Олег Михайлович Пустовой
Флотские были. Сборник прозы
Пока я размышлял о риске и сопереживал своему попутчику, он за это время смог дотянуться правой рукой до крепкого острого выступа, поднатужился и перенёс центр тяжести своего тела немного вправо так, чтобы можно было переставить свободную правую ногу, закрепляя её в надежном упоре. После такого маневра, на мой страх и свой риск, старшина совершил один резкий рывок и быстро продвинулся вверх. Проделав ещё несколько отчаянных движений, Фридлан оказался на пологой вершине скалы. От переживаний за него у меня накатились на глаза непроизвольные слёзы, слёзы радости и тревоги, а Витёк в это время танцевал наверху с ошеломляющим криком «ура», радуясь концу своего благополучного восхождения.
Настала моя очередь блеснуть своим альпинистским мастерством. Пытаясь повторить пройденный Фридланом путь, уже при первой попытке я потерпел фиаско. Я был значительно ниже ростом и, естественно, длина моих конечностей тоже была меньше, что очень отрицательно сказалось на попытке моего восхождения по пройденному старшиной маршруту. Других упоров для меня не было и мне пришлось ретироваться, возвращаясь в исходное положение. Немножко подумав, я отыскал альтернативный вариант. Раздевшись, я прошёл по воде метров десять назад и стал подниматься по пологому склону с рыхлым каменисто-песчаным покрытием, густо поросшим скользким мхом, среди которого, редко выступали небольшие гладкие булыжники, размером с человеческую голову. Цепляясь за эти булыжники, я стал медленно подниматься наверх. Обвязавшись брюками, словно поясом, я старался продвигаться вперёд, чтобы не выпачкать их в зелёный цвет мха и лишайников. От этой слизкой зелени мои руки и коленки стали мокрыми и совершенно грязными, но я не переставал подниматься, как и прежде полон надежды и уверенности в своих возможностях. Вдруг, один булыжник не выдержал упора ноги и, сорвавшись с насиженного места, с грохотом покатился вниз. Повиснув на руках, я попытался подтянуться и упереть ноги о что-нибудь твёрдое. Ноги скользили о растёртый мох, но упор так и не отыскался. Время работало не в мою пользу. Запястья рук устали держаться за булыжники, и силы постепенно покидали меня. Тогда я легонько отпустил руки и, скользя по склону, стал спускаться ниже, пока ноги не упёрлись во что-то надёжное, при этом успел поцарапать до крови коленки и локти, а одежду выпачкать до неузнаваемости. Ощутив под ногами надёжную твердь, я осмотрелся и, отыскав подходящий маршрут, повторил своё восхождение. Приняв немного левее, я стал карабкаться наверх по вновь выбранному маршруту, словно кошка. Однако, когда до края склона оставалось всего-то пару рывков, я снова столкнулся с препятствием. Как и прежде, впереди не оказалось надёжного выступа и, чтобы закончить своё восхождение, необходимо было принять рисковое решение. Я должен был всем корпусом резко переместиться влево, что бы схватиться руками за ближайший камень, одиноко торчавший по левую руку. Риск заключался в том, что надёжность камня не была проверена, и он мог сорваться с насиженного места от массы моего тела. Такой вариант меня вовсе не радовал. Ещё раз, осмотревшись вокруг, я не нашёл для себя ничего подходящего. Это был единственный камень, который давал возможность продвинуться выше. У меня не оставалось выбора. «Или пан, или пропал», – вспомнил я старую поговорку и решил рискнуть. И рискнул. Сделав резкий выпад влево, я ухватился за камень обеими руками и стал подтягиваться всем телом. На моё счастье камень оказался надёжным, он оставался на своём прежнем месте, словно вкопанный. Оказавшись на нём, я дотянулся руками до широкой расщелины и, ухватившись за её кромку, совершил пару хитроумных движений, после чего сразу оказался на вершине склона, где меня уже дожидался Фридлан. Не знаю, как я очутился в его объятиях, однако, обнявшись, словно родные братья, мы вместе стали радоваться нашему благополучному восхождению.
Успокоившись, мы осмотрелись на местности. Прилегающая сторона скалистого берега уходила небольшим склоном в сторону леса и пряталась в густой лесной гуще. Дальше нам предстояло идти, придерживаясь берега. Продолжая блуждать вдоль побережья, мы надеялись на скорое завершение этого злополучного скитания по неизученной местности. Изрядно выпачкавшись о зелёную плесень камней и сок растёртого мха, мы уже не обращали внимания на свою одежду. Наша цель была единой – как можно быстрее прибыть на свой корабль.
Немного обтёршись листвой от грязи и одев свою выпачканную одежду, мы продолжали идти дальше, надеясь на чудо. Продвигаясь вперёд, пришлось пробираться сквозь густой кустарник. Он был низкорослый и колючий. Цепляясь брюками за острые колючки, нам совершенно было безразлично, что брюки просто могут порваться. Однако брюки остались целыми, а локти оказались поцарапаны до крови, но мы, всё-таки, выбрались из этой непроходимой чащи, оказавшись в молодом редколесье. Справа от нас проходила в сторону моря узенькая тропинка. Приподнявши руку, я взглянул на часы. Стрелки показывали двадцать часов пятьдесят минут. На корабле время вечернего чаепития. «Да, кто-то сейчас будет пить чай с какими-нибудь «дордочками», а тут блуждаешь, как мартовский кот в поисках приключений», – подумал я про себя, приглядываясь к физиономии Фридлана и пытаясь разгадать его мысли.
До вечерней проверки оставалось ровно один час, а мы продолжали свой путь и совершенно не знали: правильно мы идём или нет?
– Олег Михайлович, как вы думаете? Успеем мы к вечерней проверке или нет? – Отчаявшись, спросил старшина, и по его лицу проскользнула печальная грустинка. – Не волнуйся, Борисович, должны успеть, – стал я его успокаивать. – Сердцем чую, что мы где-то рядом блуждаем, – рассуждал я вслух, слушая шум морского прибоя.
Выйдя на тропинку, мы остановились и внимательно осмотрели друг друга на предмет обнаружения мелкого, словно семя шиповника, энцефалитного клеща, пока ещё оставалось красное зарево от последних солнечных лучей, и можно было хоть что-то увидеть. Найдя на каждом из нас по нескольку клещей, мы их аккуратно сняли с одежды и затушили о них спички. Двинулись дальше, следуя вниз по узкой извилистой тропинке. Через несколько минут ходьбы нас насторожил внезапный треск сухих веток. Тревожный звук раздавался справа от нас в густо заросшей деревьями и кустами, лесной ложбинке. Мы замерли на месте и стали всматриваться в сторону непонятного шума. В это время впереди нас появилась самка изюбра с маленьким оленёнком. Как ни странно, но они совсем не испугались, а остановились и стали нас разглядывать. Мы тоже стояли и молча смотрели, любуясь мирными лесными жителями. Недолго думая, самка сделала несколько шагов в противоположную от нас сторону и принялась щипать молоденькую, налившуюся жизнетворным соком, травку. Она явно не предвидела с нашей стороны никакой опасности. Однако нам следовало поторапливаться. Оставив это интересное зрелище, мы быстро ретировались и поспешили дальше по тропинке, ведущей вниз. Изюбриха, заметив наше движение, плавно устремилась в лесную чащу лёгкими красивыми прыжками, а послушный малыш, подражая матери, смело помчался за ней.
Спустившись к урезу воды, мы снова увидели пологий бережок, сплошь усыпанный мелкой галькой, а прямо на нашем пути стоял “газик” обтянутый брезентовым тентом, рядом с которым, была развёрнута палатка защитного армейского цвета. Вблизи палатки тускло горел костёр, и вкусно пахло жареным мясом так, что на слизистых оболочках наших ртов появилась аппетитная слюнка. Вокруг костра сидели люди. Когда мы к ним приблизились, то увидели двух мужчин в армейской форме: одного – при погонах генерал-майора, а второго – подполковника. Рядом с ними сидели две женщины в лёгких спортивных костюмах из тонкого трикотажа голубого цвета, а вокруг палатки резвились трое ребятишек: мальчик лет десяти и две девчонки, приблизительно, четырнадцати и пятнадцати лет.
Люди семьями выехали отдохнуть на лоно природы и наслаждались свежестью островного дальневосточного вечера. Утомлённое долгим летним днём солнце спряталось за горизонт, и на остров опустились сизые вечерние сумерки. Мы вплотную подошли к костру и, пожелав отдыхающим “доброго вечера”, я обратился к сухощавому, заметно поседевшему генералу:
– Товарищ генерал-майор, разрешите обратиться?
– Обращайтесь, молодой человек, – спокойно ответил генерал, поворачиваясь ко мне лицом, а все присутствующие у костра замерли, устремив на нас с Фридланом вопросительные взгляды.
– Видите ли, товарищ генерал, – продолжил я начатый разговор, специально убрав слово «майор», что бы возвысить собеседника перед окружающими. – Где-то здесь находится наш корабль. Мы ездили со старшиной в город. До парома ехали на машине, а обратно пришлось добираться пешком, и неправильно сориентировались на развилке, вот и блуждаем уже битых четыре часа. Вы не подскажете, как нам выйти к кораблю? Он здесь один, и вы не могли его не заметить.
Генерал попросил наши документы, внимательно их проверил, после чего ответил:
– Подскажу, конечно, – он улыбнулся, услышав о наших приключениях и, приглядываясь к нашему внешнему виду, показал рукой в сторону лесной просеки. Опустив руку, генерал стал объяснять нам: – Вы, морячки, поднимайтесь по этой дороге вверх, метров сорок, там дорогу будет пересекать хорошо протоптанная тропа, вот по этой тропе и следуйте в сторону моря, она-то и выведет вас куда следует. Уяснили, добры молодцы?
– Уяснили, товарищ генерал! Большое вам спасибо и приятного отдыха! – Дружно выкрикнули мы.
Генерал вернул нам документы, и мы устремились в сторону лесной просеки.
– Счастливого вам пути, ребята! – Прокричала нам вдогонку одна из женщин и помахала рукой.
Устремив все силы на преодоление оставшегося пути, мы услышали за нашими спинами задорный смех отдыхающих. Я так и не понял, они смеялись в наш адрес или просто на это появилась своя причина. Но, как бы там ни было, мы были на верном пути. Найдя указанную тропу и свернув по ней в сторону моря, ускорили шаг, верно чувствуя конец нашим скитаниям. Буквально через десять минут быстрой ходьбы мы вышли на окраину леса и увидели силуэт корабля. Он одиноко стоял в тихой уютной бухте, излучая вокруг себя яркий свет бортовой иллюминации. Время было ровно двадцать один час сорок пять минут.
– Давай-ка, Борисович, мне чемоданчик и дуй прямиком на построение, – решил я облегчить Фридлану время следования на вечернюю проверку. – Как раз, тютелька в тютельку успеваешь на проверку. Так что вперёд, а за чемоданчиком, потом ко мне в каюту загляни, я тем временем успею чайку заварить. Бегом марш! – Скомандовал я напоследок, чтобы взбодрить старшину.
Вручив мне чемодан, Фридлан лёгкой трусцой побежал на корабль, а я мелкими шагами продолжил движение к нашей заветной цели, сияющей иллюминацией в удалённом уголке острова Русский.
«Всё хорошо, что хорошо кончается, – подумал я, с иронией поглядывая на флуоресцентный циферблат, находящихся на руке часов известной отечественной марки «Командирские», которые выпускали в городе Чистополе: стрелки отстукали отметку на двадцать один час пятьдесят пять минут. – Вот тебе и злополучная развилка!? Четыре часа блуждающих скитаний по безлюдному острову. Рискованное восхождение на скалистый берег и благополучное завершение неизвестного маршрута, – закончив свою философскую мысль, сказал про себя: – А, вот и он, родной металлический дом», – и пошёл к открытой пасти створок носового грузового трюма с, опущенной на берег, аппарелью. Ступив на тяжёлую рампу аппарели, я с оптимизмом взглянул в открытую полусферу проснувшегося ночного неба. В его тёмной бездне яркими созвездиями проявлялись мерцающие серебристые небесные светила, а на корабле, раздирая безмолвную тишину приморской ночи, звучно прозвенели колокола громкого боя, приглашая экипаж корабля на построение по сигналу «Малый сбор» – наступило время вечерней проверки.
о. Русский 1982 г.
Благодарные дельфины
Рассказ
Знойное тропическое лето подарило морякам сторожевого корабля “Бодрый” чудесный солнечный день. Лёгкая морская зыбь осторожно покачивала стальной корпус корабля, а на её водной лазури весело играли перламутровым блеском весёлые солнечные зайчики. Бравый зюйд-ост лёгкими порывами подхватывал гордо трепещущее на кормовом флагштоке полотно Военно-Морского Флага СССР, поочерёдно обнажая перед глазами моряков-тихоокеанцев, красный оттиск серпа с молотом и остроконечной пятипалой звезды, подчёркнутых голубой, немного выгоревшей на солнцепёке, тонкой полосой. СКР “Бодрый” нёс боевую службу в Красном море и находился на якорной стоянке поблизости от архипелага Дахлак. Монотонно покачиваясь на длинной морской зыби, корабль встречал вдали от родных берегов очередной день дальнего похода. На юте «сторожевика» стоял строй моряков из двух ровных шеренг, одетых в выцветшую от времени и тропического солнца бледно-голубую тропическую униформу. Моряки, свободные от вахты у действующих механизмов и дежурств по кораблю, вышли на построение по команде «Большой сбор».
– Становись! Р-р-а-авняйсь! Смирно-о! Р-равнение на средину! – громко скомандовал старший помощник командира корабля ровным перекатистым басом. Резко повернувшись направо, он направился встречать командира, чётко чеканя строевой шаг. Исправно выполняя все статьи строевого устава, старпом остановился перед командиром, не дойдя до него не менее трёх шагов и, отдавая честь, громко отрапортовал: – Товарищ капитан третьего ранга, экипаж сторожевого корабля “Бодрый” построен по сигналу “Большой сбор”, старший помощник, капитан-лейтенант Фролов!
– Есть! – бодро ответил командир корабля и громко поприветствовал вверенный ему личный состав боевой единицы: – Здравствуйте, товарищи тихоокеанцы!
– Здравия желаем таищ тан третьего ранга! – задорно ответили моряки на его приветствие и эхо перекатами пронесло их приветствие к далёкой линии ровного горизонта.
Когда все командиры боевых частей отрапортовали старпому о наличии подчинённого личного состава, он доложил результаты проверки командиру корабля, который отдал команду “вольно”. Перед строем вышел заместитель командира корабля по политической части и довёл до экипажа план культурно-массовых мероприятий воскресного дня. Одним из пунктов перечисленных мероприятий было состязание по рыбной ловле на всевозможные удочки и закидушки, изготовленные на быструю руку корабельными умельцами из подручного материала. Испробовать удачу и проявить свои возможности в этом интересном состязании вызвалось пятнадцать человек. Среди рыбаков-любителей особенно выделялся главный корабельный боцман – мощной спортивной фигурой и ростом баскетболиста. Соревнование развернулось прямо на кормовой площадке.
У каждого рыбака появились болельщики, искренне сопереживающие своему избраннику, как это бывает на каком-то солидном спортивном чемпионате. В состав жюри входили четыре человека: офицер, мичман, старшина второй статьи и матрос из службы команды. По истечении нескольких минут упорной мужской выдержки мероприятие стало набирать темп. Интрига захватила не только основных болельщиков, но и привлекла в их ряды вновь прибывших. Жюри неустанно вело точный учёт выловленным морским трофеям. Уже спустя час после начала увлекательных состязаний стали определяться кандидаты, делающие ставку на успех. К этому времени у ведущих рыбаков было выловлено по десятку большеглазых и зубастых краснопёрых морских окуней, весом не меньше килограмма каждый, по нескольку десятков мелкой ставридки, три морских сомика и несколько прилипал. Особенно удача улыбнулась командиру отделения мотористов Попову, которому посчастливилось вытащить небольшого метрового тунца, чем удивил не только болельщиков, но и весь экипаж в целом.
Время на месте не стояло, и отсчёт соревнования составил два часа. Жюри
готовилось объявить победителей, как вдруг, словно гром среди ясного неба, раздался раскатистый бас главного боцмана:
– Братцы, смотрите! Никак дельфинёнок в леске запутался!
Все, кто в это время находился на юте, быстро собрались вокруг боцмана и стали внимательно рассматривать барахтавшегося в воде дельфинёнка. Испуганный малыш изо всех сил старался освободиться от затягивающейся на его туловище петли и отчаянно бил хвостовым плавником о поверхность воды, но петля от его усилий только туже затягивалась.
– Боцман! – быстро нашёлся замполит, давая ценное указание. – Постарайтесь медленно подтянуть дельфина к борту корабля, только очень медленно, чтобы не навредить малышу.
Боцман сразу же приступил к делу, и оно спорилось в его умелых руках, словно ему всю жизнь приходилось заниматься освобождением дельфинов из ловушек. Замполит всё время с интересом наблюдал за исправными действиями боцмана.
– Вот, отличненько, он уже коснулся борта, теперь можно ослабить леску и дождаться, чтобы малыш успокоился, – продолжал свой комментарий замполит. – Он, кажись, всё понимает. Обратите внимание, он перестал сопротивляться, возможно, размышляет о чём-то.
– Может, обрезать леску, да пусть плывёт себе? – спросил матрос Ведерников и с ожиданием взглянул на замполита.
– Нет, вы что, так нельзя ни в коем случае! – резко возразил стоящий рядом командир электромеханической боевой части. – Дельфинёнка необходимо освободить от петли полностью, ведь бедолага может погибнуть или пойдёт акулам на обед, передние плавники-то прихватило петлёй.
– Матрос Сорокин! – обратился замполит к облокотившемуся на леера любопытному матросу, быстро ориентируясь в сложившейся обстановке.
– Я, товарищ капитан-лейтенант! – бодро отозвался Сорокин, готовый выполнить любое приказание замполита.
– Берите в помощь матроса Ведерникова и быстро вооружите здесь штормтрап, – замполит указал рукой на выбранное для штормтрапа место и моряки молнией кинулись выполнять полученное приказание. К тому времени, когда вооружили штормтрап, и последняя балясина замерла рядом с озабоченным дельфинёнком, тот уже успел отойти от первоначального испуга, а на юте собралась большая часть команды корабля. Малыш в это время лениво покачивался своим полутораметровым телом у стального корпуса боевого корабля, испуская тяжёлые вздохи, похожие на сап уставшего человека.
– Боцман, убирайте легонечко образовавшуюся слабину, так что бы не напугать малыша, не то рванёт с перепугу и может пораниться, – предупредительно попросил боцмана замполит, фиксируя фотоаппаратом этот необычный эпизод дальнего похода.
Когда боцман подбирал слабину, дельфинёнок уже доверчиво прижался всем телок корпусу корабля и с любопытством рассматривал своим пристальным взглядом моряков. Очевидно, он понимал, что люди пытаются оказать ему помощь. Это улавливалось им, скорее всего, по интонациям в разговорах или во взглядах моряков, так искренне за него сопереживающих. Тем временем матрос Сорокин опустился по штормтрапу до предпоследней балясины, закрепился там монтажным поясом, приняв горизонтальное положение, и стал ласково поглаживать дельфинёнка пальцами свободной левой руки по его гладкой, лоснящейся в солнечных лучах, спинке. Дельфинёнок совсем не испугался этих касаний. Он осторожно колыхнулся в воде и издал негромкий жалобный писк, после чего тяжело выдохнул отработанный воздух через верхнее отверстие, находящееся между головой и спинным плавником. Глаза его с любопытством осматривали вспотевшего матроса, словно пытались разобраться в самой сути происходящего.
На какое-то мгновение Сорокину показалось, что малыш всячески старался вразумить своего спасителя своим пронзительным гипнотическим взглядом, моля о помощи и сострадании. Он совершенно уже не боялся человека и терпеливо надеялся на чудо, которое сумеет освободить его от неприятного плена.
В то время, когда матрос Сорокин старался освободить тело дельфинёнка из
петель, образованных запутавшейся вокруг него леской, в пятидесяти метрах от корабля показалась стая взволнованных дельфинов. Громко фыркая, выпуская воздух, то и дело, погружаясь в воду и выныривая из неё, они держались на определённом расстоянии. Дельфины не мешали морякам оказывать помощь, а только наблюдали за происходящим. Сообразительный матрос просунул для удобства левую ногу в ячейку среди балясин и, повиснув всем корпусом на надёжном монтажном поясе, начал ловким движением правой руки освобождать дельфинёнка из заключения, продолжая ласкать его по спинке лёгким поглаживанием левой руки. Умело разрезав затянувшуюся петлю, Сорокин ослабил оставшиеся кольца лески и, придерживая их правой рукой, стал дружески похлопывать малыша по спинке, давая понять, что ему уже ничего не грозит. Дельфинёнок и сам почувствовал это приятное освобождение. Он легко подался вперёд и выплыл из злополучного плена, после чего, словно торпеда, набрал скорость и стремительно поплыл в сторону сородичей, с шумом скользя по поверхности спокойного моря.
Операция по спасению млекопитающего закончилась успешно.
Находившиеся на юте моряки, облегчённо вздохнув, провожали уплывающего
дельфинёнка добродушными улыбками, искренне радуясь благополучному исходу нештатного мероприятия. Малыш, тем временем, набрал крейсерскую скорость, резко выпрыгнул из воды и, будто, птица нырок, стрелой вонзился в морскую пучину, оставив после себя белый шлейф образовавшейся пены. Через минуту он снова показался, выпрыгнув из воды, как баллистическая ракета, из погружённой на глубину подводной лодки. Плюхнувшись на воду, дельфинёнок поднял взрыв сверкающих брызг, затем выпрямился во весь рост, став на хвостовой плавник и, вибрируя им по зеркальной поверхности воды, словно винтом, лихо промчался вдоль своих собратьев. Правильно поняв намёк, некоторые дельфины рассредоточились в две группы и стали умело подражать своему спасённому собрату, повторяя его оригинальные движения. Дельфины радовались, словно люди, возбуждённо кружась вокруг спасённого малыша в ритме счастливого танца. Это были чудесные трюки. Дельфины показали морякам настоящее представление, которое никогда не повторится ни в одном дельфинарии нашей планеты. Больше часа они демонстрировали свой талант, отдавая дань благодарности экипажу советского военного корабля, и экипаж со слезами на
глазах, слезами радости и восторга наблюдал за этими разумными существами, так искренне понимающими человеческую гуманность.
После восторженного представления, команда корабля влилась в ритм корабельного распорядка, а жюри постаралось адекватно подойти к оценке рыбаков и выделило из них самых отличившихся. На построении перед обедом всем победителям были вручены калорийные призы: одним банка сгущёнки, другим банка тушенки, а кому-то банка молдавского сливового компота, одним словом, все были отмечены достойно. Когда замполит закончил церемонию вручения призов, перед экипажем выступил командир корабля и отметил своей благодарностью всех участников спасения дельфинёнка. И хотя этот маленький эпизодик был частичкой одного воскресного дня – он надолго впишется в память военморов и будет передаваться из уст в уста своим близким и знакомым в разных концах необъятной страны – Союза Советских Социалистических Республик.
Заканчивался воскресный день. Роняя остатки багряных лучей, уставшее солнце, медленно пряталось за горизонт, отдавая свои владения влажным экзотическим сумеркам, резко переходящим в тёмную тропическую ночь. Сторожевой корабль «Бодрый», снявшись с якоря, медленно скользил по морской зыби, отражавшей на чистой поверхности моря серебряный диск взошедшей на небо луны. Быстро набирая скорость, СКР строго следовал заданным ему курсом, в сторону Баб-ель-Мандебского пролива, а по бортам корабля шумно резвилась стая неугомонных благодарных дельфинов. Прошёл ещё один день, один из множества разнообразных дней одиночного плавания боевого военного корабля, встречающего на своём пути не только замечательное представление добрых дельфинов, но и разъярённые океанские шторма, маневрирование среди субмарин вероятного противника, всегда находясь в боевой готовности. И только где-то впереди светились незримым маяком долгие трудовые будни дальнего океанского похода, покрытые тайной неизвестности и надеждой благополучного возвращения к родным берегам.
Индийский океан, остров Сокотра. Май 1987 год.
