнули, оставив пробитый пулями передовой мотоцикл и пару трупов. Красиво, надо заметить, улепетнули: четко, слаженно, забрав тех своих подраненных, кто был подбит пулями. Штаб батальона куда-то делся, посланный связным Семенов нашел только кучи брошенного добра, затарившись там разными подходящими для самокруток бумажками, выбирая при этом, чтобы без печатей были и надписей ДСП и «секретно».
Остатки роты попались на глаза какому-то незнакомому подполковнику, и тот велел им удерживать перекресток лесных дорог, зачем – непонятно, потому как мост в паре километров был сожжен. И причем велел: ни шагу назад! А на следующий день немцы каким-то чудом мост починили, и по нему прямо на роту выперлись грузовики с каким-то барахлом. Петров – как самый нахальный – успел прошариться по кузовам остановленных грузовиков, но толком так и не понял, что там была за фигня – какие-то банки и канистры с чем-то несъедобным. И вроде как не медицина – крестики зеленые были, а не красные.
Шоферня была сильно удивлена, когда напоролась на засаду. Рота была удивлена, как быстро немцы наладили переправу. А дальше через несколько часов притащились два этих самых сине-зеленых танчика с деревянными ведущими колесами, подошла какая-то унылая пехота. Семенов, тоже вслух, заметил, что у тех, кто атаковал их в первый раз, и вид был молодцеватей, и автоматов побольше, и действовали они нагло и бодро, бегали быстро и сноровисто, а эти какие-то унылые были, медлительные и сплошняком с винтовками. Но и унылые достаточно умело обложили остатки роты и основную расправу учинили как раз нелепые танчики, беспрепятственно расстреливая сослуживцев Семенова с безопасного расстояния. Вот тогда-то Уланов и вывел остатки взвода, рванув вперед, раз назад запрещено. Ну, а потом вот нашли в лесу летуна, и после беседы с взводным летуна приказано доставить к своим. Взводный помер. Собственно, и все.
Пока Петров пел соловьем, Семенов вытащил мешок, который называл кисетом, и предложил табачку. Жанаев и старший сержант бодро оторвали от пущенного по кругу листка с надписью «расходная ведомость» по квадратику бумажки, аккуратно высыпали на него пару щепоток самосада, аккуратно послюнили краешек и ловко, по-цирковому, словно фокус показали, свернули цыгарки. Семенов и Петров сделали то же, но без лихости.
Лёха отказался, так как в его время курили, в основном, девушки, и для него это было не вполне мужским занятием, а мамлей горестно вздохнул и попросил своего напарника, чтоб тот и ему цыгарку свернул. Спесивцев привычно ухмыльнулся, отпустил шпильку, что надо было быть проще, а не курить городские сигаретки, словно пижон какой-то, но свою самокрутку отдал, а себе так же ловко свернул другую. Пару минут сосредоточенно дымили, причем Лёха отметил, что запах дыма был не такой паскудный, как от современных ему сигарет, вполне нюхать можно без отвращения.
– Понятно, – наконец, сказал мамлей.
– Что понятно? – переспросил Петров.
– То, что сидим мы в немецком тылу. И они этот тыл, как и положено по уставам, чистят. Ясно, что служба охраны тыла не такая боевитая, как ударные части, ну, да и мы тоже не те, что в начале были. Вот и вам вполне старья хватило. И нам, не ровен час, если напоремся – тоже хватит с походом. Даже такого хлама, как «Рено». У него, как ни верти, броня пулю держит, и наш пулемет ему только для шумового беспокойства. А у него – пушечка. И всех делов. Как дуэль на мясорубках: любое попадание – смертельно. Ладно, пока живы – не помрем. А помрем, так живы не будем. Вопрос остается тот же: что у нас с танком такое, что оно, извините за выражение, (тут мамлей подмигнул Петрову) ехать не хочет?
– Свечки могли засраться, – выдал свою версию некурящий Лёха.
– Нет, свечки мы проверили и прожгли. Думаешь, с чего мы такие поросята? – возразил младший лейтенант.
– Все равно что-то засралось, – уперся Лёха. Он понимал, что ни черта не смыслит в этом дурацком танке, но слово было подходящим, раз танк сначала ехал, а потом перестал.
– Может, вывести его из строя окончательно, да и вместе с нами пеше? – предложил Семенов, поднимаясь со своего места, чтобы подменить Жанаева. Все равно в технике Семенов ни черта не понимал, а как от караульщика могла быть большая польза. Это уже и Лёха понимал.
– Жалко! – с сожалением отозвался Спесивцев. – Это ж машина все-таки. Сорок лошадиных сил, три тонны брони. Если попадутся немцы без артиллерии – мы им колбасы наварим в свою очередь. Не везде же у них танки!
– Фигасе! – удивился про себя Лёха. Сорок лошадок! Как у Дэу-Матиз! Ну, действительно танк, извините за выражение. Как же это он ездит? Да еще и плавает??? Но вслух ничего не сказал.
Вообще этот танк был какой-то не то что несуразный… Старомодный – вот точно. Для глаза Лёхи это чудо армейской техники было очень непривычно. Вот Т-34 – те нормально смотрелись на своих постаментах. А это… И смешные узенькие гусеницы, и странные тележки со словно игрушечными колесиками по бортам, и башня цилиндром. И особенно – покрашенные зеленым досочки над гусеницами. Деревянные, к слову. Ну, бронетехника – у одних колеса деревянные, у других – вон, скамеечки.
Усатый поймал его взгляд, понял его правильно и усмехнулся кривовато:
– Ну, что есть, то есть. Логинов, вон, тоже все время страдает, потому как влюбился с первого взгляда в какой-то мифический танк. А приходится ездить на том, что нашлось – прямо на дороге валялось.
Логинов покосился, потом буркнул:
– Вот видел я ворошиловский танк – вот это моща! Огроменный, башня с баньку размером, пушка еще больше – такая, наверное, как в корпусном полку. И броня, наверное, толстая. Вот это – мощь! А эта плюшка – немощь.
– Ты тише говори, а то машинка услышит и обидится, – опять грустно усмехнулся Спесивцев.
– «Клим Ворошилов» танк называется. КВ сокращенно. Две модификации: КВ-1 и КВ-2. Башня здоровенная? Кубиком? Пушка толстая и короткая? – спросил Лёха.
Логинов кивнул удивленно.
– Тогда это КВ-2. У него гаубица в 152 миллиметра калибром. Не получилось бы у вас с КВ-2 – заявил уверенно Лёха. И пояснил, чтоб остальным понятно было:
– Там экипаж – аж шесть человек. И тяжеленный он, не по всякому мосту пройдет. 52 тонны как-никак. Доворот башни медленный, и сведение долгое. А сам танк здоровенный по силуэту, по нему как раз влепить не сложно.
– И все равно не сравнить! Не трогайте мою светлую мечту своими грязными лапами, – уперся Логинов.
Лёха пожал плечами. В той самой компьютерной игре про танки был у него и КВ-2. Не шибко-то понравился. А вот этого Т-38 в игре и в помине не было – там такие пулеметные танкетки отсутствовали вообще. Понятно, что даже ляйхттрактор не вспотел бы, с парой таких танкеток разобравшись.
– Интересно, товарищ старший писарь финчасти, откуда у вас такие знания о наших танках? – тонко усмехнулся Спесивцев, прищурив глаза. Петров подобрался, напрягся.
– Это как раз понятно, – остановил его подозрения младший лейтенант, покосившись на Петрова.
– Да ну? – уперся башнер.
– Лапти гну. Ясно, что летунам информацию про новую технику сразу дают – чтоб по своим не влепили, если что. А штабники всегда в курсе всего и всегда. Это вот нам все секретно, будь оно неладно трижды. И все равно танк хорош был! – заявил мамлей.
– Его сделали специально для линии Маннергейма, – опять блеснул знаниями Лёха.
– А здесь он с какой стати оказался? – удивился Петров.
– Линию Маннергейма доломали раньше. Ну, а танки эти сюда, куда еще-то? – ответил Лёха.
– Ладно, пока мечтай о КВ, а я вот прикинул, что наш летательный товарищ где-то прав. Мы с тобой, например, топливный фильтр не проверяли, – уверенно заявил бывший кавалерист, со смаком досасывая цыгарку до конца – так, что уже и пальцы жгло.
– А что, это мысль. Пошли, глянем, – ответил младший лейтенант, и они направились к танчику. Подошедший к столу на траве Жанаев глянул им вслед и перед тем, как начать обедать, сначала закурил. Вот такой вот заядлый курильщик.
– Интересное кино, – удивленно протянул Петров, странно поглядывая на Лёху.
– Ты о чем? – не очень любезно отозвался Лёха.
– Да вот про эти КВ знаешь. Я уж думал, что ты вообще ни при чем и ни о чем. Говоришь – не подарок машина?
– Ну да. Их потом и не делали. Они вообще доты ломать предназначались. Ну, а до дотов дело не дошло, – пояснил холодно Лёха.
– А что так мамлей к КВ не ровно дышит? – не обратил внимания на тон токарь.
Лёха пожал плечами. Сам-то он тоже радостно хапнул этот громадный танк, но быстро разочаровался в нем. Потому и подумал вслух:
– Наверное, видел на картинках. Или вживую. И понравилось. Сам танк громадный, пуха – ну, то есть пушка – здоровенная. На чужом лице всегда нос толще. Как-то так. Ты ж слышал – он не танкист. Так что только видел. Или слышал от кого.
Петров хихикнул и выдал из своего репертуара на два голоса:
– Ах, как сладки гусиные лапки!
– А ты их едал?
– Не, наш барин едал, а мой дядя видал и мне передал.
Лёха неопределенно хмыкнул в ответ и, чтобы не оставаться в одной компании с разрезвившимся Петровым, пошел к танку. Не очень понимая, что, собственно, делают танкисты-любители, смотрел за их работой. Они, вполголоса переругиваясь, копались в моторном отсеке. Наконец, старший сержант удовлетворенно показал напарнику что-то, похожее на бабушкино чайное ситечко, только сильно грязное, и тот удивленно присвистнул.
– Да, это похлеще, чем вокзальный сортир в Жмеринке. Откуда столько взялось?
– Черт его знает, чем татайку до нас заправляли. Но густо село. Видно, мы, когда в спешке заправляли, всю муть со дна бака и подняли. А может, и у немца в баке это было – мы ж его насухо выдоили. Давай прочистим и попробуем, как работать будет.
Жанаев как раз закончил кушать, когда впихнувшийся в тесную коробку танка Логинов завел машину – и на этот раз танкетка довольно шустро пропыхтела по полянке метров десять, напугав привыкших к тишине пехотинцев победным ревом моторчика.
– Вот! – немногословно отметил триумф человеческой мысли над грязным фильтром Спесивцев.
– А то ж! Воля и труд человека дивные дива творят! – согласился с ним и довольный Логинов, вытирая лицо и руки тряпкой.
– И что, прямо сейчас и поедете? – спросил Лёха заинтересованно.
– Ну, сначала надо еще повозиться – гусеницы подтянуть, подрегулировать того-сего. А что, решили с нами двигать? – спросил кавалерист.
– У вас же топлива почти нет, – ответил Лёха.
– Если повезет – разживемся опять. А то – поехали? Как на таксо! Только медленно.
– Слушайте, – тут Лёха замялся, но потом все-таки закончил: – А не покажете, как она управляется? Эта машинка, в смысле.
– Почему нет, – пожал плечами Спесивцев и аккуратно разгладил усы.
– Что-нибудь водили? Из техники? – заинтересовался высунувшийся с водительского места Логинов.
– Мне давали поводить, – начал Лёха, тоскливо понимая, что его сейчас пошлют наф. Да еще и посмеются. Да, в общем, и поделом, потому как водить ему давали только скутер да старый Жигуль, который было совсем не жалко. Свои таланты в плане вождения Лёха оценивал трезво.
– Отлично! – почему-то воодушевился экипаж недотанка. Логинов довольно шустро вылез из тесной утробы Т-38 и сделал широкий приглашающий жест:
– Можете сделать залезантий! Только аккуратно, танк не поломайте!
Опасливо глянув в проем узкого люка, Лёха неловко, вперед ногами, стал забираться в танк. Больно ушибся задницей, как оказалось – о складную спинку водительского сидения, потом пришлось покорячиться, ставя ее на место – схлопнулась она от веса Лёхи, и пришлось ее выковыривать из-под себя. Наконец, сел, чувствуя себя шпротой в банке – жутко тесно и вокруг все в масле.
– Ну вот, значится, гляди, – стал тыкать пальцем из люка мамлей – вот это стекло – триплекс наблюдения, смотришь сюда глазами. Чтоб не задавить кого, когда поедешь. Или не уехать, куда не надо. Это – ключ зажигания. Ручку пока не дергай, коробка переключения скоростей это. Смотри дальше…
Триплекс представлял собой узкую стеклянную полосочку в металлической рамке. Стеклышко было мутновато, но определенно толстое. Как в него смотреть и что при этом увидишь – неясно. Тут же висел ящичек с несколькими циферблатами, которые все отличались по внешнему виду и производили впечатление кустарно приляпанных на металлическую плату, справа – ручка с какими-то смешными рычажками с черными шариками на концах и пара педалей под ногами. В этой теснотище все выглядело каким-то невсамделишным, стимпанковым: какие-то механизмы, занимавшие почти все пространство внутри, здоровенный шланг слева – там, где стояло старое мотоциклетное треугольное сидение, видимо, служившее насестом для стрелка-башнера. Непонятная железяка черного блестящего вида, к которой была приделана рукоять, вроде как годная для оружия, потому как рядом с нею был недвусмысленный спусковой крючок, но что это за железяка, Лёха понятия не имел. Странные стойки с черноблестящими цилиндрами. В общем, такого Лёха в жизни не видал. Никогда. И выглядело это так, что в кошмарном сне не представишь. Логинов, не обращая внимания на то, что ученик как-то затих, продолжал бодрым учительским голосом растолковывать предназначение тысячи и одной штуковины, окружавшей Лёху.
– А аптечка и огнетушитель тут есть? – невпопад спросил Лёха, чтобы хоть как-то уменьшить поток сыпавшихся на него сокровенных знаний.
– Это у вас, у летунов, такое все цивильное, а тут это не предусмотрено. Огнетушитель вроде должен быть, но тут дело такое – как считаешь, сможешь тут напялить на себя противогаз? – спросил Логинов.
– Зачем противогаз-то? – жалобно протянул ученик, слабо себе представлявший, как этот противогаз надевать и вообще. Не, в игрушке «Метро» там такое было, и его персонаж в противогазах бегал постоянно. Но сама процедура там была никак не показана: рраз – и на морде у тебя резиновая маска, и глядишь в два стеклышка.
– Так, значится, очень все просто, – менторски заявил профессор в чине младшего лейтенанта. – Тушащий реагент в огнетушителях – тетрахлорид углерода, а при его попадании на горячие поверхности, что неминуемо при любом пожаре, происходит химическая реакция окисления с образованием фосгена. А фосген у нас что? (И сам себе ответил, окончательно войдя в роль преподавателя). А фосген у нас – сильнодействующее отравляющее вещество удушающего действия.
– Ничего себе у вас огнетушители – пробормотал ошарашенный Лёха.
– Какие есть. Понятно, вам, в авиацию, что получше, ну а нам что осталось – кивнул головой Логинов. И тут же бодро продолжил лекцию о свойствах этого чертова танка.
Боец Семенов
Сменив Жанаева, боец уютно устроился в кустах и задумался, внимательно при том оглядывая окрестности. Опять был выбор: идти самостоятельно или все же пристроиться к танкистам. Они ведь тоже к своим двигаются и вполне уверенно. К тому же у них техника, а ко всякой технике Семенов испытывал самое настоящее уважение с капелькой суеверного страха. Все, что нельзя было сделать в деревенской кузне, его всерьез впечатляло своей мощью и невиданными для деревни возможностями. Конечно, злило, что все девки на деревне млели перед теми же шоферами и трактористами, а о летчиках и мечтать не могли, хотя мечтали. Вон как на потомка, к примеру, таращились. А всего-то городская одежда и летная курица на рукаве.
Сам Семенов и представить себе не мог, чтобы вести машину или трактор – это казалось ему совсем нечеловеческим умением. Правда, в армии, разобравшись, наконец, с тем, как работает его пулемет, и поняв смысл хитрой механики, боец себя зауважал и подумал, что вообще-то, может, и он смог бы потом как-нибудь научиться и проехать хотя бы на велосипеде. Но все равно было страшновато как-то. Вот с лошадями Семенов знал все досконально, что надо делать, а с машинами – робел. То, как опасливо относились к корове Зорьке Петров и потомок, Семенова забавляло. Оно бы, конечно, поучиться бы еще, все-таки пять классов – это для деревни много, а городские, вишь, куда как ученее.
Вон, в последнем призыве – у половины было даже семь классов и они важничали поэтому. Умственность, одно слово. Впрочем, дальше учиться не получится – жена, дочка, их кормить надо. А когда учишься, самому бы прокормиться. Не, вряд ли выйдет.
От этих мыслей отвлек Петров, припершийся не то поболтать, не то сменить. Токаря озаботило то, что потомок залез в танк, и эти двое ухарей взялись делать из него танкиста.
– Танк-то они что, починили? – спросил Семенов.
– Вроде да. Слыхал – мотор рычал? – ответил Петров.
– Слыхал. Что дальше делать будем? Сам ты как думаешь? – спросил Семенов.
– Горючки у них мало. Совсем. И взять можно только у немцев. Значит, они опять поедут немецкий грузовик ловить. А там бабка надвое сказала. Мы им, конечно, помочь можем, только толку от нас маловато будет. Говоришь, гансы колоннами прут? – уточнил Петров.
– Не все. Мотоциклисты и поодиночке сигают. Но в основном – колонны, да. Длиннющие.
– Сам суди: колонну мы сможем одолеть? – задал риторический вопрос токарь.
– Нет. Не те силы. Получается, нет смысла с ними. А с нами они не хотят. Им, видишь, танк жалко бросать. Ну, значит, как встретились, так и разойдемся. Пулемет бы нам пригодился, да вряд ли отдадут.
– Крабы эти ничего, годные в пищу. Нам бы тоже пригодились. И патроны нужны, а они толковали, что у них много, – напомнил токарь.
– Нам им взамен дать нечего.
– У них часов нет, – отметил Петров.
– Ага, сейчас. Перетопчутся они без часов.
– Может, им лётную шапку подарить? Все меньше башкой об свои железяки биться будут. Парашют-то им точно без надобности, – быстро произвел инвентаризацию вещей в обменном фонде токарь.
– Вот это да, можно. Опять же, нам эта шапка без надобности, в общем. Ладно, ты пока покарауль, а я пойду, поговорю.
Разговаривать получилось не сразу – проехавший все же по полянке Лёха ухитрился разуть танкетку, и ближайшие полчаса ушло на то, чтобы старательно всей компанией слетевшую гусеницу поставить на место. Потомок старался больше всех и имел при этом виноватый вид.
– Бывает, – утешил его Логинов. – Резко поворачивать нельзя. Лёха старательно закивал головой и покраснел.
– Ездит. И это – хорошо – весомо заявил усатый и, вытирая руки, спросил у Семенова, глядя прямо в глаза: – Ну, так как, поехали с нами?
– И далеко уедем? – осведомился в ответ Семенов.
– Бензин раздобудем – так далеко.
– А не раздобудем? – уловил нить разговора Петров, которого тоже позвали гусеницу натягивать.
– Тогда пойдем пешком, – невозмутимо ответил кавалерист.
– Нам надо летуна целым доставить. А бензин мы ведь без боя не добудем? – уточнил Семенов.
– Вероятно, но может и повезти.
– А не повезет?
– Не повезет – так не повезет, – решительно заявил Логинов.
– Тогда не годится. Были бы мы сами по себе – пошли бы вместе. Гурьбой и батьку бить веселее. А так – приказ есть приказ, – подвел итог боец.
По лужайке холодком подуло. Мужики стояли и смотрели друг на друга. Кавалерист задумчиво гладил усы, Логинов покраснел и имел злой вид, Лёха виновато вертел головой.
– Патронов дадите? – спросил, нарушая молчание, Петров.
– С чего бы вдруг? – картинно удивился мамлей, подняв брови домиком.
– Да ладно, насильно мил не будешь. А патронов у нас и так с походом – образумил его башнер.
– А, черт с вами – берите цинкач – плюнул в сторону Логинов и махнул рукой.
– А консервов? – продолжил Петров.
– Ну, ты и нахал! Может, тебе еще и пулемет завернуть? – оторопел Логинов.
– Пулемет бы, конечно, пригодился. Слушайте, бросайте вы это железо, пошли вместе? Так точно надежнее выйдет, – примирительно сказал Семенов.
– Нет, ребята, пулемета я вам не дам. Консервов – могу. В обмен на ваши харчи.
– Ну, смотрите… А то бы, а?
– Нет, танк мы не бросим. Нам с ним везло. Да и привыкли мы к антилопе этой уже, хоть и капризная она, зараза, – сказал Логинов и похлопал рукой по зеленой башенке, на которой была нарисована мелом не то корова, не то коза.
– Это вы, значится, как раз ее и нарисовали? – спросил Петров.
– Ну да – старшой рисовал, он умеет, а я видел, как антилопа Гну выглядит, советовал и поправлял. В журнале «Вокруг света» было, – не без гордости признался младший лейтенант, а Спесивцев хмыкнул в усы.
– Да и воевать как-никак надо – война все-таки. А то так и проколобродим по лесам до конца войны. Не дело, – сказал он.
– Мы тоже не в деревне на печи лежим, – пробурчал Петров.
– Да ладно, не сепети, – хмуро сказал Логинов, доставая из танка тускло-серый металлический ящичек. Продолговатый, небольшой, но тяжелый.
– Бери и помни нашу доброту, – проворчал мамлей, передавая ящик Петрову.
– Спасибо! – довольно искренне ответил тот.
– Ты спасиба не говори, давай харчи доставай, – отрезал мрачный младший лейтенант, поворачиваясь к сослуживцу токаря.
Семенов беспрекословно взялся за сидор, стал выкладывать на брезентовую скатерть-самобранку харчи. Сначала поделил было пополам, но Спесивцев выразительно поцокал языком и потряс, наклонившись, ящик с консервами. Тогда, вздохнув, Семенов добавил огурцов, лука и потом все же достал и отчекрыжил кусок сала.
– Вас всего двое, а нас все-таки больше, – пояснил он свою скупость.
– Ладно, куркуль. Забирай консервы.
И старший сержант, в свою очередь, накидал из глухо брякавших друг об друга банок небольшую кучку. В общем, получилось вполне равноценно. Жанаев тем временем специальным ключом вскрыл другую консервную жестянку – не с крабами, а с патронами – и стал вынимать оттуда картонные пачки. Петров тут же стал сдирать упаковки и раскладывать сияющие, словно золотые, патроны по пустым подсумкам. Семенов, укладывая консервные баночки в мешок, усмехнулся, глядя, как Лёха цапнул удивленно пачку с патронами и зачарованно стал перебирать сверкающие блестящие патрончики. То, что не поместилось в подсумки, загрузил себе в сидор Жанаев.
Танкисты держали форс, больше не предлагали остаться. А младший лейтенант не стал этого приказывать. Руки, впрочем, пожали и на прощание пожелали удачи. Семенов все же вручил Логинову шлемофон, бормотнув: «За учебу». На том и разошлись, и пехотинцы гуськом двинули дальше в лес. Танкисты остались стоять рядом с маленьким и таким несерьезным танком, носящим нелепое имя «Дочь Антилопы».
А на душе у Семенова опять было тяжело. Только порадовался, что вышли к своим – и вот, пожалуйста, обломились. Только порадовался, глядя на танкистский парадный мундир, что наконец-то нашел командира и может сплавить с глаз долой этого самого потомка – ан командир оказался настолько несерьезным, что и тут обломился. Да еще очень настораживала пальба, которая несколько раз вспыхивала – хоть вроде и далеко, а все-таки в пределах слышимости.
Это было очень плохо: выстрелы слышны за три – пять километров. Значит, кроме своих, тут же неподалеку и германцы шляются. Нет, конечно, на звук влияет многое: и погода, и природа, и даже время года, но все-таки в среднем – где-то так выходит. Зимой слышнее, в лесу – глуше, но сырая погода звук дает дальше, а вот дождь – наоборот, глушит. Пока Семенов повел своих в том направлении, где пальбы точно не было, хотя это получалось и не совсем строго на восток. Но лезть туда, где работает автоматическое оружие, не хотелось. Хорошо еще, патронов добыли, с патронами жить веселее и даже где-то, по большому счету, приятнее.
