Николай Леонов
Игра в наперстки
– Фрукт на экспертизу, – отозвался Гуров. – Интересно, а почему синяя краска?
И снова жена его опередила:
– Я думаю, что просто не было другой под рукой. Все как-то… На скорую руку. Как будто не придумал, что еще можно сделать. Или был хорошо воспитан.
– Давай ко мне. Посидите там с Натальей вдвоем? – предложил Станислав. Гуров согласился с тем, что это хорошая идея, и жена была отправлена на квартиру к Крячко, а они еще раз осмотрели все. Служебная собака подтвердила все то, что сказали эксперты и предположила Мария. Преступник вошел в квартиру, выбрал чистую стену, сделал надпись, слегка заляпав краской пол и тумбочку, и, оставив на столе яблоко, ушел.
– Ночевать поеду и заодно замок поменяю, – максимально спокойно сказал Лев, когда ушли эксперты. Для хорошо его знающих людей такой спокойный тон означал то, что полковник предельно взбешен.
– Не расходимся, ребят, и едем в том же составе ко мне на дачу, – вздохнул Крячко.
На даче их ожидала та же картина: аккуратно вскрытая дверь, яблоко, лежащее на столе, и такая же надпись на стене. Даже краска была та же.
Напарники решили, что сначала закончат на даче, отпустив экспертов, а утром Крячко поедет в Главк, а Гуров домой поменять замок и в госпиталь.
Вечер после такого жаркого во всех смыслах дня на даче в ближайшем Подмосковье всегда прекрасен. Вечерняя прохлада, пение птиц, запах шашлыков от соседей и комары, которые так же, как и люди, ждали, когда температура воздуха упадет, чтобы можно было атаковать всех теплокровных. Мужчинам пришлось довольствоваться запасенными Натальей полуфабрикатами.
Краску решили снять утром, чтобы не спать в помещении с ароматом растворителя. Сказать по правде, она особо не напрягала сыщиков. Слишком много в их жизнях было настоящих угроз, когда не было никаких предупреждений, а били сразу. А тут…
– Слишком все странно… Как-то по-киношному, – предположил Крячко, вынося две чашки с чаем на крыльцо, где они с Гуровым устроили небольшое совещание на природе.
– Да. Как будто кто-то хочет нас отвлечь. Кстати, об этом, – сказал Гуров и набрал номер Рассолкина.
– Ну что там с вашей машиной?
– Не поверите: нашлась. Кто-то крайне аккуратно отогнал ее в сквер за моим домом. Спасибо вам, что прислали экспертов. Сказать по правде, вор обошелся с ней достаточно аккуратно, не считая того, что испачкал лобовое стекло, оставив там надпись…
– «Ты – следующий»?
– Да! Вам уже рассказали?
– Еще нет. А яблоко было?
– Было, лежало на сиденье. Кстати, не отравленное.
– Да, наши тоже, – ответил Гуров. После этого он, ничего не объясняя, попрощался и положил трубку.
– Значит, нас троих точно пытаются отвлечь от этого дела. Завтра нужно будет выяснить, что там по анализам у нашей Воронцовой. Если релаксанты у нее в крови те же, то я думаю, что в число подозреваемых можно будет включить нашего Игоря.
– Как-то у него слишком много личностей для одного человека. И эти взломы, и надписи на стенах, театрально слишком. Ну или на него нам стараются указать.
– Не так много у нас на самом деле подозреваемых, – отозвался Лев. – Я еще раз полистал дела убитых, кое-что у них общее все-таки было.
– Что?
– Отзывы. Поэта пророчили чуть ли не вторым Пушкиным. Скульптора – гением среди женщин, работающих с деревом и камнем. Писателя каждый второй называл непризнанным гением и говорил, что нужно печатать только его книги. А радиоведущего сравнивают с Левитаном, музыкант тоже отличался каким-то суперслухом…
– Еще они все из разных городов, если это можно назвать общим, – добавил Крячко. – Дело нам это усложняет изрядно.
– Да, я отправил запросы по месту жительства, не числится ли чего интересного на наших жертвах.
Еще некоторое время напарники просто сидели, молча глядя на то, как меняет цвет закатное небо. Уже не хотелось ни о чем разговаривать, а завтра предстоял очень долгий день. Крячко ушел спать, а Гуров еще сидел. Умом он понимал, что нужно ложиться, но полковнику хотелось подумать. Спокойно, без суеты, без людей рядом.
То, что у них серийный убийца, это уже никаких сомнений. В такие моменты очень не хватало Дягилева, профайлера Главка, но, к сожалению, его отправили в долгую командировку в Нагорный Карабах.
Гуров крутил в голове имена, фамилии, людей, все слухи и описания, что они собрали за два дня. Не складывалось никак. Такое ощущение, что они не дело расследуют, а играют в наперстки, только под каждым наперстком вместо горошины или труп, или новый подозреваемый.
Лев пошел спать, не надеясь на озарение. Тем временем Лев Рассолкин у себя в кабинете занимался примерно тем же самым, чем и полковник Гуров.
Он думал. Прикидывал, крутил в голове детали мозаики-калейдоскопа. Разбирал, собирал и так, и так. Искал решение и думал, что не может его найти. А потом увидел вдруг и понял, что вот оно. Все просто. Взяв телефон, он сделал несколько звонков. Когда у тебя есть деньги и телефоны нужных людей, они возьмут трубку, даже если ты позвонишь очень поздно, потому что знают, что каждый звонок и каждое беспокойство будет очень и очень хорошо оплачено.
– Успел замки поменять? – спросил Крячко на следующий день, когда Гуров приехал на работу.
– Да. Маша во всем находит плюсы. Пришла домой и, не поверишь, обрадовалась надписи на стене. Сказала, что давно мечтала поменять эти ужасные обои. Так что меня ждет не отпуск, а ремонт, – притворно вздохнул Гуров. На самом деле именно легкий характер жены неизменно приводил его в восторг.
Рассолкин приехал днем, когда оба полковника буквально по самые уши закопались в делах, отчетах и данных от экспертов. Нужно было ехать в госпиталь и еще раз допросить Екатерину Воронцову: она пришла в себя, но пока еще находилась в реанимации под присмотром. Смесь веществ, которую она получила в воде, дала сильное осложнение на сердце. Точно такое же осложнение у Жанны.
– Я попросил своих старых друзей, мы раньше работали вместе над различными проектами, собрать побольше информации о жертвах. Вот тут досье на флешке, то, что они успели накопать. Если что-то еще найдут, то я обязательно вам передам.
– Сделаете милость, – в том же духе отозвался Крячко.
Точно так же, как и Гуров, Крячко чувствовал, что Рассолкин что-то недоговаривает. Хотелось, конечно, встряхнуть нового временного консультанта за шкирку. Но Стас сдерживался. Ему очень не хотелось, чтобы на самом деле оказалось, что те негативные эмоции, которые он испытывает от общения со Львом Вторым (так они решили называть про себя Рассолкина), оказались связанными вовсе не с личными качествами консультанта, а просто с тем, что он богаче и знаменитее. Очень уж не хотелось полковнику Главка Станиславу Крячко поймать самого себя на зависти. Но, если быть честным, завидовать там было чему. И опять же дело не в деньгах.
Рассолкин был на своем месте. Да, он сразу признался, что больше не практикует, когда Лев передал ему слова Орлова о том, что хоть они и не имеют права предлагать стать консультантом по делу лицу не просто гражданскому и стороннему, а еще и участнику дела, но Главк не будет против, если он поучаствует в расследовании. Главное – не лезть туда, куда нельзя, и не использовать материалы расследования в книгах или статьях. Было видно, что Рассолкину интересно. Он с удовольствием общался с людьми, вне зависимости от их статуса и ранга. Быстро находил ко всем подходы, легко очаровывал. Скромное обаяние буржуазии, наверное, в прошлом выглядело именно так. Франт с аккуратной бородкой, очками и тростью. С приятной русской речью и манерой говорить.
– Вот, кстати, я могу признаться сразу, – сказал Стас. – В том, чему я завидую вам.
– И чему же?
– Тембру голоса и речи. Мне никогда не удавалось так ровно говорить. Всегда эмоции берут вверх и интонации гуляют так, как им хочется, – сказал Крячко.
– Все просто. В прошлом перед тем, как я открыл свой первый кабинет, я брал уроки сценического мастерства и вокала.
Рассолкин заговорил голосом на полутон ниже, но при этом он не заглушил речь, сделав звук тише, а как будто бы расширил голос горизонтально. И теперь низкий, ровный, приятный мужской баритон заполнял кабинет, но при этом оба сыщика понимали, что Лев Второй понизил, а не повысил голос. Но почему тогда его стало лучше слышно?
– Ого!
– Клиенты больше доверяют и открываются тому, чей голос им приятен. Сложно было приучить себя не тараторить: от природы я всегда очень быстро говорил. Не глотать окончания… Но, пожалуй, самым сложным было другое.
– Что? Найти деньги на хорошего учителя? – иронично спросил Крячко.
– О, это само собой. Я полгода сидел только на крупах и твороге. Сложнее всего было избавиться от слов-паразитов. Говорить длинными сложными фразами без задержек, связующих, но не нужных слов, информационного мусора. Но мой учитель сказал, что для того, чтобы развить такую технику речи, нужно читать классиков. Лучше всего Чехова.
– Почему? – заинтересовался Гуров. – Для сохранения словарного запаса?
– Да, – явно обрадовался привычной теме Рассолкин. – Когда голова занята и вы думаете длинными фразами или образами, такими яркими, как было раньше у писателей прошлого, то говорить вы начинаете точно так же. Все эти слова, фразы, вся красота языка остается жить с вами.
– Как поэтично. Но давайте вернемся в наши будни и пойдем пообщаемся с Игорем. Сейчас мы будем в допросной. Все будет как в кино: Стас будет вести допрос, а мы будем с другой стороны стекла.
– Они действительно существуют? Эти комнаты с двойным стеклом? И он правда не будет нас видеть, а мы его будем? – Лев Второй обрадовался как ребенок. Еще немного, и захлопал бы в ладони.
– Да. Все почти так. Только чуть меньше лоска.
Если допросная и разочаровала Рассолкина, то он не подал виду, а сыщики, кажется, подумали, что неплохо было бы сделать ремонт. Они привыкли бывать тут очень часто и не замечали ржавчин на столе и замке двери, облупившейся в некоторых местах краски, окон в царапинах. Откуда они только взялись-то? Нет, все было не так страшно, но все же.
– Было бы гораздо страннее, если бы она была вся белой. Белые стены, белый стол и стулья и потолок черный. И пол. В монохромности люди теряются, им будет тяжелее сосредоточиться на вранье, – тихо сказал Лев Второй Льву Первому.
Гуров кивнул, представив это, и понял, что да, пожалуй, их консультант снова прав. Так было бы действительно сложнее для тех, кого допрашивают. Он много раз видел, как подозреваемые блуждают взглядом по стенам помещения, цепляясь за все выщерблинки и неровности, как альпинисты во время восхождения ищут пальцами неровности на скале, чтобы удержаться за них.
Тем временем привели жениха Воронцовой. Игорь пришел в себя и снова примерил очередную маску. Сегодня, кажется, он был непризнанным гением и скорбящим мужем одновременно. Что-то бормотал и постоянно пытался позвонить в госпиталь, который он называл «клиникой», чтобы узнать, как там его «Катюша». Играл, надо сказать, из рук вон плохо. Крячко честно переждал всю волну стенаний, чуть поморщившись, с таким видом, будто все эти лишние эмоции его немного утомили, а потом начал допрос. Гуров мысленно поаплодировал другу.
Игорь юлил, путался в показаниях, именах, датах, фамилиях. Это оказался совсем другой человек, не похожий на секретаря оргкомитета, обаятельного повесу, который так легко провел их на том обеде. Через десять минут Льву стало его откровенно жалко. А вот Рассолкин смотрел с интересом. И снова где-то в глубине его взгляда Гуров увидел тот самый дьявольский огонек, который он видел тогда, пару дней назад.
– Он наркоман, – неожиданно сказал Лев Второй. – Я думаю, что давно и плотно. И слезать не собирается. Даже в каком-то роде гордится этим. Думает, что, как все великие творческие люди, он принимает легкие наркотики ради вдохновения. Попросите друга спросить это у него в лоб.
Гуров кивнул. Крячко сидел в наушнике, а передатчик был у Гурова.
– Давно вы принимаете наркотики? Мет? Героин? Травка или что-то потяжелее? – Крячко прервал стенания подозреваемого на середине. Так, что он неожиданно осекся и замолчал, а потом рассмеялся:
– Да. Давно. Несколько лет. Мы так и познакомились с Катей. У нее собственная программа по избавлению от зависимости. Она продавала ее и достаточно успешно. Но со мной программа не сработала. Наверное, я бы отказался от наркотиков, если бы она захотела и поставила бы меня перед выбором. Моя любимая женщина или то, что дарит мне возможность творить? Я бы выбрал ее.
Теперь от фальши и пафоса, которые прозвучали в этой речи, поморщились все трое.
– Врет. Он бы не бросил, а ее программа это «тьфу». Ерунда. Травки, в основном безвредные, массаж, иглоукалывания. Ничего хорошего, – отозвался Лев Второй.
– Вы так хорошо ее изучили. Боялись, что Воронцова станет вашим конкурентом? – поддел Рассолкина Гуров.
– Не люблю шарлатанов. От них пострадало слишком много людей, чтобы они имели право на дальнейшее существование, – довольно жестко отозвался Рассолкин. – Они поддерживают иллюзию, и многие убеждены, что именно благодаря «волшебным» таблеткам можно сразу похудеть или потолстеть, вылечиться от всех болезней, физических и душевных, а на самом деле это труд. Диета может быть вкусной. Нужно только приложить немного усилий к тому, чтобы найти свои рецепты. То же самое и с делами сердечными, рабочими. Совсем не обязательно сразу бросаться с головой в омут тяжелого труда. Но нужно приложить усилия для того, чтобы найти приемлемый именно для себя вариант, а не идти по проложенному другими людьми пути.
Тем временем после небольшого перерыва, пока принесли распечатанные анализы веществ, которые были найдены в крови у Воронцовой, допрос продолжился.
Гуров следил и за тем, что происходило в допросной, и за консультантом. Он слушал очень внимательно, иногда чуть копировал мимику подозреваемого, иногда одобрительно кивал или хмурился.
– Он наркоман, врун, скорее всего изменял Воронцовой, но не был в курсе ее дел, мало понимал, чем она занимается. Любит, но не ее, а скорее себя в их отношениях. Таким, как он, нравится чувствовать себя кому-то нужным. Мужчиной, заботящимся о женщине. О детях. Я думаю, что он внушал Воронцовой, что он мужчина, с которым ей будет легко и спокойно, что он поддержит ее во всем. Что она может быть деловой женщиной на людях, но с ним она мягкая и домашняя. Но это, к слову, было совсем не так. Она его использовала точно так же, как и Игорь ее. Может быть, именно на этом и держался их союз. На взаимном использовании друг друга. Тогда если бы они поженились, то это был бы удачный брак.
– Потому что они оба врали друг другу? – удивился Гуров.
– Все пары так или иначе друг другу врут. Врут, что все в порядке, когда не хотят говорить, что проблема на самом деле в партнере. Врут, когда щадят партнера. Вот, допустим, чисто условно вас ранили. Все болит. Но вы же не скажете жене, щадя ее, что у вас действительно сильно болит что-то?
Лев пожал плечами.
– Я уверен, что то же самое сделает и она. Как бы сильно она ни уставала на работе, максимум кивнет и скажет, что немного устала. Но зная ее, вы уже будете знать, что устала она много. Так же как и она, зная вас, будет знать, что болит все. Самая частая и самая любимая мною часть отношений. Расплетать этот взаимное сочинение положительных историй. Он не убивал, к слову. Никого. Но допускаю, что крал деньги. И у нее, и из кассы оргкомитета.
Гуров подумал немного и шепнул Крячко, какие вопросы нужно задать подозреваемому.
И снова стопроцентное попадание в цель. Как оказалось, прекрасный и кристально честный Игорь Свиристелов брал деньги «на нужды и организацию театра» и там, и там. Только был буквально один нюанс. Театра не существовало и даже не планировалось. Во всем этом Игорь сразу и честно признался, понимая, видимо, что еще немного, и ему пришьют все, что только можно и немного больше.
– Надо ехать в госпиталь, – вздохнул Гуров, глядя на ворох распечаток с флешки, которую дал ему Рассолкин. Вторая копия была у Крячко, который снова взял на себя дирекцию конвента.
Согласно данным анализов воды, релаксант был только в тех бутылках, которые лежали в машине. И тут снова получалось, что отпускать Игоря пока не стоит. Потому что именно он занимался тем, чтобы в каждой машине оказалась вода. И у него был доступ к спискам и времени отъезда машин. Он же занимался наймом водителей, поиском и арендой автобусов.
Поэтому и оказалось, что были наняты не туристические автобусы, а обычные, списанные с общественного транспорта. Два «микрика» и один обычный односекционный автобус.
– Тут он скорее всего просто положил деньги себе в карман, а нашел то, что было подешевле, подав под соусом, что ничего другого на это время не было. Туристический сезон, – сказал Гуров.
Рассолкин снова напросился с ним, сказав, что у него пока все равно других дел нет, да и неплохо было бы навестить врачей. Невооруженным взглядом было видно, что врачей ему и в самом деле неплохо было бы навестить: Рассолкин побледнел, на висках блестели капельки пота.
– Хорошо, пять минут вам на отдых, чтобы прийти в себя, и едем, – скомандовал Лев. Но через пять минут, после еще одного телефонного разговора, оказалось, что если и ехать, то по другому делу. – Так, – Лев положил трубку и обвел тяжелым взглядом коллег, – трупов становится все больше. Ночью умерла Воронцова.
– А Жанна?
– А Жанна жива и идет на поправку. Всех пострадавших переводим в отдельное крыло, там есть пара свободных палат, и ставим охрану. Просят наших людей и кого-нибудь из лаборатории, нужно будет еще раз проверить все анализы. Но пока это только подозрение.
– Какое?
– Главврач сказал, что однажды видел похожее. Яд подействовал на человека не сразу, а через определенное время. Как он объяснил, яд стал именно ядом в тот момент, когда стали проводить реанимационные действия. Похоже, что у нас работает очень хороший химик. Надеюсь, что все понимают, что это не должно выйти за пределы кабинета? – на всякий случай уточнил Гуров. Рассолкин кивнул, все также не отрывая взгляда от окна. Крячко молчал, размышляя, пока Гуров мерил шагами кабинет. Было что-то, что они упускают.
– А если танцевать от Воронцовой? Если она последняя жертва, то нужно максимально досконально проверить ее. И от нее уже искать, что могло послужить триггером у нашего психопата, – предложил Рассолкин.
Гуров и сам думал об этом.
– Есть еще один вариант. Давайте подумаем вот над чем: что могло произойти на конвенте такого, свидетелем чего могла стать наша шестерка? И после этого их постарались убрать. Жанну я предлагаю в расчет не брать, она случайная жертва.
Оба Льва посмотрели друг на друга. Обе версии были жизнеспособны. И по-хорошему надо было раскрутить обе.
Рассолкин сначала встал, словно хотел сказать что-то, а потом сел и надолго погрузился в свои мысли.
– Нет, я не помню ничего такого, что могло бы послужить мотивом для убийства. Никто не пропадал, не было громких скандалов. Тут другое.
– Рассматриваем обе версии, – сказал Гуров, и его напарник кивнул.
У консультанта был, конечно, огромный опыт по части работы психики человека. Пока Гурову не спалось на даче у Крячко, он просмотрел описания книг и программ Рассолкина. Отзывы на все были великолепны, книги раскупались как горячие пирожки, а каждый второй отзыв был о том, как сильно изменило жизнь кого-то из читателей такое произведение. И дело было не только в отзывах.
Конечно, дело Рассолкина Лев запросил сразу после того, как Орлов предложил ему воспользоваться услугами консультанта. У Рассолкина оказалось очень занятное прошлое. Много лет он работал на военные ведомства в качестве военного профайлера, разрабатывал программы защиты психики, занимался психическим здоровьем. Он является автором методичек для помощи бойцам с посттравматическим синдромом. Несколько лет он был переговорщиком, ездил по «горячим точкам». Когда здоровье после нескольких ранений перестало позволять такие дальние и не всегда спокойные поездки, он осел дома. Стал работать по профессии, открыл свой кабинет. И тогда же решил применить свои способности и опыт для помощи обычным людям. Писал книги, выступал на ТВ и радио. И время от времени его все равно привлекали в качестве консультанта, переговорщика или просили написать очередную программу поддержки.
– Почему вы так за нее зацепились? – поинтересовался Гуров.
– Как я вам уже говорил: не люблю шарлатанов. Я вам сейчас перекину на почту файл, распечатайте, пожалуйста. Это дело Воронцовой. Как вы, я думаю, понимаете, многие материалы добыты не совсем законным путем. Я нанял человека, чтобы он как следует покопался в ее делах. Еще на конвенте, во время ее выступления, мне показалось, что она слишком сильно напирала. Публика была уже хорошо разогрета, и многих можно было буквально брать тепленькими.
– Но что она могла предложить творческим людям, которые собрались на конвенте? – заинтересовался Станислав, ставя файлы на печать.
– Стимуляторы мозговой деятельности, – ответил за Рассолкина Гуров. Он хорошо запомнил каталог продукции Воронцовой, который она показала еще в офисе.
– Да, именно их. На своем выступлении она представила большую презентацию, рассчитанную на людей, которые разбираются, но не слишком хорошо, в том, как работает человеческий мозг. Сдуру я влез в дебаты с ней, но общественность была не на моей стороне. – Рассолкин развел руками и обезоруживающе улыбнулся. – Слишком много людей хотят получить быстрое чудодейственное средство, которое поможет им создать шедевр с минимумом физических затрат. Мы долго спорили, она даже выдернула на видеосвязь каких-то блогеров, которые, как мне казалось, сидели с телефоном наготове, чтобы принять ее вызов и рассказать о том, как им помогли волшебные пилюли. Сразу после ее выступления я попросил своих бывших коллег о том, чтобы работу ее компании проверили.
– И как? – спросил Лев.
– Не нашли ничего противозаконного. Ее снадобья даже не являются БАДами. Это обычные травяные настойки. Эффект есть, но не такой, как заявлено. В целом не подкопаться, но есть один нюанс. Одна из услуг, которую предоставляет кабинет почившей Воронцовой, – это возможность собрать специальную микстуру под ваши нужды. Например, человек хочет резко сбросить вес. За этим к ней обращались много раз. Она продавала ампулы, якобы изготовленные специально для той или иной клиентки. Женщин принимали в роскошном кабинете, все было очень пафосно и красиво. Ампулы на проверке оказывались лекарством, которое колют больным диабетом второго типа. Да, от него в самом деле быстро сбрасываешь вес, но это именно лекарство. Не БАД, не какой-то волшебный эликсир. Он бьет по почкам, по поджелудочной железе. Очередная не очень умная барышня покупает себе серию таких уколов, худеет, как она думает, хорошеет. А потом получает себе неожиданные проблемы со здоровьем на всю жизнь. И таких примеров десятки.
– И что, на нее никто не подал в суд?
Рассолкин покачал головой и поморщился так, как будто съел что-то противное.
– Я не смогу пока это доказать, все только на уровне слухов и разговоров. Екатерина уже умерла и не сможет это оспорить, хотя я бы с удовольствием послушал, что бы она сказала на этот счет. Но дело в том, что я знаю, что несколько женщин и мужчин хотели подать в суд на нее. Дело кончилось солидной денежной компенсацией. Я знаю, что одна девушка еще на рассвете карьеры Воронцовой, когда та только открыла салон, обратилась к ней за уколами красоты. И в результате Воронцова выплачивала по суду ей несколько лет подряд какую-то невероятную компенсацию. Интересно, что никто из пострадавших нигде не выступал, не писал… Сейчас же модно писать отзывы. Нет, только хорошее.
– Восстановление цифровой репутации, – вздохнул Гуров, который уже успел познакомиться с компаниями, предоставляющими такие услуги в предыдущем деле. – Чаще всего это несколько умельцев, которые после официального заключения договора и оплаты услуг с высоким ценником, кстати, начинают работу. Они не хакеры, не взламывают сайты и страницы сообществ, а находят негативные отзывы и пишут на них хорошие комментарии, создают целую сеть из положительных отзывов, статей, каких-то заметок и историй. И вот уже буквально через неделю у нас весь такой белый и пушистый клиент, которого оговорили злые люди.
Рассолкин иронично кивнул:
– Стареем. Столько всего интересного в мире появилось, а вот же… Все проходит мимо.
Гуров кивнул:
– Мне кажется, что нужно еще раз начать сначала.
– С микроавтобуса?
– С санатория. Нужно съездить туда. Всем разрешили вернуться по домам, но нового заезда пока не было. Поговорим со сторожами, с персоналом. Их опросили, но так, пока только общее. Узнаем, может быть, они вспомнили что-то, проверим.
Гуров и сам не мог объяснить, почему его так тянуло в этот санаторий именно сейчас. Интуиция, чутье, желание подумать. Напарники снова разделились, чтобы объять необъятное. Крячко поехал в этот раз в госпиталь. После гибели Воронцовой все те, кто уже готовился к выписке из того злополучного микроавтобуса, вдруг разом почувствовали себя плохо и решили, что они тоже со дня на день умрут и нужно срочно позвать следователя, священника, написать президенту или, на худой конец, родне, чтобы громко объявить миру последнюю волю. Орлов спустил директиву, чтобы кто-то из сыщиков поехал туда и еще раз переговорил со всеми потерпевшими: может быть, в панике и вспомнят что-то.
А Гуров и примкнувший к нему Рассолкин собрались ехать в санаторий.
– Я от вас теперь не отстану. Не могу упустить такое увлекательное дело. Тем более вдруг именно там мы найдем след.
Гуров хотел было что-то сказать, но тут дверь в кабинет стремительно распахнулась, и влетела Дарья, вооруженная чемоданчиком судмедэксперта с реактивами.
У Льва была очень хорошая реакция, поэтому он успел отойти в сторону, так что девушка просто пролетела часть дороги и практически врезалась в стул, на котором сидел Лев Второй, и оказалась, запнувшись о свой же собственный чемоданчик, у него на коленях.
– Прошу прощения, – отчего-то извинился Рассолкин. Станислав тактично улыбнулся, глядя в окно и пряча смех, а Дарья, верная себе, либо не заметила то, как необычно она вошла в кабинет, либо решила, что в данный момент это несущественно.
– Возьмите меня с собой в санаторий. Возьму на всякий случай пробу еды. И воды. И всего. Этот яд в воде… Понимаете, я несколько раз разложила его на составляющие. Мы ошибочно думали на Воронцову. Вернее, я думала, просто потому что она по образованию химик.
– По образованию она должна была заниматься удобрениями и разработкой средств от вредителей, – чуть сварливо отозвался Рассолкин. – Екатерина закончила Аграрный институт где-то в Саратове. Или Самаре.
И снова Гуров отметил про себя, что Рассолкин очень сильно не любил убитую. Нужно будет проверить, не пересеклись ли интересы их обоих где-то.
– Вот, – продолжила как ни в чем не бывало Дарья, – Лев Иванович, я уверена, что релаксант сделали где-то там. У него очень ограниченный срок годности, сделали и сразу же нужно было поместить его в какую-то среду. Желательно – жидкую. В воду. Значит, следы могут быть. Там, где-то.
– Даш, а вы готовы к тому, что придется осматривать все номера? – спросил Гуров, сам точно не зная, что он хотел сделать: напугать или, наоборот, вдохновить эксперта.
– Нет, там не номера, нужно искать темное и холодное место. Он светочувствителен. Только подвалы, кухню и холодильник, наверное. Там же должно быть помещение-холодильник, – Дарья улыбнулась.
Гуров кивнул, помог Дарье встать, и они поехали в санаторий.
В санатории стояла деловитая тишина, как это бывает перед приемом гостей во время туристического сезона. Где-то убирали территорию, подметали, чистили дорожки, мыли лестницу и зачем-то даже стены.
– А стены-то они зачем моют? – удивилась Даша.
– Даже думать об этом не хочу, – ответил Гуров. Директор санатория, военный, майор в отставке, ждал их в главном корпусе.
– Ну вот, наконец-то и нам удалось познакомиться, – сказал он. Это было правдой. Майор Васильев в самом деле должен был давно познакомиться со следователями Главка, но дело в том, что сам он не присутствовал на конвенте, просто подписал договор с оргкомитетом, сдав необходимое количество номеров, и уехал в командировку. А теперь, вернувшись, оказался в буквальном смысле у закрытой и опечатанной двери.
– Это наш эксперт, она хочет осмотреть некоторые помещения. Дарья, – представил Лев эксперта.
– Да, конечно.
Васильев показал все, что могло заинтересовать убийцу-химика, а потом и эксперта, а Гуров прошелся по санаторию, размышляя.
Что-то все-таки должно было объединять всех убитых. Зачем им оставили эти глупые предупреждения в квартирах? Как он или она все успели? Оставить контейнер с газом, провести всю систему, сделать яд и разложить его по бутылкам… Когда была отравлена Воронцова? И кем? Имеет ли к этому какое-то отношение ее несостоявшийся муж? Вопросов было больше, чем ответов, но…
– Их было двое, вернее, их есть двое, – Дарья коснулась плеча полковника, привлекая внимание.
– Почему ты так решила? – спросил Лев, оборачиваясь.
– Все дело в том, что у яда очень маленький срок годности. Его нужно было приготовить, сразу поместить в воду и дальше нужно было, чтобы эту воду выпили. Через час он был бы уже не так активен, если его не поместить в человека. Это очень интересный яд: если бы я писала диссертацию, то определенно взяла бы его за основу. Но и газ то же самое… Понимаете, это было одновременно. Газ и яд. Поэтому я думаю, что их было двое.
– Два маньяка – это слишком. Это значит, что у нас может быть не серия. Значит, будем рыть, что у них в прошлом общее, – размышлял вслух Гуров.
– Ну почему же? А как вам такая идея: химик нанял механика, который разместил яд? Или механик нанял химика? Хотя я бы поставил на первое, – сказал Рассолкин, подходя ближе. В санатории ему было явно неуютно.
– Что-то вспомнили?
Рассолкин вздохнул:
– Да. Мне кажется, что да. Понимаю, что сейчас уже это прозвучит странно, мол, как я мог такое забыть, но на самом деле я в этот момент должен был сдать одну статью к своей собственной книге, поэтому был погружен в работу и не сразу понял, что она от меня хочет. Дама была крайне активна, но не до конца внятно смогла сформулировать, что именно ей нужно.
– Воронцова?
– Нет. Анна Серегина. Это скульптор. Я сейчас проанализировал все, что было, и понял, что она хотела быть чуть ближе.
– Насколько ближе?
– Максимально близко. Сразу после фуршета в честь открытия она подошла ко мне и стала достаточно агрессивно намекать на то, что на таких мероприятиях обычно начинаются неожиданные знакомства, которые могут перерасти во что-то более интересное. Повторюсь, что, да, дама была крайне активна и настойчива, а я был слишком погружен в свои мысли, так что не сразу понял, чего она от меня хочет. А потом, если честно, выбросил это из головы. – Рассолкин развел руками и добавил: – Честно говоря, такое бывает достаточно часто.
