Паата Шалвович Амонашвили
Больной врач
Седьмая глава
Одинокое танго вокруг собственного тела
Где-то совсем рядом тикали настенные часы, и я витал там же, прямо под потолком. Остатки живых грез о Ное медленно рассеялись, как сон, и я полностью ощутил страшную картину в спальне Софи.
На полу валяется мое бесчувственное тело. Оно свисает с кровати, как большой, грязный мешок. Почерневшее лицо перекошено, губы и щеки вымазаны едкой грязью желтоватой рвоты с остатками гамбургера в «КайТайФуне». Прижавшись к спинке кровати, Софи с ужасом смотрит на меня, умирающего, тихо плачет и шепчет:
– Как он мог…
Из пустоты возникает желание успокоить ее. Дуновение безмятежности слабым ветерком подталкивает меня, и я невольно поплыл к ней.
Я не представлял, что будет, когда я соприкоснусь с ней. Произошло самое неожиданное: сквозь ее грудь я немыслимым образом проник в нее.
Но это было не физическое проникновение. Я очутился посередине ее невидимого мирка, где ярко ощущались все вибрации ее чувств и мыслей. Это кошмарное место ошарашило меня – урчащий энергетика в желудке, сумасшедший поток кровяных клеток, громыханием частого сердцебиения и ураган кислорода в легких. В растерянности осматриваясь по сторонам, я вдруг почувствовал молниеносный удар сильного разряда тока ее нервных импульсов. Это была белая вспышка прозрения. Передо мной живыми образами забегали ее мыслишки. По углам появились уродливые котята в кустах цветущей сирени, а в центре вспыхнула фигура голой Софи перед зеркалом. Она прихорашивалась, нервно накладывая себе макияж. У ее ног валялось мое гниющее тело, а волосы ей заплетал возбужденный Кэтчер. Все пространство пульсировало в унисон с ветром ее дыхания, который резво разносил зеленые денежные купюры, кружащиеся, как осенние листья. Сразу последовало громыхание каскада ее мыслей: «Как он мог со мной так подло поступить?! Как он посмел умирать в моей постели? Я готова добить его, но надо делать что-то другое. Надо от него отделаться. Кто мне поможет? Майя?! Да! Она работает врачом в скорой! Звоню ей. Наверно, выгляжу ужасно. Вызову скорую и приведу себя в порядок…»
Тут появился возбужденный Кэтчер. Он упал перед голой Софи на колени и сказал:
– Ты прекрасна! Дай мне прикоснуться к тебе!
Софи снисходительно взглянула на него:
– Пока не до тебя. Фу!
Кэтчера сразу сдуло. Он превратился в букашку и молча отлетел в угол, унося с собой хвостик страсти:
– Я буду ждать тебя здесь…
Сначала я спокойно наблюдал за всем, но скоро во мне загорелся огонек негодования. Он быстро разросся в костер возмущения, и я взорвался: «Я там умираю, а она думает лишь о том, как от меня избавиться и быстрее привести себя в порядок. Да еще у нее в мыслях голый Кэтчер и деньги. А я для нее лишь обуза. Ах, ты стерва!»
Вулкан тревоги залил меня лавой, грозя расплавить мою хрупкую сущность. Я испугался, и страх вытолкнул меня из нее обратно к потолку.
Мне захотелось улететь отсюда подальше, но тут я заметил, что привязан к своему телу мерцающей голубоватой ниточкой, и подумал: «Надо бы мне оживить себя, встать и хлопнуть перед ней дверью. Да! Именно так!» Эта мысль придала мне некоторую уверенность, я поплыл к себе, почерневшему и скользнул внутрь.
Тут меня сразил сильный запах вязкой гнили. Ощущение было настолько мерзкое, что я отлетел и упал в гущу гнойных скоплений. Физиологическая свалка ядов начала меня быстро засасывать. Особенно смердели жир от бургера, и загнивающие от никотина легкие. Где-то за горизонтом моего понимания чувствовалась слабая вибрация угасающего сердцебиения, а кровь текла медленно, попахивая канализационным сливом. Я почувствовал, что мой мозг плавает в грязной жиже собственных отходов после внутримозгового кровоизлияния. Как врач, я понял, что умираю от инсульта.
Долго находиться в этом ужасном месте было нестерпимо. Я понял, что не в силах оживить эту гниль, и эта мысль сразу вытолкнула меня вон из себя.
Вернувшись к тикающим часам под потолком, я был охвачен страхом неопределенности. Дрожал от негодования, и в то же время, какая-то частица меня пребывала в спокойствии, и это странное сочетание противоположностей удерживало меня в некотором равновесии. Я попытался вернуть себе здравый смысл и решил в деталях прочувствовать окружающее. Все выглядело как прежде, но сейчас по-иному воспринимался цвет, и изменилось ощущение звука. Все было гораздо тоньше и легче, а время изменило свой ход, превращая действие в замедленные кинокадры. Тут, как из глухой пещеры, я услышал звонок своего мобильного. Во мне зажегся порыв немедленно ответить, однако желание двигаться сильно притупилось, и я завис на полпути, понимая, что ответить на звонок в любом случае не смогу.
Софи зашевелилась. Она дождалась, пока мой мобильный перестал звонить, и со своего телефона набрала Майю.
Она ей ответила быстро:
– Привет, Софи…
Тут я понял, что не слышу голоса, но ощущаю высказанные мысли, будто бы они звучат во мне. То же самое происходило со зрением. Видеть при помощи глаз я уже не мог, однако окружающее воспринималось внутри меня.
Софи неожиданно заплакала и сказала сквозь слезы:
– Он потерял сознание…
Майя строго ответила:
– Во-первых, бери себя в руки и высказывайся яснее. Кто потерял сознание?
– Николай. Ему стало плохо в моей спальне. Свалился с постели, почернел и еле дышит. Помоги!
Майя, готовая к любым неожиданностям, сразу вникла в пикантность ситуации и начала давать четкие указания:
– Для начала сделай глубокий вдох, задержи дыхание и медленно выдыхай! Это успокоит тебя!
Софи все выполнила и сказала:
– Сделала.
– Молодец! Я уже выезжаю с каретой скорой помощи. Не отключайся, буду задавать вопросы, а ты отвечай спокойно, без эмоций, как врач. Что ты думаешь? Это инфаркт? Он хрипел?
– Нет, не хрипел.
– Хорошо. У него сегодня болела голова?
– Не знаю. Он просто свалился.
– Возможно, это апоплексический удар.
– Возможно.
– Мы скоро подъедем к твоему дому. Главное, не паникуй. Я все улажу. Все хорошо.
Эти слова произвели обратный эффект: Софи сорвалась и сквозь слезы заорала на подругу:
– Все очень плохо!!! Он умирает! Или уже умер!
Майя не возмутилась и приказала:
– Не реви! Этим ничего не поправишь! Отвечай на вопросы! Это важно! Его вырвало?
– Да, он весь в блевотине.
– Лицо перекошенное?
– Да.
– Очень похоже на инсульт. Теперь сделай в точности то, что я прикажу! Найди платок или тряпку и удали изо рта рвотную массу.
– Сейчас сделаю.
Софи засуетилась, начала водить простыней по моей измазанной и перекошенной физиономии. Потом сказала:
– Все, прочистила.
Майя скомандовала:
– Теперь переверни его на бок и положи голову повыше, чтобы кровь оттекла. Это тоже поможет.
– Хорошо. Вот, подложила подушку.
– Теперь проверь пульс. У него есть пульс?
Софи взяла мою руку и сказала:
– Пульс очень слабый, еле прощупывается.
– Понятно. Теперь измерь давление.
– Не могу. У меня нет аппарата.
– Тогда проверь зрачок. Он реагирует на свет?
Софи посмотрела, и ответила:
– Нет. Но дышит.
– Ладно, тогда одевайся. Ты, наверное, голая. Мы уже скоро будем. Держись.
Софи присела к зеркалу и открыла свой косметический сундучок.
Вот именно в этот момент я и заметил голубоватую нить, которой был привязан к своему телу. Она мерцала, переливаясь в разные оттенки, то притягивая меня, то отталкивая, как воздушный шарик.
Майя продолжала контролировать действия подруги по телефону:
– Что ты делаешь?
– Наношу губную помаду.
– Виши?
– Нет, Лореаль.
– Проверь ему еще раз пульс.
– Очень слабый.
– Держись! Мы в подъезде.
Майя вбежала в сопровождении двух санитарок. Она быстро осмотрелась, оценила обстановку и немедленно начала действовать.
– Софи, теперь не мешай. Мы обо всем позаботимся. Девочки, запомните, я запрещаю вам обсуждать с кем бы то ни было все, что вы здесь увидите.
Санитарки послушно кивнули.
Майя нагнулась над моим телом, проверила пульс, зрачки, давление и продолжила отдавать приказы:
– Итак, приступаем к немедленной госпитализации. Все процедуры проводим в реанимобиле. Где водитель с носилками? Вот и он.
Все задвигались и засуетились вокруг моего полуживого тела. Я чувствовал вибрацию их волнения внутри себя и вдруг осознал тяжесть моего положения. Тело умирает, но я еще живу и воспринимаю окружающее. А еще привязан к своему полутрупу голубоватой ниточкой.
Тем временем, санитарки, с помощью водителя, водрузили мое тучное тело на носилки и совместными усилиями потащили вниз по лестнице.
Я невольно последовал за ними.
Как ни странно, у меня начали возникать философские вопросы: «Кто же я, на самом деле? Вот я валяюсь без сознания на носилках, однако, без помощи глаз и ушей воспринимаю все происходящее. Так, если Я там, на носилках и без сознания, то кто же здесь привязан ниточкой? Или наоборот: если же Я здесь в тонком сознании, то кто же там на носилках?»
Я запутался в рассуждениях, и тут почувствовал новые вибрации в пространстве. Это была беседа в машине скорой помощи.
Майя копошилась над моим телом и говорила Софи:
– Не хочется тебя пугать, но состояние очень тяжелое. Не знаю, как быть с таким высоким давлением. Может сделать инъекцию?
«Я бы не стал», – мелькнула у меня мысль, и Майя решила:
– Не буду.
Я в ответ подумал: «Молодец!»
Тут меня удивило, насколько сейчас мне безразлична судьба моего тела.
– В больнице первым делом надо будет подсоединить его к аппарату искусственного дыхания. Не нравится мне проходимость дыхательных путей. Надо будет еще легкие прочищать немедленно.
Софи сидела с кислым лицом. Майя спросила ее:
– Как ты? Даже в слезах ты выглядишь очень привлекательно!
Софи усмехнулась:
– Спасибо.
– Расслабься. Напряжением ему сейчас не поможешь.
Софи в отчаянии покачала головой:
– Ему стало плохо в моей кровати.
Майя ответила:
– Об этом никто не узнает. Я уже записала в анкете вызова, что инцидент произошел на улице, в твоей машине. Кстати, вы же были вместе?
– Да.
– Куда выездили?
– На встречу с Кэтчером.
Это восхитило Майю:
– С тем самым?! Молодцы! Это Николай устроил?
– Нет. Я сама.
– Браво! Как ты это сделала?
Софи вздохнула:
– Сама не знаю. Я долго искала пути к нему. Однажды увидела его на ежегодной конференции фармакологов в Берлине. Пыталась подойти к нему в течение двух дней, но не вышло. Не смогла выловить его одного. Последняя надежда была поговорить с ним на прощальной вечеринке. Я принарядилась, надела платье от Лаурель, купленное специально для этого случая, и, представляешь, он меня заметил!
– Ну, тебя он заметил бы и без платья Лаурель.
– О таком счастье я и не мечтала. Он сам подошел ко мне и спросил, нравиться ли мне вечеринка и откуда я.
– Надо же! Удачно ты съездила в Берлин.
– Не говори. В общем, мы разговорились. Он даже пригласил меня на ужин, но я отказала. Чувствовала, что придется ему отдаться после ужина. Не хотелось так быстро.
– Правильное решение.
Эти слова вызвали во мне неожиданное раздражение. Я вдруг закипел от чувства отчаяния и ревности. Значит, я был прав! В «Камертоне» они открыто кокетничали друг с другом! Говорила ведь, что не хотелось ей в первый раз. Значит, все-таки хотелось.
Кипение во мне достигло предела, запищал аппарат, и Майя засуетилась:
– Давление подскочило. Есть аритмия. Плохо. Вколоть ему клофелин, что ли?
Я заорал от злости:
– Да, заткнитесь вы, дуры! Не ведите себя как шлюхи, и давление будет держаться без клофелина.
Мой крик, конечно же, услышан не был. Я лишь навредил себе и заткнул свои эмоции.
Майя сказала с облегчением:
– Слава Богу, давление пошло вниз. И что же было потом?
Софи ответила:
– Потом мы долго переписывались. Я предлагала ему инвестировать средства для открытия у нас новой сети аптек. Он обещал подумать. Потом исчез на время, не отвечал на письма. Наконец, объявился с предложением продавать новый энергетический напиток «КайТайФун».
– Ну и название.
– Он хочет, чтобы я возглавила его бизнес здесь.
– Прекрасно! Поздравляю.
– Еще рано.
– Уверена, все у тебя получится.
– Посмотрим.
Майя указала на меня и спросила:
– И ты взяла на встречу этого? Зачем он тебе был нужен?
Софи вздохнула:
– Согласна, лучше было бы его не брать, но мне был нужен эксперт. А он лучше всех разбирается в современной фармакологии, у него хорошие связи в министерстве и в неправительственных организациях.
– Да, у него была хорошая голова…
Софи насторожилась:
– Была? Ты думаешь, он умрет?
Майя успокоила ее:
– Скорее всего да. Но если даже откачают, вряд ли он сохранит ясность ума. У него, наверно, уже гематомы образовались. Кстати, не забудь и меня, Софи. Когда станешь большой начальницей, возьми меня на работу к себе. Я лучше поработаю дистрибьютором «КайТайФуна», чем буду всю жизнь сидеть в этой тачке скорой помощи и каждый день смотреть на полуживых.
Тут зазвонил мой телефон.
Майя подумала и ответила:
– Алло, здравствуйте.
Звонила Мария. Она резко спросила:
– Кто говорит?
– Это Майя, врач скорой помощи. А вы кто?
– Что? Врач? Где Николай?
– Пожалуйста, скажите сначала кто вы?
– Я Мария, его жена! Что с ним?
Майя объяснила:
– Ему стало плохо на улице, и сейчас мы везем его в больницу.
Мария воскликнула:
– Господи! Как не вовремя! Что с ним такое?
– Мы точно не знаем.
– Не знаете? Какие же вы врачи?!
– Возможно, у него инсульт, кровоизлияние в мозг. Нужна диагностика.
– Куда вы его везете?
– В его собственную клинику. Там у них все оборудование для неврологических больных. Нана обязательно найдет ему лучшего врача.
– Лучший врач он сам. Однако это правильное решение. Я сейчас туда приеду.
– Как угодно.
Майя отложила телефон и взглянула на Софи.
– Ты чего задумалась?
– Может, мне не нужно было надевать это черное платье?
И опять на меня навалилось ужасное раздражение. Как это она может в такую минуту думать о наряде? Майя ответила:
– Оно очень идет тебе. В нем ты смотришься художественно сексуальной.
Да, вы обе – суки!
Машина остановилась, и Майя скомандовала:
– Приехали. Действуем быстро и слаженно! Выгружаем больного и поднимаем на седьмой этаж.
Я орал от внутренней злости: «Не трогайте меня! Вы – гадкие женщины! Я не хочу, чтобы вы ко мне прикасались. Я вообще не хочу здесь быть!»
Это желание «не быть здесь» вдруг быстро раздулось, как воздушный шар, и лопнуло, издав хлопок.
Хлопок выбросил меня из собственных ощущений, и я опять попал в бредовую действительность Ноя.
Восьмая глава
Спасение эдемской лизы
Я лежал на палубе из неотесанного дерева, облаченный в мокрые и смердевшие лохмотья. Водоросли в длинных волосах, во рту – вкус человеческих испражнений, ощущения самые гадкие. Я утешал себя мыслью, что вижу сон, но понимал, что вру себе. Это было явью. Высоко в небе я видел густые тучи, на лицо капал холодный дождь а над головой стояла моя оборванная, унылая, несчастная семья.
Как же они смешны в этих дырявых тряпках вместо одежды! Хотя о чем я говорю? Сам в рваных лоскутах грубой материи. Притом, насквозь промокшей. Я вспомнил, как выбросился за борт корабля, желая убить себя, но они спасли меня и теперь досаждают с собачьей преданностью во взгляде.
Дрожа от холода и негодования я крикнул на них:
– Прочь от меня!
Они покорно отошли на несколько шагов.
Я встал, увидел навес с деревянной крышей на краю огромной палубы и укрылся там от дождя. Там же я нашел бочку с пресной водой и умылся.
«Семья» стояла на почтительном расстоянии.
Увидев, что я умываюсь, ко мне подошла карга, называющая себя моей женой и поднесла полотенце. Она улыбалась беззубой улыбкой. Мне было противно смотреть на ее морщинистое лицо и я ее отогнал:
– Сгинь, старуха! Ты мне не жена!
Желая отделаться от них, я спустился в нижний трюм и ужаснулся. В клетках, томились мычащие, урчащие и рычащие животные. Все измазанные в собственных выделениях. Смотреть на них было невыносимо, поэтому я поспешил обратно на палубу.
Да, это на самом деле Ноев ковчег.
А я действительно Ной.
И это не грезы.
Это реальность какого-то нереального состояния.
И вот передо мной «сыновья», «невестки» и…
Боже! Худшее невозможно даже представить.
Я не хочу верить, что это происходит со мной на самом деле и я кричу:
– Знайте, что вы – мой сон!
Они отвечают смиренно:
– Как скажешь, отче наш.
Махнув на них рукой, я понимаю, что надо позаботиться о себе, и найти выход отсюда.
Но, как?
Где его искать?
Я был брошен.
Господь меня покинул, и Быстрокрылый тоже. Я подбежал к борту ковчега и закричал во весь голос:
– Быстрокрылый! Вернись!
Мой крик разнесся по всем сторонам и затерялся в тумане.
Я успокоил себя и начал вспоминать: я плыл по райским морям вдоль берегов Эдема. Потом Бог направил меня вниз по океанской лестнице и послал испытание в лице моей «семьи».
Испытание!
Конечно!
Это все испытание!
Я почувствовал чье-то присутствие за спиной, резко обернулся и увидел Сима.
Он взмолился:
– Отче, выслушай меня.
Я схватил его за шиворот, потряс и приказал:
– Говори.
Он испугался, но начал рассказывать:
– Государь наш, ты уже не раз называл нас сном. Мы знаем, что твоя явь – это господь Бог, который заключает с тобой Заветы, ибо ты обрел благодать перед Его очами. Он повелел тебе построить этот ковчег, и мы вошли в него, а вместе с нами вошли все животные, птицы и пресмыкающиеся. Всех по паре. Потом Бог послал на землю потоп. Воды полились отовсюду, и все, что имело дыхание духа жизни в ноздрях своих, было истреблено. Господь пощадил только тебя и тех, кто с тобой. И вот, плывем мы по водам потопа уже сто пятьдесят дней, и за это время ты много раз спасал нас от опасных волн и водопадов. Сейчас мы должны найти сушу, ибо в этих водах наша погибель. Но вокруг нас туман и ничего не видно. Мы преклоняемся перед тобой, верим в тебя и ждем твоих приказов, ибо ты есть глас Господа нашего. Укажи нам путь! Куда плыть?
Раздражение отступило и нечто заговорило во мне вслух так, что я сам удивлялся своим словам:
– Сим, не повторяй больше эту сказку про потоп, ибо мы не спасаемся от него, а плывем по опускающейся морской лестнице, которая привела нас с Небес на Землю. Бог послал меня сюда, но даже я не понимаю Его умысла. Возможно, он хочет, чтобы я населил Новый Земной Мир. Я – божественное семя будущего человечества. Я видел Эдем, где пребывал в Боге, но после водопадов Господь покинул меня. Вместо него появились вы. Чем ниже я опускаюсь, тем больше отдаляюсь от Господь! Теперь же я потерялся среди туманных вод. Не знаю, куда плыть.
Сим задумчиво ответил:
– Отче, обратись к Богу с молитвой. Может быть, он услышит тебя.
Я понял, что он прав.
И я немедленно упал на колени и взмолился:
– Бог мой! Где ты? Неужели, ты меня бросил навеки? Где дуновение Твое? Мне больше не грезится Твой глас, а Твой светлый образ удалился в туман. Что мне делать? Как быть и куда идти? Я теряюсь в дебрях сомнений. Не хочу быть брошенным на произвол судьбы. Молю тебя, Господь мой, дай знаки, как у берегов Эдема. Прояви Себя передо мной и упаси нас от гибели…
Я замер в ожидании гласа Господа моего, который вызволит нас из этого ада, но никаких знаков не было. Поднявшись с колен, я в унынии присел на деревянную палубу ковчега.
Вдруг я почувствовал дуновение сухого ветерка.
– Слышите? – прошептал я, – Бог вспоминает о нас!.
Я подошел к краю палубы на цыпочках, чтобы не отогнать посетившее меня видение.
И вдруг меня осенило!
В дымке тумана показался черно-белый Ангел: справа он сверкал белизной, а слева – чернотой. Я обратился к Симу:
– Ты видел?
Он ничего не видел…
Никто не видел, кроме меня.
Черно-белый Ангел улыбается мне всепроникающей улыбкой. И я ощутил ее всем телом и всей душой.
– Черно-белый Ангел, кто ты? Хочу верить, что Господь послал тебя ко мне.
Ответа от Ангела я не почувствовал, однако он улыбнулся мне шире, и я задрожал от этой черно-белой улыбки.
Ничего не говоря он лишь указал мне взглядом на восток и исчез в облаках.
Восток…
Неужели, на востоке суша?
Родилось сомнение: может, это бес, который хочет погубить наши души?
Однако других знаков нет, и я решил:
– Плывем на восток!
Я развернул ковчег и сказал семье:
– Немедленно гребите все!
Они засуетились и побежали выполнять приказ. Спустя мгновение ковчег тихо закачался, развернулся к востоку и медленно поплыл туда.
Вдруг я понял – надо выпустить птицу.
Я позвал Быстрокрылого, но он не отозвался, и я закричал:
– Ворону мне! Пусть кто-нибудь бежит за птицей! Остальные гребут, гребут, гребут!
Краем глаза я заметил, что за птицей помчался мой средний сын Хам. Вскоре он вернулся. Я закричал:
– Что ты принес?!
Он упал передо мной на колени и взмолился:
– Господь мой, отче наш, я побежал за вороной, но по дороге увидел эту птицу, забившуюся в темный угол. Это голубь. И я подумал, что ворона не найдет путь в тумане! А голубь найдет! Сейчас вокруг нас очень густой туман. Молю тебя, накажи меня сурово, если я заслуживаю. Если же нет, прими этого голубя в помощь, которого я принес голубя вместо вороны.
Склонив голову, Хам протянул мне дрожащую птицу.
Что это?! Неужели это Быстрокрылый?
Однако, что с ним? Он испуган? Не может этого быть!
Я принял голубя из рук Хама и почувствовал учащенное сердцебиение и спросил шепотом:
– Ты Быстрокрылый? Тот самый, который преподнес мне лозу?
Тут я вспомнил о Лозе, которую спрятал золотой сундучок.
Голубь ответил дрожа:
– Да, я – Быстрокрылый.
– Успокойся, отдышись. Что же с тобой случилось? Ты был отважнее меня. Почему ты напуган теперь?
Слава Богу, я еще не потерял способность говорить с птицами.
Быстрокрылый ответил мне:
– Молю, молю! Боюсь, боюсь! Не отпускай меня, не отпускай!
– Спокойно, бесстрашный голубь! Ты – прекраснейшая из птиц! Твоя внешность и суть прелестны! Неужели спуск с Небес на землю так напугал тебя? Если ты чувствуешь себя здесь потерянным, то знай, что я тоже тут потерян! Мы сильно удалились от Небес, но верю, что Бог не покинет, ибо у нас божественная миссия! Просто лучам Господа трудно пробиться сквозь этот туман. Но это не причина для уныния. Он с нами! Он пребывает в нас! Он во мне и в тебе. А сейчас ты мне очень нужен! Ты хочешь быть полезным?
Я почувствовал, что моя речь его успокоила.
– Да, да! Хочу помочь, – ответил голубь.
– Молодец! Если ты выполнишь все мои приказы, тогда я дам тебе звание Бесстрашного! Впредь тебя все будут величать: Быстрокрылый-Бесстрашный!
Я почувствовал, как сердечко птицы опять забилось сильнее, но на этот раз от радостного предвкушения.
– Слушай мой приказ! Я выпущу тебя и хочу, чтобы ты летел по туману на восток, за Черно-Белым Ангелом, так далеко, как сможешь! И если долетишь до суши, принеси оттуда знак, чтобы я понял, что плыву к берегу.
– Хорошо, хорошо…
Я поцеловал голубя, что придало ему дополнительные силы, и выпустил.
– Лети, мой гонец!
Голубь вспорхнул, неуклюже замахал крыльями и камнем полетел вниз к воде.
Боже! Он утонет? Возможно, он разучился летать?
Я взмолился:
– Господь! Дай силу этой птице!
И Господь услышал меня!
В самый последний миг голубь широко раскрыл крылья и, коснувшись пенистой волны, вспорхнул вверх. Когда он скрылся в тумане, я вздохнул с облегчением.
– Счастливого тебе полета, Быстрокрылый!
К вечеру он вернулся измотанный. Суши он не достиг, и я дал ему отдохнуть.
Всю последующую неделю ковчег медленно плыл на восток, однако, туман все сгущался. Семья гребла без устали и безмолвно. Я не разрешал им ни есть, ни пить и не спать, но они не осмеливались возражать.
Так мы продвигались по вязкой, мутной воде.
Спустя неделю я еще раз выпустил Быстрокрылого и он опять вернулся ни с чем.
Так тянулись дни и недели безмолвного плавания.
Однажды утром я взял птицу в руки и прошептал:
– Друг мой, Быстрокрылый! Молю тебя, найди мне сушу! Чувствую, мы погибнем, если скоро не доплывем до берега.
Сердечко Быстрокрылого опять затрепетало.
– Да, да.
И он опять улетел.
Всю ночь я просидел, всматриваясь в темный туман, но ничего не увидел и не почувствовал.
На рассвете ко мне подошел Сим и сказал:
– Покорнейше прости меня, отче.
Я с жалостью взглянул на оборванца:
– Что тебе?
– Мы гибнем. Мои братья утратили силу духа. Наши жены больны. Мы все на пороге смерти. Исчезла надежда, и умирает наша вера.
– Что же ты хочешь?
– Мы решили просить. Нет, решили умолять тебя на коленях, развернуть наш ковчег и поплыть обратно в Моря Эдема.
Я покачал головой в отчаянии:
– Нет! Ты не мой старший сын! Мой первенец не может быть таким жалким!
Сим настаивал:
– Отец, пойми, мы погибнем, если не развернемся!
Тут я взорвался:
– Да, ты – глупец! Вы все – глупцы! Как вы можете говорить и думать такое? Вы требуете, чтобы я пошел против Господа нашего? Вы желаете развернуться против Его воли? Мы погибнем, если воспротивимся воле Господа нашего! Иначе будем жить, даже если тела наши иссохнут! Бог послал нас с Небес сюда, и мы должны выполнять Его завет!
Сим задрожал от негодования и повысил на меня голос:
– Но ты не чувствуешь больше Господа! Он покинул тебя, и наша жизнь сейчас зависит только от жалкого голубя, который и летать разучился!
Моя чаша терпения переполнилась. Я встал во весь рост, возвысившись над Симом, схватил наглеца за горло, легко подбросил его в воздух и с силой бросил на палубу в сторону остальной семьи. Все стояли ошарашенные, а Сим жалко ползал по палубе, как раздавленный таракан.
Тут выступил мой средний сын Хам и сказал резко:
– Отче наш, ты меня разочаровал. Как ты можешь быть таким жестоким и не слушать никого? Ты обязан развернуться.
Я в гневе схватил Хама, потряс его и закричал:
– Ты, Хам, цыпленок! Не ведаешь ты, что говоришь! Жалкий отпрыск. Я буду слушаю лишь Господа, а не тебя!
Хам залился слезами:
– Но он больше ничего не приказывает тебе!
После эти слов я поднял Хама вверх и бросил в сторону Сима. Он упал рядом и скорчился.
Вперед выступил Иафет и закричал, размахивая руками:
– Этим водам нет края, и мы утонем. Отец наш, ты погубил нас! Все кончено!
Злость завладела мной. Мне хотелось разорвать Иафета на части и выбросить в море. Я выхватил нож и заорал:
– Уничтожу каждого, кто пойдет против Бога!!!
Вдруг ковчег сильно ударился о подводную скалу, накренился и ударился второй раз еще сильнее.
Удар был такой силы, что нас подбросило в воздух, и все свалились на палубу.
В то же время на нас хлынула вода, и я понял, что судно разбито. Женщины в испуге завизжали:
– Что это?
Я увидел, что вода быстро заливает трюмы через огромную выбоину.
– Мы тонем! Надо спасать всех! – закричал я.
Тут Ноэма, моя карга, подняла свой кривой палец в воздух и произнесла с дрожью в голосе:
– Смотрите, голубь вернулся!
Быстрокрылый прилетел с веточкой в клюве.
Я заорал:
– Суша!!!
Это было избавление! Берег близко, и мы доплыв ем до него!
Ничего не говоря, я схватил всех женщин, вскинул их себе на спину, и перед тем как прыгнуть в воду, закричал сыновьям:
– Открывайте все трюмы! Выпускайте животных на палубу и ждите моего возвращение!
Я прыгнул и вода поглотила меня, однако я вынырнул и поплыл, еле справляясь с тяжелой ношей. Я держал трех женщин и тащил их за собой по мутной воде. Быстрокрылый летел впереди, указывая путь. Скоро силы мои начали таять. Женщины барахтались и бултыхались за спиной, и это сильно утомляло. К тому же они беспрерывно причитали, что мешало мне сосредоточиться.
Я приказал им:
– Не дергайтесь!
Они угомонились.
Но мои силы иссякли: «Все, начинаю тонуть» – думал я, но, к счастью нащупал скалистое дно и начал судорожно цепляться ногами за подводные выступы. Я сильно поранился острые камни и почувствовал, как кровь полилась из ран. Но несмотря на это, продолжил двигался вперед, и мы вышли на сушу.
– Господь мой, благодарю тебя! Ты услышал мои молитвы!
Я положил плачущих женщин и принялся осматривать свои окровавленные ноги.
«Надо бы остановить кровотечение», – подумал я.
Однако времени не было и я прыгнул обратно в воду, крикнув Быстрокрылому:
– Веди меня обратно к ковчегу, друг!
Голубь заворковал в воздухе:
– Да, веду, веду.
Ковчег стремительно тонул. Я забрался на палубу и поплелся, оставляя за собой кровавый след.
Слава Богу, сыновья сумели открыть все трюмы, но до смерти перепуганные животные в панике забились по углам. Надо было немедленно угомонить их, и я приказал:
– Спокойствие!
Животные остановились завороженные и уставились на меня.
Я продолжил:
– Криками и неистовством вы погубите себя! Следуйте моим приказам, и спасетесь. Те, кто умеет плавать, прыгайте в воду и следуйте за мной. Те, кто плавать не умеет, пусть цепляются за плавающих. За мной!
Я схватил своих сыновей, перекинул их через плечо и прыгнул в воду, подавая знак Быстрокрылому. Голубь меня сразу понял и полетел к берегу, указывая путь. Я поплыл за ним, надеясь, что вся компания следует за мной. Плыть во второй раз оказалось гораздо сложнее. Силы быстро оставляли меня а ноша была тяжелее. Однако я добрался до суши, где нас ждали женщины.
Сим закричал радостно:
– Мы спасены!
Все трое упали к моим ногам и зарыдали:
– Прости нас, отче! Ты опять нас спас! Накажи нас!
Но на разговоры у меня не было времени.
Я посмотрел на море, и понял, что большинство животных спаслось. Одни уже отряхивались, а другие карабкались на берег. Посмотрев наверх, я нашел взглядом Быстрокрылого и сказал:
– Отлично! Плывем обратно. Надо убедиться, что помощь уже никому не нужна!
Добравшись до ковчега я увидел, что он почти весь под водой. Я вскарабкался на площадку, откуда долгое время управлял, и с грустью окинул взглядом тонущее судно.
Казалось, что все спасены, но в самый последний миг я заметил сундучок с лозой, который стоял на столике. Вот, что осталось спасать!
Лоза не умеет плавать!
Однако я очень ослаб. Ноги продолжали обильно кровоточить. Не знаю, смогу ли доплыть до берега. Я обратил свой взгляд к небу и крикнул Быстрокрылому:
– Спустись ко мне и возьми лозу. Это наш Эдемский дар, и мы не можем его потерять. Неси лозу к берегу. А я доплыву… Возможно…
Открыв сундучок, я подбросил гроздь в сторону Быстрокрылого. Он ловко поймал!
Я крикнул:
– Молодец, Бесстрашный-Быстрокрылый! Лети к суше и сохрани лозу!
Голубь заслужил это звание! Он сделал круг над моей головой и полетел к берегу.
Я вздохнул и со спокойной душой смело прыгнул прямо в мутную синеву.
Тут меня ослепила яркая вспышка синего света знакомых лампочек на потолке коридора моей собственной клиники…
