Ребекка Куанг
Опиумная война
– Послушай, Рин. Синегард – жестокий город. Академия – еще хуже. Ты будешь учиться вместе с детьми наместников. С детьми, которых начали обучать военному искусству, прежде чем они научились ходить. Ты здесь чужая, потому что не такая, как они. Но ничего страшного. Не позволяй этому сбивать тебя с толку. Что бы они ни говорили, ты заслуживаешь учиться здесь. Понимаешь?
Она кивнула.
– Первый день учебы будет как удар под дых, – продолжил учитель Фейрик. – Второй день, возможно, даже хуже. Предметы будут даваться тебе тяжелее, чем подготовка к кэцзюй. Но если кто и может здесь выстоять, так это ты. Не забывай, на что ты пошла ради поступления.
Он выпрямился.
– И никогда не возвращайся на юг. Ты достойна большего.
Когда учитель Фейрик скрылся за поворотом тропы, Рин потерла переносицу, чтобы избавиться от желания расплакаться. Она не позволит новым одноклассникам видеть ее слезы.
Она была одна в этом городе, без друзей, едва говорила на местном языке и не была уверена, что хочет здесь учиться.
Он ведет тебя по проходу. Он старый, жирный и воняет потом. Он смотрит на тебя и облизывает губы…
Она поежилась, зажмурилась и снова открыла глаза.
Да, Синегард пугающий и чужой. Это не имеет значения. Ей больше некуда идти.
Рин расправила плечи и пошла обратно в ворота школы.
Все наладится. Как бы то ни было, здесь в тысячу раз лучше, чем в Тикани.
– А потом она показала на уборную и спросила, не класс ли это, – донесся до нее голос со стороны очереди на регистрацию. – Ты бы только видел ее одежду.
По шее Рин пробежали мурашки. Это был тот парень, которого они встретили во время осмотра академии.
Она повернулась.
Он и правда был красив, даже слишком – большие миндалевидные глаза и скульптурно очерченные губы, которые выглядели прекрасно, даже когда изгибались в ухмылке. Его кожа напоминала белый фарфор, любая женщина в Синегарде убила бы за такую, а шелковистые волосы были почти такой же длины, как когда-то у Рин.
Он поймал ее взгляд и усмехнулся, продолжая так же громко, словно ее не заметил:
– А ее учитель! Похож на развалюху, из тех, кто не может получить в городе работу и клянчит всякую мелочь у городской управы. Я решил, что он может окочуриться по пути в гору, уж больно громко причитал.
За многие годы Рин привыкла к оскорблениям от Фанов. Услышав их из уст мальчишки, она не слишком расстроилась. Но унижать учителя Фейрика, который привез ее из Тикани, спас от жалкого будущего вынужденного брака… Это непростительно.
Рин шагнула к мальчишке и ударила его в лицо.
Кулак вошел в глазницу с приятным шлепком. Парень качнулся на студентов за своей спиной и чуть не рухнул.
– Мерзавка! – завопил он, восстановил равновесие и бросился на нее.
Рин отпрянула, подняв кулаки.
– Хватит!
За их спинами появился кадет в темной рубахе, взмахнув руками, чтобы их разнять. Но парень все равно ринулся вперед, и тогда кадет схватил его за руку и вывернул ее за спину.
Парень пошатнулся и замер.
– Ты что, не знаешь правил? – спросил кадет тихим и спокойным голосом. – Никаких драк.
Парень не ответил, лишь кисло ухмыльнулся. Рин снова захотелось разреветься.
– Имена? – потребовал кадет.
– Фан Рунин, – в ужасе проговорила она.
У них неприятности? Их исключат?
Парень тщетно пытался вырваться из хватки кадета.
Тот сжал его крепче.
– Имя? – повторил он.
– Инь Нэчжа, – выплюнул мальчишка.
– Инь? – Кадет отпустил его. – И с чего вдруг воспитанный наследник благородного дома Инь затеял драку в коридоре?
– Она ударила меня по лицу! – завопил Нэчжа.
Вокруг его левого глаза уже расцветал отвратительный фингал, яркое багровое пятно на фарфоровой коже.
Кадет поднял бровь и посмотрел на Рин.
– И почему ты это сделала?
– Он оскорбил моего учителя.
– Да? Что ж, это меняет дело. – Кадет явно развеселился. – Разве тебе не говорили, что учителей оскорблять нельзя? Это табу.
– Я убью тебя, – огрызнулся Нэчжа на Рин. – Убью, гадина.
– Ну и славно. – Кадет сделал вид, что зевает. – Вы же в военной академии. В этом году у вас будет куча возможностей убить друг друга. Но подождите до распределения по специальностям, хорошо?
Глава 3
Рин и Нэчжа последними остались в главном зале, переделанном из храма на третьем ярусе. Хотя зал был не особо велик, тускло освещенное убранство создавало иллюзию простора, а люди внутри казались меньше. Рин решила, что так и должен чувствовать себя человек в присутствии богов и наставников.
Первый курс, всего пятьдесят студентов, сидел на коленях, по десять человек в ряду. Сложив руки на коленях, щурясь и осматриваясь в тревожном предвкушении. Вокруг них сидели старшекурсники, непринужденно болтая. Смех звучал громче обычного, как будто они специально хотели вызвать неловкость у первогодков.
Через несколько секунд после того как Рин села, распахнулась дверь и появилась миниатюрная женщина, ниже самого мелкого первокурсника. Она двигалась по залу поступью воина – с прямой спиной, четко и уверенно.
За ней шли пять мужчин и одна женщина в темно-коричневых рубахах. Они встали в ряд за ее спиной и перед учениками, спрятав руки в длинных рукавах. Кадеты умолкли и встали, сложив ладони перед собой и опустив головы в легком поклоне. Рин и остальные первокурсники быстро последовали их примеру.
Женщина оглядела их и жестом велела сесть.
– Добро пожаловать в Синегард. Меня зовут Цзима Лайн. Я главный наставник этой школы, командир синегардских резервистов и бывший командующий императорским ополчением Никана.
Четкий и ледяной голос Цзимы прорезал воздух, как клинок.
– Это наставники Синегарда, – представила Цзима стоящую за своей спиной шестерку. – Они будут учить вас в течение первого года, а в его конце по итогам финальных испытаний решат, кто станет кадетом.
Наставники выглядели торжественно, один серьезнее другого. Никто не улыбался. Каждый носил пояс своего цвета – красный, синий, фиолетовый, зеленый и оранжевый.
Кроме одного. Мужчина слева от Цзимы был без пояса. Его рубаха тоже отличалась – без вышивки по краю, без эмблемы Красного императора справа на груди. Он был одет так, словно впопыхах натянул бесформенное коричневое одеяние.
Волосы этого наставника были совершенно седыми, как борода учителя Фейрика, но он был совсем не так стар. Лицо без морщин, но и не молодое, трудно определить возраст. Во время речи Цзимы он поковырялся мизинцем в ухе, поднес палец к глазам и осмотрел его.
Потом резко поднял голову, перехватил взгляд Рин и усмехнулся.
Она поспешно отвернулась.
– Все вы здесь, потому что получили наивысший в стране балл на кэцзюй, – сказала Цзима, великодушно раскинув руки. – Ради чести учиться здесь вы превзошли тысячи других претендентов. Мои поздравления.
Первогодки смущенно переглядывались, не зная, следует ли им себе поаплодировать. Раздались несколько несмелых хлопков.
Цзима улыбнулась:
– В следующем году пятую часть из вас отчислят.
Тишина стала пронзительной.
– У Синегарда нет ни времени, ни ресурсов, чтобы обучать любого, кто грезит о боевой славе. Солдатами могут стать даже неграмотные крестьяне. Но мы не воспитываем солдат. Мы воспитываем генералов. Людей, в чьих руках будущее империи. И потому, когда я решу, что кто-то из вас не стоит нашего времени, его попросят нас покинуть. Обратите внимание, что вам не дадут возможности выбирать предметы. Мы считаем, что подобный выбор не следует доверять студентам. После первого года вы получите оценки по всем предметам: Боевое искусство, Стратегия, История, Оружейное дело, Лингвистика и Медицина.
– И Наследие, – вмешался седой наставник.
У Цзимы дернулся левый глаз.
– И Наследие. Если после Испытаний в конце года вас признают пригодными по одному из этих предметов, вы продолжите обучение в Синегарде. И станете кадетами.
Цзима махнула в сторону старшекурсников. Только сейчас Рин заметила, что цвета нарукавных повязок кадетов соответствуют поясам наставников.
– Если ни один наставник не захочет взять вас кадетом, вас попросят покинуть академию. Обычно остается только восемьдесят процентов первокурсников. Оглядитесь. Это значит, что в следующем году два человека из вашего ряда уйдут.
Рин огляделась, стараясь подавить волну паники. Она-то считала, что поступление в Синегард гарантированно сделает академию ее домом на следующие пять лет, а потом обеспечит стабильную карьеру.
Она не осознавала, что через несколько месяцев ее могут отправить домой.
– Мы исключаем студентов по необходимости, а не от жестокости. Наша задача – воспитывать элиту, лучших из лучших. Мы не можем зря терять время на дилетантов. Хорошенько присмотритесь к однокурсникам. Они станут вашими близкими друзьями, но и серьезными соперниками. Вы будете бороться друг с другом за право остаться в академии. Мы считаем, что благодаря этой состязательности проявятся самые талантливые. А бесталанных отправят домой. Если вы этого заслужите, то на следующий год станете кадетами. Если же нет… что ж, тогда вам и не стоило сюда приезжать.
При этих словах Цзима посмотрела прямо на Рин.
– И напоследок хочу вас предупредить. Я не потерплю наркотики на территории академии. Если у вас найдут хоть щепотку опиума, если схватят ближе десяти шагов от запрещенных веществ, вас вышвырнут из академии прямиком в тюрьму Бахры.
Цзима обвела их последним суровым взглядом и отпустила взмахом руки.
– Удачи.
Рабан, тот кадет, что вмешался в драку Рин и Нэчжи, повел их из главного зала к общежитию на нижнем ярусе.
– Вы первогодки, а потому со следующей недели приступите к обязанностям по уборке, – сказал Рабан, обернувшись. Его голос звучал мягко и ободряюще, так говорят деревенские лекари, прежде чем ампутировать руку или ногу. – Первый колокол звонит на рассвете, занятия начинаются через полчаса. Если до этого не успеете в столовую, останетесь без завтрака.
Мальчики жили в самом крупном, трехэтажном здании, построенном, похоже, гораздо позже того, как территорию академии захватили у монахов. Женское общежитие, наоборот, было крохотным одноэтажным зданием, которое, вероятно, монахи использовали для медитации.
Рин ожидала, что в спальне будет ужасно тесно, но обнаружила только две занятые кровати.
– Три девочки в один год – это рекордное число, – сказал Рабан, прежде чем оставил их обустраиваться. – Наставники потрясены.
Оставшись наедине, три девочки осторожно оценивали друг друга.
– Меня зовут Нян, – представилась та, что слева от Рин. У нее было круглое, дружелюбное лицо, ритмичный диалект выдавал северное происхождение, но все же был не таким неразборчивым, как синегардский. – Я из провинции Кролик.
– Очень приятно, – протянула вторая девочка. Она рассматривала простыни. Пощупала тонкую, не вполне белую ткань пальцами, скривилась и отпустила простыню. – Венка, – без энтузиазма представилась она. – Я из провинции Дракон, но выросла в столице.
Венка была типичной синегардской красавицей – белокожая и стройная, как тростинка. Рядом с ней Рин ощущала себя грубой и вульгарной.
Она поняла, что обе выжидающе смотрят на нее.
– Рунин, – сказала она. – Можно просто Рин.
– Рунин. – Венка искорежила ее имя синегардским акцентом, покатав слоги на языке, как кусочки невкусного блюда. – Что это за имя?
– Южное. Я из провинции Петух.
– Вот почему ты такая смуглая, – скривила губы Венка. – Как коровий навоз.
Ноздри Рин раздулись.
– Как-то раз я вышла на солнце. Тебе тоже стоит попробовать.
Как и предупреждал учитель Фейрик, занятия изматывали. Тренировка по Боевому искусству началась на рассвете следующего дня, во дворе второго яруса.
– Это еще что? – Наставник Цзюнь в рубахе с красным поясом с написанным на лице отвращением осмотрел кучку студентов. – Постройтесь в ровную шеренгу, не толпитесь, как перепуганные несушки.
Кустистые брови Цзюня почти встречались на переносице, и оттого смуглое лицо постоянно выглядело недовольным, словно надвинулась грозовая туча.
– Выпрямите спины. – Голос Цзюня соответствовал лицу – сердитый и безжалостный. – Смотреть вперед. Руки за спину.
Рин постаралась скопировать позы стоящих перед ней однокурсников. Левое бедро зачесалось, но она не осмелилась его тронуть. Она слишком поздно поняла, что нужно было сходить в туалет.
Цзюнь расхаживал перед студентами, довольный тем, что они стоят в таких неудобных позах. Рядом с Нэчжой он остановился.
– Что это с твоим лицом?
Под левым глазом Нэчжи расплылся впечатляющий фингал – яркое фиолетовое пятно на безупречной скуле.
– Подрался, – промямлил Нэчжа.
– Когда?
– Вчера вечером.
– Тебе повезло, – сказал Цзюнь. – Если бы это произошло позже, я бы тебя отчислил. – Первое и самое важное правило в моем классе, – сказал он, повысив голос, чтобы все слышали, – никаких безответственных драк. Вы овладеете смертоносными приемами. Если применять их неправильно, можно нанести серьезные раны себе и партнеру по тренировке. Если будете драться, я выгоню вас из своего класса и буду настаивать на исключении из Синегарда. Всем ясно?
– Да, наставник, – ответили они.
Нэчжа оглянулся через плечо и бросил на Рин полный яда взгляд. Она сделала вид, что не заметила.
– Кто уже обучался боевым искусствам? – поинтересовался Цзюнь. – Поднимите руки.
Почти весь курс поднял руки. Рин в панике оглядывалась. Неужели многие уже тренировались до академии? И где же? Насколько они ее опередили? А если она не сумеет их догнать?
– Сколько лет? – спросил Цзюнь у Венки.
– Двенадцать, – ответила та. – Я обучалась стилю Мягкий кулак.
Рин вытаращила глаза. Это значит, Венка тренировалась с тех пор, как начала ходить.
Цзюнь показал на деревянный манекен.
– Серповидный удар ногой из-за спины. Снеси ему голову.
Снести голову? Рин с сомнением посмотрела на манекен. Голова и корпус были вырезаны из единого куска дерева. Голова не привинчивалась, а накрепко соединялась с торсом.
Однако Венку это ничуть не смутило. Она заняла позицию, бросила взгляд на цель, развернулась в прыжке и пнула ногой по голове манекена. Пятка пронеслась в воздухе по четкой дуге.
Нога впечаталась в голову манекена, снесла ее, и та отлетела. Голова с грохотом закатилась в угол, к стене.
У Рин отвисла челюсть.
Цзюнь одобрительно кивнул и отпустил Венку. Она с довольным видом вернулась обратно в шеренгу.
– Как она это сделала? – спросил Цзюнь.
По волшебству, решила Рин.
Цзюнь остановился перед Нян.
– Ты. Выглядишь озадаченной. Как, по-твоему, она это сделала?
Нян встревоженно прищурилась.
– Ци?
– Что такое ци?
Нян покраснела.
– Э‐э‐э… Внутренняя сила. Энергия духа?
– Энергия духа, – повторил наставник Цзюнь и фыркнул. – Деревенская чепуха. Те, кто превозносят ци до уровня загадки или сверхъестественных способностей, оказывают медвежью услугу боевым искусствам. Ци – не что иное, как обычная энергия. Та же самая, что бежит по вашим кровеносным сосудам и легким. Та же энергия, что заставляет реки течь вниз, а ветер дуть.
Он поднял руку и показал на колокольную башню пятого яруса.
– В прошлом году двое прислужников установили новый колокол. Сами они никогда бы не подняли его на такую высоту. Но с помощью хитроумной системы веревок два человека среднего телосложения сумели поднять предмет в несколько раз больше собственного веса. Этот же принцип, только в своей противоположности, работает и в боевых искусствах. В вашем теле – ограниченный запас энергии. Никакие тренировки не позволят вам исполнить сверхъестественные трюки. Но при должном упорстве и знаниях, куда нанести удар и когда…
Цзюнь обрушил кулак на корпус манекена. Он раскололся, и под рукой ровным кругом разошлись трещины.
Наставник убрал руку. Корпус манекена разлетелся на куски и рухнул на землю.
– Вы сможете сделать то, что обычный человек считает невозможным. Главное в боевом искусстве – это действие и реакция. Углы и тригонометрия. Правильный расчет силы и точный вектор. Напряжение мышц и приложение силы так, чтобы она пришлась точно в цель. Если нарастите бо́льшую мышечную массу, вы увеличите и силу. Если отточите технику, сила будет распределяться более точно и эффективно. Боевое искусство не сложнее обычной физики. Если вас это смущает, просто посоветуйтесь с великими мастерами. Не задавайте вопросов. Просто подчиняйтесь.
История была уроком смирения. Не успели они войти в аудиторию, как сутулый и лысый наставник Йим выдал интерпретацию военных затруднений Никана.
– В прошлом веке империя вела пять войн, – сказал Йим. – И все проиграла. Вот почему мы называем прошлый век «столетием унижения».
– Оптимистично, – пробормотал кудрявый парень впереди.
Если Йим его и слышал, то не подал вида. Он указал на большой пергамент с картой Восточного полушария.
– Под властью Красного императора наша страна занимала половину континента. Старая Никанская империя была местом рождения современной цивилизации. Центром мира. Все изобретения пошли из Никана, среди них магнит, печатный пресс и доменная печь. Представители Никана принесли культуру и передовые методы управления на острова Муген на востоке и Спир на юге. Но империи рушатся. Старая империя пала жертвой собственного величия. После побед и расширения на север наместники начали драться между собой. Смерть Красного императора повлекла несколько сражений без определенного исхода. И Никан разделился на двенадцать провинций, каждую возглавил один из наместников. И бо́льшую часть современной истории они сражались друг с другом. До…
– До Опиумных войн, – сказал кудрявый ученик.
– Да. До Опиумных войн. – Йим указал на страну у границы Никана, крохотный остров в форме лука. – Младший брат Никана с востока, наш прежний данник, вонзил кинжал в страну, подарившую ему цивилизацию. Остальное вы, конечно же, знаете.
Нян подняла руку.
– Почему испортились отношения между Никаном и Мугеном? В дни Красного императора Федерация мирно платила дань. Что случилось? Чего они от нас хотят?
– Наши отношения никогда не были мирными, – поправил ее Йим. – Таковы и по сегодняшний день. Муген всегда хотел большего, даже когда платил дань. Федерация – амбициозная, быстро растущая страна с большим населением на крохотном острове. Представьте, что вы милитаристская страна, где жителей больше, чем может вместить ваш остров, а расширяться некуда. Представьте, что правители объявляют себя богами, считают, что они имеют данное богами право расширить империю на все Восточное полушарие. И тогда огромная земля за морем Нариин покажется главной целью, верно?
Он снова повернулся к карте.
– Первая опиумная война была катастрофой. Раздробленная империя никогда бы не выстояла против хорошо подготовленных войск Федерации, которых муштровали для этого похода несколько десятилетий. И вот вам загадка. Как же мы выиграли Вторую опиумную войну?
Мальчик по имени Хан поднял руку.
– Благодаря Триумвирату?
В классе раздались приглушенные смешки. Триумвират – Гадюка, Дракон-император и Страж – это три героя, объединившие империю в войне против Федерации. Они вполне реальны, и женщина, известная как Гадюка, до сих пор сидит на троне в Синегарде, но их легендарное боевое искусство, скорее, больше относилось к детским сказкам. Рин выросла на историях о Триумвирате, голыми руками расправляющемся с целыми батальонами Федерации, с помощью сверхъестественных способностей насылающем бури и наводнения.
– Не смейтесь. Три героя сыграли важную роль – без их политических интриг мы бы никогда не сплотили двенадцать провинций, – сказал Йим. – Но я ждал другого ответа.
Рин подняла руку. Она помнила ответ из рассказов учителя Фейрика об истории.
– Мы уничтожили центр страны. Применили стратегию «вырубать и жечь». Когда армия Федерации углубилась слишком далеко, у нее закончились припасы, солдат нечем стало кормить.
Йим передернул плечами.
– Хороший ответ, но неверный. Это лишь пропаганда из провинциальных учебников. Стратегия «вырубать и жечь» больше навредила местному населению, чем Мугену. Еще варианты?
Поднял руку кудрявый мальчик впереди.
– Мы победили, потому что потеряли Спир.
Йим кивнул.
– Встань. Объясни.
Мальчик откинул волосы назад и поднялся.
– Мы победили, потому что потеря Спира вынудила вмешаться Гесперию. Ну а флот Гесперии намного превосходил мугенский. Они выиграли войну на море, а Никан подключился к мирному договору. На самом деле победа не вполне наша.
– Верно, – сказал Йим.
Мальчик с явным облегчением сел.
– Никан не выиграл Вторую опиумную войну, – повторил Йим. – Федерация отступила, потому что над нами сжалилась великая морская держава с запада. Мы так паршиво оборонялись, что Гесперия вмешалась из-за геноцида. Пока никанские войска застряли на северном фронте, флот Федерации за одну ночь превратил Спир в остров мертвецов. Они вырезали всех, включая детей, а тела сожгли. Весь народ перестал существовать.
Класс притих. Они выросли на историях о резне на Спире, крохотном островке, слезинке в океане между морем Нариин и заливом Омонод, лежащем рядом с провинцией Змея. Это был единственный оставшийся данник империи, покоренный и присоединенный во времена правления Красного императора. Эти события стали печальной вехой в истории Никана, ярким примером провала разрозненной армии при режиме наместников.
Рин всегда гадала, была ли потеря Спира случайной. Если бы подобным образом уничтожили любую другую провинцию, Никанская империя не удовлетворилась бы мирным договором. Она бы дралась, пока Федерация Муген не оказалась бы в руинах.
Но жители Спира не были в полной мере никанцами. Высокие и смуглые островитяне всегда отличались от жителей континента. Говорили на собственном языке со своей письменностью и имели другую религию. Они вступили в имперское ополчение только под угрозой меча Красного императора.
Во время Второй опиумной войны отношения никанцев и спирцев были натянутыми. И если нужно было пожертвовать территорией Никана, то Спир выглядел очевидным вариантом, так решила Рин.
– В прошлом веке мы выжили лишь благодаря чистой удаче и милости Запада, – сказал Йим. – Но даже с помощью Гесперии Никан едва сумел изгнать мугенских захватчиков. Под нажимом Гесперии в конце Второй опиумной войны Федерация подписала пакт о ненападении, и с тех пор Никан получил независимость. У Федерации остались только торговые аванпосты на краю провинции Лошадь, и в последние два десятилетия мугенцы ведут себя более-менее прилично. Но мугенцы теряют терпение, а Гесперия известна тем, что не любит сдерживать обещания. Из трех героев остался только один, император мертв, Страж пропал, и лишь императрица сидит на троне. Хуже того, у нас больше нет спирских воинов. – Йим помолчал. – Мы потеряли лучшие силы. Никан больше не обладает активом, который помог победить во Второй опиумной войне. Не стоит ожидать, что Гесперия снова нас спасет. Если былые столетия чему нас и научили, так это тому, что враги Никана никогда не останавливаются. Но когда придет время, мы хотим быть готовы.
В полдень колокол созывал на обед.
Еду раздавали из гигантских котлов, выставленных в ряд у дальней стены. Повара с полнейшим равнодушием раздавали рисовый отвар, рыбную похлебку и рисовые булочки.
Порций хватало, чтобы в животе перестало урчать, но не для полного насыщения. Студентов, пытающихся снова встать в очередь, отсылали обратно к столам с пустыми руками.
Для Рин регулярное питание уже было щедростью – у Фанов она часто оставалась без обеда. Но однокурсники пожаловались Рабану на скудные порции.
– Цзима считает, что голод полезен. Так вы будете ощущать легкость и сосредоточенность, – объяснил Рабан.
– Мы будем ощущать себя жалкими, – проворчал Нэчжа.
Рин закатила глаза, но промолчала. Они сидели за деревянным столом в конце столовой, за каждой стороной по двадцать пять человек. Другие столы занимали кадеты, но даже у Нэчжи не хватило наглости, чтобы сесть с ними.
Рин оказалась зажатой между Нян и кудрявым мальчиком, который выступил на занятии по истории.
– Меня зовут Катай, – представился он, покончив с похлебкой.
Он был на год моложе Рин, и это бросалось в глаза. Костлявый, с веснушками и огромными ушами. А еще он получил самый высокий балл на кэцзюй в округе Синегард, где самая высокая конкуренция, что в особенности удивительно для того, кто сдает экзамен на год раньше. Он обладал эйдетической памятью и хотел изучать Стратегию у наставника Ирцзаха, когда сдаст годовой экзамен. И не считает ли Рин, что Цзюнь – просто осел?
– Да. А я Рунин. Рин, – сказала она, когда смогла вставить слово.
– Ах, так это тебя ненавидит Нэчжа.
Рин решила, что это не самая худшая репутация. К тому же Катай вроде бы ничего против нее не имел.
– Кстати, что с ним не так? – спросила она.
– Его отец – наместник провинции Дракон, а тетушки много поколений были наложницами императоров. Ты бы тоже выделывалась, если бы члены твоей семьи были и богаты, и красивы.
– Ты его знаешь? – спросила Рин.
– Мы выросли вместе. Я, Нэчжа и Венка. У нас был один учитель. Я думал, они будут лучше ко мне относиться, когда мы окажемся в академии. – Катай пожал плечами и бросил взгляд в дальний конец стола, где царили Нэчжа и Венка. – Видимо, я ошибся.
Рин не удивилась, что Нэчжа выкинул Катая из круга друзей. Нэчжа не потерпел бы рядом такого умного парня, как Катай, ведь тот мог легко его обойти.
– И чем ты его разозлил?
Катай поморщился:
– Ничем, разве что обошел на экзамене. Нэчжа – страшный себялюбец. Кстати, а что ему сделала ты?
– Поставила фингал, – призналась Рин.
Катай поднял бровь.
– Мило.
После обеда был урок Наследия, а потом Лингвистика. Рин целый день ждала урока Наследия. Но кадеты, провожающие их на занятия, как будто пытались сдержать смех. Студенты поднялись по спиральным ступеням на пятый ярус – все остальные классы располагались ниже. И наконец оказались в закрытом садике.
– Что мы здесь делаем? – спросил Нэчжа.
– Это и есть класс для занятий, – объяснил кадет.
Кадеты с ухмылками переглянулись и ушли. Причина их веселья прояснилась через пять минут. Наставник по Наследию так и не появился. Прошло десять минут. Потом двадцать.
Студенты бродили по саду, пытаясь понять, что нужно делать.
– Над нами подшутили, – предположил Хан. – Привели не туда.
– А что здесь выращивают? – Нэчжа притянул цветок к носу и понюхал. – Гадость.
Рин присмотрелась к цветам получше и вытаращила глаза. Она уже видела такие лепестки.
Нэчжа опознал растение в тот же миг, что и она.
– Ну и ну, – сказал он. – Это же мак.
Студенты отреагировали, как испуганная стайка сусликов. Все поспешно отпрянули от мака, как будто одна только близость к нему может одурманить.
Рин охватило нелепое желание расхохотаться. На противоположном краю страны обнаружилось хоть что-то знакомое.
– Нас отчислят, – заныла Венка.
– Не будь идиоткой, это не наш мак, – сказал Катай.
Венка всплеснула руками.
– Но Цзима сказала, что если мы окажемся в десяти шагах от…
– Вряд ли отчислят целый курс, – возразил Катай. – Это проверка. Они хотят узнать, насколько мы стремимся к учебе.
– Или проверяют, как мы отнесемся к запрещенным наркотикам! – взвизгнула Венка.
– Да успокойся ты, – сказала Рин. – Мак не одурманит тебя от одного прикосновения.
Однако Венка не успокоилась.
– Но Цзима говорила не о том, что нас поймают под действием наркотиков, она говорила…
– Я думаю, это не урок, – вмешался Нэчжа. – Зуб даю, кадеты просто над нами подшутили.
– Занятия стоят в расписании, – засомневался Катай. – И мы видели наставника по Наследию, он был на приветственной речи.
– И где же его кадеты? – возразил Нэчжа. – Какого цвета его пояс? Почему мы не видели никого с нарукавными повязками его цвета? Это глупо.
Нэчжа направился к воротам. Остальные один за другим последовали его примеру. В конце концов Рин и Катай остались в саду одни.
Рин села и откинулась на локти, любуясь цветами. Помимо кроваво‐красных маков здесь росли крохотные кактусы с розовыми и желтыми цветами, флуоресцентные грибы, слегка светящиеся в темных уголках под стеллажами, и пышные зеленые кустарники с чайным запахом.
– Это не сад. Это наркоферма.
Теперь ей и в самом деле захотелось встретиться с наставником по Наследию.
Катай сел рядом.
– А знаешь, великие шаманы из легенд перед сражениями принимали наркотики. Говорят, так они получали магическую силу. – Он улыбнулся. – Как думаешь, именно этому и учит наставник по Наследию?
– Честно? – Рин потеребила травинку. – Я думаю, он просто приходит сюда, чтобы оторваться.
