Пиня Копман
Страсти лебединого болота
рэкетиры удалые,
при брыльянтовых перстнях
да свинцовых кистенях.
Каждый выряжен богато,
а на шее – цепь из злата
по полпуда весом полным.
И скользит ладья по волнам,
мимо острова крутого,
клаб-отеля дорогого.
На молу стоит моряк,
рекламирует коньяк.
Буквы с сажень: «Вкус приятный,
первых двести грамм бесплатно».
Пристает ладья к причалу.
Всем налили для начала
по стакану: "Пейте, плиз!
Нынче в клубе бенефис.
Наша Бэллочка при всех
давит золотой орех.
Не руками, не зубами,
а интимными местами.
Бэлла опой гвоздь забьет,
и при этом так поет…
Кто тот номер не видал,
простофиля и вандал.
Морячки по простоте
посетили варьете,
и всю ночь потом кутили.
Все богатства с рук спустили.
Тут Гвидон зашел в кабак,
ставит он гостям коньяк,
всех вокруг за стол сажает
и серьезно заявляет.
– Все, ушкуйнички, шабаш!
Нынче, видно, день не ваш,
коль продолжите, братки,
то пропьете и портки.
Так что ехать вам пора.
Вы ж к низовиям Днепра,
а потом на Вышний волок.
Путь до Новгорода долог.
Если станете вы станом
у хором царя Салтана,
передайте: Дон Гвидон
был безмерно удивлен.
Царь приехать в клуб грозился,
опустить меня хвалился.
Я же не вооружен.
Так пускай не трусит он.
Или этот царь-отец
лишь детей топить храбрец?
Проводивши их из дому
Дон Гвидон по интеркому
секретаршу вызывает:
«Грусть-тоска меня снедает,
словно давит два яйца.
Видеть я б хотел отца…
Жаль агента Комара,
но его сменить пора.
В прошлом деле он до срока
засветился ненароком.
Ладно, такова житуха.
Есть второй, по кличке «Муха».
Ты запрос пошли и жди
фильм на диске DVD.
***
Дон Гвидон у монитора,
и с него не сводит взора.
Видит: царь Салтан упорно
в Интернете ищет порно.
Бабка, тетки обе враз.
У одной – стеклянный глаз.
Вводит новгородцев стража.
Вновь в брильянтах все, и даже
Есть крупней, чему царя.
Видно, плавали не зря.
Говорит им царь сердито:
– Новеградские бандиты!
Признавайтесь, господа:
Много ль грабили, когда?
И какая сила зла
вас к нам в царство занесла?
А ушкуйники в ответ:
– Мы объехали весь свет
Только стрелки забивали,
нам богатства отдавали
те купчины и не те
по душевной доброте.
И зашли, уже в итоге,
к Дон Гвидону по дороге:
коньячку разок хлебнуть
и немного отдохнуть.
Хоть доходов всех лишились,
но зато повеселились.
В мире нет по красоте
равных девкам в варьете.
А уж Белку, вы поверьте,
не забыть до самой смерти.
Эта Белка – краше всех.
Опа крепка, как орех,
Стан – что греческая ваза.
Кто посмотрит – кончит сразу.
Ходит Белочка по сцене
В белом платье _ точно в пене.
Там аршин пятнадцать шелка!
И стоит на сцене елка,
а на елке для потехи
золоченые орехи.
Тут на Белке платье рвется,
и всего-то остается
что чулочки на шелку,
а она берет доску,
опой гвоздь в нее вбивает.
Мужики обуевают.
Белка песенку поет
а потом орех берет,
и сует себе же в щелку,
ножкой громко бьет о елку,
выше носа поднимает,
изумрудец вынимает.
И лежит на сцене груда
этих самых изумрудов.
На такое посмотреть –
и не жалко помереть!
Мы отчалили с рассветом –
ни гроша в кармане нету.
Но Господь благоволил:
путь к Днепру спокойным был.
У Днепровских светлых вод
глядь – татарский челн плывет.
А на нем поганый пес
продавать брильянты вез.
По понятьям – все законно.
А к тебе мы от Гвидона.
Говорил он: «Царь-отец
лишь детей топить храбрец.
Опустить его грозился,
да похоже, устрашился.
Ты не дергай-то плечом,
мы тут вовсе не при чем
Все слова и все детали –
чо сказали – передали.
За базар и грубый тон
отвечает Дон Гвидон».
Царь вскричал: «Да падлой буду,
а на остров я прибуду,
отыщу там наглеца
да подвешу у крыльца,
буй отрежу, всуну в рот.
Пусть злодей поменьше врет!»
Раскричался царь Салтан,
рвет сафьяновый кафтан:
– Что ж пристал Гвидон-репей!
Не топил я в жисть детей!
Тут свояченица смело
(та, что оба глаза целы)
Молвит слово: «Царь Салтан!
Грозен ты, как ураган!
Нами правишь справедливо,
и враги бегут трусливо
от могучего царя.
Только нынче злишься зря.
Что тебе грозиться шумно,
если Дон – малец безумный?
Сам подумай не шутя:
он, как глупое дитя
что прохожим у забора
корчит рожи без разбора,
А вспорхнет у ног голубка –
мамке прячется под юбку.
Для мальца не много ль чести:
царь Салтан сошел до мести?
Это мелочь и буйня!
Да сестрицына гульня
вовсе б не была бедою,
каб не негра с бородою.
твой указ, бояр испуг,
разговоры среди слуг…
Мы ж народ консервативный.
Все чужое нам противно
Вот и номер с этой Белкой –
примитивная поделка
для солдат да моряков,
да прыщавых сопляков.
(Только жаль до спазмы в горле –
ведь мою ж идею сперли!)
Но тебе, с твоим-то вкусом,
не указ малец безусый.
Он вниманья недостоин.
Ладно, был бы знатный воин,
богатырь иль рыцарь славный.
Кстати, я прочла недавно:
где-то стерегут моря
тридцать три богатыря.
Все красавцы молодые,
великаны удалые.
Из воды выходят вдруг,
разрушая все вокруг.
Коль написано правдиво,
Это диво, так уж диво…
А девицы в казино –
дрек. По-нашему – говно…»
***
Дон Гвидон вздохнул устало:
– Ладно, тетушка, достала!
Хоть и жалко тетки бедной,
но читать столь много вредно,
и особенно для глаз.
Стелла! Сделай-ка заказ!
Тетке, этой старой деве,
явно глаз мешает левый!
Ей не нужен ни хера,
удалить его пора.
А про молодцев в воде я
воплотить хочу идею.
Шоу точно для меня:
Есть у Лебеди родня, -
геморройная проблема,
но для нас ребята в тему.
Три десятка дурачков,
чуть испорченных качков.
Все красавцы молодые,
а по масти – голубые.
Бывший дон был педофил,
всех их сызмала растлил.
Ихний тренер Черномор –
тоже нẚголову хвор.
Хоть колдун, но симпатичный.
Нужно встретиться с ним лично,
чтоб с командой молодой
сделать шоу "Под водой"
Без общественных различий,
чуть за рамками приличий.
Некий голубой душок
вызовет культурный шок.
Будут критики в восторге,
а кто нет – приляжет в морге!
А к обеду, крошка Стелла,
ты б поплавать не хотела?
Триста метров, на пари!
И купальник не бери.
Как тебе такая сцена:
я дельфин, а ты – сирена.
***
Ветер по морю гуляет,
и кораблик подгоняет
Черный негр на корме
в шароварах и чалме.
Изогнулась круче лука
левантийская фелука.
Левантийские купцы-
Все по женщинам спецы.
Продавая баб в гаремы
Знают лучше их, чем все мы,
Но коварными считают
И мужчин предпочитают.
Видят остров на просторе.
Вдруг взбурлило сине море,
и на борт, машẚ рукой,
лезет будто черт морской.
Влез и слышен грозный глас:
– Всем лежать! Морской спецназ.
Поворачивай без звуку,
и причаливай фелуку!
На причале дует дудка:
– Скузи, сори, это шутка!
Нынче вечером у нас
супершоу «Водолаз»
Тридцать третий экипаж
гость Гвидона, то есть наш.
Вход бесплатный. За обиду
каждому по два солида,
и, за счет, конечно, наш,
тайский точечный массаж.
Все обиды позабыты.
– Много чести! Ну, а мы-то!..
Нам не жалко! Коль не лень –
нападайте трижды в день.
А уж что за представленье!
Левантийцы в возбужденьи,
из партера слышны речи:
– Что за ноги, что за плечи!
Вах, Ахмед! Вах-вах, Хаким!
Жизнь отдам за ночь с таким!
Черноморова работа:
Изошли купчины потом,
тянут ручки, лупят глазки,
с кошельков летят завязки.
После шоу прорвалися
левантийцы за кулисы.
10 праведных купцов
разобрали молодцов,
вышло по-трое на рыло.
Ночь дальнейшее сокрыла…
Утром, еле встав на ноги,
Подвели купцы итоги:
Раздарили все, что было.
Да! Любовь большая сила,
Если к тяге естества
чуть добавить колдовства.
Приходя в себя помалу
повлеклись купцы к причалу.
У причала светел, тих
Дон Гвидон встречает их.
– Жаль мне вас, купцы востока.
Но увы, судьба жестока.
За любовь всегда цена,–
или жизнь, или мошна.
Сердце вам помочь велит.
Дам товары я в кредит.
Есть у нас марихуана,
что растет в заморских странах,
и заморский кокаин,
то, что нужно для мужчин.
Галлюциногенный гриб
поставляет нам Магриб.
Без подделки и обмана
черный план из Пакистана,
все, что дарит нам Восток.
Есть и аленький цветок.
Но, конечно, не в горшке,
а в готовом порошке.
И обманывать – не стоит.
Колдовство мне все откроет,
а обманщик, в виде голом,
будет сáжен в улей к пчелам.
Известите капитана:
путь вам в порт царя Салтана.
Предайте там царю
что сейчас Вам говорю:
Мол, Гвидон весьма дивится:
Ведь царя, что ту девицу,
дурят всякой ерундой
про ублюдка с бородой.
Коль считать бы царь учился,
то тотчас бы убедился:
родила царица в срок,
что отмерил бабам Бог.
Тут считать не нужно много.
понесла не от чужого,
не от негра-молодца,
от тебя, царя-отца.
Да и сам сынок при этом
был как царь по всем приметам:
крепкотел и златовлас,
с васильковым цветом глаз,
громогласен, нос картошкой
краткопалые ладошки.
А уж пил-то, а уж жрал!
Точно царь, лишь ростом мал.
И вот этого-то крошку
царь топить велел, как кошку.
Да уж Бог ему судья,
на дурных не гнéвлюсь я.
А вот те, кто клеветали
нынче глаз недосчитали.
Призадуматься б ему:
кто без глаз, и почему.
Все, пока! До встречи вскоре!
Пусть к вам добрым будет море!
***
Лежа на кушетке белой
между Белочкой и Стэллой
Дон Гвидон под нос гундосит:
– Грусть-тоска мне башню сносит,
хоть иди, лечись, к врачу:
видеть батюшку хочу.
Тихо, девочки, ни звука!
Есть секретнейшая штука,
только что из Тель-Авива,
телешмель – и вправду диво.
Чудо нано технологий,
кнопку жмеи – и он в дороге.
Вот он, пульт, экран на нем,
щас к Салтану попадем.
Взял царевич пульт прибора
И с него не сводит взора.
Видит он царя поддатым,
тот ругает стражу матом:
– Для каких вы, тля, затей,
напустили в дом чертей?
Ладно, правда, выпил малость,
может спьяну показалось…
Рядом тетки одноглазы
и царева мать, зараза.
Че-то шепчутся тишком,
прикрывая рот платком.
Рында стукнул об пол тростью,
и ползут на пузе гости.
Сразу видно – из Леванта
знатные негоцианты.
Крестит царь себе живот
и кричит: «Глядите! Вот!
Я вас, сукиных детей!
Кто опять пустил чертей?»
Тут купцы завыли: «Вах!
Ас-салям-алекум, шах!»
Царь смутился: «Чо, купчины?
Почему черны личины?
Ваалейкум ас-салям!
Всей прислуге- по соплям!
Где толмач, ипёна мать!
Как китайцев понимать?!»
Тут настарший из купцов
объяснил в конце концов:
– Мы Левант, а не Китай.
Мы ходи купи-продай
героин и анаша.
Были у Гвидон-паша.
Сильно он переживает
и тебе передавает:
Как мудрейший звездочет
сделай правильный расчет,
напряги свой мудрый ум:
как ты трахал свой ханум?
Сколько месяц пробежала,
как ханум твоя рожала?
Если будет девять лун –
То сынок от твой шалун.
Ты тогда большой балда,
зря топил его в вода.
А про негра с бородой
врал шайтан совсем худой,
необрезанный собака,
ты не верь ему, однако.
И ему, за лживый сказ
Джабраила вырвал глаз.
Пальцы царь перебирает.
Видно, месяцы считает.
Лоб в поту, усы в горсти:
тяжек счет до девяти!
Вот сочёл, вокруг глядит.
Видно, оченно сердит.
Взяв державу молотком
молвит злобным шепотком:
– Это кто ж, злодей отпетый,
мне про негра плел наветы?
Вашу маму так-растак!
Я же верил, как простак.
Лизоблюды! Интриганы!
Обвели, как мальчугана.
И кому здесь глаз подбил
сам Архангел Гавриил?
Как смогли вы исхитриться,
чтоб со свету сжить сестрицу?
И откуда вдруг указ
про секрет и про баркас?
Что вы, фляди, натворили?
Крепкую семью разбили!
Я же, как пришел с войны,
да остался без жены,
так живу холостяком
с постоянным стояком.
Чтоб забыть свою потерю,
трахал баб я, сил не меря.
Яйца, как голландский сыр
стер уже почти до дыр,
А на сердце словно гири.
Нету счастья в этом мире!
Раз преставилась жена,
то и мне теперь хана.
Тут царева мать, скотина,
по головке гладит сына:
– Ты не плакай, ну-ну-ну!
Мы найдем тебе жену.
Пусть одна пропала в море,
подберем другую вскоре.
Сколь ни существует свет –
баб незаменимых нет.
Вот идет молва правдива:
есть одна эстрадна дива,
ейный шлягер о любви
нынче хит на МTV
И толкут свет сурово:
Бритни Спирс пред ней – корова.
Три работы совмещает,
на тусовках зажигает,
микрофончик так берет,
что у статуй буй встает.
Сексуальна и стройна.
Вот была б тебе жена…
Одолела злоба внука.
Шепчет он: "Ну, бабка, сука!"
Разогнал шмеля как пулю
и – буяк об нос бабуле!
Тут экран совсем потух.
Дон Гвидон им об пол – бух!
Отказавшись от минета
Вышел вон из кабинета.
***
Вот Гвидон слегка рассейно
ходит-бродит у бассейна.
Глядь – по верху тихих вод
Лебедь белая плывет.
Грудью чуть волну колышет,
и от хлорки еле дышит.
Лапки белы, глазки алы –
Тетя Ася заипала.
– Здравствуй, дон Гвидон мой милый!
Ты как вышел из могилы.
Бродишь тих да бел, что мел,
зря, наверно, устриц ел.
