Паата Шалвович Амонашвили
Больной врач
Все закивали. Я тоже молча согласился.
Амшель сказал:
– Да, мы не можем остановиться. Поэтому нам надо перейти к обсуждению наших планов на будущее. Первое и главное – изменение нашего социального статуса. Европейское геральдическое общество уже предоставило нам титул барона и утвердило наш герб. Правда, все там было не так гладко. Председатель геральдического общества был против. Ему не нравилось изображение льва и орла. Он счел это символами высших монархов. Мы решили вмешаться. Помогла ссуда, выданная лично канцлеру Австрии, Метерниху, и встреча председателя с ночными грабителями. Теперь нам позволено добавить к нашей фамилии приставку «фон» и изображать на гербе льва, орла и пять стрел в знак нашего братского единства.
– Это достижение – большая победа. Теперь мы можем чувствовать себя наравне со всеми европейскими монархами и династиями, – сказал Соломон.
– Я уже чувствую, как в Париже выросло почтение к нам, – прибавил Джеймс.
Карл ответил:
– В Неаполе тоже.
Амшель продолжил:
– Настало время расширить сферу нашего влияния и за океаном. Огромный континент Америки ждет нашего завоевания. Сейчас для этого есть отличные предпосылки. Северная Америка созрела для гражданской войны с югом. Наше вмешательство будет там очень кстати. Мы можем сыграть роль фитиля и взорвать всю Америку. По моим подсчетам, гражданская война там принесет нам сто миллиардов фунтов. Мы будем финансировать обе воюющие стороны. Ссуды вырастут в разы. После этого у нас появится почва претендовать на производство американской валюты – доллара.
Мой внутренний голос, борющийся с Нечто, опять проснулся, и мне представились картины массовых убийств во время войны. В Америке, как и в Европе, все будут думать, что умирают за свою родину. На самом же деле, это будут жертвы на алтаре нашей жадности. Я понял, что должен остановить это безумие и уничтожить Нечто во мне!
– Мои родные! У меня есть другое предложение, – обратился я к братьям.
Они приготовились слушать. Набравшись смелости, я сказал:
– Предлагаю остановиться. У нас баснословное состояние, и нет смысла увеличивать его еще. Мы и так можем купить все, что пожелаем. Не будем больше провоцировать войну, прекратим кровопролитие, принесем людям факел процветания вместо гибели и разрушений.
Амшель недовольно посмотрел на меня и сказал:
– Чего ты хочешь? Скажи конкретно.
Я ответил:
– Я хочу, чтобы у наших детей и внуков руки были чисты от крови.
– Натан, ты предаешь нас! И не только нас, но и отцовское завещание, – сказал Соломон.
Боже! Они считают это предательством. Я понял, что нужно действовать по-другому. Последнее слово Соломона засело в моей душе. Завещание…
Мое внутреннее Нечто насторожилось, так как во мне внезапно родился план против него.
Я сказал:
– Братья мои! Я вас люблю, но чувствую, если мы не остановимся, то будем продолжать убивать миллионы невинных, зарабатывая на войне кровавые состояния до скончания века. Зачем нам это? Может нас околдовали?
И тут передо мной встал образ Вейсхаупта. Что он делал, вгоняя меня в беспамятные грезы? Это ведь он подсказывал мне эти жуткие идеи! Неужели, он засел во мне и играет мной, как марионеткой. Он и есть мое внутреннее Нечто? Он – Сатана?!
Откуда-то, из далеких глубин подсознания, проснулся во мне образ Черно-Белого Ангела.
Тут же я почувствовал удар изнутри и вскочил на ноги. Братья посмотрели на меня с удивлением.
– Натан, ты сходишь с ума? – спросил Амшель.
Я ответил:
– Мне надо удалиться.
Карл возразил:
– Как так? Мы еще не закончили.
Соломон сказал возмущенно:
– Ты не можешь покинуть заседание сейчас.
Проснувшийся внутренний голос вдруг окреп, и я твердо сказал:
– Нет, вы ошибаетесь! Я могу покинуть это сатанинское заседание и могу остановить нас завещанием!
Джеймс возмутился:
– Кого остановить? О каком завещании ты говоришь?
Но я уже не слушал их и быстро шел через двор к своему кабинету. По всему дому шли бойкие приготовления к свадьбе, но я не обращал внимания ни на кого. Войдя в комнату, я быстро осмотрелся. Следы работы профессора были разбросаны повсюду.
Где он?
Я позвал:
– Профессор Вейсхаупт! Вы здесь?
Никто не ответил.
Тогда я уселся за письменный стол, достал из ящика бутылочку с ядом, поставил ее перед собой и начал быстро писать: «Завещание».
Слова ожили на бумаге. Я просил, молил своих сыновей, дочерей, внуков, правнуков и всех потомков остановиться! Умолял их прекратить развязывать войны! Да, люди и без нас убивали друг друга. Они воевали и до нас. Но если мы не можем противостоять этому, то нужно хотя бы перестать подстрекать и способствовать.
Написав это, я поставил подпись и посмотрел на себя в зеркало. Мое тяжелое, жуткое туловище еще и пахло ужасно. Я сказал себе, что это тело не протянет и пару месяцев.
И без сожаления схватил склянку с ядом.
Скрип в двери остановил меня на мгновение, и я увидел, что в комнату вошел профессор.
Он спросил:
– Вы вернулись? Я не ожидал вас так быстро… Что вы делаете? Что вы пьете?
Я посмотрел на него – сущий Сатана!
А он понял, что происходит, и на его лице изобразился ужас.
Он закричал:
– Не делай это!
Но я не дал ему остановить себя. Схватив короткий кинжал Вейсхаупта, который лежал на столе, я крикнул ему:
– Не подходи!
Он возмутился:
– Я же сказал! Нельзя трогать чужой нож!
Но я успел одним глотком осушить бутылочку яда. Жидкость обожгла все внутренности. Профессор бросился ко мне, но было уже поздно.
Он бегло просмотрел мое завещание и закричал:
– Ты выжил из ума! Кого ты защищаешь? Стадо патриотичных баранов?! Они и без тебя найдут самые глупые причины для насилия и смерти! Так пусть они умрут за благополучие твоих потомков! Они и так все уже принадлежат мне! Как и ты! Я ваш владыка!
Я начал падать на пол. И перед тем как потерять сознание, крикнул:
– Нет! Ты мной не владеешь!
В последний момент я увидел, как он рвет мое завещание, бросая клочки в камин, и сам пьет бутылочку того же яда. Я вырвался из своего вонючего тела, но он кинулся за мной. Мы пронеслись сквозь дымоход, и я понял, что он душит меня. Я тоже накинулся на него. Он замахнулся, ударил со всей силой, и я очутился на камнях.
* * *
Я быстро очнулся, тут же вскочил на ноги и нанес ответный удар. Сатана тоже свалился. Огромная волна бушующего Океана Страсти разбилась у наших ног. Я могу его победить! Мне надо прыгнуть в эти воды!
За моей спиной я услышал тревожный крик Аниты:
– Папа!
И голос Эскулапа:
– Не плачь, дорогая! Он сейчас творит свою судьбу!
Я подбежал к обрыву, но Черно-Белый Ангел опять оказался передо мной.
Анита закричала:
– Николай… Папа! Я тебя люблю!
И тут я почувствовал, что держу в руках кинжал Вейсхаупта. Видимо, схватив его там, у камина я уже не отпускал его все это время. Черно-Белый Ангел накинулся на меня, повалил и начал бить по голове. Но я сумел найти мгновение для того, чтобы глубоко вдохнуть и, взмахнув кинжалом, проткнул противника с криком:
– Умри, Сатана!
Кинжал по рукоятку вошел в тело, и Черно-Белый Ангел замер от неожиданности. Он посмотрел на рану и заорал:
– Не трогать мой нож!
Я понял, что надо действовать немедленно. Поднявшись на ноги, пошатываясь, я сделал несколько неуверенных шагов к обрыву и прыгнул в высокие волны Океана Страсти.
Последнее, что я услышал, был крик Аниты:
– Папа!
И возгласы Эскулапа:
– Не трогайте ее! Он изменил судьбу!
Волна покрыла меня с головой. Но я вынырнул и оглянулся.
Берег был залит кровью Черно-Белого Ангела. На пароме смертников началась паника.
Эскулап продолжал кричать:
– Он изменил судьбу! Спас свою дочь, и властью, данной мне, я отправляю на Землю Аниту!
Тут он подносит свой посох к плачущей Аните, и змеи кусают ее. В голове мелькнула самая счастливая мысль в моей жизни: «У меня есть дочь!»
Я снова погрузился в волны Океана Страсти. Последнее, что я почувствовал, были слова Аниты:
– Николай… Папа, я тебя люблю!
Пучина поглотила меня. Я начал тонуть, но вдруг опять вынырнул и поплыл к скалистым берегам горы Аюрведа.
Шквал ревности ударял меня справа и слева, безжалостно бил вал злости, а потом меня накрыла огромная волна невежества. Вдруг что-то светлое всплыло передо мной, и я увидел покой реанимации.
Тело Аниты. Ее палец дрогнул. Потом дрогнуло веко. Она открыла глаза и сказала:
– Мама! Я нашла папу!
Послесловие ко второй части
Николай закончил рассказ. В тишине было слышно лишь тиканье настенных часов. Находясь под впечатлением услышанного, я чувствовал, как во мне кипели противоположные эмоции. С одной стороны, мне было трудно поверить, с другой, он так убедительно все описал, что не поверить тоже было трудно.
Помолчав, Николай сказал:
– Мне надо уже идти. Разгадку отложим до завтра, и чтобы не затягивать с концовкой, встретимся пораньше. В восемь устроит?
Я молча кивнул.
Тогда он встал, и мы распрощались без особых любезностей.
Дома я не мог найти себе места и решил узнать больше о персонажах, которых упоминал Николай. С этой целью я обратился к энциклопедии. Вот что я там нашел: Эскулап (тот же Асклепий) был рожден смертной, но достиг вершин врачебного искусства и поэтому получил бессмертие. Был женат на Эпионе, но кроме двух дочерей имел несколько сыновей…
Кстати, я ничего не нашел о том, что Эпиона была змеей.
Бабушка Тоци тоже оказалась мифическим персонажем. Ее имя означает «наша бабушка». Она была покровительницей врачей, повивальных бабок, богинь земли и исцеления. Иштлильтон оказался ацтекским божеством исцеления, однако не ясно, был ли он в действительности внуком Тоци.
Сложнее было с Татхагатой – Наставником Лазуритного Храма. Санскритская интерпретация этого имени оказалась выше моего понимания – «тот, кто ушел или прибыл в таковость».
Про город врачевателей Иртифахан я ничего не нашел. Зато он снился мне в ту ночь.
Третья часть
Короткое вступление к третьей части
Я ожидал Николая с еще большим нетерпением. Очень хотелось выслушать окончание рассказа.
Откуда-то закралось сомнение – а вдруг он не придет?
Ровно в восемь дверь моего кабинета открылась.
Он, как всегда, улыбался от всей души:
– Обещаю, что к финалу будет все понятно с сюжетом, но останется много вопросов к самому себе. Возможно, появиться желание поплакать и измениться в лучшую сторону.
Я включил диктофон.
Первая глава
Спасение у берегов Аюрведы
Я плыл по бушующим волнам Океана Страсти. Однако в густом тумане, в окружении высоких волн, я потерял ориентацию и был вынужден выбирать направление наугад. Вместе с тем меня переполняли противоречивые чувства.
Я – отец!
Я нашел дочку!
Столько лет я ничего не знал о ней.
Как я мог допустить, что она выросла без меня? Повзрослела без отцовской заботы, без общения с папой? А скольких радостей лишился я сам?! Я мог обеспечить ей счастливое детство, а себе – счастливое отцовство. Сейчас я чувствовал себя потерянным и беспомощным в водном пространстве, среди суровых волн. Теперь я уже не могу повернуть время, не могу побежать к ней, как она бежала навстречу мне. Она искала меня! А я ее нет. Когда я был нужен ей – валялся в постелях любовниц. Какой ужас! Это настоящий кошмар! Я никогда не чувствовал себя таким несчастным! Слезы отчаяния душили меня, подступая к горлу.
Но я ее нашел! Слава Богу, что мне удалось встретиться с ней, и помочь ей. Я ее спас от болезни!
А может, нет? Я не знал, что произошло с Анитой после моего прыжка. Эскулап говорил, что отправляет ее на Землю. Сквозь сон я видел Аниту и мог лишь верить, что она очнулась и вышла из комы. Я понял, как сильно люблю ее! Я любил ее всю жизнь! Любил до того, как она родилась! Любил, когда ничего не знал о ней!
А сейчас я любил ее больше всего на свете! И я поплыл по волнам ЛЮБВИ!
И плыть стало гораздо легче. Я уже не боролся с огромным океаном, он легко подбрасывал и сам же ловил меня. Я был счастлив, что спас дочку ценой собственной жизни.
Тут я понял, что плыл лучше любого пловца, без труда удерживаясь на гребнях вышиной в три этажа, среди бушующего шторма и ураганного ветра. Волны любви подхватывали меня, унося в небеса, и нежно опускали. Продолжая жалеть о том, что вместо дочери я общался с такими людьми, как Софи, я навлек на себя несчастье. Внезапное и случайное негодование подняло огромный вал, и меня занесло в водоворот.
Я захлебываюсь водой, барахтаюсь, и неожиданно начинаю видеть кошмар, происходивший внутри. Образы яркие, объемные и совершенно реальные.
Спальня, тускло освещенная красными тонами, обставленная роскошной мебелью, с огромной, как стадион, кроватью – мягчайшие простыни, нежнейшие одеяла и воздушные подушки. На постели два голых тела. Они двигаются, и спальня раскачивается в такт. Чудесным образом оживая, кровать помогает им сливаться в любовной потехе. Мужчина берет женщину, которая извивается в сатанинском сладострастии. Их лица перекошены в жутких гримасах, но они этого не замечают. Любовники наполняют друг друга, приводя все вибрации в чертовский экстаз.
Я понимаю – это Софи с Кэтчером. Боже! Как мне избавиться от этого наваждения?
Я плыву над ними, захлебываясь уничтожающим чувством ревности. Ледяное желание мстить берет меня изнутри. Хочу схватить Софи за горло, но в моих руках лишь вода. Ужас продолжает владеть мной, и я делаю еще одну попытку дотянуться до них, чтобы свести счеты. Но внутреннее чутье подсказывает – дыхание мщения задушит меня быстрее, чем я успею прикоснуться к ним.
И тут приходит чудесное понимание того, что Кэтчер меня чувствует. Он знает, что я здесь. У него волчий нюх. Выждав, он поворачивается, со злой ухмылкой смотрит мне прямо в глаза. Гримасничает, показывает язык и с двойным рвением продолжает брать Софи…
Я же беспомощно плаваю под потолком, над кроватью, сквозь тумбочки. Непреодолимое желание задушить их не угасает, но вдруг их страсть взрывается передо мной фейерверком разноцветных огней.
Искры попадают мне в лицо, в глаза, в рот. Я задыхаюсь, понимая, что сейчас утону, если не отделаюсь от пагубного рвения мстить.
И я кричу Кэтчеру всем духом:
– Ну, и черт с тобой!
Он опять оборачивается и отвечает:
– Да, будет так!
В последнее мгновение я замечаю растущие рога на его голове. Он опять показывает мне язык, и на этот раз я четко вижу, что это змеиный язык.
– Черт со мной! Да, да!!! Черт со мной!!! – орет он торжествуя.
Его клич меня добивает, и я понимаю, что гибну, ибо ревность моя превратилась в жуткое возбуждение. Непреодолимое влечение подтолкнуло меня к их голым телам, и, возможно, так и закончилось бы путешествие моей бедной души по Вселенной, если бы не вновь промелькнувшая искра любви к Аните.
От нее я очнулся, и усилием воли сделал рывок наверх.
Я задыхался. Ноги скручивало в судороге. Еще один рывок и я выплыл. Мне удалось уплыть от кошмара, и вот я опять на поверхности.
Но долго удержаться не удалось. Из глубин моей памяти возник образ Марии, который опять увлек меня в водоворот видения. Мария сидит в огромной жилой комнате Крикунова. На журнальном столике свечи, ужин. Они облачены в легкие халаты. Он ласково держит ее за руку, и передо мной оживают ее мысли. Мария видит себя в обширном зале парламента в кресле председателя. Перед ней очередь просителей, умоляющих ее на коленях. Она надменно смотрит на них, требует свое, и…
Боже мой! Мария!
Неужели ты – всего лишь вот эта низкая мечта?!
Она слышит мой вопрос?!
Мария встрепенулась.
Что случилось?
Кабинетов растерян, а я подплываю к Марии и вглядываюсь в ее глаза.
Она смотрит на меня, как дрессировщик на собачку, и из нее вылетает мыслеформа:
– Иди на место!
Меня берет злость и охватывает желание ударить ее насмерть. К счастью, пришло понимание, что если сделаю это, то свалюсь сам и никогда не выплыву.
И зачем мне губить себя?
Ну, вас всех к черту!
Я резко разворачиваюсь.
Мне опять повезло: отмахиваясь от кошмара, я заплываю на верхушку собственного негодования, подчинив еще один грозный гребень, призываю в помощь мои чувства к Аните и удерживаюсь на этой волне.
Вдруг передо мной открывается вид на скалистый остров Аюрведы. Но он далеко, а силы мои на исходе. Сколько еще волн я могу выдержать?
Но пути назад нет. Вернуться я не могу. Либо плыть вперед, либо – утонуть в Океане Страсти и навсегда остаться в бушующих водах собственных страданий.
В душе родился вопрос об Аните. Что там с ней?
И тут на меня навалилась новая волна, потеплее, и меня увлек мягкий водоворот.
Я плыл как в аквариуме по палате реанимации над своим полуживым телом. Услышал писк медицинских приборов, ритмичную работу аппарата искусственного дыхания, и увидел Аниту напротив.
Перед ней на стуле дремала Ия. Была глубокая ночь.
Почему Анита лежит не двигаясь? Она же должна была…
Неужели Эскулапу помешали?
Этого не может быть!
Я подплыл близко к Аните и прикоснулся к ее прекрасным волосам.
Чувство безмерной любви к ней зажглось прекрасным фиолетовым светом, и комок этого свечения проник в нее. Тело девочки загорелось изнутри.
Боже!
Неужели, она сейчас очнется?
И тут я заметил, что ее веко задвигалось, она приоткрыла глаз. Потом второй. Заморгала…
Ура! Молодец, девочка! Ну, давай! Очнись!
Она будто бы услышала мою команду, повернула голову и, увидев Ию, сказала:
– Мама, я нашла папу.
Я задрожал в плаче.
Но Ия продолжала спать на стуле.
Она не слышит.
Девочка присела на кровати. Я постарался остановить ее: «Не так быстро! Тебе пока нельзя вставать!».
Но она меня не слышит. Анита смотрит на спящую Ию и что-то ищет глазами…
Прошу тебя, полежи еще! Нельзя быстро подниматься!
Ия!
Проснись немедленно!
Но Ия спит, а Анита встала на свои ослабевшие ноги и чуть не рухнула на пол…
Я сердито плавал из угла в угол и кричал всей своей сущностью: «Ия! Присмотри за ребенком!»
Тем временем Анита крепко ухватилась за кровать, внимательно осмотрелась и остановила свой взгляд на моем умирающем теле. Недолго думая, она медленно направилась к моей постели, придвинула к ней стул, присела передо мной и…
Запела:
Лежи спокойно, спи,
О жизни не грусти,
Трижды перекрестись,
Господь тебя хранит.
Ангел к тебе идет,
Покой с собой несет,
У правого плеча
Ложе себе найдет.
Поможет он понять,
Как тебе Свет познать,
Господа осознать,
Лукавого прогнать.
Она спела мне колыбельную и окончив, начала сначала.
Лежи спокойно, спи,
О жизни не грусти,
Трижды перекрестись,
Господь тебя хранит.
Тут проснулась Ия и, увидев пустую кровать Аниты, негромко вскрикнула. Обернувшись на звуки прекрасной песни, она обнаружила свою дочь у моей постели.
Нашу дочь.
Ия заплакала. Анита же продолжала петь:
Ангел к тебе идет,
Покой с собой несет,
У правого плеча
Ложе себе найдет.
Она лечила меня песней.
И я услышал ее и поплыл за звуком.
Из глубины океана возникло теплое течение, и оно подхватило и быстро вынесло меня на поверхность.
Я был полон любви. Анита спасена!
С ней все будет хорошо.
Всем смыслом моей жизни было ее спасение!
К этому я шел, даже не подозревая.
Эти мысли меня согревали. Я понимал, что до скалы Аюрведы мне никогда не доплыть, и я скоро утону здесь под следующим валом, но я был счастлив!
Однако утонуть я не успел. Совершенно неожиданно почувствовал сильную руку на себе. Кто-то появился за моей спиной, подхватил меня как младенца, взлетел над волнами и понес к берегу. Я весь задрожал и не успел очнуться, как чудесная рука бережно опустила меня на камень.
Вторая глава
Николай чудотворец
Озябший, я дрожал от холода. Ледяной ветер дул, замораживая внутреннюю сущность моего утомленного «Я». Угрюмые волны Океана Страсти вздымались в несколько этажей, бились о каменистый берег, как бешеные, с пенистым шипением докатывались до моих босых ног и отваливали обратно в пучину.
Меня опять начали переполнять противоречивые чувства. Радовало, что я спасен, достиг заветного берега, и здесь мне уже не грозит немедленная смерть в бушующих волнах. Но вместе с радостью, трагично ощущались обездоленность и потерянность.
Да еще эти взбесившиеся ураганные вихри…
И внутренняя дрожь…
И безысходность…
За спиной – отвесная скала с пещерой, а впереди – бушующая вода. Некуда даже шагнуть.
И тут я почувствовал близость родственного духа. Возможно, это тот, кто спас меня? Светлая доброта согрела меня, и я нашел его рядом, сидящим на огромном камне.
Он сиял в звездном одеянии. Перед ним лежала спокойная морская гладь. Волны игриво плескались у его ног, а лунный свет освещал его фигуру. Он сам сиял блаженным спокойствием и улыбался мне. Улыбка эта согревала.
И я подумал: «Ты – мой спаситель! Я жив, благодаря тебе».
Последовало долгое молчание. Он смотрел в сторону океана и не двигался.
Вдруг его громкий и выразительный голос заговорил во мне, вызывая удивительное чувство внутреннего звучания. Он сказал:
– Спасение наступит с обретением сердца твоего.
Сначала этот голос испугал меня, я встрепенулся, но когда он затих, сразу стало грустно, и захотелось услышать его еще, ибо он согревал, принося тепло и уют. Но последовала долгая, томительная пауза.
Я понимал, что он все знает обо мне, чувствует каждую клеточку моей сущности и видит все мое прошлое и будущее.
И я сказал:
– Ты – мой спаситель.
Внезапно его голос вновь заговорил во мне:
– Каждый сам себе спаситель. Восстав против пагубных страстей своих, ты выплыл на волне бескорыстной любви, подгоняемый молитвой дочки твоей. Эта молитва призвала меня! Не имей ты любовь цветущую и не спой тебе дочка молитву, лежал бы ты теперь на дне Океана Страсти, как миллионы и миллиарды погубленных душ. О них я плачу…
Его приятный голос умолк во мне. Мне захотелось, чтобы он опять заговорил, и я спросил:
– Скажи мне, кто ты?
Он ответил:
– Я твой тезка, Николай. Я Ангел-Хранитель твой и ходатай перед Богом. Еще меня называют Чудотворец.
– Так у меня всю жизнь был Ангел-Хранитель? Почему же я никогда не чувствовал тебя?
Я затрепетал в ожидании его ответа, и он заговорил во мне:
– Как ты мог меня чувствовать, когда блудный бес помрачил твой ум, наполнив его низкими помыслами. И ты поддался. Черт сковал твое сердце, населив его греховными страстями. И ты поддался. Идя на поводу лукавого, ты ушел в мир прелюбодеяния и чревоугодия. Ты заболел душою, умертвил свой ум и закрыл сердце свое для меня. Без открытого сердца, как узришь Ангела-Хранителя? Я не мог достучаться до сердца твоего даже через грубое чувствознание. Ведь всякое прегрешение и всякая страсть умерщвляет ум твой. И тот, кто ест и пьет недостойно, прелюбодействует и сквернословит, тот заслуживает осуждения. Так ты убил свой ум греховными помыслами, уничтожил самое ценное, чем Бог одарил тебя. Так бывает всегда. Заход солнца приводит ночь, уходит Господь из души – и мрак страстей поглощает ее, и мысленные звери разрывают ее на части. Ты вскормил зверей в себе, и они выели душу твою изнутри. И вот ты немощен, осквернен и мертв умом. И это самая ужасная смерть.
– Что же будет со мной? Я погиб?
Он ответил:
– Ты болен, но излечим.
Последнее слово бальзамом легло на душу, и я невольно взмолился:
– Излечи меня.
Я почувствовал в себе его теплую улыбку, и сразу последовал ответ:
– Я бы с радостью, но прежде освободи себя от страстей и грязных помыслов, восстанови в душе Божественное равновесие. Взгляни на себя с высоты этой священной скалы и пойми: ты – больной врач! Истинный же врач не может быть больным! Так исцели себя самого! Только в этом твое спасение. Только тогда воскресишь ты душу свою, и из человекообразного зверя перевоплотишься в настоящего Человека! Твое сердце откроется, и в нем взойдет утренняя звезда, неся с собой луч спасения. Призываю тебя, больной врач! Восстань против немощи своей и стань истинным целителем души своей! Это достигается спокойствием. Посмотри на себя, сейчас ты взволнован.
Тут я заметил, что Океан Страсти был чудесным образом разделен на две части. Перед Николаем Чудотворцем вода была гладкая, спокойная, как маленькое безветренное озеро. У моих же ног разбивались грозные волны, а в лицо дул сильный ветер.
Николаем Чудотворц светоносно улыбался бескрайним звездам, я же угрюмо варился в собственных помыслах.
Но я чувствовал, что передо мной высшее существо, которое позволяет мне беседовать с ним, и я решился на следующий вопрос:
– Это чудо, что Океан Страсти перед тобой спокоен, а передо мной бушует?
Он отозвался:
– Разве мое спокойствие – это чудо? Это не чудо! Я просто спокоен, потому и в Океане нет волнения. Оглянись и смотри! Волны, которые топили тебя, сам же ты и породил растлением тела и помрачением ума. Угомони свои страсти, прогони низкие помыслы, и живая Океанская вода ответит спокойствием. Так и сердце найдешь, и спасение обретешь.
Я невольно упал перед ним на колени и взмолился:
– Помоги!
Он отозвался:
– Узри Господа, и помощь придет. Я лишь могу путь показать.
Он поднялся и пригласил меня в скальную пещеру. Я, дрожа, поплелся за ним. Оказалось, что там горел костер. Николай Чудотворец рукой предложил мне сесть у огня. Я молча повиновался и принялся отогреваться у трескучего огонька.
Потом он сказал:
– Ты прошел долгий путь, и вовсе неслучайно попал сюда. Тебе удалось перелететь небеса своих помыслов, благодаря дочке тебя приняли в Иртифахан, где ты совершил великое самопожертвование и не побоялся вступить в бой с Черно-Белым Ангелом.
Во мне пробудились воспоминания схватки, и я переспросил с удивлением:
– С Черно-Белым Ангелом? Это разве были не сны? Я думал, что грезил, видя себя Ноем, потом Ротшильдом…
Он отозвался:
– Снов не бывает. Все явь, и ты прошел через многие уровни сложной действительности, чтобы достичь этой пещеры собственного Бытия. Здесь ты можешь найти спасение, однако, будь бдительным, здесь же подстерегает тебя и погибель. Бесы будут цепляться за страсти в твоей душе, сражаясь с умом твоим и толкая его на сребролюбие, тщеславие, на плотские удовольствия. Черно-Белый Ангел не оставит тебя. Он будет до последнего сражаться за пленение твоего ума. Не поддавайся! Это путь растления и смерти. Храни свой ум в чистоте, воздерживаясь от грязи. Обрати его на себя, и через себя начнешь восхождение к Господу. Я привел тебя в пещеру души твоей, и отсюда только два пути. Просветление или испепеление. Третьего не дано, и все решится в восходящих лучах Предвечного Света.
Я был растерян:
– Предвечный Свет? Что это?
Он ответил спокойно:
– Его нельзя познать. Можно лишь узреть на рассвете. И тогда он войдет в тебя для просветления и исцеления или испепелит, навсегда отправив твою душу в темницу. Все зависит от тебя! Открой свое сердце до рассвета и впусти туда Предвечный Свет!
– Открытое сердце? Что это такое?
– Это сердце, свободное от помыслов, наполненных страстями. В открытое сердце войдет Предвечный Свет. Но он же и сожжет дотла сердце, покрытое облаками низких помыслов и страстей. Слава Богу, что до рассвета есть время. Но оно быстротечно. Поэтому драгоценно каждое мгновение.
Я спросил:
– Что я успею за одну ночь?
– До рассвета семь тысяч лет.
Это меня крайне удивило:
– Что? Это же целая вечность!
– Такова ночь на скале Аюрведа. У времени здесь иное течение.
– Но я не знаю, с чего начать. Пожалуйста, помоги мне, Николай Чудотворец! Ты ведь мой Ангел-Хранитель!
Он поклонился мне и ответил теплым голосом:
– Да, я твой Ангел-Хранитель. Но путь к Предвечному Свету ты должен найти сам. Это закон Творца. Обуздай свои страсти. Возвысься над печалью и радостью. Стань бесстрастным. Ум твой есть Свет – творение Господа. Разгони же густые облака страстей и помыслов, помрачающие твой ум. Бесстрастием вылечишь все свои недуги. И тогда Предвечный Свет освободит тебя! И умом своим узришь сияние Божьей благодати! Тогда ты воскреснешь.
Он встал и направился к выходу из пещеры.
Я попытался его остановить:
– Николай Чудотворец, ты меня оставляешь?
Он обернулся:
– Да. Я не буду тебе мешать в очищении. Ты все должен сделать сам.
Я понял, что меня охватывает раздражение и повысил голос:
– Но как ты можешь бросить меня здесь одного? Это и есть твоя доброта?
Он улыбнулся во мне:
– Не суди, и не судим будешь. Это твоя пещера! Посторонний – только помеха. Лишь в одиночестве найдешь свой путь. Я уже помог. Выудил тебя из Океана Страсти и привел в твою пещеру, но долго находиться здесь я не могу. Это не от меня зависит. Я навещу тебя на рассвете, и надеюсь, что к тому времени ты прогонишь облако помыслов и страстей, покрывающее твое сердце.
Я начал беситься и сказал раздраженно:
– Ну, спасибо! Ты поступаешь, как настоящий друг! Бросаешь меня среди каменных стен, а я даже представления не имею, что делать и с чего начинать! Как мне бороться и с кем? Здесь, кроме нас, никого нет! Где мои помыслы? Где мои страсти? О чем ты говоришь? Подскажи хоть что-нибудь!
Теперь он улыбнулся во мне с грустью:
– Вырви помыслы свои с корнями. Освободи ум от помрачения! Сокруши сердце глубоким покаянием! С плачем к тебе придет утешение, и сердце твое откроется… Это так прекрасно!
Я был разочарован:
– Ничего тут нет прекрасного! Мне нужны конкретные советы! Что-нибудь по существу!
Он был невозмутим:
– Сокрушения сердца ты достигнешь воздержанием, молчанием и уединением ото всех, плачем и молитвой в темноте. Только не пытайся убивать помыслы. На месте одного появится сотня…
Мое раздражение возросло до предела, и я начал кричать:
– Ты мне не даешь подсказок! Зачем мне эти расплывчатые фразы? Лучше мне было утонуть в Океане Страсти, чем остаться в этой глухой пещере, не понимая, что надо делать. Может, будешь так любезен, и подкинешь хоть пару идей о том, где искать эти твои помыслы? Если это моя пещера, то они должны быть здесь? Где они?
Он улыбнулся:
– Помыслы твои действительно здесь. Как и твое раздражение.
– Покажи их! Я их не вижу? Может, они прячутся?
Я начал осматриваться, кинулся в разные углы пещеры, и ничего не найдя там, обернулся к тезке по прозвищу Чудотворец, но…
Его там уже не было.
Он словно растворился в воздухе с дымом от костра. Я выкрикнул в гневе:
– Эй, куда ты исчез?! Фокусник, насмеш…
Но окончить слово я не успел. В пещеру ударила огромная волна из Океана Страсти. Это была волна моего раздражения.
Она хлынула в пещеру, погасила костер, накрыла меня с головой и понесла к выходу. Я понял, что погибну. Если волна утащит меня обратно, меня уже ничего не спасет. Я начал хвататься за камни в пещере, за выступы стен, за песок и за хворост, но ничего не помогало. Вот еще немного, и меня окончательно выплеснет в пучину. И тут я понял, что надо успокоиться, надо угомониться.
Не суди и не судим будешь…
Я обрел свою пещеру, и этому надо радоваться. Тут вода отхлынула. Я заполз в темный угол, забился среди камней мокрый и дрожащий. Вокруг меня воцарилась гробовая тишина. Изможденный, я прилег, сжавшись в комок, и закрыл глаза. Перед тем, как забыться, я услышал звук внутреннего голоса, который говорил словами Николая Чудотворца:
