Рина Макошь
Последний снег Альвендора
Принц поцеловал протянутую руку матери и встал рядом с ней, сложив ладони на груди. Лиарелла уловила запах алкоголя, табака и многоточия женщин, исходящий от сына, но возмутиться не успела. К ней подошёл генерал Драгон Эйронд. Он низко поклонился, поцеловал руку и произнёс тяжёлым басом:
– Нет большей утраты для королевства и для меня. Простите, что не уберёг.
Королева чуть склонила голову, её взгляд стал острым, брови слегка приподнялись – этого хватило, чтобы генерал внезапно замолчал. Он был предан короне, но Арильтор был для него больше, чем монарх, – другом.
– Вы не могли повлиять на решение моего супруга участвовать в битве, генерал, – наконец сказала Лиарелла, снова повернувшись к гробу. Её взгляд задержался на шелках, скрывающих тело короля, и незабудках на его закрытых глазах.
– Генерал хотел сказать, – вмешался принц, напевно растягивая слова, – что если бы они достойно сражались, то необходимости вступать в бой самому у короля и не было бы… верно?
– Так точно, мой принц, – без задержки отрапортовал Эйронд.
– Прошу прощения, генерал, – вмешалась королева. – Сын в отчаянии из-за утраты, вот и грубит.
– Ваш сын прав, моя королева, – с той же военной чёткостью ответил Эйронд. Он низко поклонился и отошёл, освобождая место для других ожидающих.
Началась служба. К изголовью гроба подошел священник и начал свою речь. Его голос звучал размеренно и торжественно. Старый пройдоха воспринимал этот момент как вершину карьеры. Он умело управлял голосом, задавая атмосферу в зале. Он говорил о доблести почившего правителя и том, что шел на смертный бой под руководством и с благословения богов.
«Про благословение это он конечно зря» – мысленно отметил Теренор, когда услышал легкое роптание в задних рядах. Там, где собрались лучшие и отличившиеся из простолюдин.
Наследный принц продолжал стоять у изножья гроба и изо всех сил, оставшихся после ночной пьянки, старался напускать на себя серьезный вид. Он знал, что на него устремлены взгляды десятков пар глаз и знал, что при всем своем отношении к отцу, именно ему быть королем. Поэтому он держал лицо и не показывал своей скуки и раздражения. Надеялся, что ему удается не показывать. Теренора мутило и не только от вчерашней вечеринки и дешевого табака, но и от обстановки, в которой он оказался. Все вокруг выглядело не более, чем цирковым представлением, а поклоны и грустные мины на лицах – фарсом.
