Олег Савощик
Алхимик и королевский ингредиент
Марго выругалась так, что даже Сейн на миг замер и поднял на нее глаза. Урок Бальтрама не прошел даром.
Несчастные куры клокотали, лупили крыльями и путались под ногами. В носу свербело то ли от перьев, то ли от вони. Королева отколупывала сухие, как древесная кора, лепешки и собирала мягкий, липнущий к рукам помет. Мяла все это между пальцами, забрасывала в котелок.
– Больше! – поторапливал алхимик, орудуя толкушкой.
– Отец говорил мне, почему Иоланту так важно отдать в монастырь, – раздраженно произнесла Марго, не бросая работы. – Необученные чародеи опасны, а заклинатели учатся контролировать свою силу… Но менее опасными от этого не становятся. Могут испепелить взглядом. Один заклинатель стоит десятерых обученных бойцов, так он говорил.
– Хватит, – сказал Сейн, решив, что помета достаточно.
Плеснул из кувшина в котелок еще теплого топленого сала. Продолжил мешать.
– Ты ведь не можешь, да? – спросила Марго вполголоса. – Не можешь творить заклинания?
Сейн молча достал из сумки мешочек, высыпал на ладонь желтые кристаллы с неровными краями, пересчитал. Двенадцать.
– Лепим шарики, кристалл кладем внутрь. Вот так, – показал он. – Старайся делать их ровными и примерно такого размера.
Марго зачерпнула черную густую массу из котла и начала катать в ладонях.
– Мы поэтому сейчас из дерьма лепим? Потому что ты ненастоящий заклинатель?
– «Я ваша королева Марго! Встаньте на мою защиту, как велит вам клятва!» — напомнил алхимик, припустив ехидства в голос. – Вот почему мы лепим из дерьма. Если бы ты не орала…
– Если бы твои зелья действовали быстрее, мне не пришлось бы орать!
На миг ей захотелось уйти. Встать и выйти, не говоря больше ни слова. Пусть и под стрелы преследователей.
Когда они закончили, Сейн аккуратно сложил получившиеся шарики обратно в котел.
– Я не понимаю… – сказала Марго. – Может, я слишком мало смыслю в чародействе, но одно знаю наверняка: без волшебства не превратить человека в василиска.
– Тебе и не нужно понимать.
Формулы бежали у него перед глазами. Ровные строчки, выведенные твердой рукой профессора Сордуса. Сейн мысленно перепроверял, все ли правильно. А затем стирал, переписывал, менял местами…
– Кто ты такой? – спросила Марго.
Новые формулы смеялись над ним. «Ты – никто, – будто говорили они. – Тебе не заставить нас работать. Нет таких законов природы, по которым мы бы работали». Сейн скалился в ответ: «Законы пишу я».
Затем наклонился над котелком, что-то прошептал. Выпрямился и ответил, заглянув королеве в глаза:
– Алхимик.
Грохнув дверью, в курятник протиснулся один из Бальтрамовых бойцов. Обломок стрелы болтался у него на плече, широкое жало не смогло пробить кольчугу полностью и лишь запуталось в звеньях.
– Тебя ищет командир.
Сейн кивнул и подхватил котелок.
Во дворе стрелы падали реже – нападающие все же решили их поберечь, – но с приходом сумерек тонкие древки было сложнее заметить в полете. Рядом с телегами лежало окровавленное тело. Чужак, судя по одежде. Видимо, бравируя перед товарищами, он перебрался через обоз, но не успел сделать и пары шагов, как его зарубили.
– Ты где пропадал?! – накинулся на Сейна раскрасневшийся Бальтрам. – Эти уже силы собирают, скоро попрут во двор. Их там много. Так что ты или с нами, или прячься с остальными в таверне. И молись Защитнику, чтобы…
– Мне нужен тот, кто ловче всех управляется с пращой, – перебил командира алхимик и посмотрел через его плечо. – Мешко.
Бальтрам хмыкнул, завидев котелок в руках Сейна, но ничего не сказал.
– Мешко, поди сюда!
Парень вырос перед ними в одно мгновение. Лыбился, предвкушая хорошую драку. Алхимик рассказал ему, что делать.
– Это что? – недоверчиво спрашивал боец, поглядывая на шарики.
– Увидишь, – пообещал Сейн, укладывая один в кожаное ложе пращи.
Выбил огнивом искру, та коснулась шарика и не погасла. Медленно пополз по черному боку ровный синий огонек.
– Крути! – скомандовал алхимик.
Мешко описал дугу над головой, раскрутил сильнее и, когда уже весь шарик горел, выпустил свободный край пращи, отправляя снаряд в полет.
По ту сторону обоза громыхнуло, в просветах между телегами мелькнула огненная вспышка. С ближайших крон поднялись стайки испуганных птиц. Кто-то рядом вскрикнул то ли от неожиданности, то ли от восхищения.
После второго шарика перестали сыпаться стрелы. После пятого в воздух взвился чей-то визг. Жуткий, протяжный. Поначалу было сложно поверить, что его способна породить человеческая глотка. Так кричит раненый зверь, если рука охотника дрогнула и не убила с первого удара. Сейн знал, что так же кричат горящие заживо. Марго, все еще стоящая в дверях курятника, зажала уши.
Когда громыхнуло седьмой раз, один из стражников у обоза воскликнул:
– Бегут! Они бегут!
На всякий случай Сейн попросил Мешко запустить еще два снаряда. Оставшиеся три решил пока припасти.
– Вот оно… это… чародейство… – завороженно протянул Бальтрам, наблюдая за ровными столбиками дыма, почти неразличимыми в вечерней мгле.
– Чё-то я как-то… – Огорченный Мешко потирал шею и разглядывал опаленное ложе пращи. – Как-то не по-честному, думаю. Стрелой или копьем – другое дело. Еще и пращу попортили.
Бальтрам посмотрел на Сейна и развел руками, извиняясь:
– Ну что с него возьмешь? Дурной, как собака до года.
…Алхимик с Марго долго отмывались в бадье от помета и угольной пыли. Королева чуть ли не до крови растирала руки грубой щеткой, нюхала пальцы и все равно оставалась недовольна. Казалось, от едкого запаха уже не спастись, хоть сними кожу, как перчатку.
Когда они вошли в общий зал, их встречали как героев. Хлопали по плечам и звали за стол. Игдо храпел в дальнем углу, не дождавшись победы, рубаха на его груди была красной от вина. Трактирщик, которого к этому времени удалось успокоить, выкатил бочонок своего лучшего пива. Бальтрам зорко следил, чтобы его бойцам досталось не больше чем по полкружки, – никто не знал, как долго продлится их передышка. Тем, кто остался в дозоре, полагался только квас.
Марго сдержанно улыбалась, будто даже слегка смущенно, и на миг позабыла о своих руках.
Сейн разочарованно пробежался взглядом по столу: кто-то съел последний лист квашеной капусты.
– Можешь, мастер, а? Мо-ожешь! – прорычал ему на ухо Бальтрам.
– Что-то я умею, – согласился Сейн.
– Кончай скромничать! Лучше глянь на эти рожи. Видишь, как льется дармовое пиво в их глотки? Так вот, ты сегодня, возможно, кому-то эту глотку спас. Давай, бери кружку, и… – Командир приосанился, заметив Марго. – А ты что стоишь, как неродная? Садись рядом. Ты алхимика своего держись, слышишь? С таким не пропадешь! Верно я говорю, мастер?
Сейн вцепился руками в холодные бока кружки и сделал большой глоток, лишь бы ничего не отвечать.
Былое. Девственница
Совсем близко, глаза в глаза.
– Я у тебя точно первый?
Линда почувствовала, как тепло растекается по шее.
После нескольких глотков вина ночная прогулка по зданию академии казалась первокурснице невиданным приключением. Лунный свет под каменными сводами коридоров, тишина в пустынных аудиториях, тьма по углам и на лестничных пролетах. Знакомые места после заката меняют привычные очертания, выглядят по-новому.
Но Линду будоражило не само проникновение и не опасность наказания. Не от вина внутри трепетал огонек.
Линда была здесь с ним.
Высокий, с густыми волосами цвета темной меди и лукавым прищуром. Каждый его жест, каждая улыбка тонких губ были грациозны в своей небрежности.
Он провел ее по академии, играючи снимая охранные барьеры. «Они здесь для виду, ни одного боевого», – отшучивался он. А она ловила взглядом ловкие движения его пальцев и мечтала однажды получить такую же силу, научиться тому, что знает он. Чтобы он ее научил!
И вот они в главной лаборатории, пахнет щелочью и травами, а у Линды пылают щеки, и бретелька платья опущена на полдюйма ниже приличного.
– Да. – Линда сделала глоток из его фляги.
Он не притронулся к вину, смотрел не отрываясь, а в зрачках его горела луна.
– Поцелуй меня, – попросила Линда и удивилась, как медленно поворачивается язык.
Она дрогнула и напряглась, судорога не спешила отпускать онемевшее тело. Глаза Линды широко распахнулись и замерли, из приоткрытого рта вытекла капелька слюны.
– Девственница – это хорошо, – сказал Сейн и взялся за нож.
* * *
– Три унции орихалковой соли, четверть унции красной ртути, две унции розового масла… – Бормоча под нос, Сейн внимательно взвешивал ингредиенты, а после отправлял в котелок над жаровней. – Когда выкипит, добавить пять унций измельченной коры костяного граба…
Он водил пальцем по строчкам толстого фолианта, вчитываясь в каждый знак формулы. Полночи измельчал, вываривал, дистиллировал, осаждал, процеживал и выщелачивал. Читал заклинания над перегонными кубами и ретортами, делал твердое мягким, а жидкое твердым. Низводил вещество до са́мой сути.
Если верить жрецам, до того как распасться на металлы, жидкости и соли, мир представлял собой первичную материю – Основу. Высшая алхимия могла проникнуть в память элементов, вывернуть наизнанку саму их природу, разобрать и собрать заново – связующей нитью, общей для всех. Алхимику оставалось лишь провести трансмутацию, используя нить-проводник, пройти путь от серы – через железо, цинк, мышьяк, серебро, олово и сурьму – к ртути.
Сейна интересовал путь короче – от меди к золоту.
– На первом курсе такого не увидишь! – сказал он застывшей Линде.
Вытащил на середину лаборатории тяжелый каменный кубок высотой по пояс. Чтобы достать его из длинного резного шкафа, пришлось повозиться, защиту на замки накладывал некто, по силе равный ректору, возможно сам Сордус. Взломать грубо не вышло бы, хоть выжми себя до крупицы, элегантно распутывать вязь заклинаний заняло бы слишком много времени. А вот схитрить и перенаправить силу барьера у Сейна получилось – на стене еще долго остывали краснеющие разводы оплавленного камня.
– Как же меня тошнит от этого места! – Сейн аккуратно выводил глифы на полу вокруг кубка. Несмотря на внутреннюю дрожь, знаки выходили ровными, как в учебнике. – Студенты, которые достают носы из книг, только чтобы вылизать задницы преподавателям. Лекторы, что заперли волшебство в сухих формулировках. Эти снобы обесценили чародейство как искусство! А ведь я мог вознести их, показать, что такое настоящее волшебство. Трусы и глупцы! Здесь все пропитано лицемерием.
Сейн закончил с мелом и взял уголь для следующего круга глифов.
– Тебе, наверное, интересно, что за кубок? Я расскажу, чтобы ты не скучала. – Пот резал глаза, болели от напряжения скрюченные пальцы. – Многие вообще не верят в их существование. Кто-то, напротив, считает, что у каждого заклинателя дома стоит по такому кубку. Что мы спим на горах золота… Мне горы не нужны, но и с пустыми карманами я уходить не собираюсь. Слишком много я отдал этому месту, хватит быть голодным студентом. Трансмутация металлов – это ведь выпускной экзамен по алхимии. И я собираюсь сдать его досрочно.
Сейн встал и обошел круги, сверил каждый глиф с заметками в тетради из черной кожи, которая пришла на смену фолианту.
– «Алхимия не просто сочетание ингредиентов в нужных пропорциях, это тонкая связь между миром физическим и миром духовным». Мне понадобилось четыре года, чтобы осознать эти слова. Мерзкий голос Сордуса до сих пор звучит у меня в голове. Алхимикам гораздо проще воздействовать на одушевленные предметы. Превратить человека, скажем, в курицу не слишком сложно. Превратить курицу в стекло – уже задачка. Превратить медь в золото практически невозможно.
Ожидая конца перегонки, Сейн прохаживался перед Линдой, заложив руки за спину и опустив взгляд к носам своих туфель. Ему всегда было проще справиться с волнением, проговаривая каждый шаг, озвучивая поток мыслей.
– Разложение Нигредо, созидание Альбедо, преобразование Цитринитас. Основные заклинания алхимии, раскрывающие между ингредиентами связи, не предусмотренные законами мироздания. Три столпа, за которые так цепляется профессура с заплывшими мозгами. И все делают вид, что четвертого никогда не было, вспоминают о нем лишь изредка и шепотом. Ведь никто не знает, как читается Рубедо, которое снимает все ограничения. Делает невозможное возможным.
Сейн осторожно переступил начертанные круги и коснулся неровного края чаши, провел ладонью по шершавому зеленоватому камню.
– Эти кубки – наследие алхимиков древности. Последнее вместилище Рубедо в наши дни.
Сожженный в печи череп грифона стал завершающим ингредиентом. Сейн замешивал серый прах с зельем и неожиданно для себя подумал: что бы сказал Сордус, увидь его в этот момент? Сколько бы гадкий профессор ни вылил грязи на своего студента, сейчас он не смог бы отвертеться, ему пришлось бы признать: Сейн стал лучшим на курсе алхимии.
Масса в керамической чаше загустела, стала похожей на жидкое тесто. Тесто, из которого когда-то состояло все сущее. Магиструм. Основа.
Он вернулся к высокому стакану, на два пальца заполненному кислотой мантикоры, куда не так давно он положил монету. Золото растворилось без остатка, и Сейн плеснул из стакана на дно кубка. Камень зашипел, впитывая желтую влагу. Это станет флажком для заклинания, меткой, на каком элементе следует остановить трансмутацию. Тонкие пластины очищенной меди из шкафа будут отправной точкой.
Для пробы Сейн смазал одну полученным магиструмом, положил в глубокую чашу. Если все пройдет хорошо, он заберет с собой столько золота, сколько сможет унести.
Затем он взял со стола нож и приблизился к Линде.
– Не бойся, ладно?
Девушка ощутила легкое щекотание внизу живота, как при падении. Она проваливалась куда-то вглубь себя, все дальше и дальше, навстречу темной пустоте…
– Ну вот и все, – донесся голос ей вслед. Мгла расступилась так резко, что Линда вздрогнула бы, если бы смогла.
Перед глазами снова он. Промыл порез на ее пальце чем-то сильно пахнущим. Аккуратно перевязал чистой тряпицей.
– Ну что же ты рыдаешь, дурында? – Сейн вытер слезы с ее бледных щек. – Всего унцию взял, у тебя соплей больше натекло!
Он подошел к кубку и стал аккуратно намазывать кровью края чаши. Губы его медленно шевелились, читая заклинание на чужом языке. Он провел много недель, запоминая правильную последовательность звуков и ударений.
– Знала бы ты, насколько важна кровь девственниц для колдунов с юга. «Что за чепуха?» – подумал я когда-то. Ладно кровь, но откуда металлам знать, что ее хозяйка непорочна? Не задумывалась об этом? – Сейн замер над кубком, не отводя взгляда от пластины. – На старших курсах ты узнаешь, что все сложнее.
Оставалось ждать. Нетерпение кузнечными мехами раздувалось в груди; казалось, воздух в лаборатории стал жарче, сушил горло. Сейн закашлялся, но продолжил говорить. Так было проще не замечать, как же медленно ползет капля воска по краю часовой свечи.
А еще Сейну в миг его триумфа нужен был зритель. Пусть даже онемевшая первокурсница, которая все слышит, но не может ничего сказать. Так даже лучше.
– Главная проблема Рубедо не в редкости кубков, а в том, что ни одному заклинателю не хватит сил, чтобы использовать его в одиночку. На выпускном экзамене чашу заполняют всей группой, каждый вливает часть себя. Но даже тогда выдерживают не все. У меня, как видишь, под рукой только ты. Пришлось пойти на маленькую хитрость. Приманить тех, для кого сила не проблема. Кровь нужна свежая, еще теплая, хранящая в себе крошечную толику души. Она для них слаще любого вина. Ничто не привлекает их так, как связь с непорочной душой.
Он поравнялся с Линдой.
– Не надо бояться, ты в безопасности. Когда все закончится, получишь свою долю.
Время шло, в чаше ничего не менялось, медь оставалась медью. Сейн вышагивал по лаборатории, бросая короткие взгляды на кубок и слепо натыкаясь на углы тумб.
– М-может, оно и к лучшему, что ритуал такой сложный… – бубнил он, запинаясь. – Короли б-бы не потерпели, если бы золото получалось так просто. Кому оно тогда б-было бы нужно? Проклятье!
Сейн опрокинул ближайший стол, по полу разлетелись осколки колб и мензурок, туфли забрызгало реагентами.
– Что не так, что не так?!
Линда наблюдала, как он мечется от стены к стене. Не сразу осознала, что может вращать глазами и моргать. Кончики пальцев закололо.
Сейн запустил пятерню в волосы и застонал. Бросился перебирать склянки на уцелевшем столе.
– Кто-то по Ту Сторону хочет меня надуть. Ну ничего, если демон не идет к чародею…
Но Линде уже не было до этого дела. Она медленно сгибала большой палец левой руки.
* * *
Сейн сидел перед кубком, сложив руки на коленях, и прислушивался к своему дыханию. Выпитый эликсир начинал действовать. Сердце стучало все медленнее, пока, наконец, не остановилось.
Он открыл глаза. Лаборатория изменилась, ее очертания размазались, утратили четкость, как если бы в краски, которыми нарисован мир, добавили слишком много воды. На месте, где застыла Линда, остался лишь едва заметный силуэт.
Черная тень обвилась вокруг кубка. Засохшая кровь медленно исчезала с его краев.
– Вкусно? – спросил Сейн.
Тень вытянулась, приобрела объем.
– Как ты здесь? – Голос тусклый, как и мир вокруг.
– Я пришел забрать свое.
– Бери, кто же тебе не дает.
– Не играй со мной, демон.
Тень уплотнилась, меняя форму, из чернильной кляксы показалось лицо. Теперь перед Сейном стоял сам профессор Сордус, презрительно кривил рот.
– Тебе хватило сил попасть сюда, но не хватило знаний, чтобы подготовить магиструм должным образом. – Легкий смешок, глухой, как из-под толщи земли. – Реторта должна быть стеклянной, а не медной. Медь вступает в реакцию с зельем раньше времени и все портит, действие Рубедо будет обратным. Зачем тебе золото, неуч? Может, мозгов отсыпать?
Сейн подавил рвущееся наружу ругательство. Обошел кубок полукругом, но не заступая за глифы, мерцающие на полу. Почему-то они работали не так, как до́лжно, демон сопротивлялся.
– Ты уже здесь! Делай!
– Аркан построен неверно, нужно было внимательнее слушать на лекциях. Ты не можешь приказывать, только просить.
Сейн сжал кулаки. Он правильно все подготовил, тварь морочит ему голову!
– Хочешь, чтобы мы сделали все как нужно? Исправили то, что ты собрал из говна и палок? Это можно устроить.
– Думаешь, я настолько глуп? – Сейн отрывисто рассмеялся.
С демонами нельзя заключать сделок, нельзя позволять им самостоятельно творить заклинания.
– Я отпущу тебя, когда ты наполнишь кубок. Или начерчу парочку лишних кругов и привяжу тебя к нему на много лет, а потом утоплю его в ближайшей сточной яме. И будут вокруг тебя одно говно да палки. Делай!
Сордус склонил голову к плечу:
– Такова твоя воля?
– Да!
Жуткая улыбка профессора – будто кто-то руками раздвигал неестественно мягкую плоть в стороны – растянулась до ушей.
– Я могу дать тебе куда больше, чем золото. Знания, которых ты так давно жаждешь, которых никогда не получишь в этих аудиториях, не найдешь ни в пыльных библиотеках, ни в таких же пыльных головах своих лекторов. Отдай девчонку, отдай ее нам!
Сейн посмотрел туда, где стояла полупрозрачная фигурка Линды. Ему показалось, или она сдвинулась с места?
– Не интересует.
Сордус поблек, вновь превращаясь в тень.
В лаборатории разом стемнело, исчезли стены и шкаф, Линда и алхимические столы, лишь слабое свечение глифов на полу пробивалось через плотное покрывало мглы. И тень, различимая даже в темноте, чернее провала колодца, чернее угольной шахты, чернее самой бездны, откуда ее призвали. Вытянулась к потолку, изогнулась, обдала холодом, нависая, словно желая высосать все тепло из хрупкого человеческого тела.
Голос обрушился на Сейна, будто усиленный медными трубами:
– Не смей лгать нам!
– Не ври нам… – шепотом вторили голоса из мрака.
– Обманывать нехорошо…
– Честность дороже золота…
– Всю жизнь ты думал только о себе, – гремело в голове, – хитрил и изгалялся. Ты использовал боевые заклинания в здании академии, якшался с бесами, превратил свой класс в кур! Ты регулярно подвергаешь других опасности. Признай, ты ни во что их не ставишь!
– Согласись…
– Мы поймем…
– Мы не будем ругаться…
– Что ты пытаешься доказать? Мы видим тебя сквозь все твои маски, Сейн, видим, как противно тебе это место. Решай, чего ты действительно хочешь. Самая большая насмешка природы – это дать такую силу тому, кто не знает, что с ней делать.
– Мы подскажем…
– Научим…
– Проведем за ручку…
– Исправь это! Отдай нам ее душу, и мы покажем, как далеко ты можешь зайти на самом деле!
Демоны умолкли, ожидая ответа. Сейн стоял, дрожа и пошатываясь, как от ледяного ветра, иней осел у него на губах.
– Одно ты верно сказал, – выдавил он. – Сила есть…
Шарик света бегал у него между пальцами. Простейшее заклинание, которое большинство учит еще до поступления на первый курс, но сейчас Сейн вложил в него всего себя.
Белая вспышка с гулом разорвала тьму, смела мглистую завесу, как бурный поток сметает хрупкую дамбу. Находись они в мире живых, и этого света хватило бы, чтобы сварить глазные белки даже сквозь закрытые веки.
Одно мгновение – и лаборатория стала прежней. Тень у кубка сдулась до прежних размеров и будто вся истончилась, подернулась легкой рябью.
Сейн хотел что-то сказать, но не успел, не заметил, как она прильнула к полу, скользнула к его ногам, минуя очерченные круги, выросла за спиной.
– Ума не надо, – шепнула на ухо. – Будь у тебя ум, знал бы, кому не стоит угрожать.
Схватила его за плечи, грубо впихнула обратно в тело, комкая и толкая, как впихивают старую одежду в слишком тесный комод. Сейн кричал, но не слышал собственного крика.
…Мир ворвался в него резко, с болью и скрежетом зубов. Резанул по глазам. Череп словно сдавило тяжелым железным обручем, тошнотворная горечь заполнила рот. В ушах стоял угасающий шепот:
– Не коснуться тебе больше золота, не будет его ни у тебя, ни у…
Сейн с трудом поднялся на ноги, чувствуя, как сердце норовит проломить путь наружу через грудную клетку. Пьяно пошатываясь, обернулся на странный треск за спиной.
То трещала, искрясь, молния между пальцами Линды.
– Будешь первым! – выдохнула она.
Когда в Сейна ударил свет, мир погас.
* * *
Сейн сидел на голых камнях, прижимаясь лицом к прутьям решетки. Кровь на лбу и щеках успела засохнуть, холод металла помогал хоть немного унять боль. Когда стражники узнали, что он натворил, били долго и с остервенением голодных псов.
Через узкие щелки в опухших веках он с трудом различал размытую фигуру Сордуса перед своей камерой.
– Взлом и тайное проникновение в главную лабораторию, трата редких ингредиентов, – сухо перечислял профессор, – запрещенный во всех землях Серпа ритуал с демонами, угроза жизни студентки… Как вы вообще додумались использовать аркан с кубком?
Сейн молчал. Его допрашивали уже сотню раз. Он все им рассказал, на алхимика больше не было сил.
– Я не буду отчитывать вас за упомянутое, – продолжил Сордус. – Равно как и за последствия, к которым привели ваши необдуманные действия. Хотя, признаюсь, даже для меня это… А я, поверьте, навидался всякого. И все же меня больше заботят не ваши намерения, а ваши ошибки в реализации задуманного. То, что пять лет в академии прошли для вас даром, не могло остаться незамеченным.
Сейн застонал. Хотелось разбить себе голову о решетку, лишь бы не слышать этот въедливый гнусавый голос.
– Два круга аркана. Внешний призван сдержать демона, внутренний перекачивает его силу в кубок. Когда кубок наполняется, пробуждается Рубедо, и магиструм превращает медь в золото. Звучит просто, не так ли?
Сордус цокнул, не дождавшись ответа.
– То, что вы проигнорировали все мои уроки, забыли учесть материал тары, в которой происходит алхимическая реакция, и получили нечистый магиструм – еще полбеды. Хотя я, будучи вашим преподавателем, расцениваю это как личный позор. Но то, что вы допустили после… Что указывает направление глифов в кругах, Сейн?
Вопрос застал его врасплох. В голове медленно складывались острые кусочки мозаики, царапая череп изнутри. Боль от осознания собственной глупости оказалась сильнее боли от побоев. Он не учел…
– Направление силы… – выдохнул Сейн, разлепив пересохшие губы.
– Именно! – всплеснул руками Сордус. – Именно поэтому ваш кубок не наполнялся. И тогда вы развязали руки опаснейшему из существ по Обе Стороны, не просто позволили ему сотворить неверное заклинание, но и открыли дверь его силе в наш мир. Непростительная халатность.
Сейна трясло. Он не знал, кого просить, кому молиться, чтобы профессор ушел. Чтобы остаться, наконец, одному. Сгнить в яме, которую сам себе выкопал.
– Мне не разрешили выступить в качестве вашего защитника, – добавил Сордус тише. – У вас вообще не будет защитника. Завтрашний суд – формальность, решение уже принято.
Сейн оторвал голову от решетки и впервые поднял глаза на профессора. Защитника? Что несет этот гнусный человек, пришедший напоследок поглумиться над нерадивым студентом?
– Зачем вам… это? Все эти годы… ненавидели меня…
– Ненавидел?! – неподдельно удивился Сордус, приблизившись. Теперь Сейн мог видеть его лицо, одну сторону которого скрывала тень, а на другой плясали отблески от единственного факела. Даже этого хватило, чтобы разглядеть мертвенную бледность профессора. Он понизил голос, не желая, чтобы их подслушали. – Да я боялся вас, как вы не понимаете? С того самого дня, как вы сожгли муравейник. Вашей силы, вашего безрассудства. Чародейство для вас не знание, а лишь игрушка в руках вечного ребенка. Вы не чувствуете меры, не способны останавливаться. Я понимал, что путь, который вы выбрали с закрытыми глазами, однажды приведет вас в никуда. Не знал только, сколько пострадает людей, которым не повезет вас повстречать.
Сейну показалось, что он уже мертв, что его душа застыла где-то по дороге на Ту Сторону. Что все эти слова не более чем последняя шутка богов, насмешка за его к ним отношение.
– Да, я боялся вас. Но это не повод желать вам смерти.
Смерти. Значит, его все-таки казнят. Ничего необычного, ведь иначе разъяренная толпа возьмет тюрьму штурмом и сама расправится с заклинателем.
Когда Сейн придумал, что ответить, Сордуса рядом с камерой уже не было. Пленник не заметил ни его ухода, ни как подземелье заняла тьма.
Факел погас.
* * *
Повозка покачивалась и гремела по брусчатке, но Сейн, сидя на колючей, плохо строганной дранке, не обращал внимания ни на тряску, ни на крики толпы.
– Сдохни, мразь!
– Будь ты проклят, колдун!
Вместе с проклятиями о решетку повозки звонко бились летящие камни. Один миновал прутья и ударил Сейна в плечо. Тот не пошевелился.
Казалось, проводить его в последний путь вышел весь город. Неудивительно. Когда бургомистр узнал, что натворил один из студентов академии, чуть было не взялся казнить его самолично.
Демон вложил гораздо больше сил, чем того требовало Рубедо: ошибочное заклинание подействовало далеко за пределами лаборатории. Превратило все золото города в медь.
В памяти Сейна остались взволнованный совет академии, бегающие глазки профессоров, осунувшееся лицо ректора. Его слова:
– Недопустимость подобных ритуалов в стенах нашего заведения не подлежит сомнению… Примем все меры, чтобы в дальнейшем ужесточить контроль за студентами и не допустить повторения…
О прутья ударило конское яблоко, заляпало Сейна смердящей мякотью.
Повозка остановилась, толпа перекрыла дорогу. Горожане потеряли сбережения, украшения, предметы искусства и пришли за его кровью, ведь испокон веков именно кровь была первой платой за золото. Стражники отступали под напором, едва сдерживая особо резвых древками алебард.
Сейн не поднимал головы. Заглядывал в себя, как в идеально вымытую колбу, и ничего там не видел. Теперь он и есть колба. Пустая.
Из него выкачали всю силу, не оставили ни капли. Он кричал, и крик тот остался эхом в его ушах на последующие несколько дней: и когда блевал бурой слизью до жгучих судорог, и когда ходил под себя в каменном колодце, где не было места, даже чтобы присесть, вытянув ноги. В камеру попросторней его перевели перед самой встречей с Сордусом, и оставалось только гадать, не приложил ли профессор к этому руку.
Сейчас крик ушел. С ним ушло все остальное.
– Я бы сделала это! – Знакомый голос из толпы. – Я бы сделала это для тебя!
Сейн посмотрел на мир за пределами клетки так, словно впервые понял, где находится. В ногах у стражников проскользнула гибкая фигурка. Если ее и заметили, то были слишком заняты, чтобы помешать.
– Отдала кровь. Если бы ты попросил! – Линда прижалась щеками к решетке.
– Извини. – Сейн не узнал собственного голоса.
Девушка отдышалась. Протянула руку между прутьями и вложила ему в ладонь стеклянный пузырек.
– Я нашла формулу в твоих записях, на последней странице, помнишь? «Куд-кудах», тот самый, да? За который тебя чуть не отчислили? Сам придумал? Это гениально! Надеюсь, я все правильно сделала…
Линда тараторила, постоянно озираясь.
– Почему? – только и спросил Сейн.
– Меня опрашивали при совете академии… Сордус был там, он сказал, с кем ты виделся на Той Стороне. И какую сделку тебе предлагали.
Один из стражников подскочил к Линде, схватил ее за пояс, рывком оторвал от клетки. Она почти не сопротивлялась, лишь продолжала кричать:
– Я знаю, что ты меня не отдал! Ты меня не отдал! Не отдал!..
Линда не умолкала, даже когда ее вытолкнули обратно в толпу.
К стражникам пришла подмога, народ удалось оттеснить с улицы, повозка двинулась дальше. Сейн спрятал флакончик за пояс, прохладное стекло коснулось поясницы.
…Его провели в зал заседаний через массивные двери, обитые медью, которая совсем недавно была золотом.
Сейн осмотрел собравшихся: несколько стражников из тех, что не остались охранять здание суда от толпы, бургомистр, боевой чародей… Последний был излишним, бывший студент сейчас не смог бы выбить даже искры из пальца.
Пожилой судья бегло зачитал приговор. Не было ни слушаний, ни защиты, ни обвинителей, сразу финальная часть; все, как говорил Сордус. Сейн не стал вникать. Глянул искоса на двери – сейчас их откроют, и на глазах возбужденного города его поведут к плахе.
Стукнул молоток. Цокнул языком бургомистр. Стражник дернул приговоренного за локоть. Сейн потянулся к склянке за поясом.
Бесконтактное зелье – его личное открытие, нарушающее незыблемые столпы алхимии, – взбудоражило зажравшуюся профессуру. Все записи у него после того случая с курами забрали, где Линда могла?..
Пузырек выскользнул из руки и застучал по каменным плитам, но не разбился. Стражник, державший Сейна, обернулся на звук, тогда пленник боднул его в переносицу, пнул коленом в пах, успел сделать шаг, прежде чем мечи остальных солдат покинули ножны, а руки чародея обвили молнии.
Сейн прыгнул, услышал хруст стекла, почувствовал, как впиваются осколки в босую пятку…
