Олег Механик
Творец
7
«Я здесь!»
Пропахший кожей салон. Капли дождя на лобовом стекле. Магнитола разрывается от финального завывания Селин Дион. Моя жена её обожает, а когда ей что-то нравится, она выкручивает громкость на полную. В такие моменты ей абсолютно плевать на то, что я ненавижу громкую музыку, что у меня раскалывается голова, что я, наконец, болтаю по телефону.
– Да…да…где то минут через сорок, не меньше. – ору я, пытаясь перекричать удерживаемую певицей высокую ноту. – Тут пробка на двадцать минут, а мне ещё Лену надо в массажный салон завезти. Давай через сорок минут в «Паласе», во вьетнамском ресторане. Отбой!
Положив трубку, я раздражённо луплю ладошкой по пухлой оплётке руля. Ненавижу стоять в пробке. Пухлая задница стоящей впереди иномарки, подрагивает, испуская вонючий выхлоп. Пробка здесь, на Нахимовке, обычное дело для вечера пятницы. Я тоже еду по обычным для вечера пятницы делам. Раз в неделю я везу жену омолаживаться (всё остальное время, она ездит по своим делам сама), и встречаюсь с биржевым брокером.
Я ненавижу вечер пятницы. Я ненавижу утро понедельника. Я ненавижу вторник, среду и четверг во всех трёх ипостасях.
Нервно вибрирующая ступня непроизвольно давит на газ. Движок угрожающе рычит, машина прыгает вперёд, замирает буквально в сантиметре от впереди стоящей. Датчики тревожно пищат.
– Ты чё делаешь?! – визжит Ленка. – Аварию хочешь устроить и до утра здесь проторчать?!
– Я хочу, чтобы ты замолчала и убавила музыку! – зло отвечаю я.
– Ты чё задёргался то? – зелёные глаза сверлят дыру в моём виске. – Посмотри на себя. Руки и ноги ходуном ходят. Что, опять начинается? Ты таблетки пьёшь, которые тебе доктор прописал?
«Доктор!» – что-то настораживает меня в этом слове. Что-то беспокоящее меня связано с этим доктором. Или не с этим? Ах ты ж чёрт!
Я отрываю от баранки правую руку и смотрю на ладонь. Она прозрачная, будто отлитая из стекла. Там внутри, где должны быть капилляры и сухожилия, ветвятся неоновые дорожки, которые переливаются синим зелёным и красным цветами. Широкая улыбка расползается по моему лицу.
– Что ты уставился на свою клешню? – Пищит голос Ленки. – На дорогу смотри, все уже поехали.
Отрываю влюблённый взгляд от ладони, перевожу его на жену.
– Хочешь ехать, любимая? Сейчас поедем!
Её лицо вытягивается, глаза округляются. Когда она в последний раз видела, меня улыбающимся? Когда в последний раз я называл её любимой?
Стоящий сзади Крузак истошно сигналит. Я перевожу взгляд на дорогу. Хвост пробки уполз метров на сто вперёд, но он меня больше не интересует. Я не хочу плестись за толпой унылых неудачников. В конце концов, эти разноцветные кубики на руле и три заветных буквы что-то значат.
Я выкручиваю руль и давлю на газ. Машина тигром прыгает в щель между отбойников и оказывается на встречной полосе. Я задавливаю педаль газа в пол и нас вдавливает в спинки кресла, как на идущем на взлёт лайнере. Визжащие машины проносятся мимо, разлетаясь в стороны трассирующими пулями. Я еду прямо, рассекая встречный поток. Звук сотен сигналов похож на тявканье своры собак.
– Ты что делаешь? – Ленка уже не может визжать. Она обречённо стонет.
– Я еду. Я просто еду, любимая. Еду так, как и нужно ездить на машине такого класса. Разве огромный табун в четыреста лошадей предназначен для того, чтобы плестись в пробках?
Водитель стремительно приближающейся белой иномарки, видимо решив доказать, что он хозяин полосы, летит прямо в лоб. В последний момент он всё-таки сдаётся и дергает руль. Машина бьётся в отбойник, рикошетит, прилетая в бок пикапу, тот в свою очередь притормаживает, собирая на себе ещё парочку зевак. Вся эта свалка в одну секунду тает в зеркале заднего вида.
Впереди огромный перекрёсток. Горит красный, но я и не думаю тормозить.
«А-а-а» – Ленка закрывает ладошками глаза, будто ребёнок во время страшной сцены в кино.
Я со свистом пролетаю поперёк несущихся машин, создавая позади себя хаос и груды дымящегося металлолома.
Вот я уже на своей законной полосе. Здесь нет пробок, но появилась другая проблема. Вой сирен и мигающие сзади огни говорят о погоне.
«Водитель чёрного БМВ с номерами семь семь семь, немедленно прижмитесь к обочине и остановитесь!» – орёт грозный голос из мегафона.
– Ага щас! – я наддаю газа и, свистнув колёсами, сворачиваю в переулок.
– Высади меня пожалуйста-а-а…– стонет Ленка.
– Мы ещё не приехали, свет очей моих. Осталось немного. Из-за ментов придётся сделать небольшой крючок, но будь уверена, что я доставлю тебя вовремя к самому крыльцу.
– Ты же поехавший! Ты чё, принял что-то?
– Поехавший, любимка, да так поехавший, что не остановишь! – цежу я сквозь зубы, словно фишки объезжая машины на обеих полосах движения.
Приближающийся вой сирен говорит о том, что менты не отстают.
– Остановись! Боря, остановись, пока не поздно.
– Не могу, родная! Не могу позволить, чтобы ты опоздала на шоколадное обёртывание. С этим не шутят. Кстати, знаешь что?
Я выкручиваю руль, забираясь на высокий бордюр.
– Кажется я понял, как сократить маршрут.
Дав газу, выбиваю бампером одно из звеньев ограждения, окаймляющего городской парк. Машина несётся по идеальному ухоженному газону, вспахивая его колёсами. Я лечу поперёк луга, лавируя, между редко посаженными деревьями. На пути движения оказывается парочка гуляющих. Давлю на сигнал, и машина орёт будто, желающий спариваться лось. Парень и девушка, побросав зонты, разлетаются в разные стороны. В зеркало заднего вида, можно наблюдать, как обстрелянный летящей из под колёс грязью вперемешку с травой, пацан, крутит пальцем у виска.
Машина летит, будто взбесившийся бык, ломая кусты и нещадно вспахивая жирными колёсами клумбы с цветами. Идущая поперёк траектории колонна велосипедистов, рассыпается по сторонам разноцветным горохом. Колёса оставляют колею, идущую по диагонали небольшого футбольного поля. Разделённые новой разметкой футболисты, замирают, будто на репиде и смотрят вслед удаляющейся машине, которая напоследок обдаёт их травяным душем.
Ещё один выбитый зуб оградки остаётся позади вместе с оторванным бампером, и мы уже с противоположной стороны парка. В боковых окнах со свистом проносятся кварталы. Первый, второй, третий. Мы на месте.
Подлетаю к крыльцу заветного салона, предварительно обдав грязью из лужи, только что вышедшую из дверей тётю. Она извергает сквернословия, размазывая по лицу грязные капли.
– Это грязевая ванна, бесплатный бонус от нашего салона. – Кричу приоткрыв окно.
– Идиот, придурок, критин, с-сука – орёт в ответ взбесившаяся тётка, но мне уже не до неё.
– Дорогая, мы приехали. – говорю, поворачивая лучезарное лицо к жене.
– Ты…ты…– она задыхается не в силах подобрать слова. – Я вызываю «дурку»! Поверь, что для тебя это будет лучше, чем тюрьма.
– Зачем её вызывать. Вон она стоит твоя «дурка». Показываю пальцем на продолжающую истерить и пинать колесо машины тётку. – Иди на массаж, дорогая. – открываю дверь, мягко толкаю Ленку в плечо.
– Больной придурок! Я вызываю бригаду! – кричит она напоследок, демонстративно тряся телефоном.
– Хорошего отдыха, любимая! – машу рукой. – Кстати, я могу за тобой заехать!
В ответ она выносит перед собой неестественно удлинившийся указательный палец.
Рёв движка, свист резины и печальный силуэт Ленки исчезает, за секунду превращаясь в крошечную точку на боковом зеркале. В окне пулемётной очередью проносятся кварталы, красные и зелёные светофоры, скулят напуганные машины. Ещё десять секунд, и мой взбесившийся бычок залетает на парковку торгового центра. Свободных мест почти нет. А что вы хотели, вечер пятницы. Приземистый ишак какого-то недоковбоя стоит поперёк свободной ниши, образовавшейся в плотных рядах загнанных в стойло железных коней. Машина растерянно моргает аварийкой, хозяин отсутствует. Но это не беда. Упираюсь осиротевшей без бампера рамой в тощий пластиковый зад. Наддаю газа. Девятка , волоком тащится заблокированными колёсами по асфальту. Вот теперь чудно. Аккуратно паркуюсь на освободившееся место. Ноги по очереди сходят на обетованную землю. Здесь всё по-настоящему. Гравитация позволяет ощутить тяжесть грузного тела. После городского ралли немного мутит и чувствуется лёгкое головокружение. Я осматриваю свой гардероб. С ним всё в порядке. Белоснежные кроссовки шлёпают по влажному асфальту, на мне спортивный костюм и лёгкая кожанка. Я не голышом и не в детской пижаме, ветер с дождём по-настоящему бодрят. В голову молнией ударяет, мысль, которая заставляет меня остановиться.
«А если я ошибся и всё это не…»
Я поднимаю вверх правую руку, разворачиваю ладонью к себе.
«Фуф!» В этот раз кончики пальцев пылают пятью яркими огоньками. Я достаю сигарету, прикуриваю от указательного пальца, будто от зажигалки, смачно затягиваюсь и продолжаю движение к торговому центру.
Проскочив через стеклянные двери-мясорубки, оказываюсь в огромном холле торгового зала. Я вальяжно вышагиваю по глянцевому полу, рассматривая вывески магазинов, и пробегающих мимо прохожих. Всё вокруг точно такое же, как в реальности. Те же красные кляксы на витринах, заманивающие процентом скидки, те же переполненные людьми бутики, те же курсирующие туда-сюда стеклянные капсулы лифтов. И эти люди. Они так же суетятся и спешат, слышен всё тот же гам. Неужели всё это находится в моей голове? Всё: и это огромное усыпанное золотистыми гирляндами здание, все эти магазины, спешащие по своим делам люди – всё это моё. Как моя голова может вмещать в себя все эти красочные вывески, множество бутиков с замысловатыми названиями, эти пёстрые тряпки, которыми они набиты. Неужели пронизывающий гам, крик ребёнка, скрип изношенного механизма эскалатора, запах попкорна, толкнувший меня плечом бородатый мужик – всё это, тоже плод моего воображения? Почему я одним щелчком, не могу сделать этот зал пустым, заставить всё эту пёструю картинку замереть, рассыпаться на битое стекло? Или могу?
«Не можешь, потому что всё должно быть максимально реалистично!» – шепчет в ухо тёплый баритон. – Попробуй делать что-то непривычное для тебя в условиях приближённых к реальности».
«А в чём разница?» – хмыкаю я, мысленно поддерживая диалог с доктором.
«В том, что ты знаешь, что это сон. Вся изюминка состоит в осознании того, что ты можешь проснуться в любую минуту».
Я улыбаюсь! Мне нравится то, что говорит голос. Плечи расправляются, а тело становится в два раза легче. Ну что же, будем действовать в почти реальных условиях!
***
Телефон звонит в тот момент, когда я нахожусь в одном из фирменных магазинов «своего торгового центра».
– Ты уже на месте? – говорю в гарнитуру, продолжая крутить в руках широкополую кремового цвета шляпу. – Через пару минут буду.
Нахлобучиваю шляпу на голову, кидаю слоняющейся рядом продавщице какие-то купюры и направляюсь к выходу.
– Мужчина, у нас на кассе расплачиваются, – пищит она вслед.
– Сдачу оставь себе! – машу рукой, не оборачиваясь.
Я всё понимаю, но стоять в очереди на кассу, а потом выслушивать от продавца, что нужно купить ещё, чтобы получить максимальную скидку, это перебор даже для реалистичного сновидения.
Охранник в чёрной униформе движется мне наперерез, но я улыбаюсь ему так лучезарно, что ему только и остаётся замереть на месте и улыбнуться в ответ.
– Ух ты…даже не опоздал! Что это с тобой? – Стёпа отрывает от стула свой грузный зад, тянет мне руку, одновременно косясь на часы.
– Просто настроение хорошее. Не хочется, чтобы ты встречал меня хмурой мордой. – я с размаху бухаюсь на стул, вытягиваю ноги.
– Я вижу, что хорошее. Ты что, опять в загуле? – Стёпа подозрительно щурит глаза.
– Я же сказал, просто хорошее настроение. Хочешь, и тебе подниму?
– Не представляю, как ты это сделаешь. Разве что скажешь, что согласен вложиться в автомойки.
– Какие автомойки?
– Автомойки самообслуживания! Я тебе уже месяц про них талдычу, всё как о стену горох. Вложений минимум, каких-то десять лямов, зато выхлоп. Окупятся за пару лет. – Тараторит Стёпа.
– Причём здесь автомойки, дружище? Ну скажи, как могут поднять настроение какие-то автомойки. Настроение поднимают красивые женщины, светящее в лицо солнышко, вид играющего волнами океана. Настроение поднимает ощущение, что ты можешь управлять всем, что тебя окружает.
– Точно бухой! – Стёпа в сердцах хлопает по столу ладошкой. – Как я сразу же не догадался по этой шляпе.
– Чем тебе шляпа не угодила? – Я всматриваюсь в опухшее лицо своего заклятого партнёра, одновременно думая, что всё это, и красное лицо, и розовые глазки и наш диалог, тоже конструкция, созданная моим воображением. – У тебя вон тоже глаза красные. Только не говори, что ты всю ночь рыдал в подушку, когда я отказался в долю вступать.
– Просто не выспался…– Стёпа трёт кулаком правый глаз. – Вообще в последнее время спать плохо стал…
– Это всё от неправильных мыслей, дружище. Ты думаешь не о том, о чём следует думать. Ты думаешь об автомойках, арендаторах, курсе доллара, стоимости квадратного метра, котировках на нефть и о политике центро-банка. Чтобы крепко спать, нужно думать о чём-то большом незыблемом вечном, о том, что не скачет, как курс доллара. Например, об океане.
– Боря, ты чё совсем поехал? Я тебя на серьёзный разговор позвал, а ты мне об океане…– лицо Стёпы наливается томатом.
– Вот поэтому ты и не спишь, что ко всему так серьёзно относишься. Проще надо быть дружище. Я вот отлично высыпаюсь, и, знаешь, открою тебе секрет. Я и сейчас сплю.
– Чё-ё?! Чё ты несёшь!
– Да-да…я сплю, дружище, и в своём сне вижу тебя. Ты представляешь насколько я серьёзно к тебе отношусь, если трачу свои волшебные грёзы на то, чтобы видеть твою красную морду с розовыми поросячьими глазками. Вместо того, чтобы парить с орлами под облаками, или лежать на берегу лазурного моря в обнимку с лучшей красавицей, я сижу с тобой и даже вежливо общаюсь. Ты в моём сне, Стёпа и всё это создано мной – Небрежным жестом я обвожу расписанные злыми драконами стены ресторана, барную стойку, склонившуюся возле неё официантку в красной униформе.
Лицо Стёпы меняет цвет, переходя из бордового в бледное. Напуганные розовые глаза бегают по моему лицу.
– Я создал всё это, в том числе и тебя, так что прояви уважение и хотя бы состряпай морду полюбезней. Хочешь, я сделаю это за тебя?
– Так…я пожалуй пойду! – Зад Стёпы приподнимается над мягкой обивкой стула.
– Ты пойдёшь, когда я этого захочу! – мой голос становится холодным и острым как лезвие. Я не могу видеть своего взгляда, но чувствую, как он давит на Стёпу, заставляя его приземлиться назад. – Давай хотя бы пообедаем.
Передо мной и Стёпой внезапно возникают по глубокой плошке дымящегося супа. Рядом появляются тарелки с жаренными креветками и экзотическими салатами. В центр стола устанавливается кальян и бутылка вина.
– Всё как вы любите, Борис Константинович! – поёт над ухом бархатный голосок.
Мой взгляд ползёт по алому кимоно, которое венчает бледное личико официантки. Мне знакомо это лицо. Белая как мел кожа, аккуратный треугольный носик, высокие скулы, азиатский разрез глаз, со слепящими зелёными фонариками внутри. Это девушка, которая была со мной на сеансе.
– Привет! – нежно говорю я и глажу белое запястье.
– Привет! – она улыбается, обнажая белый жемчуг зубов.
– Как ты здесь…хотя-я. Что я спрашиваю? – улыбаюсь ей как слепящему солнышку. – Посидишь с нами?
Она медленно крутит головой продолжая улыбаться.
– Я здесь официантка. У меня ещё клиенты…надо бежать. – Машет ручкой и растворяется в полумраке.
Мы вместе со Стёпой провожаем её взглядами. Я – страстным, он – замороженным от удивления.
– Чё происходит? – произносит Стёпа, переводя испуганный взгляд на миску с супом.
– Выдохни, дружище! – Я разливаю вино по бокалам. – Ты как-то не вовремя начал волноваться. Поверь, тебе сегодня ещё будет с чего удивляться.
– Мне уже хватило. – Сипит, внезапно лишившийся голоса Стёпа. – Может я всё-таки…
– Сиди ешь…кому сказано! – Я давлю на него свинцовым взглядом. – Давай, за самое лучшее сновидение. – Звякаю своим бокалом, по не поднятому Стёпиному, залпом опрокидываю в себя вино.
– М-м-м – какое вино. – Попробуй. Такое отведаешь только в моём сне.
Не интересуясь, будет ли Стёпа пробовать вино, нападаю на суп. Жидкость, хоть и продолжает бурлить в миске, совсем не обжигает рот. Она невероятно вкусная. В ароматном сливочном бульоне плавают сочные куски форели.
– Да это уха… – бурчу я, жадно хлебая бульон. – Бери ложку, пробуй. Такой вкусной ты точно не ел. Хотя-я…– ложка застывает возле открытого рта. – Это же мой сон и, вполне возможно, что тебе не понравится. Ты уж извини, дружище, здесь всё заточено под меня.
Стёпа начинает быстро хлебать суп. Иногда он поднимает затравленные глаза над тарелкой, будто я заставляю его есть под дулом автомата.
– Вот видишь, и тебе понравилось. Знаешь почему? Потому, что я так захотел. – Вытираю салфеткой губы, бросаю её на пол. – Здесь и сейчас, ты полностью зависишь от меня. Захочу, будешь весел и свеж, захочу – будешь трястись от страха и мучиться несварением. Для тебя я сегодня бог, так что молись. Молись, чтобы у меня было хорошее настроение.
Стёпа уже не пытается возражать. Он молча давится супом. Ещё бы он возражал и спорил. Это всё равно, что я бы спорил сам с собой. Хотя почему бы и нет? В этом и состоит вся драматургия, без которой можно умереть со скуки даже в своём сне. Всё окружающее меня должно жить будто-бы само по себе. Всё это должно быть неподатливым, таким же, как в реальной жизни. Но в том то и прелесть сновидения, что здесь я могу ломать эту неподатливость, мять её в руках, как пластилин.
Вино ударило в голову так мягко, будто тронувшийся со стоянки поезд. Все, находящиеся в пределах видимости объекты наливаются невероятно сочными красками. Нависающий над столом абажур, превращается в жаркое июньское солнце, под которым млеют загорающие креветки. Нетронутый Стёпин бокал с вином, походит на огромный светящийся рубин. Драконы на стенах оживают и шевелятся, извергаемые из ощерившихся пастей плазменные струи слепят и обжигают лицо. Стёпин лик тоже преображается, становится лоснящимся, мягким, аппетитным как спелый помидор.
Я давно не испытывал такого пьянящего ощущения. Только здесь, в своём сне, я могу позволить себе быть по настоящему пьяным.
Я потягиваюсь, разбрасывая руки в стороны так, что треск сухожилий разносится громом по залу.
– Стёпа, прекращай молчать. Говори, хоть что-нибудь. – Повелеваю я, глядя на товарища сверху вниз, будто Калигула.
Стёпа продолжает молчать и прятать глаза.
– Скучный ты какой-то. Скучнее, чем в обычной жизни. Знаешь почему? – Я наставляю палец между опущенных в тарелку глаз Стёпы. – Потому, что я так хочу. Ты должен быть скучным, потому, что глядя на твою унылую харю, я понимаю, насколько мне весело. Ты серый фон, без которого не было бы ярких цветов.
– Боря, спасибо тебе за угощение, но я всё-таки пойду. – Жалобно произносит Стёпа, даже не пытаясь встать из за стола.
– Ты начинаешь меня раздражать! – я выставляю вперёд нижнюю челюсть, продолжая плющить его взглядом. – И это тоже хорошо. Всё должно быть как в реальности. Жизнь это бесконечная борьба с раздражителями.
Я медленно протягиваю руку к Стёпиному носу, зажимаю его между согнутыми пальцами и начинаю выкручивать. Из глаз Стёпы брызжут слёзы, но он продолжает сидеть на месте и даже не сопротивляется.
– Сейчас тебе больно и страшно…– цежу я сквозь зубы продолжая давить мягкую плоть – Но это не твои ощущения. Это моя боль и мой страх. Я кручу нос самому себе, меркантильной, мелкой и серой своей части.
Пальцы разжимаются, освобождая, приобретший сливовый окрас, нос. Стёпа закрывает лицо ладонями, из его глаз текут слёзы. Он плачет будто маленькая девочка.
– Сейчас, впервые за много лет, в твоей башке мысли не о прибыли, новой тачке, или курсе доллара. Ты думаешь о своём позоре. Ты осознаёшь, какой на самом деле трус. А ещё ты думаешь, как от меня сбежать. Но это бесполезно, потому что ты это я, а я это ты. Нельзя сбежать от самого себя, можно только прищемить нос, той своей половине, которая тебе опротивела.
Меня отвлекают раздающиеся за спиной звуки, которые выпадают из контекста томной обстановки ресторана.
– Молодые люди, ещё раз повторяю, у нас со своими напитками нельзя…
– Я сделал заказ, дороже чем твоя жизнь, чё ты мне лепишь!
Я поворачиваюсь и вижу мою знакомую. Девушка в кимоно стоит возле столика, за которым восседают четверо щетинистых громил.
– Так…я иду за администратором! – Девушка поворачивается, чтобы уйти, но синяя от наколок клешня обхватывает тонкое запястье.
– Сначала тащи мой заказ, а потом зови кого хочешь. Поняла? – цедит сквозь зубы бородач.
Я поворачиваюсь к Стёпе, удовлетворённо улыбаясь.
– Ну вот видишь? Это то, что надо. Тварей более мерзких чем эти сложно встретить в реальной жизни. А я пустил их в свой сон. Знаешь почему?
Стёпа молча ощупывает свой претерпевший трансформацию, нос.
– Чтобы не было скучно! Мы придумываем себе приключений на жопу, чтобы просто не скучать. – Я встаю и широкими шагами направляюсь к столику синюшных бородачей.
– Я уже здесь! – Кричу задорно, собирая на себе взгляды постояльцев и официантки.
– Ты кто? – спрашивает самый наглый, продолжая удерживать руку девушки.
Я вижу крупный бритый череп неандертальца. В районе темечка красуется несколько белых проплешин. Это шрамы, выдают в моём визави любителя побывать в переделках. Сломанные уши, во рту ни одного своего зуба. Огромный торс пестрит синими от татуировок конечностями. В реальной жизни такая встреча стала бы для меня кошмаром. Даже сейчас я чувствую лёгкую дрожь в коленках. Тем лучше. Чем реальнее картинка, тем острее ощущения. Соседи альфа-самца, хоть и выглядят поскромнее, но тоже лихие ребята.
– Я администратор!
– Слушай администратор…– начинает бородатый, но я выставляю вперёд палец, как бы упреждая его возмущение.
– Пришёл вам сообщить, что специально для дорогих гостей шеф-повар приготовил комплимент. – говорю доброжелательно улыбаясь.
– Чё за комплимент? Тащи! – скрежещет бородатый.
Я уже всё придумал пока шёл к столу. В этом – реальном сне, я немного ограничен в возможностях, но зато не ограничен в фантазии и решимости действовать.
По центру стола, среди салфетниц и приборов стоит то, что мне нужно. Это огромная деревянная мельница для перца, напоминающая ножку от табурета. Я хватаю эту болванку за резную верхушку, делаю короткий замах и обрушиваю массивное основание на испещрённую шрамами черепушку.
В жизни мне почти не доводилось драться, а уж тем более лупить человека по башке тяжёлым предметом. Сжимающая болванку кисть, ощутила вибрацию и лёгкий треск. Эта деревянная мельница как продолжение моей руки – руки, наносящей сокрушительный удар. Бородач клюёт носом в стол, а затем покорно съезжает вниз, ковром расстилается по полу. В этой жизни он уже не поднимется. По крайней мере в этом сне. Этой же деревяшкой наотмашь луплю по морде второго. Тот, вскрикнув, опрокидывается назад вместе со стулом. От удара деревяшка выскальзывает из рук, и я остаюсь безоружным. Но это на одну секунду, потому что познавшая чувство меча рука тут же хватает вилку и вгоняет её в синюю клешню третьего. Дикий крик товарища побудил четвёртого к действиям. Он вскакивает и швыряет в меня массивный стул. Перекладина больно ударяется в нос. Из глаз сыплются искры.
Бр-р-р! Я трясу головой. Ощущение боли как настоящее, а может даже острее. Но сегодня боль меня только бодрит. С диким рычанием я бросаюсь в погоню за пытающимся убежать четвёртым, но он падает запинаясь о тело третьего. Я хватаю его, трясущегося от страха, за отвороты кожаной куртки.
– Куда собрался? Не забыл у кого ты в гостях? Пока что хозяин никого не отпускал!
Хищно улыбаясь с залитым кровью лицом, я соображаю, чтобы такого с ним сделать. На ум приходит скандальный бой Тайсона с Холлифилдом.
«Точно!»
Я притягиваю его к себе, словно дикий зверь обнюхиваю розовую мочку уха, а потом впиваюсь в неё зубами.
Рот наполняется солоноватым металлическим привкусом, по сжатым зубам передаётся вибрация от его визга. С азартом рвущего лань тигра, дёргаю головой, не ослабляя хватки. Хрустит хрящ, и кусок уха оказывается у меня во рту. Я поднимаюсь, над поверженной истекающей кровью жертвой и озираюсь вокруг себя. Разбросанные по полу бородачи корчатся от боли, пытаются уползти, скрыться от почуявшего запах крови хищника. Вальяжной походкой с наполненным кровавой массой ртом хожу среди поверженных тел. Один – тот, кому я засветил по морде мельницей, пытается подняться, но, под давлением моего взгляда, снова падает на задницу. Сделав глубокий носовой вдох, на выдохе отправляю содержимое рта в его морду. Широкое лицо покрывается красными веснушками, на лбу появляется кровавый ошмёток уха.
– Это комплимент от шеф-повара. – Широко улыбаюсь, обнажая выкрашенные красным зубы.
Зал опустел. Ещё во время потасовки периферийным зрением я видел, как в панике покидают ресторан его немногочисленные посетители. Вместе со всеми исчез и Стёпа. А я ведь ему не разрешал.
Во всём ресторане осталась только она. Её миниатюрная, облачённая в белый шёлк фигурка, застыла возле стойки. Она смотрит на меня, и в её глазах нет ужаса. В зелёных зрачках возбуждённые огоньки, тонкие губы кривятся в заигрывающей ухмылке. Ей нравится то, что она видит. Я подхожу к ней вплотную, кладу ладони на тонкие стебли запястий.
– Пойдём со мной!
– Нет! Я здесь только официант! – В её улыбке много тайного, непостижимого, пока недоступного моему пониманию. – Беги! Скоро здесь будут полицейские и друзья этих…– она бросает небрежный взгляд на ползающих по полу жертв.
– Мы встретимся! – я провожу рукой по её лицу. Она не отклоняется и даже чуть прижимается к ладони горящей щекой. – Я найду тебя там. Обязательно найду.
С трудом отлепляю руки от этого сильнейшего магнита, разворачиваюсь и быстрым шагом покидаю ресторан.
Я снова в галдящем холле торгового центра. С открытой площадки третьего этажа наблюдаю за хаотичным движением пёстрых муравьёв, ищу тех, кто мне нужен. А вот и они. К эскалатору на втором этаже подбегает вереница людей в синей униформе.
«Ну что, менты, поиграем в догонялки?». Я оглядываюсь вокруг, соображая куда бежать. Здание имеет концентрическое строение и похоже на поставленные друг на друга в три ряда, кольца огромного колодца. Здесь можно удирать сколько угодно, бегая по кругу. Только вот погоня сегодня уже была. Хочется чего-то новенького. Менты уже поднялись и, шлёпая по глянцу пола пластмассовыми ботами, направляются ко мне.
«Откуда они знают, что я это я?» – приходит вдруг на ум мысль, но ей на смену тут же является другая. – «Во-первых, твоя рожа вся в крови, но это не главное. Главное то, что ты сам хочешь, чтобы они знали, что это ты. Было бы очень скучно, если бы они приняли за злоумышленника кого-то другого».
Я разворачиваюсь и иду в обратную сторону, на ходу решая, буду ли от них бегать.
На диаметрально противоположной от меня стороне кольца, я вижу ещё одну компанию. У этих тоже униформа, только своя. Кожаные куртки, поджатые берцами, бурые шаровары. Все как на подбор синие и бородатые. Итак, на вечер программы намечаются два развлечения: побег от ментов и драка с шестью отморозками. Всё это может быть вместе, или по раздельности. Я останавливаюсь и чешу голову. Всё это у меня уже было сегодня. И погоня и драка. Хочется чего-то новенького, того, что пощиплет нервы по- настоящему.
Кольцо тем временем сжимается. Слева на меня надвигается полицейский наряд, справа отряд щетинистых бойцов. Бежать некуда. Внизу подо мной три этажа бетонного колодца. Что бы я делал в реальной жизни? Замер, как истукан зажмурился и навалил в штаны. Здесь же можно проявить творчество. А почему бы и нет? Живём один раз, а спим один раз в сутки.
Я отталкиваюсь руками от никелированной трубы ограждения и ставлю на него сначала одну, а потом другую ногу. На секунду задержавшись в скрюченном состоянии, начинаю выпрямляться. Сейчас я похож на акробата, выполняющего опасный трюк. Мои обутые в кроссовки ноги стоят на круглой трубе, в то время как тело балансирует, помогая себе руками. Подо мной пропасть из трёх огромных пролётов.
Огромное множество удивлённых вскрикиваний летит в меня со всех сторон огромного колодца. Я собираю на себя внимание обитателей всех трёх этажей. Разношёрстная толпа, замирает, как по команде. Сотни голов задраны и повёрнуты в одну сторону. Сотни глаз смотрят в одну точку, туда, где какой-то придурок забрался на перила и вот-вот рухнет вниз с высоты нескольких десятков метров.
– Ещё один шаг в мою сторону и я прыгаю! Менты, это к вам относится! – Мой одинокий крик гуляет по стенам колодца.
– Никто тебя не тронет. Успокойся и слазь! – орёт кто-то, по-видимому, один из полицейских. Я не могу повернуть голову на крик, потому что мой остекленевший взгляд сконцентрирован на зияющей пропасти под ногами.
Где-то внизу, на самом дне колодца, синий кружок фонтана. Плюющиеся тонкими струями, трубки торчат по центру ёжиком. В случае падения, я приземлюсь аккурат на них.
Мои ноги трясутся, кровь отливает от головы. Страшно по-настоящему. Даже если ты знаешь, что у тебя девять жизней, всё равно, каждый раз, будешь бояться умереть. Смерть, пусть даже это смерть во сне, связана с болезненным переходом. Это покидание твоей самой большой зоны комфорта.
– Собрался прыгать, прыгай! – рявкает кто-то, наверняка, один из бородачей. – Для тебя так даже лучше будет! Давай, или ссышь?!
Я пытаюсь посмотреть на хозяина голоса, но тут же теряю равновесие. Моё тело извивается, будто исполняет странный танец, непременное условие которого: ни за что не отрывать ноги от трубы. Мысль о том, что всё это сон, успокаивает движение и выравнивает баланс. Я смотрю перед собой и вижу широкое, окаймлённое бородой, лицо кричащего.
– А ты не ссышь? – Я впиваюсь взглядом в его чёрные зрачки.
– Я?! А мне-то чего бояться? Тебя что ли?
– Если не станет меня – не станет и тебя. Ты не более, чем плод моего воображения.
– Ты совсем поехал? – раздражённо орёт бородач. – Давай уже прыгай, или слазь и не выёбывайся.
– Чё ж вы все сегодня заладили? – я устало улыбаюсь. – Никуда я не поехал, но собираюсь кое-куда переместиться. – Тебе, придурку, повторяю ещё раз. Ты – проекция, созданная моим воображением. Ты мне просто снишься, так же как твои друзья, менты, все эти люди и весь этот грёбаный сарай. Мне снится всё, что находится снаружи и внутри. Слышите вы! – Мой, возвышающийся до крика голос, адресован теперь всем присутствующим.
– Подумайте о том, что стоит мне сделать один шаг, и все вы пропадёте, исчезнете. Не станет ни вас, ни этого торгового центра, ни шмоток, ни машин. Не станет ни мужей ни жён, ни любовников. Пропадёт всё: бизнес, связи, работа, планы на лето. Всё ваше прошлое и будущее накроется медным тазом, стоит мне только шагнуть туда. Это не я стою на грани, а все вы. – Мой грозный голос, отражаясь от стен колодца, поднимается вверх, к прозрачному куполу.
