Реми Медьяр
И тропами ушла на север
– Тогда и спутниковую антенну надо – Айга задумчиво кивала – большая сумма выходит – он прочитал в её глазах испуг – но допустимая – поправился он и страшно хотелось закричать «ты сумасшедшая, какой буран? Какая юрта? Какой север?» но дикие глаза смотрели покорно, и он молчал.
Вид был ошеломительный, ветер рвал волосы. Евтеев стоял и смотрел на бескрайний ковер леса и тонкую ниточку реки. Вокруг все делали фотографии, смеялись, шутили. Парфенов курил присев на корточки, Светлана Григорьевна считала головы и успокаивала нервы.
– Какие мы маленькие – тихо сказала Айга – раньше я боялась тундры именно поэтому. Ты такая маленькая в белой ледяной пустыне. Одна – руки её опустились вдоль тела, тыльная сторона руки, коснулась руки Евтеева. Он заволновался, потом осторожно погладил указательным пальцем её руку, и та сразу сплелась с его рукой. Он выдохнул, задрал голову к небу, синева рвалась тонкой сеткой облаков.
– Теперь не одна – твердо сказал он и ужаснулся сказанному. Это была не школьная любовь, не какой-то флирт, это была твердая вера в то, что будет у него где-то юрта, олени и старенький буран. Какой-то Шанту будет жать ему руку в знак благодарности за купленный телевизор, а рядом… он посмотрел на Айгу.
– Шаманы не врут, но так сложно объясняют. Ну или я просто глупая – она усмехнулась и отпустив руку пошла к краю.
Глава 9
– Он съехал – прошептала Светлана Григорьевна, рука с телефоном опустилась, и она села на край бревна в их новом лагере. Вокруг шумели ребята, паясничали кто над кем, девочки морщились и степенно занимались столом. Парфенов перестал тренькать на гитаре и уставился в пустое лицо учительницы.
– Так это хорошо ведь? – удивленно спросил он. Голова безжизненно кивнула, в костре треснула еловая ветка и в небо поднялось облако из быстро гаснущих искорок.
– Не стучи по костру, дурень! – крикнула Светочка, Вовчик хихикал и продолжил стучать палкой по костру – идиот!
– Которому ты чуть не дала – поддевала он, уже хмельной и всё также обиженный, но никто из старших его не слышал. Светлана Григорьевна тонула в собственном горе, которое Парфенов воспринимал как счастье. Он уехал, сам, собрал вещи и написал короткое сообщение, что всё забыто, что цветы политы и больше он не перешагнет порог её дома.
– Иногда люди не сразу пустые, иногда они постепенно становятся такими – приговаривала Айга полушепотом, и Евтеев слушал. Она смотрела на учительницу – они наполняют себя ложными смыслами, которые им на самом деле не нужны, а когда теряют их то пустеют. Это не трагедия, переживать трагедии могут лишь содержательные люди, а пустышки лишь пустуют, пока кто-то не наполнит их новым смыслом – Евтеев оглядывал своих одноклассников. Два дня и все они превратились для него в пустые сосуды, ну не совсем пустые, но наполненные чем-то плохо пахнущим наполовину. Этот Вовчик, ущемленный отказом Светочки. Евтеев не понимал, как можно обидеться, да ещё и так серьёзно на естественный страх беззащитной девушки. Он не понимал и не пытался понять. Для него страх в глазах женщины был больнее сломанной руки, а если следом ещё и слезы пойдут, то никаких сил не хватит это выдержать. Потом он перевел взгляд на Парфенова младшего. Красивый, задиристый и такой ещё поверхностный, но в нем где-то теплилось хорошее даже несмотря на предвзятое отношение к женщинам, какие-то моральные принципы в нем заложил отец, но не отточил. Однако под гнетом Вовчика, под остервенелостью Танечки он менялся со скоростью света, облачался в типичного бандита, стоило отцу отойти от него.
Девочек понять было не проще, ту же Таню. Для всех было очевидно, что она пройти мимо Принца спокойно не может и совсем не от присущей ей тяги к справедливости, а от обычного чувства влюбленности. Но переступить через себя, попытаться понять и наладить контакт, нет, слишком жесткие границы в ней выточило общество, современное цивилизованное общество, которое должно было нести свет в мир, а на деле заточило бедную девочку в стенах не её мыслей и не дает даже намека на критическую оценку. Евтеев покачала головой и воткнул охотничий нож Айги в землю. Все остальные были ничуть не отличнее. Они лишь делали вид, что их проблемы другие, что их проблемы важнее, а на деле всё одно – не желание понять душу другого. Эти ниточки и правда путались, рвались, трепались и наверно к концу жизни станут совсем трухлявые, потому что гнули своё, строили стены от тех, с кем эти стены положено разбирать.
Легче всего ему было понять Свету, но лишь отчасти. Она не уступила Вовчику, хотя все знали, как им дорожит. Она не сдалась и не по причине своих горячих устоев, а по причине обычного страха первой близости. Тихая, обиженная, она медленно прорастала корнями в идеологию Танечки и расправляла феминистические крылья, когда тут дело было совсем не за равноправие.
– Не туда смотришь, эти ещё сто раз поменяются – Евтеев обернулся на Айгу, и она показала глазами в сторону Светланы Григорьевны. Он перевел взгляд на мертвенно-бледную женщину с остекленелым взглядом – как мой отец, только вот его наполнять никто не хочет, так он и ходит пустой, а она – Айга оскалилась, Парфенов сжалился и подсел к Светлане Григорьевне. Они не слышали, о чем говорят двое взрослых людей, но Евтееву казалось, что он будто читает по губам и понимает каждое их слово.
– Новая жизнь, Света, новое будущее – бормотал Парфенов, поглаживая её по плечу – для вас открыты все дороги.
– И долги – с унынием сказала Светлана Григорьевна и плечи мелко задрожали.
– Ну что вы? Так пойдемте к реке, там свежо. Пойдемте, нам определенно стоит поговорить – две тени встали, запахнулись в куртки и ушли в темноту ночи.
– Каплю за каплей он вольет в неё свои идеалы – шепнула Айга.
– Мама, да всё со мной хорошо! – восклицала Танечка. Связь появилась и все давно обзвонили своих, кроме разве Евтеева. Но Танечкина мать не могла угомониться и продолжала названивать – сахар в норме. Да не жру я что попало, мам, я не идиотка, я с десяти лет слежу за своим здоровьем, сколько можно то? – ещё одна тень ушла в темноту, но вскоре вернулась и села у костра приведя с собой кусочек этой самой темноты.
– Ну значит и я пустой, раз ты заливаешь в меня свои теории – Евтеев улыбнулся и посмотрел на Айгу, она подкинула веточку в костер и обернулась.
– Как будто ты мне веришь – усмехнулась она и Евтеев похолодел от непонятного страха. Вчера он понял, что должен всецело довериться ей, а сегодня она уже знает, что он её сказки разбирает по винтикам и берет только психологические аналогии. Кто-то взывал в палатке, и все стихли.
– Ненавижу! Ублюдок! Как ты мог! – что-то упало, все узнали голос химички – пошел прочь!
– Куда я пойду, дура, мы в лесу! – отвечал крепкий мужской голос. Лена подалась вперед и, казалось, уши настраивались на нужную волну – тебе чего мало? Всё есть, все здоровы!
– Сколько ты мне врал? Годы? Десятилетия! – орала химичка не своим голосом – дети, у тебя есть дети от неё! И в стенах школы, господи, какой позор, какой…
– Да не ори ты так! Тут дети – прервал её муж.
– Какие дети? Да плевать мне на них! Ты мне жизнь сломал! Понимаешь, всю мою жизнь взял и перечеркнул! Как мне теперь жить с этим? Утопиться? Господи, какой позор и я ведь с ней работаю, я её каждый день вижу, и она… господи, зачем я только перевелась… Так вот почему ты не хотел, чтобы я в восьмую шла? Урод грёбанный! – шлепок, Лена хихикнула.
– Что и требовалось доказать, все мужики уроды – подытожила Таня и поймала на себе неодобрительный взгляд Принца.
– Тебе лишь бы свои пять копеек вставить. У них горе, а ты такое говоришь – поучительно сказал он.
– Молодец мужик, двух баб на себе тянуть. Тут с одной то не управиться – поддакивал Вовчик и покосился на Айгу. Снова с Евтеевым, точно хвостик повсюду за ним бегает, чай наливает только ему, обхаживает точно жена. Его это злило, даже не обхаживания и забота, а то, что какой-то Евтеев обошел его, спал в одной палатке с ней и наверно даже познал женщину, так как хотел бы познать Вовчик.
– Придурок ты – добавила Света. Скандал продолжался, потом хлопнул полог палатки, и маленькая тень побежала в лес, а следом и большая.
– Люда, мать твою! – крикнул ей в спину муж и скрылся в лесу.
– Ну что, Евтеев, поговорим – оживился Вовчик.
– О чем? – спросил Евтеев и Айга выдернула охотничий нож из земли и отерла о куртку.
– Как так, плюгавеньким и раздолье, а тем, кто заслужил по-настоящему – нет? – девочки переглянулись, кроме Светы никто не понял, о чем идет речь. Зато все парни поняли и оскалились. Евтеев поднял на него спокойные глаза, долго смотрел и долго думал, не о том, что ответить, это знал, а о том, что мелкие обиды порой могут менять людей куда сильнее чем крупные. А ещё о том, что нет никакой разницы между взрослыми и детьми. Те же ссоры, непонимания, обиды, те же чувства – отвечай, Гандон!
– Что ты к нему пристал? – вмешалась Света – он то тебе что сделал? Сидит молчит, хочешь говорить, так говори со мной – Вовчик не сводил горящих глаз с Евтеева.
– Всё хорошо, Света, не переживай – сказал Евтеев и встал. Света оцепенела, как и остальные девочки, только Айга сидела, спокойно поглаживая лезвие ножа и что-то нашептывая – раздолье говоришь? Ну и какое раздолье, холодно, связи нет, все вокруг пьют, в горы лезть заставляют. О каком раздолье идет речь?
– Ты мне зубы не заговаривай, ты знаешь, о чем я – рычал Вовчик предвкушая первую кровь.
– Ты удивишься, но не знаю – Евтеев чуть склонился к Айге и зашептал – иди в палатку, хорошо? – Айга живо встала и сунула нож за пояс.
– Айга, а ты куда? А пить то, кто будет? Ты теперь с нами – Вовчик встал и подошел к ней с другой стороны.
– Я не пью.
– Ну полбанки-то с товарищами можно. Ребят, ну правда, вы как чужие. Пить так вместе, когда ещё встретимся вот так – он развел руками с улыбкой. Света встала.
– Отстань от них, а то я Парфенова и Светлану Григорьевну позову! – рявкнула она, но Гриша тут же преградил ей путь – а ты чего? – Гриша стоял с суровым лицом, какое смог изобразить. Девочки заволновались, теперь прослеживался какой-то страшный заговор и непонятно, где были старшие, а кидаться в бой с Вовчиком никто не желал.
– Она не пьет, сказала же – встал Евтеев – пусть спать идет.
– А ты чего за неё решаешь? Правильно Танька говорит, патриархат и всё такое. Ты ей не хозяин. Таня, спасибо за экскурс – он слащава улыбнулся, и Таня отвернулась, её оружие обратили против хороших людей, неповинных. Она с мольбой посмотрела на Принца, он выругался и встал.
– Вов, заканчивай, пусть она идет. Мы с Евтеевым говорить планировали, а не с ней – он выдержал злой взгляд Вовчика и подошел – иди, а ты остаешься – Айга развернулась и легкой походкой пошла в палатку, Евтеев провожал её взглядом и вдруг подумал, что за него даже не переживают, ни секунду не волнуются и не потому, что плевать, а совсем по другой причине.
– Всё, я иду за Парфеновым, вам всем влетит – сказала Света, но Гриша её успел схватить. Лена и Вера не решались бежать, Таня уже почти плакала, глядя на Принца, но тот решил, что если не устроит прилюдную порку Евтееву, то получит от Вовчика, а с ним шутки плохи, он, итак, прикрыл Айгу, с него станется.
– Ну и какие ко мне претензии? Можно поточнее – Евтеев сжал ладони в кулаки. Он никогда не умел драться, всегда ходил побитый, самый маленький в классе и до сих пор был таким, даже по возрасту. Его отправили в школу в шесть лет и сейчас ему было только семнадцать, тогда как остальные давно перешагнули рубеж восемнадцатилетия.
– А с чего ты решил, что можешь ночевать с Айгой в одной палатке? С чего ты решил, что по старшинству ни я, например?
– Я этого не решал, это она решает – спокойно отвечал Евтеев и ужаснулся про себя, что в мире Вовчика всё было куда ужаснее, чем он себе представлял.
– Господи, ну точно кусок мяса делите! Вы что спятили! – возмутилась Таня – Принц, немедленно…
– Вот щас помолчи, ладно? Мужики разберутся, не лезь – прервал её Принц и кивнул Вовчику – всё правильно говорит. И не надо врать, что она решала. Она молчит ходит и всё. Может вообще больная на голову, а ты её там оприходовал – Евтеев усмехнулся, девочки охнули от выражений Принца, озирались в темноту ища подмоги, но никто не шел. Светлана Григорьевна упивалась речами Парфенова и коньяком, химичка носилась по лесу не разбирая дороги, а следом за ней боров-муж.
– Не буду – Таня стихла, потому что крепкая рука Гриши закрыла ей рот и девочки взвизгнули. Петросян нехотя встал за Светой и остальные последовали его примеру.
– Может отойдем, зачем девчонок пугать? – предложил Евтеев, глядя как побледнела Света – вот ирод, надо ж было так девочку напугать – он смотрел в её глаза, было жалко, обиженная, буквально оплеванная и лишенная всякой возможности на борьбу – ты не переживай, Света, будут хорошие, не такие.
– Ничего себе как ты запел! А ты не забылся часом? – удар прилетел в живот, и Евтеев отошел назад загибаясь. Все в ужасе молчали – ты давай может тут всех трахни, а? Совсем охренел – снова удар. Бил Вовчик обдуманно, только в живот, чтобы на лице синяков не было. Евтеев сжался от боли, потом посмотрел на девчонок и расстроился. Света утыкалась в плечо Верочки и тихо всхлипывала, Верочка шарила глазами по темноте ища спасения, Таня брыкалась в руках Гриши и только Лена сидела как зритель в первом ряду и с восторгом наблюдала.
– Зазнался – подначивал Петросян – баба появилась и сразу нос задрал.
– Все проблемы от баб – усмехнулся Принц, но сам весь дрожал от страха, что Таня уже никогда на него не посмотрит иначе чем как на палача.
– Сегодня я сплю в твоей палатке, понял? – Вовчик тряхнул за плечи Евтеева и тот ударил, быстро, сильно и прямо в грудь. Вовчик отшатнулся назад, покачнулся и озверел – ну всё пацаны, походу сяду за убийство – девочки разом заверещали, Тани укусила Гришину руку, и он взвыл как оголтелый, но Вовчик стоял, замерев и затаив дыхание.
– Знаешь сколько я этим ножом оленьих брюх вспорола, а нерпы? – Евтеев смотрел на маленькую тень перед собой, потом понял, что перед ним Айга, а следом увидел её любимый охотничий нож, плотно уткнувшийся в шею Вовчика – дернешься и вскрою. До большой земли далеко, истечешь раньше, чем зашьют. Убивать пустышки просто, как оленя завалить. Пуф – нож чуть дрогнул и по шее Вовчика скатилась капелька крови – и нет тебя. А что мне? Боги меня простят за убийство пустышки, ты ж не содержательный – бормотала она. В темноте зашумели шаги и Айга как по команде убрала нож.
– Кто кричал? Что стряслось? – спрашивала Светлана Григорьевна. Все молчали, Айга отошла к Евтееву и прикоснулась к животу ладонью.
– Это всё Вова, он хотел избить Евтеева! – вскричала Таня – грязные ублюдки решали, кто каких баб трахать будет! – из глаз её брызнули слезы, может от пережитого страха, а может от того, что Принц больше не был принцем, он был просто ученик в её классе и не самый хороший человек. Невзрачный, тупой и податливый сильным вожакам, как собака. Она посмотрела на Евтеева и феминизм умер – не Евтеев, он не делил, а эти уроды. Все! – она обвела пальцем парней – девочки подтвердят.
– Я ничего не поняла – растерянно отвечала Светлана Григорьевна. Парфенов прошел к костру и уставился на сына, тот сразу опустил глаза в землю и отцу ничего не пришлось говорить – но никаких драк, ясно? – парни податливо кивнула.
– Да как вы не понимаете! Светка, скажи – Света сидела и смотрела на Евтеева и Айгу. Маленькая ладошка лежала на его животе, он улыбался через боль и смотрел на неё. Светка обернулась на остальных парней. Понурые, виноватые лица, как всегда, будто никто из них и не желал смерти Евтееву пятью минутами ранее. Принц, глупышка Гриша, Петросян и Вовчик. Он также надел маску ничего не понимающего случайного свидетеля, чесал затылок. Умел он в таких ситуация отпираться, не первый раз его прижимали к стенке.
– Пап, да просто повздорили, пацаны. Ну ты ж понимаешь? А Танька, как всегда, в свой феминизм ударилась – оправдывался Принц и отец поднял на него усталые глаза.
– Надеюсь, что это так, потому что иначе – он выдержал паузу, будто собирался с мыслями – мать ведь всё видит, это я не видел, а мать видит и, если ты лжешь – он вздохнул, потом посмотрел на Евтеева, рука бы у него не поднялась разлучить этих двоих. Ведь он видел себя, себя двадцатилетнего сопляка, который пришел на медобследование перед армией и влюбился. Она умерла рано, сгорела как сигнальная ракета, пущенная в небо над бушующим морем, оставив Парфенову сына с лицом матери, и он с этим жил уже шестнадцать лет – все по палаткам и спать. Хоть один нос покажет, и я за себя не ручаюсь. Мы в полевых условиях, тут другие правила. Подраться хотите, так давайте со мной, я вас мигом на место поставлю – все зашуршали ногами, вечер был испорчен, а где-то в лесу выла от горя химичка, обманутая, потерянная, она сидела на трухлявом пне, а вокруг звучал злой голос мужа, требующий вернуться и перестать ныть.
Глава 10
Евтеев заполз в палатку и сел напротив Айги. Она вытирала нож о край куртки, потом подложила его под рюкзак и уставилась своими дикими глазами на Евтеева. Живот не болел, хотя обещал расплыться синяком, но сейчас он не мог думать об этом, только смотрел и чувствовал силу севера.
– Мужики боятся баб с ножами – сказала она и усмехнулась.
– Ну вообще не только мужики, в принципе наверно человек с холодным оружием будет вызывать опасения – Айга рассмеялась, потом распустила волосы и подсела к Евтееву.
– Как живот? – она деловито задрала его кофту и осмотрела – жить будешь.
– Я похоже начинаю понимать – прошептал он и их глаза встретились – да, чушь какая-то, но похоже понимаю. Я никогда Вовчику сдачи не давал, а тут – он выдохнул и лицо обдало жаром. До него стала яснее доходить суть случившегося. Даже Принц никогда не бил Вовчика, а Евтеев ударил и по его меркам совсем не дурно.
– Ну я ж говорила, ты сильный – весело ответила Айга, для неё всё было просто, но мудрые звериные глаза понимали Евтеева – они слабые, пугливые.
– Вовчик? Ха, ну не думаю.
– А ты подумай – поддевала его Айга – подумай, он оброс страхами, весь, как паутиной. Он есть то, что видите в нем вы. Забери зеркало, и он испугается себя настоящего. Не кормите волка, и он не сможет вас покусать – Евтеев убрал волосы со лба.
– Но я ведь такой же, я многого боюсь – он виновато на неё посмотрел, Айга тяжело вздохнула.
– И снова здравствуйте, нет, шаман явно ошибся – она тряхнула головой – я не люблю убеждать и доказывать, правда не люблю. Это лишние слова. Чего ты боишься? – Евтеев задумался. Он больше не боялся ночного леса, не боялся даже Вовчика, потому что Вовчик был не бессмертный и трусливый, прятался за побоями слабых, а сам по себе был просто мелким пакостником, запутавшимся в себе и обиженным красивой девочкой. Евтеев выпрямился, он усиленно рылся в голове в поисках страхов. Да может боялся будущего, но это был даже не страх, а некоторое волнение, с которым можно справиться. Боялся смерти родителей, но то было неминуемо, и он знал, что все через это проходят и он пройдет, так что не думал об этом как о страхе, думал, что время его подготовит ко всему.
– Не знаю – выдохнул он и дикие глаза улыбнулись – я, блин, я не знаю. Волки, медведи, кометы, конец света, ну будет и будет, по ходу дела разберусь – он рассмеялся и Айга погладила его по плечу – боже, блин, как ты это делаешь?
– Ты знаешь как – Евтеев замер – ты уже давно всё знаешь, просто люди со своей суетой затуманили тебя. Социальные сети, новости, мировые трагедии, девочки, мальчики. Ты жил не свою жизнь, а теперь проживаешь свою и дальше будет так.
– А ты? Кто ты, Айга? Что ты вообще такое? – он схватил её за плечи и заглянул в глаза будто там скрывался ответ.
– Часть тебя вот и всё – она дернула плечами – просто часть тебя, маленькая, правда. Я вот кстати Таню не понимаю с этим феминизмом – она задумалась, так спокойно сказала всё и рассуждала дальше, а Евтеев не мог сдвинуться с момента про часть его – равенство полов, а что это вообще такое?
– Ну что мужчины равны женщинам – выпалил он – могут претендовать на…
– Но мы ведь одно и тоже? – Евтеев задохнулся, он не понимал и понимал одновременно – это как олень и его рога. Они не могут быть равны или не равны, они часть одно и того же, разве нет?
– Да, Айга, всё так. Просто люди не могут жить в мире и согласии. Не знаю почему – он отпустил её и уставился в пол палатки – но где-то женщины хотят работать также как и мужчины.
– Но тут ведь так и есть? Зачем тут феминизм? Ну в прошлое столетие да, а сейчас? Кого-то сильно ущемляют? Или из-за того, что одна сторона заявляет, что ущемлена, другая начинаешь щериться? – она улыбнулась – синие как пойма реки. Давай спать?
– Давай – согласился Евтеев и скинул куртку. Потом забрался в спальник и хотел было забыться сном, но Айга юркнула под его руку и прижалась всем телом к нему. Теплая, маленькая, теперь было не до сна и не до рассуждений о мировой несправедливости относительно полов. Он смотрел, как потолок палатки качается на ветру, а на груди вошкалась она.
– Телевизор обязательно привези, ладно? – Евтеев опустил на неё глаза – Шанту будет рад, прям в восторге будет. Он любит всякую такую технику, но нужды племени, сам понимаешь.
– Понимаю, привезу – обещал он сам не понимая, что и зачем обещает. Просто так надо, потому что говорит она – и буран куплю и оленей.
– Оленей я наверно уже куплю, когда ты приедешь – рассуждала она, будто у них был план на двадцать лет вперед – только мне пустой туда ехать нельзя.
– Ну так телевизор возьмем – предложил Евтеев и теплая рука скользнула под его кофту – конфеты, что там ещё надо в качестве гостинцев?
– Если пустая, не возьмет – Айга села и лицо выражало тревогу – а если и возьмет, как же я без тебя поеду? Нужно что-то забрать – Евтеев сел, тревога Айги будто телепатически передалась ему.
– Ты без меня поедешь? – он усмехнулся про себя, ведь только утром смеялся над глупой идеей Айги ехать вместе на север, а теперь вполне реально тревожился, что уедет она туда без него.
– Тем более красивый такой. Знаешь, так прям хочется, никогда не хотелось. Я говорю много, слова надо беречь – она покачала головой будто не слышала его слов.
– Кто красивый? Так, погоди, куда ты едешь и почему без меня? И почему я… – он замолчал, снова эти маленькие пальчики в его волосах, Айга шепчет ему что-то на своем языке – я не понимаю, прости – он закрыл глаза и теплые губы коснулись его щеки – Айга, я не понимаю, ты ведь не уедешь без меня никуда? – он лег на спину, а Айга скинула кофту, потом футболку и следом лиф. Евтеев сглотнул, рассудок окончательно затуманился, а потом на поверхность выплыл наконец один единственный его страх – ты серьёзно?
– Что? – она прильнула к нему и заглянула в глаза.
– Так, давай по порядку – Айга рассмеялась и он тоже, но больше от нервов.
– Давай по порядку – парадировала она его голос – у тебя всё так прям по порядку, нравится мне это – она погладила его по груди под кофтой, ощущая как тело его дрожит от волнения – там всё умирает, Никита, надо принести содержание – бормотала она и поцеловала в дрожащие губы – всё хорошо, хорошо было и будет.
– Ты спятила – сказал он и улыбнулся, подчиняясь её обаянию. Она нависала над ним, целовала, а он запускал пальцы в волосы и всё тело отзывалось огнем. В палатке, в его голове становилось жарче чем в бане – ты ведь раньше…
– Нет.
– Не боишься?
– Нет, ты ведь здесь – повторила она ласково, и он перевернул её на спину, потом долго смотрел в глаза, водил пальцами по волосам и не верил – ты здесь Никита – она взяла его ладонь и положила на свою грудь – всегда был здесь, просто далеко.
– Ты правда не боишься? Я вот…
– Ты боишься? Чего? – спросила Айга и Евтеев глупо похихикал.
– Ну как же, ну все парни переживают, потом ещё ржать будешь.
– Я-то? – глаза подозрительно сузились – я буду ржать? – она поймала его взгляд, и он всё понял, тело расслабилось.
– Прости, иногда чушь в голову лезет, наверно остаточный эффект – Айга улыбнулась, глубоко вздохнула и притянула его к себе – я ничего не боюсь.
– Знаю – шептала она.
– Я люблю тебя.
– Знаю – он целовал её шею, медленно, нежно – Никита – позвала она и он сразу поднялся к её лицу.
– Да?
– Я люблю тебя – он коснулся лбом её лба и улыбнулся, так, что слезы выступили на глазах. Он что-то чувствовал, не только эту сметающую всё и вся, эту трансформирующую силу любви, но ещё какое-то веяние холодка, будто вот-вот сердце его вырвут из груди и украдут, а он познает самую страшную боль, какую ещё не ведал.
Утро только начало клубиться над лесом. Туман озаряли тонкие полоски солнечного света, точно струны гитары, они тянулись сквозь ветви, ползли по прохладной земле спящего лагеря. Парфенов старший выбрался из палатки, поправил ремень на брюках и достал сигареты. Опять пил всю ночь, успокаивая расстроенную Светлану Григорьевну.
– Не, пора завязывать – решил он вслух и закурил. Что-то зашумело справа от него, и он повернулся в сторону шума – о как – прошептал он и замер. По лагерю лениво шел олень, ветвистые молодые рога степенно покачивались на массивной голове, он шел, изредка останавливаясь, водя носом по воздуху будто принюхивался. Парфенов хотел было позвать учительницу глянуть на невиданное здесь чудо, но боялся спугнуть зверя и просто следил за ним глазами. Олень остановился на краю лагеря, в паре метров от палатки Евтеева. Стоял, озирался по сторонам и ни одна птица не вспорхнула в лесу, ни один сучок не хрустнул. Сигарета тлела в желтых зубах Парфенова, он как истинный охотник оценивал тушу оленя и сокрушался, что нет при нем ружья, да и охотится здесь запрещено.
Полог палатки Евтеева покачнулся и Айга выбралась наружу. Она отряхнула колени от пыли, выпрямилась и прямиком пошла к оленю. Сигарета выпала из зубов Парфенова, он понимал, что алкоголь ещё не выветрился из его головы и поверить в то, что шуганный дикий зверь точно ручной пойдет навстречу девушке не мог.
– Поехали – сказала Айга поглаживая теплую мордочку оленя, потом обернулась на палатку и тяжело вздохнула.
– Что за – прошептал Парфенов, но тут же Айга накинула на шею оленя свой шарфик, перевязала концы, а олень присел на колени и позволил оседлать себя. Огромная туша встала, тряхнула рогами и пошла в лес. Сперва, шла, потом перешла на рысцу и вскоре скрылась в чаще – почудилась видать, белочку словил – решил Парфенов и пошел к реке умываться ледяной водой, чтобы привести себя в чувство – совсем одурел, да пошли вы со своими походам – он смотрел в свое отражение в воде, оттуда на него глазел помятый сорокалетний мужик, совсем уже не привлекательный и нездоровый – олень и как конь, ну да, конечно – он хохотнул выпрямился.
– Так, сегодня плывем до стоянки, а там на машинах в город – рассказывал Парфенов на завтраке. Сегодня все были тихие, после прошлой ночи, никто не порывался шутить, огрызаться, даже химичка поутихла и шепотком общалась с мужем – а где Айга?
Евтеев боязливо обернулся, он думал ушла в лес в туалет, думал, что вот-вот придет. В груди ёкнуло, он быстро встал и осмотрелся.
– А она не приходила ещё? Я думал она встала раньше – в голосе сквозил страх, и Парфенов поймал себя на мысли, что ни разу ему не почудилось, но разве кто поверит.
– Вещи её где? – строго спросил он. Евтеев унесся в палатку и вернулся с пустыми руками – так, ясно. Кто-то видел её утром? – все переглядывались и молчали. Парфенов заволновался, а через час все уже прочесывали парами берег.
– Айга! Айга! – надрывалась Света, Евтеев тащился за ней молча – кричи давай, может услышит.
