Николай Викторович Игнатков
Россия – Путин
У печки милая бабуля
Поет метель и воет буря,
А в окна бьется дед мороз.
У печки милая бабуля…
И я под притолку подрос.
Горит огонь, тепло бросая,
Мне на рубашку и штаны.
И жизнь прошла моя босая,
Скворчат у бабушки блины.
А на стене скрипит словами,
Рассказ совсем не разберешь.
Опять напутал проводами,
Где плюс, где минус не поймешь.
И благородством дышит кошка,
Она хозяйкой у печи.
Рисунок сказкой у окошка,
Рассыпал бисером лучи.
И ночь, и день, ловя смелее,
Себя пытаешься понять.
Взрослеть стараешься скорее,
И детство чтоб не потерять.
Закованные болью ноют ноги
Закованные болью ноют ноги,
Горит внутри вчерашняя заря.
И кто придумал уповать что Боги,
Чего-то там должны, и для тебя?
Молитвой, послушанием, поступком,
Приблизив, отдаляя свою цель.
В железном мире или мире хрупком,
Все также будет приходящий день.
И копоть душ, сгорающих напрасно,
И жар углей, и тлеющая быль.
Ему ведь изменить всегда подвластно,
Одних в металл других возможно в пыль.
Русь, истерзанная словом
Русь, истерзанная словом,
Криком битая, кнутом.
Спотыкаясь, шла за зовом,
Землю, гладя копытом.
И мечтала в совершенство,
И вернуть себя в исток.
И земное пить блаженство,
Пусть немного, пусть глоток.
Тот, который свежесть веры,
Свет надежды и любви.
Сбережет он от химеры,
Храм, построив на крови.
Той, которая омыла,
Берега скупой судьбы.
Русь покоя заслужила,
В вечных происках борьбы.
И на лезвие ножа
Мы заточенные мысли,
И на лезвие ножа…
Остротою они вышли,
И натянута вожжа.
И размажем по прохожим,
Их стремление мечтать.
Удивим на быль похожим,
Пониманием страдать.
И лелеять перспективу,
На удачу, и судьбу.
И минутному приливу,
Стоном схожим на мольбу.
Ракурс совести меняя,
Тенью прошлое накрыв.
И себя самих роняя,
Мыслей чувствую надрыв.
Солнце
Позолотив макушки лип,
Деревья желтизной усыпав,
И обновив улыбки клип,
Как колобок пойдет по крышам.
Своей дрожащею рукой,
Напишет кистью на площадке,
Кусочек неба голубой,
И гриву красную лошадке.
И над зеленою травой,
Ромашек стелет покрывало.
И воздух режет озорной,
Из перьев вяжет опахало.
И плеткой гонит новый день,
В ту неизвестности завесу.
И неповоротливую тень,
Теснит собою прямо к лесу.
И там по сучьям, и корчам,
Зеленый мох играет светом.
Не предаваясь мелочам,
В окно проникнет силуэтом.
И заиграет старый плед,
В оттенках бело золотого.
И на полу начертит след,
Давно забытого былого.
Где печка теплится огнем,
И гонит пламя поддувало.
И жизнь небесный водоем…
И где конец, и где начало?
Или останешься – герой!
Мороз. Скрипят тревожно сани,
Луна бросает ровный свет.
И конь несет по полю брани,
Запорошив вчерашний след.
А здесь стояли предки насмерть…
Под снегом сгорбился ковыль.
И что теперь та битва значит,
Когда уляжется вся пыль?
Закрыв собою горизонты,
Стояла постаментом Русь.
Дождем ее стегали фронты…
И нам бы помнить наизусть,
Вы бьетесь в болоте
Вы бьетесь в болоте и,
жамкая, давитесь серой,
И гниль засосала,
и тянет все глубже за ноги.
Зачем прикрываясь
придуманной вечностью верой?
Вы верите, что
и за этим стоят ваши боги.
Разрушив колодцы —
самим невозможно напиться,
И жажда внутри
разъедает на мелкие части.
И нет ручейка, где бы вы
там могли утопиться,
И воздух съедают
последние бурные страсти.
И солнце ползет по земле
наугад отрешенно,
И небо бросает
ошметки застывшего счастья.
И день что веками служил
для людей непреклонно,
Чугунным браслетом
сжимает смертельно запястья.
Родина
Страна не затухающего солнца,
Где даль и быль бездонная река.
И льется свет небесного оконца,
Где крест прочертит матери рука.
И ты один песчинкой в океане,
Куда несет истории волна.
В своих сединах думаешь о маме,
И лишь теперь понятна глубина…
Ее любовь, пронизывая кожу,
Мурашками по телу через край.
Я сохраню ее и приумножу,
Ты родина моя не умирай.
Цитадель
Разлилась река,
Половодьями.
Свет закрыла тьма,
И полозьями.
Прочертила след,
В темноте веков.
Из российских бед,
И былых грехов.
И мораль отмыв,
С золотых одежд.
Где-то там надрыв,
В глубине надежд.
Босоногий шаг,
Окропит росу.
И скребется враг,
В нашу чистоту.
Бьет копытом конь,
Унося мечты.
Жжет твою ладонь,
Пламя нищеты.
Страстью дышит лесть,
Вьется между ног.
Обнищала честь,
От боярских крох.
И живая тень,
Полотнищем лет.
Жизнь твоя мишень,
Из десяток след.
Пули лягут в цель,
Из гвоздик букет.
Есть ли цитадель,
Что хранит рассвет?
Зазеркалье
В краю не смятых берегов,
Где волны гонят сумрак света,
В тени не скошенных стогов,
Где уважают всех богов,
И грусть порхнет в порыве ветра,
Не нарушая всех основ,
И правды нет, и нет ответа.
И правит там страною царь…
Какого он посланник бога,
Не знает призрачная даль.
И ширмой на лице вуаль,
В конце печального итога,
Накроет всех сплошная марь,
И изобилие из рога.
Получит только узкий круг.
Все поделить уже успели,
Боярин преданный и друг,
Другим достанется испуг,
И в деле этом преуспели,
И заработали недуг,
Такой, что сами не хотели.
Все мало им, что уже есть,
Дворцы тускнеют позолотой,
Заимок разных их не счесть,
И совесть спрятали, и честь,
Все заработано работой?
И обнажила жало лесть,
О ближнем «искренней» заботой.
Чем больше звезд под сапогом,
Тем проще писаные нравы,
И оставляя на потом,
То, что уже пошло на слом,
Там, где они в себе не правы.
И в роскошь все одним броском,
Обжить насиженные нары…
И царь на трон заполз не сам,
Его сподвижники втащили.
Расправив бровь по сторонам,
В народе там какой-то гам…
И от народа защитили,
Прикрыли свой нехитрый срам,
И власть надолго захватили.
Дума
И думу думая старик,
Чиня разбитое корыто,
Какие истины постиг,
И в жизни, что своей достиг,
Чтоб просто старость встретить сытно.
И одичалая вода,
Его, забрав с собою мысли,
Течет из старого пруда,
Так далеко и никуда,
И воды тиною закисли.
И загустеет в реках ил,
Что так простор всегда любили,
Их ветер лютый иссушил,
И не оставил больше сил,
И глубину не сохранили.
Одни слова
Одни слова вещает царь народу,
В поступках потерялась глубина,
И все дела своим только в угоду,
И челобитным не дает он ходу,
И мы уже того достигли дна,
Где разбудить нас сможет тишина.
И колокольный звон пробудит совесть,
Очистит души розовой зарей,
И лжи с обманом выплеснем мы помесь,
И на зубах оставим злости горечь,
И справедливость встанет над землей,
Оплотом станет нашим и броней.
И холод дней остудит пылкий разум,
Из совести сплетем надежный кнут,
И справедливость восстановим разом,
Освободив народ от рабских пут,
Ярмо, сорвав и, сбросим мы хомут,
Последуем за совести указом.
Она как резвая кобыла
Она как резвая кобыла,
По заливным неслась лугам.
Добра была, была и сила,
И пут, не зная по ногам.
Из века в век перебегая,
Традиций предано храня.
И чистоту оберегая,
Пусть и простого бытия.
На равных с этой заграницей,
Могла перечить и корить.
Взлететь могла сама жар-птицей,
Могла врага и покорить.
Теперь к чему влачит ногами,
Ни кляча дряхлая, ни лань.
И смотрит грустными глазами,
На ту не пройденную грань.
И шла вперед, и задом пятясь,
По колее больших колес.
И сколько лет последних маясь,
Глотая капли горьких слез.
И попрошайками старухи,
И дымом едким старики.
Окаменели от разрухи,
До боли, сжавши кулаки.
Ответ уже не терпит годы,
Сегодня нужно и сейчас.
И жизни новой жаждем всходы,
Они спасут, возможно, нас.
Холодный разум
Холодный разум и горячий гений,
Как выбраться из плена бытия?
Прожечь мечтой ту пелену сомнений,
Во имя и во благо жития.
Обыденности дряхлая старуха,
Все ходит по домам и гонит хворь.
И в головах пожары, и разруха,
И души разрывает наши боль.
И справедливость светлою надеждой,
Взмахнув крылом, исчезла навсегда?
И жаждем мы не жизни безмятежной,
А равенства и одного суда.
Как низко пали наши нравы
Как низко пали наши нравы,
Моральных ценностей столпы.
Вся власть настойка из отравы,
Чтоб выделятся из толпы.
Неважно, что в руках – корона,
Жезл полосатый или нож.
Мы ненавистники закона,
И каждый на себя похож.
Потом вернется бумерангом,
От парикмахера врачу.
А если взять повыше рангом,
Бьет бумеранг страховщику.
И так запутано меж нами,
Где человечность на потом.
И все живем за облаками,
И пряником или кнутом.
Нам бы чуть-чуть перемениться,
И жизнь изменится сама.
С гордыней только примериться,
И все проблемы из ума.
На обочине дней
На обочине дней,
Ровно стелется пыль.
Табунами коней,
Смят идейный ковыль.
И несется волна,
Все, сминая в пути.
И ответит сполна,
Кто мешает идти.
Оберегами лет,
Расплылась тишина.
Данный выше обет,
Он еще не вина.
Но блистает огнем,
Справедливости меч.
Сколько правды на нем,
И привыкший он сечь.
Русь Великая жива
Сквозь расстояний километры,
Летели молнией слова.
И разлетались от них ветры,
Что Русь Великая жива.
И окропит траву росою,
Небесной влаги благодать.
И полоса за полосою,
С колен нас будет поднимать.
И запылает ночь зарницей,
Шумит достоинства прорыв.
И крохоборы вереницей,
Свой золотой несут нарыв,
И отдают в копилку счастья.
Из новых истин ляжет тень,
Где ждут от каждого участья,
И воссияет светом день.
Затмит собой на небе звезды,
И поджигая их в душе.
И, наконец, осушит слезы,
На русской матушке земле.
Мой друг
Скажи мой друг ценитель идеала,
Духовных скрепов истинный король.
О чем душа твоя всегда мечтала?
И в жизни ты сыграл, какую роль?
Великих дел не всех успел ты сделать,
Но след оставил именем своим.
И ты старался то, что мог поведать,
Кристаллом в назидание другим,
Ты так горел… Не мотылек, а пламя,
Несет теперь церковная свеча.
И сын Максим твоей победы знамя,
В тебе самом погасшего луча.
Час испытаний на века
И день уснул, и у криницы,
Танцует струйками вода.
И слабых сполохов зарницы,
И в речке плещется звезда.
Теплом пахнут в лицо покосы,
И терпким запахом до слез.
И ветер чуть колышет косы,
Той дивной прелести берез.
Ты Русь моя, но одичала,
Набив оскомину в трудах.
И дней хороших не считала,
Но не сковал дорогу страх.
И голубыми, и седыми,
На поле лягут облака.
Ты нас прости, что стали злыми,
Час испытаний на века.
Рябин игривых и дубов
Рябин игривых и дубов,
К земле сединами прибитых.
И шапки высохших стогов,
И эхо слов давно забытых.
Покосы, речка и луга,
Раздолье русское былое.
И хорошо, когда снега,
Укроют землю для покоя.
И серебришься по утру,
В росе по пояс утопая.
Я разве в памяти сотру,
Ту красоту родного края.
Если потеряна связь
Нарушен размер, строка убегает,
Рифма – морозная вязь.
Что тебя там, в глубине ожидает,
Если потеряна связь.
Если рожденные мы для победы,
Врублены силой в ярмо.
И нескончаемой памяти беды,
Словно зияет клеймо.
Мир для войны уготовлено свыше?
Шорох телесных дорог.
Или вести нам скромнее и тише,
Ждать предназначенный срок?
Заброшенная честь
И правилом одним
исправить невозможно,
Все так переплелось,
и верность, и любовь.
И вводится игла
изыскано подкожно,
Очистить – отравить
невидимую кровь.
Заношенная честь,
Потертая тужурка.
Заношенная честь,
Дыра от кобуры.
Заношенная честь,
Погасшая печурка.
Заношенная честь,
Знакомой стороны.
Укрытые мечты,
разорванные нити,
И прошлое, и то,
что снова не пришло.
И мир погряз один
в пророчестве событий,
Печалится ли нам,
что там произошло.
Заброшенная честь,
Потерянная в плавнях.
Заброшенная честь,
Залитая водой.
Заброшенная честь,
Еще жива в медалях.
Заброшенная честь,
Беседует с тобой.
Уходит осень
Накинув шапку набекрень,
Уходит осень.
И солнцем насладится день,
Так между, впрочем.
И отгоревшая листва,
Огнем пожара.
И затрепещется душа,
От идеала.
От совершенства новых форм,
Красивых звуков.
И запыленных серебром,
Вчерашних слухов.
И оживает пустота,
Смахнув пылинки.
Она застыла как мечта,
У той тропинки.
Где след отчетливый от ног,
Идет налево.
Направо струйкой там песок,
Плывет несмело.
А прямо путь загородил,
Высокий ельник.
И здесь никто не проходил,
Цел муравейник.
За Родину!
Одни и те же лица,
Размыты, и серы.
И годы – вереница,
Удавкой у страны.
Нахваливают бойко,
Одну и туже страсть.
А вы держитесь стойко,
У нас одна напасть.
Меняется веками,
Неповторимо суть.
И нашими мозгами,
Так завладела муть.
Доверчивые больно,
Из края снова в край.
Там, где молчать довольно,
И рта не раскрывай.
Последнюю рубаху,
Готовые отдать.
И жизнь свою на плаху,
За Родину! За мать!
И Родина наша святая
По первой ракете пойдет батальон,
В свою штыковую атаку.
И батя комбат так припрячет патрон,
Себе уготовил он плаху.
И ротный кричит, надрываясь, – Вперед!
И пули ласкают шинели.
И намертво лег как подснежники взвод,
А мы ведь войны не хотели.
И фрицы бегут им так страшно Ура…
Бегущих уже добивая.
И наша теперь навсегда высота,
И Родина наша святая.
Молитва
О Господи воздай нам по делам,
И очерти границы в невесомость.
И истреблять других, сжигая склонность,
И справедливость накажи царям.
Нескромно мне просить, но я прошу,
Обремени себя земной заботой.
И слуг твоих, укрывшись позолотой,
Не оставляй в раздумье ты одних.
И напиши на горизонте дней,
Закон, один не знающий бумаги.
И дай нам в руки совершенства флаги,
И правдой духа сделай нас сильней.
И укажи где за чертою смерть,
Не там, а здесь – немедленно, сурово.
И новый мир построит твое слово,
И совестью закаменеет твердь.
Белая ночь
Ветки, ломая черемухи,
Там, где заброшенный сад.
Гроздями спелыми сполохи,
Жизни писали фасад.
Белая, белая, белая,
Белая, белая ночь.
Что ты коварная сделала?
А обещала помочь.
Ловят зарницы акации,
Веером листья сложив.
Света бушуют овации,
Счастье земли сохранив.
Белая, белая, белая,
Белая, белая ночь.
Что ты коварная сделала?
А обещала помочь.
Дали затертые дырами,
Брызжет зарею рассвет.
Меряться пробует силами,
То, что еще у нас нет.
Белая, белая, белая,
Белая, белая ночь.
Что ты коварная сделала?
А обещала помочь.
Мазками жизни
Мазками жизни на лице,
След оставляют наши годы.
Дуб вековой полощут воды,
Доской, прибитой на крыльце.
И безвозвратно навсегда,
Порвется нить на этом свете.
И далью синей на рассвете,
На плаху божьего суда.
За то, что сделали не так,
Мы преклоним свои колени.
Одних продвинут на ступени,
И поглотит кого-то мрак.
И вечность памятью жива,
Земная жизнь не бесконечна.
Ее волна так быстротечна,
И плоть окажется мертва.
Последний маршал
Из прошлого он последний,
И звезд таких больше нет.
Военной науки гений,
И совести русской свет.
Горел, обгоняя пламя,
И доблестью тихой смел.
Солдатам он был как знамя,
Но сделать ни все сумел…
Какой разговор там будет,
Где собраны все теперь?
Они ведь из разных судеб,
Кто первым откроет дверь?
Похвалит Великий Жуков?
И Сталина ждет укор?
Они ведь там выше слухов,
И Брежнев смолчит в упор.
Особый код
Особый код, заложенный веками,
Так глубоко внутри у нас сидит.
И не достать его теперь руками,
И греет души или он горит…
За правду справедливостью взывая,
За счастье, распластавшись по земле.
Не будь его, была бы жизнь другая,
Но в жизни той мы были бы ни те.
И не ласкал бы нас июньский ветер,
Березки стройной скрылась белизна.
И ворковал другим прохладой вечер,
Нам непонятна эта новизна.
И не стяжать заточены мгновенья,
Узлами перевязанная спесь.
В пространстве разбросали свое время,
Но сохранили внутреннюю честь.
И день прошел, и радостью умывшись,
Мы чистотой своей еще скромны.
И так живем годами убедившись,
Изъяны замечаем у страны.
Себя несем, не сознавая, дали,
И думаем не часто наперед.
И были мы или такими стали,
И падаем или идем на взлет?
Православный народ
Православный народ,
Если завтра в поход,
Протрубят трубачи вам в дорогу.
Вы готовы идти,
Свое счастье найти,
В том служении, преданном Богу?
Гонят ветры огни,
Вы остались одни,
Кто готов умереть за Планету.
Совесть льется рекой,
Честь за вашей рукой,
И весь мир поведете вы к свету.
Жить в согласии всем,
Тогда войны зачем,
Человек убивает друг друга.
Знамя красного кровь,
И людская любовь,
Уведут нас из этого круга.
Ночные города
Ночные города,
Из черного металла.
Уходят в глубь года,
История устала.
И созданные дни,
Как из песка, и стали.
И темные огни,
Другими мы не стали.
И торжествует зло,
Взбесившиеся лица.
Как долго не везло,
Опять пуста страница.
Сгораемы дотла,
Ведомые печалью.
Уходит чистота,
Прикрывшийся вуалью.
В росе чужих надежд,
Слезу уронишь каплей.
И пробивая брешь,
И жизнь все не понятней.
Зажженные слова,
Расплавленные воском.
И, правда, чья права,
На пьедестале броском.
И речи без голов,
В удушье скользкой лести.
И разделяет ров,
Нет совести, и чести.
Закрытые дома,
В себя тоску впитали.
Нам бы занять ума,
И мы другими стали.
Ночные города,
Завешенные окна.
И память иногда,
В твои стучится стекла.
Унесенные ветром
Унесенные шорохом ветра,
Растворились в бескрайних рассветах.
Потерялись в весенних закатах,
И все ищем простого ответа.
Растворились в бескрайних рассветах,
Потерялись в весенних закатах.
Голубые заветные дали,
Горизонт раздвигают плечами.
И полынь на губах, и ночами,
С головой накрывают печали.
Горизонт раздвигают плечами,
И полынь на губах, и ночами.
И себя в услужение веры,
Мы надежды укроемся шалью.
И любви, не заточенной гранью,
Закалим свои нежные нервы.
Мы надежды укроемся шалью,
И любви, не заточенной гранью.
Посох жизни
На заснеженном поле стога,
Посеревшей дождями соломы.
Вспоминайте вы хоть иногда,
Высшей силы простые законы.
Не убей, промолчит тишина,
Разрывая прощальное эхо.
И готовится кем-то война,
И продуманна в точности где-то.
Не кради, застеснялась вина,
Разобьется безмерная чаша.
Правда в жизни выходит одна,
И она безвозвратно не ваша.
На чернеющем небе слова,
Будто их излучает икона.
Не теряйте свои берега,
Посох жизни – земные законы.
Поток ненависти
Поток ненависти бушует,
И гонит силой пенный вал.
Туда где нас уже не будет,
Где мир от прошлого устал.
И солнце капли кровяные,
Прольет мазками по земле.
И стонут мысли дармовые,
И растворяются в вине.
И муки совести стенают,
Им бы покаяться сейчас.
И пусть они лишь правду знают,
И, правда, эта не для вас.
И восходящею звездою,
Бежит надежды холодок.
И что же мы творим с собою,
И точим для кого клинок?
В плену надуманного счастья,
Срываем розы лепестки.
И сушит жажда сладострастья,
Сжимая памяти тиски.
Нить
Порвется сотканная нить,
Из паутины сладострастья.
И засквозят тоской ненастья…
Как Мир, застывший оживить?
Небесной сини глубина,
Прольет слезу своей печали.
Добро и зло, когда венчали,
И где-то там и их вина.
И родниками исхлестав,
Свое изнеженное тело.
Судьба за нас всегда хотела,
И ты стремиться перестав.
Укрыв себя от тишины,
Забыв свое предназначенье.
Не придаешь уже значенье,
На гребне пушенной волны.
И пылью бросится в глаза,
Та грязь, которую сказали.
И не напрасно уважали,
Тебя за прошлые года.
И растворяясь в синеве,
Огни сиреневою далью.
И счастьем жив ты, и печалью,
Все что имеешь ты в себе.
И вновь уйдет от нас зима,
Уже скворчит весна ручьями.
И думать будешь ты ночами,
Не выживая из ума.
Слезинки кровью
Прольются капелькой дождя,
Слезинки кровью на погоны.
И в смерти их вини себя,
И крики их прими, и стоны.
И в назидание другим,
Тем, кто по должности в ответе.
Ты должен быть для всех нагим,
На том или на этом свете.
Когда телец полощет ум,
На золотые рвет пластины.
И мысли бегают от сумм,
И ты герой не той картины.
Рассвет пощечиной своей
Рассвет пощечиной своей,
Тебя поднимет из постели.
И день уже на час светлей,
Минуты ночи опустели.
И на ромашковом лугу,
Вверх приподнялись сенокосы.
И яркой радуги дугу,
Я гребнем вставлю в твои косы.
Ведомым сам пойду с косой,
И за рядком рядок ложится.
И полуголый, и босой,
Я упаду в родник напиться.
Водички чистой, ключевой,
Где два глотка и сводит зубы.
И запах пряный луговой,
На год заряд твоей фигуры.
Жизнь сама не горит
Ранним утром, когда спит роса на траве,
Ты с отбойной косой первым рвешься на луг.
И волною рядки, приближая к волне,
Понимаешь, что день твой единственный друг.
И взрывая мечту посреди красоты,
Дух дурманный построит воздушный шатер.
Сколько в жизни твоей набралось пустоты,
Да и той, что давно ты из памяти стер.
Ну а здесь ведь раздолье и вольная жизнь,
Чистота с благородством, и русская печь.
Только сам на себя ты теперь оглянись,
Жизнь сама не горит ее нужно зажечь.
Три косточки судьбы
На горизонте – белый, синий, голубой,
Вечер стелется простынкой под тобой.
И журчит о чем-то тихая река,
Гонит воды она нам издалека.
И замрет синичка яблоком в листве,
Тенью треплется желанье на шесте.
День ушедший режет лезвием ножа,
Предвкушением запретного дрожа.
И росою напоит на много лет,
Твой босой, и осторожный жизни след.
Почерневшие три косточки судьбы,
И над вечностью, зияющей столбы.
