Олег Механик
Творец
– Ну и как? – Звук её голоса заставляет меня вздрогнуть и отлепить глаза от гипнотизирующей картинки.
Медленно, всем телом, поворачиваюсь к ней.
Она стоит в дверном проёме, жеманно уперев бедро в косяк. Блузка и брюки уляпаны бурыми пятнами, будто на неё опрокинули ведро с краской. Эти пятна, будто гигантские тараканы ползут от колен через всё тело, осыпают лицо бурыми веснушками. Пятна ползут по предплечью, кисти, скатываются со стального полотна, на секунду зависают на остром кончике, откуда крупными каплями падают вниз.
– Тебе понравилось? – Она улыбается, хищные глаза азартно блестят. – Это не может не нравиться.
Дзин-нь. Моя ослабевшая кисть отпускает нож, и он брякается к ногам.
– Нет! – шепчу я. – Нет! – голос крепнет, становится твёрже. – Не-ет! – Короткий крик носится эхом по пустым комнатам. – Я не хочу-у! Я не хочу та-ак! – ору я, трясясь в истерике.
– Не обманывай себя, Малыш! Ты хочешь…хочешь! Ведь это твой сон.
Её тон становится мягким, материнским, успокаивающим. Она крадётся ко мне, делая осторожные мягкие шаги.
– Не-ет! – Я делаю шаг назад. Нога попадает в масленую лужу, я поскальзываюсь и падаю на спину.
Она приближается, свисает надо мной. Хищная улыбка обнажает идеальные зубы и чуть выпирающие с боков острые клыки.
– Не-ет! – я разворачиваюсь, ползу дальше от маслянистой лужи, оставляя за собой грязно-бурый шлейф.
Пума настигает меня. Мягкие лапы с забранными внутрь коготками, ложатся на плечи, разворачивают моё скованное страхом тело.
– Зачем ты хочешь всё испортить, Малыш? Ведь всё так хорошо начиналось. Я хочу тебя, хочу прямо здесь! – её ядовито-красивое лицо склоняется ниже. Чуть раздвинутые страстные губы буквально в сантиметре от моих.
– Это ты… ты всё испортила! – Кричу я.
Обиженные губы отстраняются и сжимаются, становясь не толще нити.
– Я любил тебя другой! Я хотел, чтобы всё было по-другому…
– Ты начинаешь меня раздражать! – Её рот презрительно кривится, зелёные лучи, отливают медью. – Ноешь, как сопливый мальчик. «Не хочу…не буду!». Да кто тебя спрашивает? Ты здесь не хозяин. Будешь делать то, что захочет мама. Станешь капризничать, мама тебя накажет!
Я отталкиваю её и отползаю в сторону.
– Я хозяин! Я здесь хозяин, потому что всё это происходит в моей голове. – Этот отчаянный крик адресован не Диане, а той силе, которая, вместо того, чтобы подчиняться и служить мне, зачем-то идёт вопреки. Эта, неизвестная сила, в какой-то момент, вырвалась из под контроля своего хозяина, и хочет подчинить его себе.
– Ха-ха-ха…– её злобный хохот стальным горохом раскатывается по периметру огромного особняка. – А кто тебе сказал, что ты хозяин в своей голове? Кто внушил тебе такую глупость?
Моё тело трясётся в ознобе. Мышцы сводит от ледяного кошмара. Эта последняя фраза перевернула всё с ног на голову. Она разрушила фундамент, на котором удерживался этот небоскрёб из иллюзий. Мне становится страшно. Страшно от мысли, что я могу не проснуться.
С трудом, будто новорожденный оленёнок, поднимаюсь с коленей. Ослабшие ноги разъезжаются в стороны, рисуя на паркете жирные бурые полосы.
– Стой! Не подходи ко мне! – выставляю руку в упреждающем жесте.
Диана замирает. Кровавый макияж, придаёт её лицу роковую красоту. Изгиб стройной фигуры напоминает вытянувшуюся в боевой стойке кобру. Ноги чуть согнуты в коленях, в заведённой за спину руке, прячется стальное жало.
– Малыш, ты больше не хочешь меня? Бросаешь свою любимую киску?
Зелёные лучи, впиваясь в моё лицо, царапают его тонкими игольными остриями.
– Я вернусь назад и всё изменю. Я найду тебя там, и ты снова будешь другой. Той, которую я полюбил…
– Ты меня не найдёшь! – Она медленно крутит головой. – А если даже и найдёшь, больше не будешь любить.
– Нет, я…
– Ты разлюбил меня. Ты предал меня так же как…– Она коротко стреляет подбородком, в лежащее белым сугробом тело. – Малыш, ты меня разочаровал! – лучи кристаллизуются, превращаясь в крошечные льдинки. Правая нога сгибается в колене, пятка кроссовка медленно поднимается, отрываясь от пола. Кобра готова к броску.
С трудом рву зелёную паутину, разворачиваюсь и бегу прочь. Мне нужно быстрее выбраться отсюда. Только, как это сделать? Где же этот всемогущий доктор? Я слетаю вниз по лестнице, бегу поперёк готического зала.
– До-ок! – мой крик ударяется в потолок, сотрясает лепнину громовым раскатом.
– До-о-о-к! – огромная люстра дрожит, звеня стеклянными шарами. – До-ок, вытащи меня отсюда!
Я забегаю в коридор, который похож на бесконечный мрачный тоннель.
– До-ок! – по-детски жалобно скулю в темноту.
– Я здесь! – Раздаётся за спиной его тёплый бархатный баритон.
Я останавливаюсь, поворачиваю голову и в овальном светлом проёме вижу его маленький силуэт. Он приближается ко мне своей лёгкой танцующей походкой.
Улыбка облегчения расползается по моему лицу. Я иду ему навстречу, но, сделав несколько шагов, останавливаюсь.
– Док! А зачем вы здесь?
– Ты же сам просил тебя вытащить! – отвечает мне исходящий от приближающегося силуэта тёплый голос.
– Раньше вы это делали оттуда!
– Сегодня особый случай! Ты сбил программу и погрузил в сон себя и Диану самостоятельно.
– Я всё сделал правильно, так же, как это делали вы.
– Хе-хе-хе…– Его смех обдаёт меня тёплым бризом. – Представь, что ты случайно попал в операционную. Хирург отлучился, а на столе лежит больной со вскрытой грудной клеткой. Что бы ты сделал? Схватил щипцы, пинцет, иголку и стал бы оперировать? Ты же много раз видел по телевизору, как это делается.
– П-причём здесь…это другой случай!
– Другой? Ошибаешься! Эти случаи подобны! Ты проник в операционную и залез грязными руками во вскрытую полость. Только знаешь что? Тот лежащий на столе больной – это ты сам!
– И что? Что теперь делать? – Я завороженно смотрю на приближающийся силуэт. Он вырастает, и бросает тройную тень на овальные стены тоннеля.
– Что-нибудь придумаем! – с тёплым задором говорит голос. – Но первое, что я сделаю – накажу тебя. Ты провинился, Малыш!
Последняя фраза произносится совсем другим голосом. Этот голос принадлежит Диане. Силуэт трансформируется, обретая более округлые изящные формы. На его сером фоне хищно блестит стальной зуб.
Я снова бегу прочь. Залетаю в холл, хлопаю створками дверей, придвигаю к ним тяжёлый диван, блокируя вход.
Что дальше? Взгляд бегает по периметру помещения, с которого стартовал весь этот кошмар, и натыкается на валяющуюся железную трубу. Я хватаю её, пока не зная, что буду с этим делать. Взгляд бегает вдоль стен, продолжая искать. Он ищет так, словно знает, что должен найти. Поиск останавливается на стеклянной дверце электрического щита. Я мгновенно решаю, что буду делать. Подхожу к щитку и распахиваю дверцу. Перед глазами выстроенные дружными рядами, пластиковые автоматы. Под ними железные перемычки. Нужно сделать небольшое короткое замыкание, и тогда вся сила присутствующего в доме тока, обрушится на виновника короткого замыкания. Я поднимаю трубу, словно копьём целюсь её концом в зазор между перемычками. Замах и-и. Будет больно. Будет смертельно больно. Но ждать некогда, меня подгоняет звук ломающихся дверей и нежный голос. – Малыш! Сегодня ты ведёшь себя безобразно…
Я делаю короткое движение.
Бах! Моё тело взрывается изнутри, одновременно с яркой вспышкой. Кисти рук примагничиваются к раскалённой трубе, мышцы и сухожилия скручиваются, заплетаясь в тугие косички. Раскалённая магма пробегая по артериям, взрывает их изнутри.
«А-А-А-А-Х-Х!»
11
Когда я проснулся, мои мышцы продолжало сводить судорогой. Изогнутая дугой спина, приподнималась над кроватью, замёрзший рот с вывихнутыми челюстями, был распахнут до предела.
Фу-у-у-ф! Я выдохнул и попытался расслабиться. Умный матрас радостно зашевелился, встречая моё вернувшееся тело. Светильники постепенно накалялись, устраивая в маленькой кабинке подобие восхода. Нарисованные на стенках лианы извивались в радостном танце. Я вернулся!
Сейчас об этом, закончившемся кошмаром, погружении, напоминала только затухающая боль в мышцах и вывихнутая челюсть. Я плавно толкнул подбородок кистью, и челюсть, больно хрустнув, встала на место. Теперь можно было улыбнуться, что я и сделал.
– С возвращением! – Звучащий в ухе тёплый баритон, почему-то заставил меня вздрогнуть и убрать с лица улыбку.
– Здравствуйте, док!
– Вижу, последнее погружение далось тебе нелегко. Расскажи мне об этом.
– А можно не сейчас? Чуть попозже. Я просто хотел немного отдохнуть! – Жалобно тараторил я, пялясь в потолок.
– Нельзя! Суть методики состоит в том, что пациент рассказывает о том, что видел, сразу же после возвращения. В противном случае, большая часть сна улетучится из памяти.
– Нет! Не улетучится! То, что я увидел, я уж точно не забуду.
– Есть ещё одна причина. По прошествии времени, у некоторых пациентов появляется желание исказить пикантные подробности сна. Если выразиться проще – соврать.
– Зачем мне врать, док?
– Вот и я так подумал, однако же, вижу, что ты собираешься это сделать.
При этих словах, я, почему-то, скосил глаза на крошечный глазок, прикреплённой к стене, видеокамеры. И действительно, у меня промелькнула мысль, поведать доктору усечённую версию сна. Я хотел удалить из него сцены убийства в мрачном доме. Но как он мог об этом догадаться?
– С чего вы взяли?
– Я уличил тебя в нечистоплотном поступке. По идее, ты должен был начать с извинений…
– Ах да-а! Получилось не очень. Извините, что я без спросу…но что собственно…
– Ха-ха-ха!
Этот его смех, заставил меня вздрогнуть. Он был копией того, что я слышал во сне.
– Ты опять за своё…– его голос дрожал от смеха. – Может тебе повторить историю про операционную и бедного пациента со вскрытой грудиной?
Испуганные мышцы тут же вспомнили своё недавнее состояние и стали приходить в тонус. В горле пересохло.
– Значит, это были вы? Вы были там и говорили со мной?
– Ну к-конечно! – голос продолжает весело переливаться. – Ты был таким забавным, когда улепётывал по этому коридору.
– Вы были там и всё видели? Но как?! – Я сел на кровати.
– Только вот с девчонкой нехорошо получилось. Забрал её и оставил там. Как говорится, поматросил и бросил…
– Нет, док…она спокойно спит и видит свой сон. Надеюсь, что он гораздо светлее и чище, чем, то, что видел я…
– Она там, где ты её оставил!
– Этого не может быть!
– Не веришь? Сходи и посмотри. Давай-давай, иди, я разрешаю. Тебе уже стоит немного размяться. – продолжал веселиться голос.
Я поднялся с кровати, шатаясь, будто пьяный подошёл к выходу, отдёрнул шторку. В холле стоял тот же голубой мрак. Луна была всё в том же месте, будто приклеенная к прямоугольнику окна.
«Неужели прошло так мало времени?» подумал, я, и тут же вспомнил слова Дианы. Она говорила о том, что во сне время, будто бы погружается на глубину. Я посмотрел вглубь холла, туда, где находился стол доктора. Он по-прежнему был пуст. Включенный монитор бросал голубой блик на полированную столешницу.
– Док, где вы? – прошептал я, не двигаясь с места у входа в кабинку.
– Я здесь! – Тихо шепнул баритон, и мне показалось, что я даже почувствовал его лёгкое дыхание. – Ты помнишь, где находится спальня твоей подружки?
– Ну да…вон та кабинка, третья справа…– лепетал я, продолжая озираться вокруг, в надежде увидеть доктора.
– Ну что ж…вперёд! – голос смешливо скрипнул. – Достань её сам оттуда, куда погрузил.
Пьяной походкой я направился к кабинке Дианы. Ноги не слушались, они не хотели туда идти. Впечатления от сна так крепко сидели в голове, что мне до сих пор не хотелось её видеть. Я поймал себя на мысли о том, что теперь я буду видеть её только в этом образе. В моих глазах она всегда будет чудовищно красивой, но ядовитой и опасной коброй.
Я вдруг вспомнил, то, что она сказала мне там.
«Ты меня не найдёшь! А если даже и найдёшь, больше не будешь любить!».
Неужели она была права, и я никогда не смогу поменять отношения к ней. Девушка, которая была мне симпатична, с которой у нас всё только начиналось, вдруг стала мне отвратительна. И это не её вина. Всё из-за какого-то паршивого сна.
Я отдёрнул шторки и замер. Кровать Дианы была пуста. Взбитая подушка хранила идеальный овал, натянутая на матрас простынь не имела ни одной складки. Создавалось впечатление, что на эту кровать никто не ложился.
Подумав, что ошибся, я выбежал из кабинки и раздёрнул шторки соседней. Лысый мужик по имени Федя сладко посапывал, приоткрыв рот. Я стал носится от кабинки к кабинке поочерёдно раздёргивая шторки. Весело звенели, катающиеся по леске кольца, одно за другим мелькали подкрашенные голубым мраком лица. В каждой кабинке был свой, безмятежно спящий хозяин.
– Ты не ошибся! – нежно запел в ухе баритон. – Это была её спальня…
– Тогда объясните мне одну вещь! – Раздражённо крикнул я, заставив вздрогнуть толщи голубого мрака.
Я подлетел к кабинке Дианы и указал на её кровать.
– Объясните мне, что всё это значит!
– А я думал, что объяснения должен давать ты. Это не я нарушил правила…не я влез в операционную, не я вовлёк в свою авантюру человека, а почувствовав опасность, оставил его там.
– Док…док…пожалуйста. – Я опустился на пол, рядом с пустой кроватью и погрузил пальцы в растрёпанную гриву. – До-ок, мне сейчас не до шуток. Объясните мне происходящее, потому что всё это полный абсурд. Я пришёл к вам, чтобы подлечить нервы, а не оставить их здесь вместе с разумом. – Мой голос сорвался и перешёл в истеричный крик. – До-ок, я прошу вас, прекратите этот глупый розыгрыш!
– Тш-ш-ш…Ты снова нарушаешь правила! – голос стал вкрадчивым. – Забыл, что здесь категорически запрещено, не то, что кричать, а даже разговаривать? Ты же можешь разбудить других пациентов. Видимо нарушать правила это твоя привычка.
Запомни, Малыш: если ты вступаешь в игру (в любую игру), будь добр уважать её правила. Если ты будешь бесконечно нарушать эти правила, рано или поздно, игра тебя накажет. В этой игре, ты нарушил самое главное, основное правило. Ты захотел побыть в шкуре творца – вершителя сценариев. Но здесь в этой игре, может быть только один творец. Это он придумал игру. Только он может задавать правила. Только он может наказывать тех, кто их нарушил. Ты совершил большую ошибку и пока что, я даю тебе шанс её исправить.
– Так! – я решительно поднялся на ноги и вышел из кабинки. – Знаете, что, док, или, как вас там, Вениамин. Сейчас я выйду из этого театра абсурда и направлюсь прямиком в полицию.
– Хм-м-м…интересно, и с чем же это ты туда отправишься?
– Я расскажу им, что один, возомнивший себя богом, субъект, устраивает интересные опыты над людьми. Сначала он заманивает их реалистичными иллюзиями, а потом, пользуясь беспомощным состоянием и ослабленной волей, сводит их с ума.
– А что потом? – интересуется голос.
– Ничего! – раздражённо кричу я, остановившись посреди холла. – Им и этого хватит, чтобы заявиться сюда с обыском.
– Это неправильный ответ! Я скажу, что будет потом. Потом, тебя арестуют, и будут судить за двойное убийство, за угоны машин, за кражи, за пьяные дебоши, за порчу имущества и кучу прочих пакостей, которые ты натворил. – В голосе что-то поменялось. Из него ушло тепло.
– Да что вы такое говорите. Вы продолжаете нести абсурд, ведь всё это всего лишь…
– Видишь ту белую ширму в углу, позади стола? – неожиданно спросил голос.
– Ну да…и что?
– Подойди к ней!
– Зачем?
– Просто возьми и подойди. Давай же…смелей! – подбадривал меня голос.
Я обошёл стол, за которым белел небольшой квадрат. Раньше бы я и не обратил внимание на эту невзрачную ширму, которая зачем-то понадобилась невидимому доктору.
– Отдёрни шторку.
– Отодвинув матерчатую занавеску, я вздрогнул и отскочил назад.
– Ха-ха-ха…– развеселился голос. – ты рано испугался. Это всего лишь зеркало.
И действительно, напугавший меня объект, оказался всего лишь моим отражением. За ширмой стояло большое, во весь, рост, заключённое в бронзовую рамку, зеркало.
– Посмотри на себя. За время последней практики, твой облик претерпел некоторую трансформацию.
Осторожно приближаясь к зеркалу, я разглядывал человека по ту сторону. Я тут же узнал свою мешковатую сутулую фигуру, нелепость которой, усугублялась, торчащими в разные стороны вихрами и глупой пятнистой пижамой. Но сама пижама, точнее пятна на ней заставили меня прищуриться, внимательнее всматриваться в отражение. На ткани были не только кораблики. Теперь между ними, а местами и поверх них, пестрели крупные и мелкие пятна. Эти, непонятной формы тёмные пятна, будто страшная сыпь расползлись по рубахе и штанам. На правом рукаве пятен не было. Приглядевшись, я понял, почему. Я согнул руку в локте и поднёс её к лицу. Задубевшая от покрывшей её бурой коросты ткань, ломалась будто фанера. Вся рука от предплечья, до кончиков пальцев была покрыта той же коростой.
– Не-ет! Этого не может быть! – Жалобно произнёс я, глядя на своё отражение. Только сейчас я увидел, ползущие поперёк лица бурые полоски.
– Может ты сначала, хотя бы приведёшь себя в порядок? Сходишь в душ, переоденешься? Хотя-я это не поможет. – голос продолжал веселиться, подрагивая от подступающего хохота. – Стоит тебе пересечь порог этой клиники, тебя тут же закуют в браслеты. Последние несколько часов ты вёл себя безобразно, Малыш. Твои выходки зафиксировали сотни видеокамер; десятки свидетелей стоят в очередях в многочисленных отделениях полиции, , чтобы дать на тебя показания. Потерпевшие настрочили на тебя кипы заявлений, весь город увешан портретами с твоим изображением. Ты стал знаменитым, так что любой случайный прохожий, тут же ткнёт в тебя пальцем, с криком «Держите его!».
– Этого не может быть…не может быть…не может быть…– причитал я, не отрывая глаз от испуганного измазанного кровью лица в зеркале.
– Именно эту фразу, слово-в-слово, повторяют недоумевающие горожане. «Этого не может быть». Не может быть, чтобы, какой-то сумасшедший в пижаме, мог поставить этот город кверху дном, оставаясь безнаказанным. Не может быть, чтобы погромы ресторанов, ограбления торговых точек, многочисленные угоны дорогих машин, вихрем прокатившиеся по городу, дело рук одного человека. Да, вроде бы, была с ним какая-то девица, но всё внимание публики собрал он. Человек в пижаме. Апофеозом всему явилось это жестокое убийство. Тут стало не до смеха даже самым ироничным и философски настроенным умам. Теперь до всех дошло, что по городу бродит не просто сумасшедший, а злой гений, как…
– До-о-о-ок! – исступлённо заорал я, прерывая его затянувшийся монолог. – Скажи, как ты это делаешь?! Что ты со мной де-е-ла-е-е-шь!!! – выпустив весь воздух из лёгких с последним криком, я ничком свалился на пол и затрясся в немой истерике.
– Это делаю не я. Всё делаешь ты, Малыш. – утешал меня противный голос. – Теперь ты осознал, что вёл себя плохо? Больше не будешь? Скажи, что не будешь больше…
– Что не буду – просипел я выдохшейся глоткой.
– Не будешь переступать грань! Не будешь садиться в кресло Творца! Не будешь пытаться выполнить его работу! Не будешь мнить, что ты это он! – Фразы прирастали звуком и количеством металла в голосе. Каждая последующая фраза высилась над предыдущей, как более мощная и высокая волна. Последний выкрик, завис надо мной грозной тенью, вздымающимся к небу цунами.
– Не буду-у! Прости меня-я! – я зарыдал с силой сжимая лицо ладонями. – Прости-и! Пожалуйста, сделай так, чтобы этот кошмар закончился! Я хочу наза-ад! Хочу домо-о-о-ой!
– Ну хорошо, прощаю! – Волна схлынула и ей на смену тут же пришёл тёплый бриз. – Будем считать, что ты всё понял и понёс заслуженное наказание.
Я отнял ладони от лица и приподнял голову.
– А что дальше?
– Как что? Ты не знаешь, что делать?
Я растерянно покрутил головой.
– Малыш, ну нельзя же быть таким рассеянным. Ты забыл одно из главных правил, о котором я говорил тебе перед первым погружением? Как давно ты смотрел на свою правую ладонь?
«Точно!».
Меня будто озарило и подбросило над глянцевым полом. Я поднял ладонь вверх. На первый беглый взгляд, она была всё той же. Те же растопыренные, измазанные кровью пальцы, в том же количестве. И всё же, что-то было не так. Ну конечно. Ладошка была в два раза меньше моей, пальцы тонкими и длинными, и каждый удлинялся, просвечиваемым на свету идеально подточенным ногтем. Это была женская рука – рука Дианы.
«Как же я не заметил этого раньше?!».
Я вскочил на ноги и стал озираться.
– Хе-хе-хе-хе…– переливалось в ухе. – Теперь ты знаешь, что делать, или тебе подсказать?
– Пошёл ты на Х…– выкрикнул я воспрявшим голосом. – дальше разберусь без тебя.
– Как грубо, Малыш! – голос в ухе будто и не обиделся, а вещал в том же доброжелательном тоне. – Ты что так ничего и не понял?
– Я понял, что ты продолжаешь водить меня за нос! Я хочу вернуться, чтобы встретиться с тобой с глазу на глаз.
– Звучит как угроза!
– Воспринимай, как хочешь – раздражённо бросил я. – И вообще, знаешь что? Ты меня зае…л!
Я поднёс пальцы к уху, в надежде выковырнуть оттуда осточертевшую гарнитуру. Острый маникюр тщетно царапал раковину, в надежде обнаружить устройство. Его не было.
– Не трать на это силы, Малыш, они тебе ещё понадобятся! – Издевался голос.
– Заткнись! Ты мне безразличен. Я узнал всё, что мне было нужно узнать. Это всего лишь очередной сон, и ты его часть. Так что пока…
Уже зная, что делать я решительно направился в сторону окна.
– Ой-ёй-ёй! Неужели опять? Я вижу, ты полюбил это занятие! – издевательски нашёптывал голос.
Я решил игнорировать его и полностью сосредоточиться на переходе. Для этого требовалось не только рассчитать, расстояние и скорость разбега для того, чтобы пробить своим телом двойной стеклопакет. Мне необходимо было собрать все моральные усилия, что было гораздо сложнее. Предыдущий переход дался мне большой болью, которую на клеточном уровне впитало моё измученное тело.
Встав на исходную позицию, напротив окна, я сделал глубокий вдох, чуть согнул в колене правую ногу и приготовился к последнему, в этой маленькой жизни, рывку.
– Зачем такие мучения? Умирать ведь так больно! Можно же было просто попросить. – не унимался голос. – Всего-то нужно, ещё раз извиниться и попросить…
– Обойдёшься! – процедил я сквозь зубы и мысленно запустил обратный отсчёт. «Пять…четыре…три…два…».
– Ты уверен, что спишь?!
Он произнёс это громко и отчётливо в момент, когда моя нога отталкивалась от пола. Толчок получился смазанным. Застывшее колено, не разогнулось полностью, а ступня поскользнулась на глянце пола. Я побежал, но уже не с той скоростью. Инерция моего движения была гораздо слабее. Финальный прыжок, в котором я должен был проломить стекло, был невыразительным, будто находясь в воздухе, я дал себе команду «Стоп».
Я мог остановиться раньше и попробовать разбежаться заново. Я мог преждевременно разбить окно стулом, а уже потом выпорхнуть в него словно птичка. Я мог, но почему-то не сделал этих элементарных вещей. Вместо этого, я вяло врубился плечом в стеклянное полотно. Оно хрустнуло будто тонкий лёд, нехотя выплюнуло несколько кусочков и вместо них, будто кусок мозаики, поместило в себя моё тело. Десятки острых копий пронзили мою плоть со всех сторон. Боль, блуждающей молнией, стала носиться от головы к плечу, от плеча к животу, от живота к паху. Стекло хрустело, пускало лучики, которые сплетаясь образовывали, изящную паутину. В центре этой паутины торчало моё тело, пойманное хищным пауком.
– А если это не сон? Если из центра этой боли, ты переместишься в жерло другой, более страшной и изощрённой? Если ты будешь перемещаться из одного источника боли в другой, более сильный и так до бесконечности? Если всё это начало ада, всего лишь его первый круг, лёгкая экскурсия, в сопровождении Вергилия?
«А-а-а-а!»
Боль! Невыносимая боль рвала тело на части. Крупные капли крови, словно горошины града осыпали стекло, грохали по подоконнику.
– Добро пожаловать!
– За что?! – Прохрипел я наполненным кровью ртом.
– А это самый популярный и в тоже время самый нелепый вопрос, который в первую очередь любят задавать наши туристы. Обычно на этот вопрос, я отвечаю им другим: «А что, не за что?!». Ты тоже считаешь, что не за что?
– Пошёл ты…– пробурлила напоследок моя глотка.
Тут же, словно эта фраза была командой к действию, стекло хрустнуло и посыпалось вниз. Огромный кривой кусок, тяжёлым палашом, рухнул на моё плечо. Я услышал хруст и почувствовал, как кусок стекла углубляется в тело, рассекая его от ключицы до грудины. Нога поехала по залитому кровью подоконнику, и я соскользнул вниз. Живот прокатился по граблям торчащих из подоконника осколков, и я снова взвизгнул от боли. Правой рукой я попытался ухватиться за раму. Включившийся инстинкт самосохранения, теперь оказывал мне медвежью услугу. Он только растягивал мучения. Повисшие на куске стекла пальцы, так и остались на подоконнике, а я устремился вниз. В глазах мелькали пролетающие мимо окна и карнизы. Тело от пяток до макушки наполнял ледяной ужас свободного падения. В ушах наряду со свистом ветра гудел мой предсмертный стон.
Я падал бесконечно. Моё тело, ударяясь о парапеты и подоконники, несколько раз перевернулось. Каждый удар, откликался хрустом и пронзающей болью, но я не терял сознания. Перевернувшись финальный раз, я оказался лицом вниз. Я увидел стремительно приближающуюся красную крышу машины. Доля секунды и железная лопата со всей мочи шарахнула меня по лицу. Моё тело пробило тонкий металл и застряло в его жёваных краях. Всё что я увидел напоследок, была неестественно скрюченная правая рука. Она валялась будто в стороне. Розовые струны сухожилий держали её будто нитки оторванный рукав. Ладонь медленно сжималась и разжималась. Затухающим взглядом я всматривался в эту ладонь, пытаясь увидеть в ней доказательство того, что это всё-таки сон. Ладонь, как ладонь. Ничего необычного. Неужели это?!
