Николай Олегович Бершицкий
Преддверие Рая
8
Поздно вечером в соседнем номере снова начался «спектакль» Боков. Робот-горничная, считав по лицу Михаила лёгкое раздражение, предложила:
– Может быть мне включить звукоизоляцию стен?
– Пожалуй, – без раздумий согласился парень.
Стены моргнули зелёно-голубым светом, вокруг них образовалась едва заметная белая плёнка, издающая слабое мерное гудение, слышное лишь в упор. Перебранка стихла. Миша и Лена снова предались любви, но что-то смущало Солнцева. Раньше он не задумывался под действием восторга, а теперь, когда первая иллюзия счастья отступила и на сцену высунулся этот Вацлав, всё в подруге сердца казалось ему не таким.
«Проклятый поляк!» – подумал парень, уже лёжа на спине и глядя в потолок.
Сон накатывал на него волнами, то погружая в круговерть смутных видений, то снова отпуская из своих объятий. В один из таких моментов пробуждения, Миша заметил, что Ленок не спит, а глаза её открыты и поблёскивают каким-то стеклянным блеском. От этого образа ему стало совсем не по себе. Весь день прошёл в сомнениях. Парочка бродила по разным этажам комплекса, Михаил наблюдал за другими гостями, которые, похоже, были всем довольны. Предлагал ли им встретится в баре странный доктор? Или решил испортить жизнь именно Мише? Остановившись у сплошных широких перил бело-металлического цвета, отгораживающих этаж торгового центра от круглого сквера с фонтаном в центре, лежащего внизу, парень прислушался к шуму брызжущей воды и задумался.
– Помнишь того котёнка? – вдруг спросила Лена.
Солнцев вздрогнул, обернулся и торопливо промямлил:
– Д-да, конечно. Славный был…
– Что-то случилось? – улыбнулась девушка.
– Нет. Всё в порядке. Слушай, мне вечером надо будет встретиться со знакомым часиков в девять вечера. Это ничего?
– Хорошо, – кивнула Лена. – Я смогу найти с ним общий язык. Помнишь, как мы с Витей ходили на…
– Нет-нет. Мне нужно пойти одному, – испытывая необъяснимые угрызения совести, уточнил Миша.
Ему казалось сейчас, будто он предаёт самого дорогого человека, хотя и не делал ничего зазорного в обычном понимании. Да и Лена никогда не боялась одиночества, не скучала и сама легко заводила знакомства, когда муж отсутствовал.
– Это всего на полчасика, – попытался оправдаться Михаил, глядя, как меняется лицо Лены.
– Ты ведь сказал, что соскучился, – прошептала она. – Тогда, на лайнере ты тоже меня оставил…
– Я… что ты! Всё будет хорошо. Не так, как на лайнере, – сердце парня дёрнулось, его прошила острая боль. – Подожди меня в комнате, а завтра мы будем делать то, что хочешь ты. Пожалуйста, Ленок! Мне нужно выяснить одну вещь, чтобы успокоиться.
Девушка смотрела на него помутневшими глазами, её губы вздрагивали, как у обиженного ребёнка, готового расплакаться. Ни за что Миша не поверил бы, что перед ним стоит не живой человек, а результат чьей-то злой шутки. Он обнял супругу и поцеловал. Она не отреагировала. Тогда Михаил решил попробовать другой подход.
– Помнишь, мне надо было ехать на одно литературное мероприятие, а ты не смогла? Тебе пришлось пару дней побыть одной. И ты…
– Нарисовала картину заката в марсианских горах, – блаженным голоском закончила девушка, расплывшись в мягкой улыбке. – Дурацкая вышла картина. Хорошо, я подожду.
– Вот и молодец, – Миша похлопал Лену по спине и обнял крепче. – И вовсе она не дурацкая была.
***
Спускаясь по лестнице, Михаил постоянно оборачивался на дверь своего номера, а сердце всё сжималось, словно он совершал преступление, оставляя Лену одну. Эта копия вела себя, как ребёнок, при этом помня, что было с оригиналом. Искусственное небо почернело, усыпавшись мириадами искорок или даже целых созвездий, скопированных с реальных из разных частей изученного космоса. Тут, похоже, всё скопировано. В парке у отеля было достаточно шумно, по меркам курорта на пару-тройку сотен посетителей, конечно. Обязанность освещения просторной территории перешла фонарям и фонтанам, куда также были встроены разноцветные лампы, устраивающие целое представление, когда основной свет гас. Люди ходили по тропинкам, разговаривая со своими фантомами или с другими отдыхающими. У Миши же по-прежнему не возникало желания заводить дружбу. Да после встречи с Кашовским, скорее его стало ещё меньше. Поэтому он, засунув руки в карманы куртки и потупив взгляд, быстрым шагом направился в зону питания.
Всевозможных кафе, ресторанов и разных питейных заведений тут было предостаточно. Их мерцающие вывески, бегущий текст, обрамлённый огоньками, и громкая музыка сбивали с толку. Быстро проскочив взглядом по череде ярких названий, Солнцев заметил-таки большие синие буквы, складывающиеся в слова «Звёздное сияние». Подойдя к отворённым дверям, он замер, как будто чувствуя некий подвох, что-то подсказывало: внутри всё изменится непоправимо. Правда, к худшему или к лучшему? Миша привык доводить начатое дело до конца, сомнения полетели прочь, и он шагнул через порог.
В полутёмном помещении, чьи стены заляпали красные, жёлтые и фиолетовые кляксы света, собралось около полусотни посетителей, в том числе из персонала сверху в синих или серых робах. Музыка, гремящая из динамиков, размещённых у потолка вдоль всего бара, словно по заказу сменилась на более спокойную и приятную слуху. Поискав глазами поляка за одним из столиков, утопающих в полумраке, Миша не смог его найти. Зато чья-то лысина блеснула в свете ламп над стойкой бара.
Оглядываясь, как будто его могла подстерегать опасность, парень подошёл ближе. Вацлав оказался тут. Рядом с ним сидел раскисший Франц Бок. Толстячок тяжело вздыхал, высматривая чего-то на дне ополовиненной кружки с пивом, и кивал на слова доктора, которых Михаил не мог расслышать.
– О, и вы здесь! – обернувшись и заметив Солнцева, воскликнул Франц. – А я, как видите, решил выпить… с горя…
– Ничего, голубчик, такое часто случается, – заверил в продолжении разговора Кашовский. – А вы присаживайтесь, молодой человек. У нас как раз намечается подходящая беседа. Ваш опыт может пригодиться.
– Опыт чего? – недоумевая, спросил Миша, опускаясь на свободный высокий круглый стул слева от физика.
– Опыт воздействия на фантомов, – с важным видом заметил Вацлав. – Видите ли, мой наставник, которого я воссоздал в кристалле, сейчас остался в номере, но не выказал никаких претензий. А ведь чем дальше источник образа от самого образа, тем слабее связь. И только вчера я видел, чтобы фантом испугался исчезновения!
– Да уж, – всхлипнул Бок. – Мне теперь только и надо, чтобы эта… этот фантом – исчез!
– Но вы ведь хотели увидеться с мамой, – удивился Михаил. – Что пошло не так?
– Эх, я перенервничал, когда находился в пещере и на память мне пришло, как матушка меня чихвостила. А бывало такое часто. Теперь выносит мозги каждый день по поводу и без.
– Во-от, – значительно приподнял палец Кашовский. – И, похоже, переменить поведение он не может. А вы смогли уговорить фантома подождать вас, невзирая на страх распада. Вы, простите, чем занимаетесь?
– Я… – Солнцев почему-то запнулся, не сильно желая раскрывать подробностей биографии незнакомцу. Или побоялся, что важный учёный сочтёт его род деятельности пустой тратой времени. Но Вацлав с намёком подмигнул, настаивая на ответе.
– Я – писатель.
– Интересно, очень интересно, – забормотал доктор, потирая подбородок так интенсивно, словно хотел найти в нём золотую жилу. – Возможно, ваше развитое воображение придало больше черт копии. Или вывело на контакт… Хм-хм, крайне любопытно.
– Но вы ведь тоже, как бы сказать, представитель творческой профессии, – заметил Михаил.
– Да, но наука работает в несколько иных плоскостях. Наше воображение более сухое, что ли, прагматичное. Направлено на познание существующего мира, а не на создание нового. У меня есть теория касательно происходящего здесь, да и не только.
– Не буду вас отвлекать, – громко вздохнул Бок. – Надо идти собирать вещи, пока это… существо будет меня донимать по каждой мелочи!
– Вот тебе и преддверие Рая, – сочувствующе отозвался Миша.
– Нет, название они удачно выбрали, – спьяну Франц звучал совсем не так, как обычно, да и сорванные нервы давали о себе знать. – В «Комедии» Данте Раю предшествует Чистилище. Это – оно и есть!
Стукнув пустым стаканом о стойку, он встал, махнул рукой, брякнув что-то прощальное, и, раскачиваясь, словно грустный пингвинчик, заковылял к выходу.
– Э-э-э! Вы чего пухляша обидели?! – раздался насмешливый знакомый голос за спинами собеседников. – Мишаня, как оно?!
Семён бесцеремонно подвалил к собеседникам, плюхнулся на освободившееся место и сразу поманил робота-официанта. Доктор с презрением посмотрел сначала на работягу, затем на Михаила, будто тот был ответственен за его появление. Парень попытался мимикой показать, что никоим образом не связан с пьяницей, заказавшим бутылку водки, но безрезультатно. Тем временем, Семён не умолкал.
– Да, чего вам эти куклы дались? – с сочувствием протянул он, разглядывая полученный от услужливой машины сосуд с заветной жидкостью. – Выпили бы и готово! Кстати, я думал ты…
– Я и не пью, – опередил его Миша, показав на стакан с соком, который успел попросить у робота чуть ранее.
– Разве там, – Вацлав с намёком ткнул пальцем в потолок, подразумевая вышележащие этажи, – знают про «кукол»?
– Верно, нам не положено. Мы ж – быдло, хе-хе! Но знаете чё? Ваши эти куклы-шмуклы ничем не лучше водки. Тоже оторваться от них не можете, а ходите с важным видом, – глянув куда-то через плечо, Семён заметил сослуживцев, кивнув, встал и бросил напоследок: – Ну вы не кисните тут, если чего мы с мужиками в дальнем конце посидим. Лучше накатите с нами, чем время на свои игрушки тратить.
– Да уж, лучше, – раздражённо проворчал Кашовский, когда Семён удалился. – Никакого покоя нет даже тут. Пойдёмте со мной, Михаил, поговорим в более тихом месте.
9
Постоянно оглядываясь по сторонам, будто назойливый Семён мог их преследовать, Вацлав под локоть отвёл Михаила в сквер, где гуляли парочки отдыхающий-фантом. Взглядом истинного исследователя доктор оглядел их, приземлился на скамейку у кустов, и продолжил столь резко прерванную беседу:
– Так вот, на чём я там остановился? Теория, точно-точно. На самом деле это даже не столько мои домыслы, сколько известная с давних времён идея. Её, как ни странно, редко рассматривают всерьёз… Я более чем убеждён, что всякая планета, наделена разумом. Это не так сложно проследить только лишь наблюдая за балансом в природе, который восстанавливается в случае сбоев. Приспособление видов к меняющимся условиям, которое сами они вряд ли могли осуществить без «предупреждения» извне и заложенных заранее потенциалов и прочее. В общем, этот мир тоже должен иметь разум. И порождает фантомы осознанно, чтобы общаться с нами… Изучив, как всё это работает на примере такого, кхм, незанятого лишней работой с биосферой сознания, мы смогли бы понять общий принцип, начать выходить на контакт и с другими планетами, с нашей родной Землёй, на которую привыкли не обращать должного внимания! А им есть, что нам сказать, в этом я не сомневаюсь! Ведь если люди соединены коллективным бессознательным, то и они должны.
– Но… – Михаил хотел задать вопрос, однако сразу и не смог его правильно сформулировать. – Это ведь просто копии воспоминаний, – наконец брякнул он первое, что пришло на ум. – Свет и не более.
– При определённом взгляде всё – есть свет, замедлившийся при встрече с веществом. Фотоны вечны и участвуют почти во всех, если не во всех процессах и взаимодействиях. Гравитация, электромагнетизм… Тут много чего стоит ещё узнать. А если рассматривать мысль как в некотором роде «свет», то не трудно представить и возможность эту мысль «уплотнить». Предыдущие работы на «Фантоме-1» показали, что кристаллы, вернее их излучение, устанавливают связь с телом находящегося поблизости человека, частично копируя его состав.
– Ладно-ладно, я всё равно мало что из этого понимаю. При чём тут я?
– Планеты, обладающие богатой биосферой, постоянно заняты её регулированием, – с видом большого знатока заговорил Вацлав. – А здесь одна пыль да камни. Что если эта планета скучает? И тут прибыли люди, войдя в область её сознания. Мир стал брать из их мыслей знакомые и понятные образы, превращая их в этакий аналог речи. Но вышло так, что эти люди не могли похвастаться большим запасом образов. Потому планета и общалась с ними, как с детьми, давая те игрушки, о которых они мечтали. Взаимодействие на уровне взрослый-ребёнок продолжалось, пока не появился писатель! Как я сказал, планета даёт людям то, о чём они думают, считая картинку в мозгу желанием, тем, чего они хотят получить от взаимодействия. При контакте с вами ей, похоже, не всегда понятно, как поступить из-за богатства картин в голове и иного, более широкого виденья реальности. Она вынуждена импровизировать. Может быть даже – развиваться, эволюционировать систему общения, выходя на прямой диалог через фантом.
– А до меня что ли не было никого с богатой фантазией? – хмыкнул Миша.
– Может и были, – Кашовский развёл руками. – Только на тот момент никто толком не знал, что это за фантомы и как они должны себя вести, что есть норма, иными словами. Потому не придавали значения вероятным отклонениям. Сперва мы вообще пытались извлечь сугубо практическую пользу, а её как таковой не оказалось. В массе же это были обычные «ожившие фотографии». Я считаю, что здесь таится куда больший потенциал для изучения и общения с планетой, со Вселенной, раз на то пошло! Но этот хлыщ Сван и его компашка не отпустят так легко своего «золотого гуся». Нам надо доказать, что «Фантом» – не простой принтер для воспоминаний. Благодаря вам и кое-какому оборудованию это будет легко сделать.
– А как же все они? – Солнцев указал на гуляющих людей, наслаждающихся общением с теми, кого уж не рассчитывали увидеть.
– Ну, тут ваш знакомец прав. Это всё равно что сосать бутылку. Придётся разрушить иллюзию ради более высокой цели. Я не могу заставить вас сотрудничать, но могу попросить.
– Мне нужно подумать, – скороговоркой ответил парень, стараясь прервать разговор, от которого у него начинали идти мурашки по коже.
– Обменяемся контактами, – утвердительно предложил Кашовский. – Не примите за дерзость, мне бы не хотелось встревать в вашу личную жизнь… Но это может быть слишком важно для науки, для нас всех. Я постараюсь вас без дела не тревожить, а вы обращайтесь, когда будете готовы работать.
– Хорошо, – зачем-то брякнул Миша, с трудом понимая, чего говорит, словно учёный обладал способностями к гипнозу.
Внеся номер Вацлава в свой мини-планшет, он встал со скамейки и торопливо зашагал в сторону отеля, пока доктор не сказал ещё чего-нибудь. Михаилу и правда требовалось кое-что устаканить у себя в мозгах. Идя по темнеющим на глазах аллеям, он ненароком увидел очередную воркующую парочку, двух старичков, сидящих возле фонтана, обнявшись, и не поймёшь, кто из них человек, а кто… Женщина играла со своим ретривером, бросая ему фрисби. Молодые супруги раскачивали на руках годовалого ребёнка, и не хотелось знать, что за мрачная трагедия стоит за ними. И сие умиротворение вызывало жгучую боль в сердце. Что это? Игра света, чья-то жестокая шутка или «разговор» со скучающей планетой?
