Паата Шалвович Амонашвили
Больной врач
Она улыбается в ответ и тянется к замасленным губам Кэтчера…
Было ощущение, что меня снова вырвет, но произошло противоположное: моя блевотина задвигалась и потянулась обратно в мой рот. Я не мог сделать ничего. Только чувствовал, как вонючая жидкость вливается обратно в меня, и когда все вернулось, я обессилено упал на чистый мраморный пол со своим гноем внутри себя…
Надо мной стояла знахарка:
– Говорила, что это безнадежный экземпляр. Очень тяжелый случай полной привязанности к собственному гною. Сразу было видно, что он живет в хвори. Бросьте его в Океан Страсти.
Старушка развела руками и обратилась к Эскулапу:
– Ну вот, твое желание я выполнила, теперь очередь за моим желанием. Я жду ответа Аниты. Ты хочешь стать моей внучкой и жить в этой пирамиде вечно?
Анита тихо плакала. Она подбежала ко мне. Обняла и сказала сквозь слезы:
– Я останусь с Николаем и спасу его. Не бойся, Николай. Дядя Эскулап найдет другого врача.
Бабушка Тоци грустно вздохнула, поникла головой, отвернулась от нас и пошла прочь, ничего не сказав на прощание. Я беспомощно валялся на полу. Эскулап нагнулся и поднес поближе свой посох. Пронзительный взор и грозное шипение Панацеи немного помогло. Я смог встать, однако, держался на ногах только с помощью Эскулапа.
Он сказал:
– Пойдем отсюда. Здесь нам больше нечего делать.
Мы направились к выходу. Уже в тоннеле нас догнал веселый возглас Иштлильтона:
– Еще раз с удовольствием пью за здоровье Николая!
Девятая глава
Великий наставник лазуритного храма
Мы вышли из пирамиды, и она закрылась за нами. Я понимал, что мое состояние очень тяжелое. Я так сильно привязался к грязи в себе, что она сама вернулась обратно. Что же делать с моими переживаниями, которые живут во мне своей жизнью, появляются и исчезают без спроса?
Анита нервничала:
– Дядя Эскулап, что же нам теперь делать?
Эскулап ответил:
– Мы попытаемся попасть к самому мудрому целителю всех времен и народов, великому наставнику Татхагата. Он живет в своем Храме Лазуритного Сияния. Пойдем туда. Это последняя надежда. Будем молиться, чтобы наставник Татхагата принял нас. У него служит моя любимая супруга Эпиона. Я попрошу у нее помощи.
Аните уже не терпелось:
– Дядя Эскулап, пойдем быстрее к наставнику!
Мы пошли в сторону Океана Страсти.
Лазуритный Храм стоял на самом берегу. Он величественно возвышался над городом и был украшен многочисленными статуэтками из всех индийских легенд и мифов. В волшебном сиянии луны все здесь было загадочно и красиво, хотя из-за недуга красоту я воспринимал с трудом.
Мы свободно прошли в пустой храм. Тусклый свет от горящих свечей и приглушенный звук, доносившегося издалека гонга, подействовали умиротворенно. Тревожные мысли притупились.
После долгого молчания Анита спросила шепотом:
– Дядя Эскулап, что будем делать?
Ее голос эхом отразился от стен несколько раз подряд и исчез в вышине купола.
Эскулап ответил тихо:
– Мы будем ждать. Надеюсь, что моя любимая супруга Эпиона выйдет к нам. Она должна почувствовать, что я здесь.
Вдруг Гигиея и Панацея напряженно зашевелились на его посохе, и тут мы заметили движение в одном из углов храма. Оттуда появилась огромная, красивая, радужная змея. Ее кожа переливалась всеми цветами радуги. Двигалась она медленно и грациозно, голову держала высоко, даже выше самого Эскулапа. Гигиея и Панацея сильно заволновались. Радужная змея приблизилась к нам, внимательно рассмотрела всех, и особенно пристально и долго смотрела мне в глаза. От ее взгляда мне существенно полегчало. Потом она изучила Аниту, которая вовсе не испугалась ее, даже, наоборот, улыбнулась необычной змее. Наконец, радужная змея обвила Гигиею и Панацею, которые быстро успокоились от ее прикосновений, и встала перед Эскулапом. Он ей поклонился, а она что-то прошипела. И вдруг Эскулап зашипел ей в ответ. Я понял, что они переговаривались на змеином языке. Когда супруги закончили шептаться, Эскулап обернулся и сказал нам:
– Познакомьтесь, это Эпиона, моя обожаемая жена.
Анита не сдержалась и воскликнула тихо:
– Ух, ты! Вот почему у тебя дочки – змеи.
Эскулап продолжил:
– Она согласна провести нас к настоятелю Татхагате. Это радует. Но помните, что надо быть очень осторожным перед ним, он видит всех насквозь.
Эпиона развернулась и повела нас по длинной лестнице вниз, в подземные кельи. Там зазвучали приглушенные звуки, которые непостижимым образом начали проникать в меня, вызывая приятное головокружение. Анита уверенно шла рядом со мной и ничуть не боялась темного спуска. Через какое-то время стены вокруг лестницы сузились, и стало темно, как в могиле. Единственный тусклый лучик исходил от сияющей кожи Эпионы. Она двигалась впереди, и мы следовали за этим слабым светом. Да, и дочери Эскулапа излучали легкое мерцание, освещающее каменные стены. Наконец, спуск закончился, и странные, проникающие во все тело звуки усилились настолько, что я уже слышал их всем телом. Они заставляли струны моей души вибрировать в унисон, и это успокаивало.
Анита прошептала:
– Как хорошо.
Мы вышли в огромную подземную пещеру, освещенную лишь несколькими свечками. В самом темном углу мы увидели каменное ложе, на котором, поджав под себя ноги, сидел юноша с закрытыми глазами. Он был совсем молодым и совсем не дышал.
Мы остановились у стены, и Эскулап сказал шепотом:
– Не двигайтесь, наставник Татхагата пока путешествует. Сама же Эпиона приблизилась к юноше, встала перед ним на почтительном расстоянии и застыла.
Так мы ждали долго, в полном безмолвии, которое нарушалось отдаленным биением гонга. Глубокий, насыщенный и тяжелый звук проникал прямо в душу, и там ложился бальзамом на больные места.
Потом звук неожиданно стих.
Юноша еле заметно зашевелился, глубоко вдохнул воздух и вдруг, не открывая глаз, пропел стихи:
Знай, Эскулап, и ты, Эпиона, знай!
Парил я над морем вечности сейчас.
Над волнами забвения я летал,
По облакам любви божественной витал.
Хотел найти я ангела вселенной нашей,
С белыми крылами, с божественною чашей,
Наполненным напитком просветления,
И видел я чудесное видение.
И понял неожиданно, что ясность мне дана,
Что ум мой просветлен, и вижу моря гладь,
Но знание себя я не могу объять,
Еще немало вечностей я должен облетать.
Скажите же, зачем я вышел к вам на сушу?
Гостя в пещере чувствую, потерянную душу.
Жизнь угасает в нем, страдает и зудит,
И некому помочь. Лишь смерть над ним гудит…
Слушая эту песню, все мое больное тело затрепетало. Анита стояла застывшая, как в гипнозе. Эскулап же упал на колени перед мальчиком и сказал:
– О великий Наставник Храма Лазуритного. Твоя мудрость и всепроницаемость достойна величайшего восхищения. Око твое всевидяще, но позволь мне озвучить имена гостей: Анита и Николай. Николай ищет твоей помощи. Научи эту душу твоему великому знанию самоисцеления. Может, он воспримет твой Свет?
Неожиданно веки наставника задвигались, и он открыл глаза.
Из них полился свет!
Лазуритное сияние осветило пещеру.
Он встал и, легко спрыгнув со своего каменного ложа, приветливо улыбнулся нам, потом остановился передо мной и спросил:
– Скажи мне, брат мой, кто ты?
Я понял, что его сияние просвечивает меня, выворачивая всю душу наизнанку. Чувствовал, что он знает обо мне даже то, что мне самому неизвестно.
Было странно слышать такой вопрос от него.
В течение нескольких мгновений какая-то непонятная сила сковывала меня, и я ничего не мог произнести.
Потом ударил гонг.
Я очнулся и сказал:
– Я врач.
Звук моих слов прогремел громом и наполнил всю пещеру молнией.
Анита даже подскочила от неожиданности.
Вдруг молния слилась со звонким, завораживающим, веселым смехом наставника. Смех оказался настолько чистым и заразительным, что захохотал и Эскулап, и Анита, и даже Эпиона с дочками задвигались в такт смеха. Я понял, что смех проникает в меня, растет во мне, и я тоже не смог сдержаться и расхохотался. Мы долго смеялись, и нам всем было очень хорошо! Я бы пожелал, чтобы этот смех никогда не кончался, но неожиданно наставник замолк, вытер слезы и спросил с лазуритной улыбкой на лице:
– И что ты врачуешь, врач?
Язык мой словно парализовало, и я с трудом сказал:
– Я врачую… Лечу нейро… В общем, мозги. Я нейрохирург. Врач мозгов…
Молодой Наставник кивнул и спросил:
– И чем же ты болен? Врач, врачующий мозги?
Я вспомнил свой диагноз и ответил:
– Инсульт. То есть кровоизлияние в мозг.
Наставник задумался, некоторое время размышлял над сказанным мной, а потом обратился к Эскулапу:
– Друг мой, Эскулап, ты облетел почти всю Вселенную. Объясни, что сказал нам сейчас Николай? Неужели он утверждает, что заболел тем, что сам врачует?
Эскулап низко поклонился и ответил:
– Да, величайший Наставник! Он сказал именно это. Его хватил тот же недуг, от которого он лечит других.
Наставник кивнул в знак понимания и обратился ко мне:
– Помогу советом: излечи себя!
Я с трудом выдавил:
– Не могу.
Он кивнул.
Повернулся к нам спиной. Посмотрел куда-то ввысь. И опять пропел:
Вижу ваш мир порочный,
Все как-то в нем не так,
Все ходят смертельно больные,
Даже хворает врач!
Опухоль съедает онколога,
Незрячим сидит окулист,
Сердце дрожит кардиолога,
Инфарктом бедный убит…
Диетолог воюет с весом,
Не знаю, кто победит,
Что-то неправильно в мире,
Надо бы вас освятить.
Тревожится мозг, тревожится дух,
Колокола звенят,
Кого же вы исцеляете,
Не умея лечить себя?
Опять прозвучал удар гонга. Наставник повернулся ко мне и заключил:
– Ты не врач! Иначе сам бы не болел!
Я почувствовал, что он прав. Слезы навернулись на глаза. И я заплакал причитая:
– Но я же учился много лет…
Наставник задумался и спросил:
– Чему учился?
С этим вопросом в моей памяти начали проноситься предметы медицинского факультета: патологическая анатомия, общая хирургия, урология, эндокринология, оториноларингология, педиатрия, нейрология и нейрохирургия…
Я понял, что Наставник увидел мои мысли.
Он сказал:
– Добрый Эскулап, одолжи мне свой скальпель. Хочу показать нашему гостю, чему его учили.
Эскулап с поклоном передал Наставнику инструмент. Не понимая, что он хочет сделать, я встревожился. А он взмахнул скальпелем. Передо мной сверкнуло лезвие…
Еще раз…
Еще и еще…
Все закончилась в тысячную долю секунды…
Я понял что…
Нет!
Этого не может быть!!!
Он меня…
Расчленил…
Я лежал на каменном полу по частям…
Я мог видеть себя…
Точнее мое…
Мои органы.
Боже!
Руки и ноги валялись отдельно и вяло двигались сами по себе. Вынутый из головы мозг лежал в стороне, внутренние органы были аккуратно растянуты по длине от полости рта до прямой кишки, сердце висело на сосудах, продолжая лениво биться, а от головы были отделены нос, рот и глаза…
Кошмар! И я все это видел! И не мог найти себя. Анита вскрикнула, закрыла глаза руками. Я был охвачен ужасом, и мои глаза тревожно смотрели на Наставника. А он подбросил мое сознание вверх, как воздушный шарик, и сказал:
– Вот чему тебя учили. Расчленять людей. Ваша медицина разделила человека на части, тогда как Бог создал человека целым! Ваше учение о врачевании вырвало человека из природы, тогда как Бог создал его частью вселенной! Ваша наука вырезала душу человека и оставила только прах для себя, когда Бог создал человека по образу и подобию своему! Вы порвали человека на части и пытаетесь лечить отдельные органы, когда Бог создал человека неделимым!
Душа моя дрожала в ожидании приговора.
Наставник продолжил:
– Так, если ты врач, выученный врачевать человека по частям, то дерзай! По твоей научной вере я разделил тебя на органы и системы жизнеобеспечения. Ты думаешь, от мыслей болезней не бывает, и порочная душа не причина хвори. Однако вот он, пример противоположного, – ты сам! В плену собственных мыслей, в кандалах своей ревности, в оковах своего эмоционального гноя. И как ты будешь врачевать свою душу, читая анализ крови? Там рецепт излечения не найдешь! Тебя учили науке. Пользуйся же ею и исцели себя, разделенного на органы и анализы. Ну, дерзай! Выпиши себе аптечный яд, называемый твоей наукой лекарством, и излечи им душу свою испоганенную!
Я рыдал. Бесшумно, безмолвно плакала душа моя от бессилия. В панике от безысходности я взмолился:
– Соберите меня!
Наставник сочувственно спросил:
– Почему сам не можешь?
– Не могу.
– Расчленять тебя научили, а соединять – забыли?
– Я не обучен соединять…
– Врачевать тебя научили, а исцелять – забыли?
– Я не умею исцелять…
– Болезням тебя научили, а про здоровье забыли?
– Лекций по здоровью не было…
Наставник провел рукой в моем направлении, и моя тревога ослабла.
Тогда он сказал:
– Хорошо. Давай учиться соединению, исцелению и здоровью. Но для этого надо знать, что исцелять! Сначала ты должен найти СЕБЯ. Ведь не зная СЕБЯ, СЕБЯ не вылечишь! Скажи мне, где ТЫ? Где твое настоящее Я? Может, ты – руки и ноги твои, которые дергаются в том углу? Или мускулы туловища твоего?
Я ответил в слезах:
– Нет, я не есть руки, ноги и мускулы.
– Может быть ты – глаза твои, уши или нос твой, или нервные окончания на пальцах или на языке? Неужели, ты – ощущения мира?
– Нет, я не ощущения…
– Тогда, может, ты – твой желудок, кишки и поджелудочная железа? Или ты являешься другими какими-нибудь железами, выделяющими всякие соки в тебя?
– Нет, нет. Я не кишки и желудок…
– Возможно, ты – кровь, сердце, висящее на сосудах, артерии, вены, капилляры и анастомозы?
– Нет, нет…
– А может ты – мозг? Вот он лежит во всей красе, пульсирует, бросается миллиардами нервных импульсов. Ты – это он?
– Нет, нет, нет…
– Так, что же исцелять? Руки и ноги отдельно? Мозги? Кровь и сердце? Нервную систему? Неужели, лечение отдельных частей туловища – есть исцеление? Твоя медицина не человека лечит, а лишь закапывает причины болезни глубоко в душу, обещая вылечить последствия. Но это не избавление! Для исцеления ты должен, по крайней мере, знать, где Ты! Где твое настоящее «Я»? Может это твои эмоции?
Тут Наставник поднял руку, и в ней оказалось нечто, похожее на проектор. Сразу же посередине пещеры, возникли живые картины моего сознания.
Софи с Кэтчером лежат в постели в обнимку.
Боже! Опять. Я не могу этого вынести!
Софи говорит кокетничая:
– Я чувствую, что продажа энергетика не единственная твоя цель здесь… Скажи честно, какой у тебя план кроме этого?
Кэтчер улыбается:
– Ты очень умная. Я скажу. Продвижение и торговля энергетических напитков – лишь первый этап. Параллельно мы начнем строить огромный госпиталь, оснащенный самой современной медицинской техникой, с особым отделом лечения заболеваний пищеварительного тракта.
Софи удивлена:
– Госпиталь?
– Да.
Вдруг ее лицо засияло. Она начинает понимать:
– Подожди. Давай, угадаю. Заболевания системы пищеварения… Николай говорил, что постоянное употребление «КайТайФуна» непременно приведет к нарушениям в желудке, и…
На лице Кэтчера появилась злая улыбка:
– Да! Распространение нашего напитка будет скрытой причиной увеличения заболеваемости. Следовательно, повысится спрос на квалифицированное медицинское обслуживание, что мы и будем предлагать.
Софи начала размышлять вслух:
– То есть нашим напитком мы вызываем болезни, которые потом будем лечить в нашем госпитале нашими же лекарствами…
Кэтчер кивает головой и добавляет:
– Которые, на самом деле, и не лечат. Лишь устраняют симптомы и люди довольны…
И вдруг Софи взрывается чертовским смехом:
– Надо еще открыть похоронное бюро. Ведь и на похороны вырастет спрос…
Кэтчер удивлен ее находчивости:
– А это идея! Ты – моя умница!
И его рука скользит по ее телу. И она отвечает на поцелуй. И они опять…
Я рыдаю. Наставник дернул рукой, и картинка сменилась на другую спальню.
Боже!
Моя Мария с Крикуновым…
Она говорит:
– Итак, мы договорились?
Он расплывается в сладострастной улыбке, и хочет ее поцеловать.
Она его останавливает:
– Нет, сначала ответь! Мы договорились?
Он говорит:
– О чем угодно!
Мария требует:
– Тогда бери телефон, звони начальникам твоих штабов и дай распоряжение немедленно прекратить все митинги. Прикажи им разойтись по домам…
Он отвечает:
– Ради тебя, я готов на все.
Мария кладет ему в руки мобильный телефон:
– Звони!
Он кивает головой и набирает номер:
– Прикажите всем. Митинги приостановить. Немедленно разойтись! Все.
Мария его больше не останавливает.
Во мне все взрывается горячим вулканом.
Откуда-то издалека, до меня доносится голос Наставника:
– Неужели ты – это твои женщины? Или твои чувства к ним? Или ты – твоя ревность?
Я не знаю что ответить. Может, я и есть моя ревность? Какой кошмар!
Я – ревность?!
Издалека бьет гонг.
И я выпадаю из собственного сознания в другую реальность.
Десятая глава
Как создать деньги из ничего с государственной поддержкой
Передо мной зловещее лицо профессора. Я вижу его сквозь пелену тумана, на грани сна и яви, и не могу двигаться. Он же рисует по воздуху старые символы длинным ножом с орнаментами на рукоятке и читает головокружительные заклинания, делая из меня беспомощного червяка.
Привлеченные колдовством, жуткие существа хороводом тянутся к лезвию ножа. Хочу что-то сказать. Хочу остановить колдуна. Но слова замерзают на устах, превращаясь в сосульки, и профессор беспрепятственно продолжает ритуал. Он владеет мной…
Дремать бы мне так, в оковах магии, но я не сдаюсь! Усиливаю внутреннее тепло, чтобы растопить замерзшее на устах сопротивление.
Жажда вырваться из пленительного колдовства берет верх, внутренний огонь разгорается, и звучит отчаянным крик:
– Стой!
Внезапно исчезли странные существа, танцующие на лезвии ножа, и туман перед глазами рассеялся. Профессор отбросил черный капюшон и раздраженно сказал:
– Что вам? Зачем остановили?
Я помотал головой, стараясь отделаться от наваждения, и ответил:
– Прекратите немедленно! Что вы делаете?
Он отложил свой нож, неожиданно улыбнулся невинной улыбкой и ответил:
– Простите за резкость. Умоляю, извините. Я был поглощен ритуалом призвания удачи для ваших дел.
– Каких дел?
– Вы не посвящаете меня в детали вашего выдающегося бизнеса.
Теперь я вспомнил его имя – профессор Вейсхаупт – и сказал:
– Какой у меня выдающийся бизнес?
Вейсхаупт заискивающе улыбнулся:
– Вы хотите сказать, что я могу докладывать вам о ваших же делах?
– Докладывайте.
– Хорошо. Вы – Натан Ротшильд, и должны знать лучше меня, что ваши банки в Лондоне, Париже, Вене и Неаполе уже завоевали всю Европу. Вам подчиняются величайшие монархи, и ваше влияние распространилось по всему миру. У вас огромные компании в Индии, Америке, России. Вы богаче всех королей вместе взятых, и темпы вашего финансового роста увеличиваются. Никто не знает о реальной мощи богатства вашей семьи. Говорят, вы можете купить половину Европы…
Я поднял руку, остановил его:
– Постой, где мы и какой сейчас год?
Профессор не удивился этому вопросу, он придвинул стул поближе ко мне, сел и ответил:
– У вас опять провал в памяти после нашего сеанса, и я вам все напомню. Мы во Франкфурте, на вашей родине. Сейчас 1828 год. К сожалению, ваш батюшка скончался, но остальные члены вашей семьи здравствуют. Все собрались сегодня здесь по поводу великого праздника. Ваш старший сын, Лайонель, берет в жены прекрасную, юную Шарлотту, старшую дочь вашего брата Карла. Дети счастливы и вся семья тоже. Особенно ваша матушка Гутель.
Я вскочил на ноги, и мое сердце забилось, как сумасшедшее. Вдруг я ощутил, что тело на мне болтается огромным, тяжелым пузырем. Живот мешал двигаться и дышать. Я нашел зеркало в комнате, посмотрел и ужаснулся от собственного вида. На меня смотрел располневший седой старик, с усталыми морщинами на разбухшем лице.
– Боже! На кого я похож! – вырвалось у меня.
Профессор тоже привстал со своего стула и сказал из-за спины:
– Да, вы выглядите не лучшим образом. Напряженный труд пошатнул ваше здоровье. В течение десятилетий вы работаете двадцать четыре часа в сутки.
Я сморщился, как от горькой пилюли.
– И зачем это мне?
Профессор удивился.
– Как зачем?! Вы же основатель великой финансовой империи! Вы должны гордиться этим!
На глаза навернулись слезы. Не знаю, откуда появилась эта сентиментальность, но мне стало жаль себя.
Вейсхаупт ответил на мои мысли, словно подслушал их:
– Не жалейте себя! Вы же гений! Ваше дело будет жить веками! Вам лучше выйти сейчас к братьям, которые ждут вас в беседке вашего детства.
Я кивнул профессору:
– Хорошо.
Я направился к двери, но профессор задержал меня:
– Во время нашего ритуального сеанса, когда вы были в беспамятстве, вы сказали нечто, что вам надо бы знать. Хочу напомнить…
– Что же я сказал?
– Вы сказали буквально следующее: «Найдем и профинансируем врагов тех, кто отказывается от нашего кредита. Будет война – лучший генератор безумных займов».
Я ничего не ответил, лишь кивнул головой и вышел во двор. В это раннее утро спали все, кроме братьев. Они собрались в беседке.
Несмотря на недавний провал в памяти, я их сразу узнал. Вот Амшель, старший брат, который руководит нашими делами во Франкфурте. Рядом с ним Джеймс из Парижа. Потом Соломон венский и Карл, работающий в Неаполе…
Они мне рады. И я им тоже! Мы обнимаемся. Я сажусь рядом с ними и Амшель берет слово:
– Вот и Натан, можно начать. Приветствую всех вас в родном доме! Мы собрались по поводу радостного события. Всеми нами любимый Лайонель, сын Натана, берет в жены всеми нами любимую Шарлотту, дочь Карла. Уверен, что этот союз будет показателем того, как должны строить свою жизнь истинные Ротшильды, чтобы капитал не утекал из семьи. Нам не нужны браки с чужими.
Джеймс сказал:
– Правильно! Мы способны купить императора Франции с Лувром и многое другое. Зачем нам французские невестки и зятья?
Соломон Венский согласился:
– Правильно! Мы можем запросто купить и Венскую корону.
Карл сказал:
– Даже Ватикан можем купить.
Я лишь кивнул головой.
Амшель продолжил:
– Императоры и королевы, принцы и принцессы, графы и герцоги. Все они нас интересуют лишь в качестве клиентов наших банков, которые берут у нас крупные ссуды. Следуя напутствию нашего великого отца – царство ему небесное – мы должны воспитывать наших детей, внуков и правнуков в духе семейного единства!
Братья молча кивали головами в знак согласия.
– Теперь, я бы хотел коротко изложить положение всех наших дел, чтобы согласовать будущий план действия, – сказал Амшель, открыл свою тетрадь и начал, – вы помните, что Натан предложил нам совершенно гениальную идею выдавать кредит не золотом, а лишь векселями. Мы вместе потрудились для того, чтобы укрепить веру в наше золото по всей Европе. Это потребовало неимоверных усилий, и Натан взял на себя основную тяжесть, но план был успешно доведен до конца, и тогда наши дела резко пошли вверх.
В моей голове послышался какой-то щелчок, и вспышка воспоминания осветила мой разум черно-белым свечением…
* * *
Передо мной длинный, широкий коридор, столбы. Я стою у белого неприглядного столба в углу. Люди в зале копошатся, нервничают, бегают, торгуют бумагами и воздухом.
Это Лондонская биржа, и под этим белым столбом – мой кабинет. Я здесь провожу весь день, работаю. Сюда приходят ко мне на прием нуждающиеся в кредите и покупатели ценных бумаг. Здесь я даю задания своим агентам и отсюда отправляю курьеров с важными сообщениями по всему миру. Вот и сейчас ко мне с почтением подошел курьер из моего банка в Лондонском Сити. Он наклонился ко мне и прошептал:
– Есть сообщение от вашего главного кассира.
– Говори.
– Банк Англии только что отказался принять облигацию на сумму две тысячи фунтов, выпущенную в Вене, банком господина Соломона.
– Какая названа причина? – невозмутимо спрашиваю я.
– Сказали, что не могут обналичить чек частного банка.
Я сразу понимаю, нужна быстрая и четкая реакция, которая изменила бы отношение ко всем банкам Ротшильдов! Нельзя допускать подобного пренебрежения к нам! Мой мозг заработал, как счетная машина, и начал порождать возможные варианты действия. Я мог бы ответить тем же. Подожду, пока поступит ценная бумага от банка Англии, и демонстративно откажусь ее принять. Могу и не ждать, а подстроить все это. Агент принесет их облигацию и, получив отказ, устроит шум. Тогда главный управляющий банка Англии, лорд Томас Мони, будет вынужден пойти на переговоры, и я добьюсь от него полного признания наших активов.
Тут во мне просыпается внутреннее Нечто и подсказывает, что это не эффектно! Мозг щелкает и порождает другой план: можно немедленно вызвать руководителя охраны. Ночью наша тайная бригада сильно напугает лорда Мони и завтра он сам придет с извинениями. А если не придет, получит увечья завтра ночью или его украдут. Лондон – опасный город. Здесь много безнаказанных преступников.
Нечто во мне улыбается – получше, но… Нет!
Искра освещает сознание, и сразу складывается верный план.
Я подзываю курьера и диктую сообщение для моих специальных агентов:
– Пусть в банк Англии зайдет наш человек и потребует обменять сто фунтов на чистое золото. Отказать не смогут по закону. Ровно через десять минут пошлите еще одного с требованием обменять на золото двести фунтов. Еще через четверть часа несем туда четыреста фунтов, меняем, а потом восемьсот… Это создаст панику, так как золота у них на всех не хватить. Пусть напряжение усилят газетчики, которые пустят слух, будто в Банке Англии кончился золотой запас. После этого лорд Мони будет вынужден прибежать ко мне и молить остановиться. Тогда я и потребую от него публично признать, что отныне Банк Англии будет принимать любые ценные бумаги, выписанные любым банком Ротшильдов.
Нечто во мне ликует! Этот план изящен, точен и эффективен! Он как раз служит главной цели: весь мир обязан понимать, что в наших подвалах неисчислимое количество золота!
В конце зала появляется следующий курьер. Я чувствую, что он несет долгожданное известие, однако, эмоций не выдаю.
Он шепчет:
– Граф Веллингтон просит вас к премьер-министру.
Вот оно! Момент настал, и правительство Англии клюнуло на нашу наживку с Индийским золотом.
Мой экипаж галопом промчался по Трафальгарской площади, свернул на Уайтхол и резко остановился перед парадным входом в Вестминстер. Молчаливый слуга ведет меня по длинному коридору, где меня встречает граф Веллингтон, верховный главнокомандующий Английской армии.
Премьер-министр, Лорд Питт, встречает нас в кабинете с камином:
– Барон Ротшильд, рад вас видеть в добром здравии! Граф Веллингтон, мое почтение.
Я отвечаю поклоном:
– Примите мое восхищение вашими великими деяниями на благо его высочества, короля Георга третьего и на благо Соединенного Королевства! Готов служить родине всеми средствами.
Лорд Питт усадил нас в удобные кресла, сам сел напротив и сказал:
– Это как раз тот момент, когда родине ваши средства нужны.
Я ответил:
– Приказывайте.
Премьер-министр сказал:
– Дело в том, что Наполеон наступает в юго-западном направлении. Его продвижение недопустимо. Наши войска уже в Испании, и в ближайшее время мы вступим в одно из решающих сражений этой войны. Надеюсь, что вы понимаете, как нам сложно обеспечивать армию всем необходимым: любая наша попытка транспортировки грузов через враждебную Францию связана с непреодолимыми трудностями. А обеспечить армию Веллингтона в Испании сейчас самое главное. От этого будет зависеть исход сражения. Граф Веллингтон, сообщите детали.
Лорд сделал паузу и посмотрел на Веллингтона, который продолжил с поклоном:
– У нас есть огромный список необходимых для нужд армии товаров, амуниции, вооружения и боеприпасов. Это все надо доставить через Францию в Испанию в полной сохранности, что является задачей почти непосильной. Лорд Питт слышал о индийском золоте, которое вам посчастливилось получить во время раскопок под Бомбеем в северо-восточной Индии. Мы также знаем, что основная часть этого золота хранится в подвалах вашего банка здесь в Лондоне. Оно также находится в Париже, и, возможно, в Вене. Мы хотим купить часть этого золота у вас и помочь с его безопасной транспортировкой в Испанию, чтобы сделать необходимые закупки непосредственно там. Это даст нам огромное преимущество перед войском Наполеона. Мы смогли бы напасть на его ряды уже в ближайшие несколько недель.
Граф Веллингтон поклоном дал знать, что закончил, и тогда Лорд Питт сказал:
– Конечно, ваши услуги будут полностью возмещены, а старания будут вознаграждены всем тем, что вы у нас попросите.
Я понимал, что речь шла о несуществующем золоте в наших подвалах. Все верили, что мы его привезли из Индии в огромном количестве. Но Индийские корабли везли лишь камни. Золота не было! Была лишь вера в его существование. Я понимал, что Английская корона рано или поздно заинтересуется им, и теперь передо мной стояла сложнейшая задача – продать несуществующее золото. И у меня уже был готовый план, который подсказало Нечто изнутри. Я хорошо обдумал свой ответ и сказал:
– Я ценю ваше доверие, и хочу заверить, что готов сделать все возможное для родины. Конечно, вы можете рассчитывать на мое золото, но думаю, его транспортировка через Францию – дело неоправданно рискованное. У меня есть другое предложение по обеспечению английской армии всем необходимым. Осуществление моего плана я также беру на себя.
Лорд Питт еле заметно кивнул головой:
– Интересно, продолжайте, пожалуйста.
Я сказал:
– Во-первых, вы покупаете мое золото здесь, в Лондоне, и я отдаю его по самой низкой цене, как мой вклад в священное дело Английской короны.
Премьер министр удовлетворенно кивнул.
Я продолжил:
– Как вы сами заметили, транспортировка золота по всей Франции дело действительно опасное. Вместо этого мой банк мог бы выписать ценные бумаги на соответствующую сумму на предъявителя и обеспечить доставку этих облигации в Испанию. Их можно будет обналичить в нашем Мадридском банке. Но есть путь и попроще: все закупать, расплачиваясь нашими облигациями напрямую…
Граф Веллингтон удовлетворенно закивал, однако, премьер-министр засомневался и спросил:
– Будут ли в Испании доверять вашим ценным бумагам?
Я ответил:
– Конечно, будут, если король Испании издаст особый приказ о том, что ценные бумаги Ротшильдов обязательны для приема всеми банками Испании.
Лорд Питт сказал:
– Это возможно.
Я ответил:
– При вашей поддержке получить такое распоряжение от короля Испании будет очень просто, так как он на нашей стороне.
Граф Веллингтон зааплодировал:
– Браво! Я восхищен простотой и гениальностью ваших идей!
Я сказал:
– Спасибо. Рад служить отечеству!
Лорд Питт спросил:
– Хорошо. Допустим все так и будет. Насколько вы уверены в том, что сможете доставить в Испанию облигации в целости и сохранности?
Я ответил:
– Созданная мною курьерская служба доставки тайных посланий и бумаг уже проверена временем и работает слаженно и четко. Мы еще ничего не теряли. Кроме того, королевские агенты могут сопровождать любой груз.
