Олег Механик
Творец
12
В распахнутых глазах проплывали смазанные рыбки набирающих накал светильников. Облитое холодной испариной тело содрогалось в такт со сбитым дыханием. Испустив стон, я сел на кровати, и в очередной раз стал осматривать периметр кабинки. Всё было точно таким же: лианы, тумбочка, светильники. Я бросил взгляд на пижаму. Весёлые кораблики безмятежно плавали на чистой синей ткани.
«Нет уж, бля, ты меня не проведёшь!» – я поднёс к глазам кисть правой руки. На первый взгляд это была нормальная рука, о пяти пальцах, вполне подходящая по размеру. – «Вроде бы моя рука. Вроде бы, или моя?». Только в этот момент я поймал себя на том, что не знаю своей же руки. Я не мог быть уверен, что узоры на коже принадлежат именно моей ладони.
«С возвращением!».
Этот звук – самый омерзительный звук из тех, которые я когда-либо слышал. От этого звука моё тело вздрогнуло и подобралось, а губы искривились в неприязненной гримасе.
«Как прошло твоё погружение?».
– Как прошло? Сейчас я расскажу тебе, как! – злобно прорычав, я вскочил с кровати и раздёрнул шторки.
Я увидел не то, чего ожидал, и это сразу же сбило мой гневный порыв, заставив задержаться на пороге кабинки. Холл был не голубым, а чуть красноватым, от просачивающихся сквозь закрытые жалюзи, лучей заходящего солнца. Сидящий за столом маленький человечек, радушно улыбался.
– Всё в порядке, Борис Константинович? – пробубнил он осточертевшим баритоном.
– Ты-ы…вы издеваетесь? – прошипел я, севшим голосом.
– Ничуть! А в чём собственно…– Крошечное лицо воплощало истинное недоумение.
– Слушайте, док, если вы сейчас попросите меня рассказать свой сон, я проломлю вам голову стулом. – я сказал эту фразу гораздо мягче, чем стоило.
– Не попрошу! – спокойно развёл руками доктор и этой, неадекватной реакцией на угрозу, ввел меня в ступор.
– Поч-чему? – Этот глупый вопрос непроизвольно сорвался с языка.
– Потому что вы разъярены, а просить о чём-то человека в таком состоянии бесполезно. Но и голову проломить вы мне тоже не сможете. Здесь нет табуретки, только этот пуфик. Да вы садитесь. – Он говорил он спокойным, почти равнодушным тоном, указывая рукой на красный пуфик, стоящий справа от стола.
Я тут же сел, будто собака, покорно повинующаяся команде хозяина.
– Вот теперь, когда вы присели и немного успокоились, позвольте вас спросить, в чём же причина такой гневной реакции?
Я угрюмо рассматривал свою кисть.
– Кажется, я понимаю!
Я вздрогнул, когда на запястье легла его маленькая ладонь. К моему удивлению, она была невероятно тёплой.
– Вы до сих пор под впечатлением от сновидения, в котором, по-видимому, мне досталась не совсем приятная роль?
Я поднял голову и стал осторожно всматриваться в его лицо в готовности, чуть-что, отвести испуганный взгляд. Его лицо с мелкими чертами и узко посаженными, чуть увеличенными линзами очков серыми глазами, не вызывало настороженности.
– В реальности я другой, не правда ли? Мои глаза не метают красные молнии, а прикус, хоть и не идеальный, но в нём отсутствуют саблевидные клыки. – Диастема между передними зубами делала его улыбку простодушной.
– Я уже не знаю, кому и чему верить, док! – я обнял себя руками, будто закрываясь от зябкого холода. – За это время, что я здесь нахожусь, я пережил столько всего. Мне кажется, что прошла целая вечность. Мне кажется, что между моей прошлой и этой жизнью огромная пропасть. Чёрная и страшная пропасть…
– И всё же, вы теперь осознаёте, что всё, что было там, всего лишь сон?
Я неуверенно пожал плечами.
– Дети до трёх лет не разграничивают сон и реальность. Приснившийся кошмар зачастую долго преследует их. Лишь становясь старше, они начинают видеть грань. Вы снова вернулись в состояние трёхлетнего малыша! – Он похлопал тёплой ладошкой по моему предплечью. – Всё это часть практики. И практика это целительна, поверьте мне.
– Хах! И в чём же заключается её целебное воздействие? В том, что у меня прибавилось седых волос, и стал дёргаться глаз?
– Перезагрузка! Такие сны полностью перезагружают вашу психику. Сейчас всё, что было до, всё что казалось серой рутиной, представляется солнечным и тёплым, как воспоминания из детства. Теперь вы готовы с радостью принять свою прежнюю жизнь.
– Да уж! Я готов отправиться домой хоть сейчас! – Я улыбался, будто каторжник, которому только что посулили скорое освобождение.
– Я вас не удерживаю. Хотите прервать практику прямо сейчас – ваше право! Но прежде уговор…
– Какой уговор?
– Ну как же? Мы договорились, что при пробуждении, вы подробно расскажете содержание своего сна.
– Ну хорошо! – я щедро растопырил пальцы обеих рук. – Какой сон вас интересует? Последний, или тот, что был перед ним?
– Конечно же, последний! – тепло улыбнулся доктор. – Тот сон, который вы увидели в стенах этого кабинета. Другие сны меня не интересуют.
– В стенах этого кабинета я увидел множество снов, – криво ухмыльнулся я.
Доктор зачем-то покрутил головой и хитро прищурился, глядя на меня поверх очков.
– Дорогой мой, в стенах этого кабинета вы могли видеть только один сон. Возможно, этот сон включал в себя несколько фрагментов…
– Док, опять начинается?! – я нервно напрягся и вытянул шею. – Вы же прекрасно знаете, что за все эти дни я увидел множество снов. Да я же вам рассказывал их содержание…
– Все эти дни? Вы находитесь здесь несколько часов!
– Док! – Я вскочил с пуфика. – Прекратите морочить мне голову! Это что, опять ваши штучки?
– Никаких штучек. Вот…убедитесь сами. – он взял со стола телефон и вытянул вперёд руку с горящим дисплеем. – Видите дату и время? Помните когда вы ко мне пришли?
– Двадцать второго сентября в понедельник. – обречённо ответил я.
– Ну да. И сейчас двадцать второе сентября. Сеанс начался в шестнадцать ноль-ноль. Сейчас восемнадцать тридцать. Вы же видите, даже солнце ещё не заходило.
Ноги подломились, я снова упал на пуфик и схватился за голову.
– Начинается…опять начинается…– мычал я, раскачиваясь из стороны в сторону. – Доктор вы же сами неоднократно погружали и выводили меня из сна. Потом я проснулся без вашей помощи. Была ночь, и вас не было за этим столом. Потом я нечаянно разбудил Диану, а затем погрузил в сон её и себя. Хотите сказать, что этого не было?
– Ну конечно же было. Только это было в вашем сне!
– Хотите сказать, что всё это…– Меня охватило странное чувство. Будто в тёмной комнате внезапно раздёрнули занавески, и её залило тёплым светом.
– Вы засыпали и просыпались всего один раз. Вы спали с момента, когда погрузились в океан до настоящего времени, когда появились на пороге кабинки.
– Это просто не укладывается в голове. Мне казалось, что прошло столько времени, пронеслось столько событий. Целая вечность. Я прожил несколько жизней и даже несколько раз умер… – тараторил я, захлёбываясь от накатившей волны радости. Я был счастлив, что всё это оказалось просто затянувшимся кошмаром. «Ай да доктор! Ай да практика! Какие-то два часа, и ты совершенно другой человек. Я вернусь домой с ощущением, что не был там как минимум десять лет».
– Во время сновидения время, хоть и не стоит на месте, но и не бежит. Оно будто бы погружается на глубину. Траектория его движения почти вертикальна.
Произнесённая доктором фраза, заставила меня резко вскинуть голову.
– Эти слова! Эти слова я уже слышал. Их говорила Диана! – Я уставил палец в лицо доктора.
– Ну конечно, вы могли их слышать, только от меня. Я часто повторяю эту фразу во время предварительной консультации. Кстати, а кто такая Диана? Это персонаж из вашего сна?
– Из сна и не только. Вообще-то, это реальный персонаж, который сейчас находится в одной из этих кабинок. – я небрежно махнул рукой себе за спину.
– В одной из кабинок? – доктор приспустил очки. – Здесь всего одна кабинка, и она ваша.
***
Медленно поворачиваю голову. Возле стены сиротливо стоит всего одна кабинка. Все остальные, будто стёрли ластиком, оставив только белое полотно.
– Да чтоб тебя! – бешено рычу я, хлопая по коленям ладошками. – Это снова твои штучки? Скажи, когда ты меня отпустишь? Я хочу на свободу, хочу проснуться! – мои босые ноги исступлённо шлёпают по глянцу пола.
– Вы не спите! – ласково шепчет доктор. – Забыли, как я учил вас отделять сон от реальности?
Я в очередной раз пялюсь на правую ладонь и не нахожу в ней ничего необычного.
– Вот видите? Всё реально. Нет реальности более реальной, чем эта.
– Хочешь сказать, что все другие пациенты тоже мне приснились?
– Я не провожу групповых сеансов. В практике участвует только один пациент…
– Тогда ка-а-ак? – я хватаю его за белые отвороты халата, заставляя худосочное тело приподняться над креслом. – Ка-ак это возможно-о? Я пришёл на групповой сеанс, где было, как минимум шесть человек. Где все эти люди?
– Это тоже часть вашего сна!
– Какого, блядь, сна? – я свожу руки, затягивая воротник, на его воробьиной шее. – Когда я по-твоему уснул, ещё до сеанса?! Хватит делать из меня идиота! Хватит сводить меня с ума! – слюни вылетающие изо рта вместе с истошным криком, будто капли дождя окропляют линзы его очков. Стоит мне немного поднатужиться, и я выпущу из него дух.
– Вениамин Сергеевич, что происходит? – Появившийся из ниоткуда, женский шепот постепенно, переходит во властный крик. – А ну ка быстро отпустите, а то я охрану вызову!
Я поворачиваю голову, и, натягивающие белую материю, пальцы, тут же разжимаются. Слышится мягкий стук, плюхнувшегося на стул тела доктора. Но я не смотрю в его сторону. Мой завороженный взгляд обращён к кричащему объекту.
Короткий белый халат, длинные ноги на высоких каблуках, стекающие по плечам смоляными струями локоны, пронзительный взгляд зелёных глаз. Она всё так же красива и притягательна, вот только этот вид. Почему она в костюме медсестры?
– Привет! – хриплю я сорванным голосом, и уголок губы дрожит в нервной улыбке.
– Мы знакомы? – в её холодном взгляде нет ничего, кроме негодования.
– Ну как же, Диана, ты что забыла?
Она отворачивается от меня, как от пустого места.
– Вениамин Сергеевич, вы как? Может охрану? – она склоняется над растёкшимся по креслу, телом поверженного доктора.
– Не надо, Сонечка, у человека просто эмоциональный срыв. Я думаю он больше не будет…кхе…кхе…– он трёт шею ладонью.
– Сонечка?! – мои глаза вот-вот вывалятся из орбит.
– Для вас, Софья Константиновна. – важно выводит она, голосом в котором мне знаком каждый обертон.
– И ты туда же! – Я нервно вышагиваю туда-сюда вдоль стола, заложив руки за спину. – Знаете где мне уже этот спектакль?
– А в чём заключается спектакль? В чём вы нас обвиняете? – спрашивает оправившийся доктор.
– В том, что ты – я выбрасываю указательный палец в сторону его маленького черепа, – морочишь мне голову, о том, что я был один на сеансе. – В том, что ты – рука с вытянутым пальцем разворачивается в сторону девушки – делаешь вид, что мы незнакомы. Хочешь сказать, что ты не одна из шести пациентов?
Она ничего не хочет мне сказать. Она даже не смотрит в мою сторону, лишь презрительно ухмыляется.
– Борис Константинович, давайте обратимся к здравому смыслу…
– Борис Константинович? – я бью себя в грудь ладошкой. – Ну слава богу, а то я думал, что я теперь Жора, или Гога.
– Давайте обратимся к здравому смыслу…– продолжает доктор, игнорируя мой сарказм. – Вы хотите обвинить меня в том, что я намеренно ввожу вас в заблуждение. Так? – дождавшись моего робкого кивка, он продолжает. – Что пока вы спали, я выгнал всех пациентов, каким-то образом перестроил кабинет, оставив в нём только вашу кабинку, и заставил эту девушку переодеться в халат и назваться другим именем?
– Точно так…– кивнул я.
– Но зачем мне устраивать такой грандиозный спектакль. Ради чего?
– Зачем?! Для того, чтобы свести меня с ума!
– Чтобы сводить человека с ума, должны быть какие-то причины. Скажите, какие у меня могут быть мотивы?
– Знаешь, док, всегда найдутся охотники, довести состоятельного человека до сумасшествия. Это же самый лёгкий способ завладеть его активами. Стоит только договориться с добрым доктором, чтобы он подкрутил своему пациенту винтики в башке и вуаля. На выходе уже овощ, которому требуется опекун…
– Интересно, и кто же те люди, которые могут быть заказчиками такого бесчеловечного действа?
– Хороший вопрос, док. И у меня есть на него ответ. Это либо партнёр по бизнесу, либо жена. Ну что, я попал в точку? – я снова уставляю палец на доктора.
– Сонечка, вызови охрану! – внезапно произносит доктор своим неизменно мягким тоном.
– З-зачем охрану? – Я застываю в недоумении.
– Потому что ответ на вопрос, снова вызовет вашу бурную реакцию. Вы знаете, я не планировал умирать сегодня, тем более на рабочем месте.
Я подхожу к столу, бухаюсь на пуфик, скрещиваю руки на груди.
– Валяйте! Обещаю ничему не удивляться и не делать резких движений. Мне даже интересно, что на этот раз…
– Ну хорошо! Только запомните, что дали слово! – доктор поднимает вверх палец. – В общем нет ни партнёра, ни жены, ни бизнеса.
– Ну-ну…– я глубоко киваю, маятником раскачиваясь на пуфике. – и детей тоже нет, и мне сто лет, и вообще, мы сейчас на другой планете…
– Дети есть, но живут они отдельно, с вашей женой, с которой вы в разводе. Да…возможно у вас и было всё это: состояние, семья, верные друзья, но, насколько мне известно, – сейчас ничего этого нет.
– Так та-ак! Всё интересней и интересней. – не смотря на произносимый сарказм, мне совсем не весело. Амплитуда раскачивания моего тела увеличивается с каждым толчком ног от пола. – И кто же вам рассказал, эту печальную историю. Уж не сам ли я?
– Вас бы я и слушать не стал. Знаете, моё имя и методика, настолько популярны в этом городе, что я почти не принимаю людей со стороны и уж тем более, тех, кто не в состоянии оплатить мои услуги. За вас попросил один человек. Это мой добрый знакомый. Он тоже врач, только его профессиональная область это наркология. Мой друг настолько добр, что зачастую вкладывает собственные средства в лечение интересного пациента. Знаете, бывают такие сердобольные люди, которые не могут пройти мимо бездомной собаки, или кошки. Такую же жалость к своим несчастным пациентам испытывает и мой друг. Когда пациент ему особенно симпатичен и традиционные методы не помогают, (да будет вам известно, что помогают они в одном случае из тысячи), он ведёт его ко мне. В отличие от моего друга, я не столь бескорыстен, но всегда делаю ему значительную скидку, а главное, я выделяю для него время. Моё время очень дорого стоит, так как ко мне всегда нескончаемая очередь, а групповых сеансов (как вам теперь известно), я не веду.
– Вы хотите сказать, что я наркоман? – я тычу большим пальцем себе в кадык.
– Именно это я и говорю. Вы появились в этом кабинете в состоянии жуткой ремиссии. Не смотря на то, что с тех пор прошло каких-то три часа, вы уже не верите, что можете быть наркоманом. Разве это не чудо?
– А знаете, почему я не верю? Потому что всё это полная чушь…
– Знаете, какой главный эффект, сделал мою методику знаменитой среди наркозависимых? – доктор будто не замечает моего вопроса, накрывая его своим. – Тем, что пройдя её, они уже не возвращаются к прежней жизни.
Доктор делает театральную паузу, во время которой они вместе с лже-Дианой сверлят меня глазами.
– Они не возвращаются, потому что не могут найти дорогу назад! Они просто не возвращаются. Они не возвращаются вообще!– бурчу я сквозь сжимающие лицо ладони.
13
– Они не возвращаются…– продолжает шептать он сквозь пальцы, которые облепляют его лицо, пучком гадюк. В сумеречной тишине слышится только шёпот и скрип стула, на котором он раскачивается.
– Что вы имеете в виду? – осторожно спрашиваю я.
– А вы ещё не поняли, док? – мычит он. – Ну да ладно, до конца рассказа осталось немного. – Пальцы покидают лицо, оставляя красные полосы на щеках.
Он снова закуривает, пуская струи густого дыма, который завивается спиралью вокруг просочившегося сквозь жалюзи лунного луча.
– В общем, я сделал вид, будто поверил в эту слезливую историю про наркомана, который сам не помнит, как просрал своё состояние и оказался на практике осознанных сновидений.
– Но по факту, вы не поверили?
– Нет! – он крутит взлохмаченной головой. – Не поверил, хотя рассказывал он довольно правдоподобно. Он достоверно воспроизвёл мою биографию, якобы услышанную из моих же уст. В этой биографии была изменена только последняя часть, в которой говорилось, что в какой-то момент я подсел на героин. Просто попробовал белого порошка, которым меня угостила проститутка, и приобрёл новую любовь. Любовь к белой даме в считанные месяцы отняла у меня семью, бизнес, и все остаточные сбережения. Когда мать (единственный человек, которому я был нужен) схватила меня в охапку и притащила к светиле наркологу, денег в загашнике оставалось ровно столько, чтобы оплатить курс реабилитации. По счастью этот доктор имел хорошего друга. Этот его друг просто кудесник, который в считанные часы возвращает наркоманов к прежней жизни. Понятно, что не все, попавшие в руки доктора наркоманы, передавались им в руки кудесника. Но мне, как одному из немногих выпала такая честь. Чем же я заслужил такое внимание? Тем, что при ремиссии у меня обнаружилось одно интересное осложнение. У меня появились провалы в памяти, и я очень часто, путал хронологию случившихся событий. По словам доктора, мои воспоминания походили на картину, состоящую из пазлов. Когда все пазлы находятся на своих местах, картина достоверна, но если их перемешать. Люди, события, имена, факты – все эти пазлы болтались в моей памяти в разрозненном виде, и когда я их соединял, получалась причудливая, не имеющая отношении к реальности, картинка. Этим фактом, якобы и объяснялось всё произошедшее. В моей голове снова смешались в кучу события, которые происходили до погружения. Проходившие вместе со мной курс реабилитации, наркоманы, превратились в посетителей практики осознанных сновидений. Медсестра Соня, превратилась в пациентку, по имени Диана.
Это походит на тот сон, когда тебе видится, что ты ещё учишься в школе и сидишь на уроке. У доски старая добрая училка, вокруг твои друзья, только вот тебе уже сорок лет. И рядом за партой не школьный друг, а товарищ из института. Вокруг сидят партнёры по бизнесу, клиенты, бывшие друзья, любовницы и проститутки, а к доске идёт твой бывший коллега по работе. И вообще вы не в школьном классе, а в аудитории института. Всё смешалось в кучу, времена, события, образы. Тоже самое, по словам доктора, творилось в моей голове.
– Хм-м…действительно правдоподобно звучит. – я подпираю кулаком щёку. – Есть, конечно, некоторые неувязки. Например, как объяснить всю предысторию, полученное вами письмо и то, что вы пришли на курс добровольно. Письмо – это тоже некий пазл. Откуда ему было взяться?
– Я задал ему точно такой же вопрос. Он ответил, что при построении в голове этих сложных конфигураций, при сборке картины, при неправильной сборке, естественно образуются пробелы, и чёрные дыры. Края пазлов не сходятся между собой, и эти стыки, словно замазкой, заполняются нашим воображением. По словам доктора, представляющаяся мне реальность, была ничем иным, как сновидением. Он говорил, что всё это можно исправить, нужна только углублённая практика, как минимум ещё одно глубокое погружение. Разумеется, он не настаивал, он говорил, что если я хочу, могу успокоиться тем, что больше не наркоман и возвращаться к тому, что есть. Но я сказал, что буду продолжать.
– И всё-таки, вы ему не поверили?
– Нет!
– Почему? Вы не поверили самой истории, или думали, что по-прежнему находитесь внутри сна?
– Не поверил, потому что не хотел верить. Вам бы хотелось верить в то, что вы нищий наркоман, который в шаге от деменции? Вам бы хотелось думать, что если даже вы и вылечитесь, то жизнь, в которую вы будете возвращаться, пуста, как улей с вымершими пчёлами? Когда ты не хочешь верить, начинаешь искать этому всяческие подтверждения. Я не сводил глаз со своей правой руки, надеясь найти в ней хоть что-то необычное. Я рассматривал её с таким же любопытством, как в раннем детстве, когда ты ещё изучаешь себя. Тогда я помнил каждую точку, каждую складочку на пальце, каждый заусенчик в уголке ногтя. Но сейчас я видел просто руку и не мог поручиться на сто процентов, что она моя.
– Вы хотели, чтобы это был сон?
– Да-а! Да, док! – Зло хрипит он, сжимая кулаки. – Я хотел, чтобы это был сон, потому что из сна можно выйти. Из реальности нет выхода! Я искал подтверждение и наконец-то понял, где могу его найти.
Согласившись на очередное погружение, я покорно прошёл в свою одинокую кабинку и лёг на кровать.
«Док, а можно мне стакан воды?»
Мне было нужно, чтобы воду принесла именно медсестра. Так и случилось. Через мгновение она появилась на пороге кабинки со стаканом в руке. Её холодное лицо светилось надменностью, глаза смотрели поверх моей головы.
«Большое спасибо!» – я сел на кровати и протянул руку. Она чуть наклонилась, подавая стакан, и в этот момент, я вытянул шею. Мне нужно было заглянуть в разрез её халата, чтобы кое-что увидеть. Мне хватило мизерной части объекта, который выглядывал из белой створки, чтобы облегчённо вздохнуть. С этим вздохом я вцепился в её руку и потянул на себя.
«Что ты делаешь?» – зло зашипела она, пытаясь выдрать запястье из стального захвата. Рывком я притянул Диану (ну, конечно же, это была она) к себе. Ещё одним резким движением, я распахнул халат, оторвав верхние пуговицы. Глянцевые, идеально круглые груди, запрыгали весёлыми мячиками. На правой, чуть выше шоколадного соска, синела наколотая паутинка.
***
«Я так соскучился, киска! – мои губы жадно впиваются в сосок. Я ласкаю его языком, облизываю маленькую паутинку, не обращая внимание, как её острый маникюр, рвёт кожу на лице и голове. – Скажи, где я ещё мог видеть эту твою татуху, кроме как в наших совместных путешествиях. Помнишь, как это было? Тебе нравилось. – Страстно шепчу я, пуская слюни на глянцевую ароматную кожу.
Она извивается коброй, пытаясь вырваться из моих объятий, которые приобретают свойство стальных створок капкана. Она наотмашь лупит меня по лицу, оставляя глубокие царапины на щеках, а я хищно впиваюсь губами в её груди и шею.
– Давай…давай…такой ты меня возбуждаешь ещё больше – хриплю я, задирая халат, и просовывая пальцы в кружева трусиков. Горячая влага обжигает пальцы. – Киска, а я смотрю, тебя это тоже заводит…
Внезапно, что то колет меня в шею. В глазах взрывается. По телу от макушки до самых пяток бегут колючие мурашки, мышцы заплетаются в косички, зубы во рту стучат, словно у игрушечного Щелкунчика. Мне знакомо это ощущение, я испытал его совсем недавно, когда с помощью стальной палки накоротко замкнул перемычки в электрощитке. Главное не вырубиться от боли. Сжимаю ногу в колене, резко отпускаю, будто освобождая сжатие мощной пружины. Ступня со всей мочи врезается во что-то мягкое, придаёт вступившему с ней в контакт телу инерции. Сзади слышится вскрик и звук, падающего на пол тела. Я отпускаю объятия, которые от пущенного по жилам тока, готовы были перемолоть в себе жертву, как шнек огромной мясорубки.
– Подожди, дорогая, я сейчас.
Вскочив с кровати, я вижу, лежащего на полу доктора, маленькая ручонка которого сжимает пластиковый корпус электрошокера.
Я надвигаюсь на него, накрываю своей тенью, как гора накрывает мышь.
– Док, что это было? Новый способ погружения? Раньше ваши методы были более гуманными. А что, если мы попробуем испытать этот метод на вас. Я наклоняюсь, выдёргиваю из его руки электрошокер, будто забирая конфету у младенца. – Приготовьтесь, будет немного больно.
Нажатием кнопки запускаю потрескивающую искру, вонзаю её в тонкую шею. Тело доктора изгибается, бьётся в конвульсиях, он что-то кричит, но я не слышу этого крика, для меня он тоньше писка комара.
В помещение врывается несколько мускулистых парней в чёрных футболках. Топая, будто стадо взбесившихся быков они несутся прямо на меня. Первый, будто выполняя привычную рутинную работу, лениво выбрасывает перед собой увитую мышцами пращу. Я не успеваю увернуться, и острые костяшки вскользь чиркают меня по носу, сворачивая его на бок.
– А-ах бля-я…
Слёзы струйками брызжут из глаз, горячим водопадом стекает с подбородка кровь.
«Не вырубаться и не спать. Ты итак во сне». – Я трясу головой, будто отряхивающаяся от воды собака.
Раз, два, три, четыре, пять. Передо мной пятеро подкачанных молодчиков. Они неспешно берут меня в кольцо, пока я делаю робкие шаги назад. Судя по довольным мордам, быки видят во мне лёгкую добычу. Это их первая и главная ошибка. Я не отступаю, а выигрываю время, чтобы подготовиться. В голове мелькают сцены из китайских колотушек, финты Джеки Чана и Брюса Ли, вертушки Ван Дама и Чак Норриса, костоломные приёмы Сигала. В ушах звенят сотни установок, произносимых рефери, тренерами боёв без правил, уличными драчунами.
«Бей первым! Нападай внезапно! Сосредоточься на одном, самом сильном, чтобы дезориентировать остальных. Бей по болевым местам, в глаза в горло в пах, не забывай про голень и коленные чашечки. Кричи! Ори что есть мочи! Боевой клич всегда вводил врага в смятение!».
«А-а-а-а-у-у-у-ау-ау-ау!» – истошный крик, переходящий в индейское улюлюканье, наполняет помещение, заставляет вибрировать находящиеся в нём предметы, трястись стёкла и поджилки присутствующих. Этот крик, будто ракетное топливо, придаёт мне инерции, заставляет бешено нестись на первого. Раз два – крючки рук проносятся над головой огромными бумерангами, свистят пролетающие мимо кулаки. Я подныриваю под очередной удар, как под накатывающую волну.
«Хряс-сь!» – Жало шокера впивается в мясистый подбородок. Бык отлетает назад. Ему нужна секунда, чтобы оправиться от шока, но этой секунды я ему не дам. Переходящий в ультразвук, крик, возносит меня над полом. Я подпрыгиваю и падаю на него коршуном.
Хрясь…хрясь! Ещё два разряда в шею и последний самый длинный в ухо.
Наслаждаться видом поверженного соперника не приходится. Я представляю, как локоть наливается свинцом, по звуку определяю, где голова того, который подлетел ко мне сзади. Мозг рисует чёткую траекторию удара. Это важно! Выброшенный назад локоть, попадает костяшкой точно в переносицу нападающего. Слышится хруст. Он покорно валится на пол, будто ему в голову только что забили гвоздь.
Крик продолжает вихрем носиться по периметру, отражаясь от стен и сотрясая панели на потолке. Крик будто запущенная турбина, со скоростью ракеты бросает меня на третьего четвёртого и пятого. Кулаки, локти, колени, будто заряженные в пулемётную ленту патроны, осыпают противников стальным горохом.
Хрустят хрящи, суставы покидают свои позиции с натужными щелчками.
Хр-ря-сь. – Мой лоб будто боёк кувалды врезается в круглый череп. На белых стенах появляются крапины. Я бросаюсь то на одного, то на другого, постепенно выводя их из строя. Ещё один сопровождаемый криком финт, и на ногах остаётся только один. Он крутит окровавленной башкой, в поисках поддержки. Но его коллеги уже не смогут ему помочь. Они беспомощно ворочаются на полу, будто разрезанные надвое дождевые черви. В его мечущемся взгляде читается желание убежать, но тело зачем-то продолжает держать стойку. Глупое тело, глупая башка – они говорят ему «Не сдавайся!», но он зря к ним прислушивается. Не сегодня так завтра эти условные инстинкты его погубят. Ему бы прислушаться к тому, что говорит сознание. Оно кричит «Беги! Перед тобой страшный зверь!». Но кто же сейчас прислушивается к себе?
Я подступаю к нему, мягко переставляя тигриные лапы. Облизываюсь, набираю в лёгкие побольше воздуха, готовясь к финальному крику. Он уже знает, что его ждёт что-то особенное, но продолжает стоять истуканом, держа перед лицом сжатые кулаки.
«А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!»
Крик замолкает не сразу, хотя я уже закончил. Он ещё носится по забрызганным кровью стенам, свистит в ушах тающим эхом. Передо мной, на измазанном кровью полу, лежат тела. Они походят на поражённое непонятным мором стадо буйволов. Бесшумной тигриной походкой хожу мимо корчащихся тел, ощущая гортанью рвущийся наружу, довольный рык.
– Ну что, док, будешь по-прежнему, потчевать меня сказками про деменцию, наркоту и своего доброго друга? – Хриплю сорванной глоткой, подходя к беспомощному тельцу в белом халате. – Знаешь, я бы тебе не советовал мня злить. Хотя, возможно уже поздно.
Доктор трусливо поджимает коленки и закрывает лицо руками.
– Ты будешь, очень любезен, если прямо сейчас вытащишь меня из прямой кишки, куда ты меня засунул. Док! До-ок! Не советую отмалчиваться! – Ухватив воротник халата, я придаю его телу сидячее положение. – Ты чего замолчал, док? Хочешь поиграть со мной в партизана? До-о-ок! – рычу я прямо в его маленькое ушко, чувствуя, что начинаю раздражаться. – Что с тобой сделать, скотина?
– Убить! Его надо убить!
Она стоит позади, с растрёпанными волосами и расстёгнутом халате, открывающем вожделенное тело. В руке блестит лезвие клинка. Его конфигурация мне знакома.
– Возьми это и сделай то, что нужно сделать. – она протягивает мне нож, но делает это неправильно лезвием вперёд. Я уже был готов по инерции взять его в руку, но меня остановило именно это. Я боюсь разрезать ладонь об заточенную под бритву грань.
– Бери-и – шипит она. – Ты же помнишь эту игрушку. Я забрала её на память оттуда.
– З-зачем? Если я его убью, мне уже точно не выбраться.
– А зачем тебе выбираться? Давай останемся здесь! Чем нам было плохо, Малыш, ведь мы были счастливы!
– Ну уж нет! Ты можешь оставаться, а я возвращаюсь назад. – Я улыбаюсь, чувствуя ломоту в свёрнутом носу. – Знаешь, Киска, меня несколько подташнивает от этого кровавого коктейля. Я бы уже чего-нибудь попроще попил. Хочу вернуться к старым напиткам, молоку, водке и кофе.
– Понятно! Семья, дом работа! Се-е-рость – шипит она через презрительно выставленную вперёд нижнюю губу.
– Знаешь, иногда может и полезно оказаться в такой вот заднице, чтобы понять, что там было не всё так и плохо.
– Ладно! Хватит соплей, Малыш! Давай хотя бы попрощаемся. Сделаем это в последний раз. С этой окровавленной физиономией ты возбуждаешь меня, как никогда.
Она берёт мою руку и подносит её к прозрачным трусикам. – Чувствуешь? Там всё кипит.
Внизу живота что то взрывается, шевелится, растёт приводится в боевую готовность. «Чёрт, как же это не вовремя». Я чувствую притяжение, с которым не в силах совладать. Её магнит тянет меня к себе будто кусок металла, заставляя расправляться телескопическую трубу.
Острый кончик языка, выглядывающий из приоткрытых губ, извивается змейкой, приглашая в игру.
Я прижимаю её к себе, жадно втягиваю носом неповторимый возбуждающий аромат, который источает её тело. Как изголодавшийся человек, который держит в трясущихся руках кусок бисквитного пирожного, не зная с какой стороны его откусить, я шарю жадными глазами по её грудям, шее, лицу. Наши губы встречаются, влажные языки сплетаются в нежном танце. Моя рука скользит по округлым формам ягодиц, гладит нежную кожу бедра, ныряет в раскалённое лоно. От её низкого стона мой орган накаляется, будто электрическая спираль.
