Ребекка Куанг
Опиумная война
Он редко кого-то хвалил, но когда хвалил, то так, что слышал каждый в классе. Именно его похвалы больше всего жаждала Рин.
Когда они завершали изучение «Искусства войны» Сунь-цзы, оставшуюся половину урока Ирцзах предлагал придумать, как выбраться из затруднений в гипотетических боевых ситуациях. Иногда все заключалось только в логистике («Рассчитайте, сколько времени и сколько поставок потребуется, чтобы перевести армию через пролив»). Иногда он рисовал карты, символами указывая, с какими войсками придется иметь дело, и велел разработать план сражения.
– Вы застряли за рекой, – сказал Ирцзах. – Войска построены на позиции для обстрела с дальних подступов, но в главной колонне закончились стрелы. Как вы поступите?
Большинство студентов предложило устроить налет на обоз с боеприпасами противника. Венка хотела отказаться от обстрела и пойти во фронтальную атаку. Нэчжа решил, что нужно заставить ближайших крестьян за одну ночь изготовить стрелы.
– Нужно собрать у крестьян пугала, – сказал Катай.
– Чего? – фыркнул Нэчжа.
– Пусть говорит, – сказал Ирцзах.
– Одеть их в военную форму, закрепить на лодке и послать вниз по течению, – продолжил Катай, не обращая внимания на Нэчжу. – Это гористая местность с сильными осадками. Можно предположить, что недавно шел дождь, а значит, стоит туман. Враги не смогут четко разглядеть реку. Их лучники примут пугал за солдат и будут обстреливать их, пока те не начнут напоминать подушки для игл. Тогда мы пошлем людей вниз по течению собрать стрелы. Используем вражеские стрелы, чтобы убивать врагов.
Катай победил.
В другой день Ирцзах показал им карту гористого региона Удан, два красных креста отмечали два батальона Федерации, заперших никанскую армию с обоих концов лощины.
– Вы заперты в ловушке в этой долине. Крестьяне в основном сбежали, но генерал Федерации держит в заложниках целую школу. Он говорит, что освободит детей, если ваши батальоны сдадутся. Каков будет ваш ответ?
Они долго рассматривали карту. У никанских войск не было ни преимуществ, ни легкого пути к отступлению.
Ситуация озадачила даже Катая.
– Попробовать атаку по левому флангу? – предложил он. – Освободить детей, пока враги озабочены боем с партизанами?
– Они стоят на возвышенности, – сказал Ирцзах. – И перестреляют вас прежде, чем вы успеете обнажить оружие.
– Поджечь долину, – рискнула Венка. – Отвлечь их дымом?
– Хороший способ спалить заживо и себя, – фыркнул Ирцзах. – Помните, вы не на возвышенности.
Рин подняла руку:
– Отрезать вторую армию и прорваться к плотине. Взорвать плотину. Затопить долину. И пусть все в ней утонут.
Однокурсники в ужасе уставились на нее.
– Забудьте про детей, – сказала она. – Их невозможно спасти.
Нэчжа расхохотался.
– Мы пытаемся победить, идиотка.
Ирцзах жестом велел Нэчже замолчать.
– Рунин. Раскрой свою мысль.
– Победы не добиться в любом случае, – ответила Рин. – Но если цена так высока, я бы использовала все шансы. Так враги тоже погибнут, а мы потеряем только половину армии. Сунь-цзы пишет, что сражения происходят не сами по себе. Это всего лишь маленький шажок в огромной схеме войны. Цифры, которые вы нам дали, показывают, что батальоны Федерации многочисленны. Могу предположить, что они составляют немалую часть армии. И если мы пожертвуем своими войсками, то уменьшим преимущество врагов во всех последующих сражениях.
– Ты предпочтешь уничтожить собственных людей, чем позволить вражеской армии уйти?
– Уничтожить и позволить умереть – не совсем одно и то же, – возразила Рин.
– Это все равно потери.
Рин покачала головой.
– Нельзя позволить врагу уйти, если он представляет собой угрозу в дальнейшем. Нужно от него избавиться. Если враги продвинулись так далеко вглубь страны, они почти всю ее уже изучили. Они имеют географическое преимущество. Это наш единственный шанс уничтожить главную ударную силу врага.
– Сунь-цзы говорил, что врагу всегда нужно давать путь к отступлению, – сказал Ирцзах.
Рин втайне считала этот принцип Сунь-цзы глупейшим, но поспешила привести контраргумент:
– Но Сунь-цзы не говорил, что нужно позволить врагу воспользоваться этим путем. Враг просто должен считать положение менее угрожающим, чем есть на самом деле, чтобы не отчаялся и не устроил какую-нибудь ненужную обеим сторонам глупость. – Рин ненадолго задумалась. – Думаю, они могут попытаться спастись вплавь.
– Она предлагает уничтожить несколько поселений! – возмутилась Венка. – Нельзя так просто взять и разрушить плотину. Ее придется восстанавливать несколько лет. Затопит всю дельту реки, не только долину. Ты говоришь о голоде. Дизентерии. Ты подорвешь сельское хозяйство всего региона, создашь проблемы, от которых люди будут страдать десятилетиями…
– Проблемы можно решить, – упрямо напирала Рин. – А ты что предлагаешь, позволить Федерации беспрепятственно пройти в самое сердце Никана? Много же пользы тебе принесет сельское хозяйство, когда полстраны будет оккупировано. Ты преподнесешь им всю страну на блюдечке.
– Хватит, хватит. – Ирцзах хлопнул по столу, чтобы их остановить. – Сегодня никто не выиграл. Свободны. Рунин, на пару слов в мой кабинет.
– Где ты нашла этот ответ? – Ирцзах поднял свиток.
Рин узнала свои каракули.
На прошлой неделе Ирцзах велел им написать, как выпутаться из еще одного сложного положения. Предполагалось, что ополчение потеряло народную поддержку в войне против Федерации. Оно не может рассчитывать, что крестьяне будут снабжать его провизией и фуражом для лошадей, может размещать солдат в крестьянских домах только силой. Периодические восстания в сельских регионах и в самом деле добавляли сложностей в передвижения войск.
Рин предложила сжечь малозначительную островную деревушку.
Проблема заключалась в том, что остров принадлежал империи.
– На первом занятии у Йима мы говорили о том, что Вторая опиумная война закончилась из-за потери Спира, – ответила она.
Ирцзах нахмурился.
– Твое сочинение основано на спирской резне?
Она кивнула.
– Потеря Спира во Второй опиумной войне подстегнула Гесперию, которая не хотела дальнейшей экспансии Мугена на континент. Думаю, уничтожение другого малозначительного острова может сыграть ту же роль для населения Никана, убедить людей, что настоящий враг – это Муген. Напомнить, в чем заключается угроза.
– Войска ополчения, напавшие на провинцию империи, явно пошлют другой сигнал, – возразил Ирцзах.
– Никто не узнает, что это было ополчение. Мы представим так, будто это сделал мугенский эскадрон. Наверное, мне стоило яснее выразиться в сочинении. Конечно, лучше, если Муген сам нападет на остров, но нельзя полагаться на удачу.
Внимательно глядя на сочинение Рин, Ирцзах медленно кивнул.
– Жестоко. Жестоко, но умно. Думаешь, именно это и произошло?
Она не сразу поняла вопрос.
– В этой гипотетической ситуации или во время Опиумной войны?
– Во время Опиумной войны.
Ирцзах наклонил голову, пристально глядя на Рин.
– Я не уверена, что этого не произошло, – сказала она. – Многое указывает на то, что нападению на Спир позволили закончиться успешно.
Выражение лица Ирцзаха ничего не выдавало, но пальцы задумчиво отстукивали по деревянному столу.
– Объяснись.
– Трудно поверить, что сильнейшую часть ополчения так легко удалось уничтожить. А кроме того, оборона острова была подозрительно слабой.
– И что ты предполагаешь?
– Я не уверена, но кажется, что… В общем, может, кто-то изнутри, какой-то никанский генерал или еще кто-то осведомленный, знал о готовящейся атаке на Спир, но никого не предупредил.
– И с чего бы нам хотеть потери Спира? – тихо поинтересовался Ирцзах.
Рин задумалась, чтобы сформулировать внятный аргумент.
– Может, они знали, что Гесперия этого не потерпит. Может, хотели получить народную поддержку и оттянуть людей из «Красной джонки». Или нам нужна была жертва, а Спиром можно было пожертвовать в отличие от других провинций. Мы не могли допустить гибели никанцев. Но спирцы – совсем другое дело.
Начав говорить, она цеплялась за соломинку, но стоило это произнести, и ответ оказался поразительно правдоподобным.
Ирцзах явно смутился.
– Ты должна понимать, что это очень неприятная часть никанской истории, – сказал он. – То, как обошлись со спирцами… весьма прискорбно. Империя годами их использовала и эксплуатировала. На воинов‐спирцев смотрели как на злобных псов, не более. Как на дикарей. До того как в Синегард приехал учиться Алтан, я не думал, что кто-то из спирцев способен утонченно мыслить. В Никане не любят говорить о Спире, и тому есть причина.
– Да, наставник. Это всего лишь теория.
– Ну ладно. – Ирцзах откинулся на стуле. – Это не все, что я хотел обсудить. Твоя стратегия в долине отвечала целям задания, но хороший правитель никогда не отдаст таких приказов. А знаешь почему?
Она на мгновение задумалась.
– Я спутала тактику со стратегией, – наконец сказала Рин.
Ирцзах кивнул.
– Раскрой свою мысль.
– Тактика сработала бы. Мы даже могли бы выиграть войну. Но никакой правитель не выберет этот вариант, потому что тогда страна развалится. Моя тактика не обеспечивает мира.
– Почему? – напирал Ирцзах.
– Венка была права насчет уничтожения сельскохозяйственного региона. Никан несколько лет будет страдать от голода. Повсюду возникнут восстания вроде «Оперы красной джонки». Люди решат, что в голоде виновата императрица. Если мы прибегнем к моей стратегии, может начаться гражданская война.
– Хорошо, – сказал Ирцзах и поднял брови. – Очень хорошо. Ты удивительно талантлива.
Рин попыталась скрыть свою радость, но по телу растеклось тепло.
– Если ты преуспеешь на Испытаниях, то можешь стать моим кадетом.
В других обстоятельствах его слова привели бы Рин в восторг. Она выдавила улыбку.
– Не уверена, что у меня это получится, наставник.
Он сдвинул брови.
– Почему это?
– Наставник Цзюнь выкинул меня из своего класса. Вероятно, я не пройду Испытания.
– Как такое могло случиться? – удивился Ирцзах.
Она рассказала о последней кошмарной тренировке у Цзюня, не попытавшись приукрасить историю.
– Нэчжу он отстранил временно, а мне запретил возвращаться.
– Ясно, – нахмурился Ирцзах. – Цзюнь наказал тебя не за потасовку. Тоби и Алтан и не так дрались в первый год. Он наказал тебя, потому что превозносит академию и считает, что не стоит тратить время на того, кто не происходит из семьи наместника. Но не обращай внимания на Цзюня. Ты умна и быстро все нагонишь.
Рин покачала головой.
– Это не сыграет роли. Он не пустит меня обратно.
– Что?! – разъярился Ирцзах. – Но это же нелепо! А Цзима в курсе?
– Цзима не может вмешаться в то, что касается боевых искусств. Или не хочет. Я спрашивала. – Рин встала. – Спасибо, что уделили мне время, наставник. Если я пройду Испытания, то почту за честь учиться у вас.
– Ты найдешь способ, – сказал Ирцзах и подмигнул. – Сунь-цзы бы нашел.
Рин не была полностью откровенна с Ирцзахом. Он прав – она найдет способ.
Начнем с того, что она и не бросала заниматься боевыми искусствами.
Цзюнь выгнал ее из своего класса, но не из библиотеки. В Синегарде хранилась целая сокровищница книг по боевым искусствам, самое крупное собрание в империи. Под рукой у Рин находились секреты всех семейных техник, за исключением тех, которые всячески охранялись, как, например, техника семьи Инь.
Копаясь в архивах, Рин обнаружила, что литература всесторонне освещает боевые искусства, но обескураживающе запутанна. Рин выяснила, что боевые искусства связаны с происхождением – разные стили практикуют в разных семьях, ученики одного наставника используют похожие техники. Очень часто школы раздирает соперничество, так что и техники в результате развиваются независимо.
История боевых искусств была крайне интересна, почти как роман. Но практика оказалась дьявольски сложной. По большей части книги были написаны слишком сжато, чтобы использовать их как учебники. Предполагалось, что ученик читает книгу вместе с наставником, который покажет ему технику. В других книгах на многих страницах описывались техники дыхания и философия определенной школы, и только время от времени упоминались удары.
– Не хочу я читать о равновесии во вселенной, – проворчала Рин, отбрасывая уже, наверное, сотый текст. – Я хочу узнать, как побить соперника.
Она попыталась попросить кадетов о помощи.
– Прости, – сказала Куриль, отводя взгляд. – Цзюнь запретил обучение первокурсников вне тренировочных залов.
Рин сомневалась, что это правда, но должна была и сама сообразить – не стоит просить помощи у кадетов Цзюня.
Просить Арду тоже бессмысленно – она все время проводила в лечебнице с Энро и не возвращалась в общежитие до полуночи.
Рин придется всему научиться самостоятельно.
Через полтора месяца она наконец нашла кладезь информации в текстах Ха Сээцзиня, квартирмейстера времен Красного императора. Учебники Сээцзиня были снабжены прекрасными иллюстрациями, детальными описаниями и четкими диаграммами.
Рин с восторгом листала страницы. Вот оно. Именно это ей и нужно.
– Ты не можешь взять эту книгу, – сказал кадет за стойкой.
– Почему?
– Она с запретных полок, – ответил кадет, как будто это нечто само собой разумеющееся. – Первокурсники не имеют к ним доступа.
– Ох. Прости. Я верну ее на место.
Рин пошла вглубь библиотеки. Оглядевшись и убедившись, что никто ее не видит, она запихнула том под рубашку. Потом развернулась и вышла.
Рин училась в одиночестве, с книгой в руках. Научилась кулачному бою, представляя вращающийся шар в руках, чтобы двигаться правильно. Научилась крепко стоять на ногах, чтобы ее не могли сбить, даже противник, весящий в два раза больше. Научилась держать большой палец поверх кулака, всегда защищать лицо и быстро, но плавно смещать точку равновесия.
У нее неплохо получалось избивать неподвижные предметы.
Она регулярно посещала состязания на ринге. Приходила в подвал пораньше и занимала место у заграждения, чтобы не пропустить ни единого удара или броска. Она надеялась, что, глядя на кадетов, скопирует их технику.
Это и впрямь помогло – в какой-то степени. Тщательно рассматривая движения кадетов, Рин научилась верно рассчитывать время и позицию для разных техник. Когда ударять, когда уклоняться, когда кататься по земле, чтобы избежать… нет, погодите-ка, это была случайность, Цзиха просто споткнулся. У Рин не было мышечной памяти после спарринга, так что приходилось удерживать все в голове. Но лучше хоть какие-то тренировки, чем никаких.
А еще она посещала состязания, чтобы посмотреть на Алтана.
Рин солгала бы себе, не признав, что, глядя на него, получает огромное эстетическое удовольствие. Гибкий и мускулистый Алтан с точеными скулами был бесспорно красив.
Но еще он был образцом хорошей техники. Алтан вел себя в точности так, как рекомендовалось в книге Сээцзиня. Никогда не забывал про защиту, никогда не открывался, никогда не ослаблял внимания. Никогда не показывал, как будет двигаться, не скакал хаотично и не опускался на пятки, а значит, соперник не мог понять, когда Алтан собирается ударить. Он всегда нападал сбоку, а не в лоб.
Поначалу Рин считала Алтана просто хорошим и сильным бойцом. А теперь понимала, что он во всех смыслах гений. Его техника была пособием по тригонометрии, прекрасной композицией из траекторий и отраженных сил. Он всегда побеждал, потому что превосходно контролировал дистанцию и вращения. Он превратил математику боя в науку.
Он дрался часто. В течение семестра все больше кадетов бросали ему вызов – казалось, каждый ученик Цзюня хотел его одолеть.
До начала зимы Рин побывала на двадцати трех состязаниях с участием Алтана. Он ни разу не проиграл.
Глава 6
В Синегарде наступила мстительная зима. Студенты наслаждались последним солнечным днем осени, а на следующее утро обнаружили холодное покрывало снега, укутавшее академию. Снег было приятно созерцать две безмятежные минуты. Потом он превратился в занозу в заднице.
На всей территории они рисковали переломать ноги – ручьи замерзли, лестницы стали предательски скользкими. Все занятия теперь проходили в помещении. Первокурсникам поручили разбрасывать соль по каменным тропам, чтобы таял снег, но из-за скользких дорожек все равно возник поток студентов в лазарет.
Холод стал последней надеждой для тех, кто регулярно наведывался в сад в ожидании, что Цзян все-таки появится и начнет занятия по Наследию. Но одно дело дожидаться в наркотическом саду вечно отсутствующего наставника, а совсем другое – делать это в мороз.
За несколько месяцев с начала семестра Цзян так ни разу и не появился. Студенты иногда наталкивались на него на территории академии – он занимался всякими пакостями. Выбил поднос с обедом из рук Нэчжи и удалился, насвистывая, шлепнул Катая по затылку, гукая как голубь, и попытался отрезать Венке волосы садовыми ножницами.
Стоило какому-нибудь студенту настигнуть его и спросить о занятиях, Цзян громко фыркал и сбегал.
Только Рин часто посещала сад Наследия, но лишь потому, что это было удобное место для тренировок. Раз остальные первокурсники с презрением избегали сада, здесь она гарантированно находилась в одиночестве.
Она радовалась, что никто не видит, как она трудится над текстом Сээцзиня. Основы она усвоила без труда, но уже вторая фигура оказалась дьявольски сложной.
Сээцзинь обожал быструю работу ногами. И теперь диаграммы подвели Рин. На каждом рисунке ноги изображались под разными углами. Сээцзинь писал, что если боец сумеет выпутаться из неуклюжей позиции, то, как бы близко он ни был к падению, он найдет равновесие, а значит, получит преимущество.
Теоретически звучало хорошо. На практике же это означало множество падений.
Сээцзинь рекомендовал ученикам практиковаться в первой фигуре на высоте, желательно на толстой ветке дерева или на стене. Рин с опаской залезла на большую иву, нависшую над садом, и приставила ноги к коре.
Несмотря на отсутствие Цзяна в течение всего семестра, сад находился в безупречном состоянии. Пестрый и яркий калейдоскоп, напоминающий бордели Тикани. Даже на холоде высаженные аккуратными рядами фиолетовые и алые маки были в полном цвету. Кактусы уже в два раза увеличились в размерах и теперь росли в новых глиняных горшках, раскрашенных странными черно-оранжевыми узорами. Под стеллажами все так же переливались слегка раздражающим сиянием светящиеся грибы, похожие на сказочные фонарики.
Рин предположила, что опиумный наркоман проводил бы здесь все дни напролет. Интересно, относится ли это к Цзяну?
Осторожно устроившись на иве, она попыталась встать на суровом ветру, да еще и с книгой в руке, бормоча себе под нос, куда ставить ноги.
– Вытянуть правую ногу вперед. Левую отвести назад, перпендикулярно прямой линии правой. Перенести вес вперед, поднять левую ногу…
Она поняла, почему Сээцзинь считал это хорошей тренировкой чувства равновесия. А еще поняла, отчего он настоятельно не рекомендовал тренироваться в одиночестве. Она несколько раз опасно качнулась и восстановила равновесие лишь через несколько останавливающих сердце мгновений, отчаянно молотя руками в воздухе. Успокойся. Сосредоточься. Поднять правую ногу, повернуть…
Из-за угла появился наставник Цзян, громко насвистывая «Прикосновения Стража».
Правая нога Рин соскользнула. Рин покачнулась, выпустив из рук книгу, и свалилась бы на каменный пол, если бы левая лодыжка не застряла между двумя ветками.
Она оказалась всего в нескольких дюймах от пола и громко выдохнула от облегчения.
Цзян молча уставился на нее. Рин тоже посмотрела на него, кровь прилила к вискам, в голове шумело. Завывающий ветер унес последние ноты его песенки.
– Здрасте, – наконец произнес он. Голос соответствовал поведению – безмятежный и расслабленный, но полный любопытства. В любых других обстоятельствах он мог бы подействовать успокаивающе.
Рин не слишком элегантно попыталась подтянуться наверх.
– Ты там как? – спросил он.
– Я застряла, – пробормотала она.
– Хм… Похоже на то.
Цзян явно не собирался ей помогать. Рин выдернула лодыжку из развилки и мешком приземлилась у ног Цзяна. С пылающими щеками она поднялась на ноги и смахнула с одежды снег.
– Элегантно, – заметил Цзян.
Он сильно наклонил голову влево, изучая Рин, словно прелюбопытный экспонат. Вблизи Цзян выглядел еще более странным. Лицо – полнейшая загадка – и не изрезано морщинами, и не пышет юностью, скорее, нечто неподвластное времени, как гладкий камень. Глаза такого бледно-голубого цвета Рин не видела ни у одного человека в империи.
– А ты смелая, – сказал он, словно подавив смех. – И часто ты висишь на деревьях?
– Вы меня напугали, наставник.
– Фух. – Он надул щеки и выдохнул, как ребенок. – Ты же любимая ученица Ирцзаха, верно?
Рин покраснела.
– Я… В смысле, я не…
– Да-да, она и есть. – Цзян почесал подбородок и подобрал с пола книгу, с любопытством ее полистав. – Смуглое крестьянское чудо, вот кто ты. Он не перестает о тебе болтать.
Рин неловко перетаптывалась, гадая, к чему он клонит. Это что, комплимент? Ей следует его поблагодарить? Она заправила за ухо прядь волос.
– Ммм…
– Ох, только не притворяйся скромницей. Тебе это нравится. – Цзян бросил взгляд на книгу, а потом снова уставился на Рин. – И зачем тебе книга Сээцзиня?
– Нашла ее в архиве.
– Ага. Я отнесу книгу обратно. Ты не смелая, ты просто глупая.
Когда Рин непонимающе уставилась на него, Цзян объяснил:
– Цзюнь запрещает читать Сээцзиня по крайней мере до второго курса.
Она не слышала о таком правиле. Неудивительно, что тот кадет не разрешил ей взять книгу из архива.
– Цзюнь выгнал меня со своих занятий. Я не знала.
– Цзюнь тебя выгнал, – медленно повторил Цзян. Рин не поняла, повеселило ли это его. – Что ж ты ему такого сделала?
– Хм. Ну, в общем, подралась с другим студентом во время спарринга. Он первым начал, – поспешно добавила она. – В смысле, другой студент.
На Цзяна это явно произвело впечатление.
– Глупая и взбалмошная.
Его взгляд блуждал по растениям на полке позади Рин. Цзян обошел ее, поднес к носу цветок мака и понюхал. Потом скорчил рожу. Порылся в глубоких карманах рубахи, выудил ножницы, срезал стебель и отбросил его в кучу в уголке.
Рин стала пробираться к воротам. Может, если уйти сейчас, Цзян забудет о книге.
– Простите, если мне нельзя было сюда приходить…
– Ты совершенно об этом не сожалеешь. Просто раздражена, что кто-то помешал тебе тренироваться, и надеешься, что я уйду, позабыв об украденной книге. – Цзян срезал еще один маковый стебель. – А ты отважная. Цзюнь тебя выгнал, и ты решила сама изучить Сээцзиня.
Он с присвистом закряхтел. Рин не сразу поняла, что это смех.
– Что тут смешного? – спросила она. – Наставник, если вы собираетесь на меня пожаловаться, я просто хочу сказать…
– Нет, я не собираюсь на тебя жаловаться. Какая мне от этого радость? – Он снова захихикал. – Ты и правда пытаешься изучить Сээцзиня по книге? У тебя есть предсмертное желание?
– Не так уж это сложно, – решительно заявила Рин. – Я повторяю то, что нарисовано на картинках.
Цзян снова повернулся к ней с написанным на лице недоверием и весельем. Он открыл книгу, ловко пролистал страницы и остановился на описании первой фигуры. Цзян ткнул книгой в сторону Рин.
– Вот это. Повтори.
Рин подчинилась.
Фигура была сложная, с большим числом перемещений и шагов. Рин повторяла их с закрытыми глазами. Рядом с сияющими грибами и яркими кактусами она не могла сосредоточиться.
Когда она открыла глаза, Цзян больше не смеялся.
– Ты и близко не готова к Сээцзиню, – сказал он и захлопнул книгу ладонью. – Цзюнь был прав. На твоем уровне нельзя даже дотрагиваться до этой книги.
По Рин прокатилась волна паники. Если она не сумеет воспользоваться учебником Сээцзиня, то может отправляться в Тикани хоть прямо сейчас. Остальные книги и вполовину не так полезны и ясны.
– Тебе помогут кое-какие движения, основанные на поведении животных, – продолжил Цзян. – Работа Иньмэня. Это предшественник Сээцзиня. Слышала о нем?
Рин смущенно посмотрела на него.
– Я искала его книгу. Но она неполная.
– Конечно же, ты не можешь учиться по книгам, – нетерпеливо оборвал ее Цзян. – Обсудим это завтра на занятиях.
– На занятиях? Вас не было целый семестр!
Цзян пожал плечами.
– Не люблю тратить время на первокурсников, которые мне неинтересны.
Рин назвала бы это безответственным подходом к обучению, но ей хотелось, чтобы Цзян продолжал говорить. Сейчас у него был редкий момент просветления, он мог научить ее боевым искусствам, как никогда не сумела бы она сама. Рин боялась, что если скажет что-то не то, то спугнет его, как зайца.
– Так я вам интересна? – медленно спросила она.
– Ты просто ходячая катастрофа, – откровенно высказался Цзян. – Пытаешься освоить запутанные техники с такой скоростью, которая неминуемо приведет к увечьям, и от них ты уже не оправишься. Ты настолько неправильно понимаешь Сээцзиня, что изобрела собственную технику.
Рин нахмурилась.
– Тогда почему вы мне помогаете?
– Главным образом, чтобы насолить Цзюню. – Цзян почесал подбородок. – Терпеть его не могу. Ты в курсе, что на прошлой неделе он пытался добиться моего увольнения?
Рин больше удивило, что Цзюнь не предпринял этого раньше.
– А кроме того, такая упрямица заслуживает внимания, хотя бы чтобы не стала угрозой для всех остальных, – продолжил Цзян. – А знаешь, ногами ты работаешь великолепно.
Рин покраснела.
– Правда?
– Позиция превосходная. Прекрасные углы. – Он вскинул голову. – Конечно, все это бесполезно.
Рин нахмурилась.
– Так, значит, вы не будете меня учить…
– Этого я не сказал. Ты проделала огромную работу, имея лишь учебник, – признал Цзян. – Такого не добились бы и многие кадеты. Проблема в верхней части тела. Прямо скажем, она совсем хилая. – Он схватил Рин за руку и притянул к себе, словно рассматривая манекен. – Такая тощая. Ты разве не крестьянка?
– Не все на юге крестьяне, – огрызнулась Рин. – Я работала в лавке.
– Хм. Не особо тяжелая работа. Значит, ты неженка. Ничего из тебя не выйдет.
Рин скрестила руки на груди.
– Вовсе я не неженка…
– Да-да. – Он поднял руку, прервав Рин. – Это неважно. Важно вот что – не будет проку и от всех техник на свете, если ты не сумеешь поддержать их мускулами. Тебе не нужен Сээцзинь, дитя. Тебе нужно ци. Мускулы.
– И что вы предлагаете? Делать зарядку?
Цзян задумчиво умолк. А потом просиял.
– Нет. У меня есть идея получше. К завтрашнему занятию приходи к воротам академии.
Прежде чем Рин успела ответить, он вышел из сада.
– Ого. – Рабан отложил палочки. – Похоже, ты и правда ему понравилась.
– Он назвал меня глупой и взбалмошной, – ответила Рин. – И велел прийти на занятия.
– Ты определенно ему понравилась, – повторил Рабан. – Цзян ни разу не сказал ничего приятного никому из моих однокурсников. В основном он только орет нам, чтобы не топтали его нарциссы. Куриль он сказал, что ее косы выглядят змеями на затылке.
– Я слышал, на прошлой неделе он напился рисового вина и помочился Цзюню в окно, – вступил в разговор Катай. – Он такой чудной.
– И давно Цзян здесь? – поинтересовалась Рин.
Наставник по Наследию выглядел поразительно юным, почти вдвое моложе Цзюня. Ей не верилось, что другие наставники готовы мириться с таким возмутительным поведением со стороны юнца.
– Точно не знаю. Когда я учился на первом курсе, он уже был здесь, но это ничего не значит. Я слышал, он приехал из Ночной крепости двадцать лет назад.
– Цзян – цыке?
Из всех подразделений ополчения лишь цыке имели дурную репутацию. Они располагались в Ночной крепости, далеко в горах Удан, и служили императрице в качестве наемных убийц. Цыке сражались бесчестно. Они не соблюдали правила поединка и славились жестокостью. Действовали они в темноте, выполняли грязную работу для императрицы и не получали за нее награду. Большинство кадетов предпочло бы покинуть службу, нежели вступить в ряды цыке.
Рин с трудом могла представить эксцентричного наставника по Наследию в качестве закаленного убийцы.
– Ну, это все слухи. Ни один наставник не станет о нем говорить. У меня такое впечатление, что Цзяна здесь стыдятся. – Рабан почесал в затылке. – Но кадеты любят сплетничать. Все играют в угадайку «Кто такой Цзян». Мои однокурсники убеждены, что это он основал «Оперу красной джонки». Правду искажали столько раз, что достоверно мы знаем о нем только одно – что ничего о нем не знаем.
– У него ведь наверняка были кадеты, – предположила Рин.
– Цзян – наставник по Наследию, – медленно выговорил Рабан, словно общался с ребенком. – Никто не выбирает Наследие.
– Потому что Цзян не берет учеников?
– Потому что Наследие – дурацкая шутка, – сказал Рабан. – Любой другой путь в Синегарде ведет к правительственной должности или командному посту в ополчении. Но Наследие… Даже не знаю… Это странный предмет. Думаю, изначально предполагалось изучение жителей Глухостепи, поиск чего-то существенного в их магических ритуалах, но все быстро потеряли интерес. Насколько я знаю, Йим и Соннен просили Цзиму отменить его занятия, но все равно каждый год он появляется в расписании. Не знаю почему.
– Но ведь наверняка в прошлом были кадеты, изучающие Наследие, – сказал Катай. – И что они говорят?
Рабан пожал плечами.
– Это новая дисциплина, все остальные преподавали со дня основания академии Красным императором, но Наследие – только пару десятилетий, и никто не прошел курс целиком. Я слышал, пару лет назад какие-то бедолаги заглотили наживку, но после выпуска из Синегарда о них никто не слышал. Никто в своем уме не выберет курс Наследия. Алтан – единственное исключение, но никто не знает, что творится у него в голове.
– Я думал, Алтан изучает Стратегию, – сказал Катай.
– Алтан мог выбрать что угодно. Но почему-то прикипел к курсу Наследия, однако потом Цзян изменил решение, и Алтан перешел к Ирцзаху на курс Стратегии.
Рин этого не знала.
– А часто такое случается, чтобы наставников выбирали студенты?
– Очень редко. У большинства из нас и выбора-то нет, лишь особо одаренные имеют два варианта.
– А сколько предложений получил Алтан?
– Шесть. Семь, включая Наследие, но в последний момент Цзян отозвал приглашение.
– Мне просто любопытно, – поспешно добавила Рин.
– Что, ослеплена сиянием нашего красноглазого героя, да? Ты не первая, – усмехнулся Рабан. – Просто будь осторожна. Алтан не слишком любезен с обожателями.
– А какой он? – не могла удержаться от вопроса Рин. – В смысле, как человек?
Рабан пожал плечами.
– После первого года у нас не было совместных занятий. Я плохо его знаю. Да вряд ли кто-то еще знает. Он держится особняком. Неразговорчив. Тренируется в одиночестве и не завел друзей.
– Прямо как одна наша знакомая. – Катай поддел Рин локтем.
– Заткнись, – взвилась она. – У меня есть друзья.
